Непокорная

Доменико и Силена оставались в поместье еще некоторое время. День Благодарения прошел в узком семейном кругу, но даже праздничная атмосфера не могла скрыть напряженность, витавшую в воздухе. Отец молчал о своих дальнейших планах, но Доменико не сомневался — он убьет Альдо Беллини, а затем начнет поиски Марчеллы, если уже не занимается этим.

Но Марчелла была в безопасности. Она успела связаться с ним раньше, и он помог ей исчезнуть. Он обеспечил её деньгами, охраной и новым местом для жизни, далеко от этой войны.

Однако самой громкой новостью стало его заявление о том, что он убил Фабио Беллини. Шок был мгновенным. Взгляды, полные недоверия и скрытого ужаса, устремились к нему, но никто не осмелился открыто возразить. Власть, сила и уверенность Доменико были неоспоримыми.  Даже дедушка Силены молча принял его заявление. А после этого он объявил о возвращении Элизы.

Отец встретил это известие с холодной настороженностью. Он не выглядел довольным, но и не стал возражать. Видимо, даже он не знал, как преподнести семье возвращение дочери, и теперь Доменико взял ситуацию в свои руки.

Он придумал выгодную историю, не задумываясь об убедительности.

— Восемь лет назад я нашел свою сестру и убил Фабио Беллини, — уверенно заявил он. — Но, чтобы не подвергать её опасности, мы инсценировали её смерть и отправили в другую страну.

Это объяснение вызвало сомнения, но никто не осмелился перечить. В глазах окружающих вспыхивало подозрение, но подчинение главенствовало над любыми попытками противоречий.

Доменико знал — теперь у него есть время. Время, чтобы укрепить свои позиции, подготовиться к будущему и, самое главное, защитить тех, кто для него действительно важен.

Когда они уже собирались вернуться в Лос-Анджелес, раздался звонок. Силена ответила, и почти сразу её лицо помрачнело. В глазах вспыхнула ярость, пальцы сжались на телефоне.

— Я сейчас приеду, — только и сказала она, после чего быстрым шагом направилась к выходу.

Доменико последовал за ней. Он сразу понял, что произошло и чьих это рук дело. Отец. Он был уверен в этом. Слишком уж всё совпадало — слишком своевременная смерть, слишком явное предупреждение. 

К нему подошла Элиза, нахмурившись и останавливая.

— Брат, что-то случилось?

Доменико медленно выдохнул, глядя в сторону, где исчезла Силена.

— Дедушка Силены погиб.

Элиза замерла, её лицо исказилось от осознания.

— Это из-за меня, да? — тихо спросила она. — Скажи мне... Ты ведь помог Марчелле?

Он посмотрел ей в глаза.

— Нет, принцесса, ты тут ни при чём. И да, я помог ей, но это только между нами, — сказал Доменико твёрдо, пристально наблюдая за реакцией сестры.

Элиза кивнула, её губы дрогнули, но она не отвернулась.

— Я знаю, Дом... — прошептала она. — И я тоже не хочу её смерти. Она стала для меня близким человеком.

Доменико внимательно смотрел на сестру, оценивая её слова. Он знал, что Элиза искренна, но он также знал, что их отец не остановится. Это было только начало.

Доменико припарковал машину у больницы и быстро направился внутрь. Он сразу заметил Силену — она стояла в коридоре, напряжённая, разговаривая с врачом. Её лицо было бледным, губы сжаты в тонкую линию.

Подойдя ближе, он осторожно положил руку ей на плечо, но Силена тут же скинула его прикосновение, словно оно обжигало.

— Я знаю, что это сделал твой отец, — ровным голосом сказала она, подняв на него взгляд. В её глазах не было ни слёз, ни гнева — только ледяное спокойствие. — Я понимаю его причину, но он не имел права отбирать его жизнь.

Доменико сжал челюсть. Внутри у него всё сжималось от чувства вины, но он знал, что ничего не изменит.

— Прости, — выдавил он, глядя на неё. — Я пытался, но не смог переубедить отца.

Силена молчала несколько секунд, затем тяжело выдохнула и отвела взгляд.

— Просто оставь меня, Дом, — сказала она глухо. — Я хочу попрощаться с дедушкой.

Она развернулась и уверенно пошла по коридору, даже не оглянувшись.

Доменико смотрел ей вслед, понимая, что в этот момент между ними встал ещё один барьер. И он не знал, как его разрушить.

Доменико не ушёл. Он знал, что Силене сейчас нужно побыть одной, но это не означало, что он просто развернётся и уедет.

Выйдя из больницы, он направился к своей машине, сел за руль и закурил, глядя в сторону входа. Время тянулось медленно. Он знал, что она не захочет его видеть, знал, что ей больно, но бросить её здесь он не мог.

Прошло больше часа, прежде чем Силена вышла. Она шла медленно, опустив голову, руки были скрещены на груди, будто ей было холодно. Доменико тут же выбросил окурок, вышел из машины и подошёл к ней.

— Давай я отвезу тебя домой, — тихо предложил он.

Силена подняла на него взгляд. В её глазах читалась усталость, но она не спорила.

Она просто кивнула и села в машину.

Полёт прошёл в тишине. Доменико не пытался говорить, а Силена даже не смотрела в его сторону. Она была отстранённой, словно снова поставила между ними невидимую стену.

Как только они вошли в дом, Силена молча поднялась в спальню, даже не разуваясь. Она сбросила пальто, залезла на кровать и завернулась в одеяло, будто хотела спрятаться от всего мира.

Она не плакала. Слишком гордая для слёз. Но Доменико видел, как тяжело она дышит, как напряжены её плечи.

Он не стал её тревожить, но и уходить не собирался. Просто сел в кресло напротив кровати, опустил голову на спинку и закрыл глаза.

— Я здесь, куколка, — тихо сказал он, зная, что она его слышит. — И буду здесь, когда ты будешь готова говорить.

Тишина в комнате тянулась бесконечно. Прошёл час, потом другой. Доменико сидел в кресле, не двигаясь, лишь изредка переводя взгляд на Силену, чьё тело почти полностью скрывалось под одеялом. Он не торопил её, знал, что ей нужно время.

Наконец, она пошевелилась, медленно выбралась из-под одеяла и села, обхватив колени руками. Глаза её были холодны.

— Я никогда не любила своего дедушку, — заговорила она глухо. — Но после смерти отца он был единственным, кто мог меня забрать. Не из жалости, не из привязанности — просто потому, что я была единственной наследницей.

Доменико молча слушал.

— Он не был ко мне жесток, но и особой теплотой не отличался. Я для него была вложением, проектом, который должен был оправдать его ожидания. Поэтому он обучал меня, готовил к этому миру. И знаешь что? Я ему благодарна.

Она выпрямилась, взгляд стал твёрже.

— Благодаря ему я знаю, как выживать. Знаю, как быть сильной.

Доменико продолжал молча смотреть на неё, а затем кивнул:

— Ты всегда была сильной, куколка. Он лишь напомнил тебе об этом.

Силена глубоко вдохнула, будто прогоняя лишние эмоции, и встала с кровати. Она прошла к зеркалу, провела рукой по лицу, убирая выбившиеся пряди волос. В её движениях не было суеты, только холодная сосредоточенность.

Доменико наблюдал за ней, не вмешиваясь. Он знал, что сейчас любые слова будут лишними.

Она двинулась к двери, но на секунду замерла, будто обдумывая что-то. Затем без лишних движений вышла из спальни.

Доменико выждал несколько секунд, а потом поднялся следом. Он знал, что, несмотря на внешнее спокойствие, в её голове сейчас буря. И даже если она не скажет ни слова, он всё равно останется рядом.

Силена спускалась вниз, её шаги были ровными, но напряжение в воздухе сгущалось с каждой секундой. Доменико следовал позади, не спуская с неё глаз, когда в дом ворвался Армандо.

— Казино горит, — выпалил он, переводя дыхание.

Силена застыла на середине лестницы, её пальцы сжались на гладких перилах. Взгляд остался холодным, почти безразличным, но внутри всё сжалось от понимания, что это не случайность.

Доменико, уже чувствуя подвох, метнул быстрый взгляд на Армандо.

— Какого хрена? — его голос был полон напряжения.

— Подробностей пока нет. Только что сообщили — огонь быстро распространяется, — ответил Армандо, встряхивая головой.

Силена, не теряя ни секунды, продолжила спуск, её лицо оставалось бесстрастным, но в каждом движении сквозила решимость. В их мире такие вещи не происходили просто так. Это был сигнал.

— Машину к выходу, — бросила она, проходя мимо Армандо.

Доменико шагнул вперёд, перегораживая ей путь.

— Ты не поедешь, — его голос звучал твёрдо.

Силена вскинула голову, её глаза вспыхнули раздражением.

— Не смей меня останавливать, — её голос был мягким, но в нём чувствовалась угроза.

Она обошла его, не замедляя шаг, и, распахнув дверь, уверенно вышла к машине.

Доменико выругался сквозь стиснутые зубы, но последовал за Силеной, зная, что переубедить её невозможно. Он проклинал этот грёбаный мир за то, что враги выбрали именно этот момент для удара — когда Силена даже не успела осознать потерю дедушки. Им не дали времени перевести дыхание, обдумать дальнейшие шаги. Всё случилось слишком быстро.

Армандо гнал машину с бешеной скоростью, пролетая светофоры и лавируя между потоком машин. В салоне стояла напряжённая тишина, нарушаемая лишь гулом мотора. Доменико сжимал кулаки, пристально наблюдая за Силеной — её лицо оставалось бесстрастным, но он видел, как дрожат её пальцы, как плотно она сжала челюсть.

Когда они подъехали, перед ними развернулась картина хаоса. Казино уже полыхало, языки пламени рвались наружу, окрашивая небо в кроваво-оранжевые оттенки. Пожарные машины стояли вдоль дороги, люди метались в панике, но огонь продолжал пожирать здание.

Доменико быстро окинул взглядом территорию — главное, чтобы внутри никого не осталось. Если будут жертвы, правоохранительные органы подключатся к этому делу всерьёз, и тогда избежать ненужного внимания уже не удастся. Да, у него были связи, но если это перерастёт в нечто большее, они уже не помогут.

Силена выскочила из машины, даже не дождавшись, пока та полностью остановится. Она смотрела на огонь, но в её глазах не было страха — только холодная, выверенная ярость.

Силена замерла, глядя на пламя, пожирающее казино. Дым клубился в ночном воздухе, окрашивая всё вокруг в багровые оттенки. Гул пожарных сирен, крики людей, потрескивание горящих конструкций — всё это сливалось в единый хаотичный шум, но она его почти не слышала.

Её дыхание оставалось ровным, взгляд — холодным. Она не позволяла себе паниковать, не давала эмоциям вырваться наружу, но Доменико видел, как её пальцы медленно сжались в кулак. Это не была просто атака. Это было заявление.

— Есть информация, кто это сделал? — её голос прозвучал ровно, без дрожи.

Армандо уже разговаривал с кем-то по телефону. Его лицо потемнело, губы сжались в напряжённую линию. Он бросил быстрый взгляд на Доменико, явно колеблясь, стоит ли говорить при нём.

— Пока нет, — ответил он коротко. — Но взрыв произошёл...

Он осёкся, и Силена резко повернулась к нему, глаза вспыхнули предупреждением.

— Говори.

Армандо глубоко вдохнул, прежде чем выдать то, что явно предпочёл бы не озвучивать.

— Все твои активы, Силена... — он на секунду замялся, но затем продолжил, — все они полыхают. Включая твой офис.

На мгновение наступила оглушительная тишина. 

Силена медленно выдохнула, её губы сжались в тонкую линию. В глазах вспыхнула тёмная, опасная ярость. Кто-то не просто напал на неё. Кто-то целенаправленно стирал всё, что она создала.

Доменико напрягся. Ситуация принимала неожиданный оборот, и последствия могли выйти далеко за рамки разрушенных зданий. Теперь этим делом заинтересуются все — конкуренты, власти, даже те, кто раньше предпочитал держаться в стороне. Но больше всего его бесило другое: кто-то осмелился напасть на Силену. И этот кто-то явно не собирался останавливаться.

Он медленно провёл рукой по лицу, подавляя растущее раздражение. Нужно действовать быстро. Увеличить охрану, поднять людей, найти того, кто стоит за этим.

— Кто-то объявил мне войну, — наконец произнесла Силена, и её голос был опасно спокоен.

Она развернулась, вытащила телефон и набрала номер Криса. Если кто-то что-то знает, то это он. Гудки тянулись мучительно долго, но ответа так и не последовало.

Силена стиснула зубы, пальцы сильнее сжали телефон. Чёрт. Крис должен был выжить.

— Армандо, узнай, есть ли пострадавшие, — коротко бросила она, затем повернулась к Доменико, на её губах появилась холодная усмешка. — Милый, кажется, ты уже жалеешь, что подарил мне это казино.

Доменико шагнул ближе, его тёмные глаза вспыхнули опасным огнём.

— Куколка, твои враги — мои враги. Казино не имеет значения. Только ты. — Его голос был низким, хриплым. — Мы найдём их. И сожжём.

В воздухе повисла угрожающая тишина. Огонь продолжал полыхать, освещая их лица, но настоящая война только начиналась.

*****

Прошло два дня, и новости о произошедшем разлетелись со скоростью пули. В преступном мире Лос-Анджелеса шёпот быстро превращался в громогласные слухи, а слухи — в сомнения. Многие начали говорить, что Доменико теряет хватку. Что его власть уже не так сильна, как прежде.

Но ещё больше людей проклинали Силену. Эта женщина принесла хаос в их устоявшийся порядок, и теперь каждый боялся, что вслед за огнём придёт нечто большее — война. Если кто-то осмелился ударить по Доменико, значит, он уже не так силён. А если Капо слаб, то и его люди уязвимы.

Лоренцо пытался замять дело с полицией. Как бы он ни ненавидел эту ситуацию, нападение затронуло не только Доменико, но и всю их семью. Он был зол, не скрывал этого.

— Я предупреждал тебя, что эта женщина тебя уничтожит, — повторял он снова и снова.

Но Доменико оставался непреклонен. Он не собирался отказываться от Силены. Не собирался терять власть. Теперь ему предстояло не только восстановить свою репутацию, но и доказать своим людям, что он достоин называться Капо.

Он собрал всех своих солдат на центральной площади своего района. Люди прибыли быстро, напряжённые, ожидающие. Среди них был и Романо — он прилетел, чтобы поддержать Доменико, чтобы помочь разобраться с этой ситуацией.

Доменико стоял в центре площади, окружённый своими людьми. Холодный свет фонарей отсекал острые тени на лицах собравшихся, и их взгляды были устремлены только на него. Гул голосов стих, когда он сделал шаг вперёд, скрестив руки на груди.

— Когда-то я взял эту землю под свою защиту, — его голос звучал спокойно, но в нём ощущалась сталь. — Я дал вам порядок, силу, власть. Но теперь я слышу, что кто-то начал сомневаться в моей позиции.

Он медленно обвёл взглядом людей перед собой. В глазах одних читалось уважение, в других — тревога. А у кого-то и вовсе сомнение. Те, кто раньше слепо шли за ним, теперь начали задумываться: а стоит ли?

— Ты прогнулся перед женщиной, которая недостойна носить твоё имя, — раздался голос из толпы.

Выстрел прогремел раньше, чем кто-то успел осознать, что произошло. Доменико даже не моргнул, когда пуля вонзилась точно в лоб мужчине. Тело рухнуло на каменный пол, кровь змеилась по брусчатке, впитываясь в неё, как символ безоговорочной власти.

— Если кто-то ещё осмелится оскорбить мою жену, его ждёт та же участь, — голос Доменико остался ровным, но теперь в нём звучало предупреждение. — Я не потерплю предательства. Не потерплю трусов. Если кто-то думает, что может усомниться в моей власти, пусть выйдет вперёд.

Гробовая тишина.

Никто не двинулся. Никто не посмел.

Доменико медленно опустил пистолет, позволив тишине ещё сильнее впиться в сознание собравшихся. Он дал им время осознать, что только что произошло. Дал прочувствовать страх, проникший в их кости.

Романо, стоявший рядом, не вмешивался. Он знал, что сейчас Доменико сам расставляет границы. Показывает, что он не ослаб, что готов уничтожить каждого, кто посмеет усомниться в его власти.

— Я дал вам шанс. Я дал вам силу, деньги, влияние. И я не позволю никому, даже вам, поставить под сомнение мой выбор, — голос Доменико звучал глухо, но в нём не было ни капли сомнений. — Силена — моя жена. А значит, вы подчиняетесь не только моим приказам, но и её.

Он сделал шаг вперёд, а толпа инстинктивно отпрянула.

— С сегодняшнего дня мы поднимаем ставки. Вы удваиваете охрану всех объектов, усиливаете патрули в нашем секторе и готовитесь к ответному удару. Те, кто зажёг этот огонь, будут сожжены дотла.

Никто не осмеливался возразить. Все знали: если Доменико что-то скажет, его слова превращаются в действия. Его голос звучал как приговор, а его присутствие — как гарантия неминуемой расплаты.

— Во имя семьи, во имя чести, я клянусь верностью, — начал Доменико, его голос был глубоким и решительным. Под его руководством все солдаты единогласно повторили за ним:
— Кровь связывает нас, и кровь освободит нас. Предательство карается смертью. Верность — это моя клятва, мое дыхание, моя жизнь. Я служу семье, и семья защитит меня.

Толпа застыла, подчиняясь каждой его ноте, пока Доменико, словно бог судеб, провозглашал свою власть. В этот момент Романо подошёл ближе, его взгляд был проникновенным и беспощадным, он вглядывался прямо в глаза брата.

— Ты безрассуден, брат, — тихо произнёс Романо, почти шёпотом, но каждое слово было как приговор. — Теперь проследи за тем, чтобы она осталась жива. Иначе, я даже не представляю, что с тобой станет.

Эти слова повисли в воздухе, как холодное предостережение. Доменико сжал челюсти, осознавая всю правоту сказанного. Он мог запугать своих людей до смерти, но свою жену он не мог так просто подчинить. Она всегда была непокорной, не желая полностью отдаваться под его власть, и это вызывало у него глубокий страх. Он боялся, что её независимость вновь подвергнет её опасности, что она, в своём упрямстве, может оказаться вне его контроля и, следовательно, поставить под угрозу свою жизнь.

В этот момент внутри него боролись два противоречивых чувства: гордость за свою силу и нестерпимая тревога за женщину, которую он любил больше всего. Он понимал, что обязан сохранить порядок, но и не потерять ту, кто была для него всем.