Непокорная

Доменико шагал по длинному коридору, ведущему к кабинету отца, с тяжёлым чувством в груди. Он знал: впереди — серьёзный разговор, возможно, один из самых важных в его жизни. Скрыть правду было невозможно, но он обязан был защитить Силену. После услышанного отец мог вынести смертный приговор всей семье Беллини.

Но дело было не только в ней. Ему нужно было защитить и ее тетю, Марчеллу. Он дал ей слово — а Доменико никогда не нарушает обещаний. Защита семьи, верность данному слову — вот что было для него важнее всего.

Он остановился перед массивной дверью кабинета. За ней сидел человек, чье слово было законом, чья воля управляла целым криминальным миром. Его отец — Дон Ндрангеты. Здесь не прощали ошибок. Здесь не предавали традиции.

Доменико глубоко вдохнул, но не успел он войти, как отец, даже не дав ему опомниться, резко бросил:

— Где ты её нашёл?

Романо вошёл следом, напряжённый, готовый вмешаться, если разговор зайдёт в тупик.

— Я её не находил, — выдохнул Доменико, встречаясь с тяжёлым взглядом отца. — Она сама нашлась. Всё это время она была в Ирландии. С Марчеллой Беллини.

Глаза отца сузились, а в воздухе словно повисла гроза.

— Какого хрена?! — рявкнул он, сжав кулаки. — Зачем Беллини нужно было красть её?

— Это была не она, — голос Доменико прозвучал твёрдо, но он чувствовал, как внутри нарастает напряжение. — Это сделал Фабио. Отец Силены. А Марчелла... Марчелла спасла её.

Отец замер, осмысливая услышанное. А затем, словно вулкан, вырвался наружу его гнев:

— «Защита»?! Ты называешь это защитой?! — он ударил кулаком по столу, от чего в кабинете загремело. — Восемь лет! Восемь, мать его, лет! Мы похоронили дочь! И теперь, когда мы только начали жить дальше, ты хочешь, чтобы я просто забыл, кто отнял у нас ребёнка?!

Его взгляд стал ледяным.

— Я похороню эту семью заживо.

Доменико шагнул вперёд, гнев полыхнул в его глазах.

— Ты не тронешь Силену, отец.

Секунда молчания. Два одинаково сильных взгляда встретились в яростном противостоянии.

— Ты должен был приструнить эту женщину, — наконец процедил отец, опасно понижая голос. — Но я вижу, ты не справляешься. Я вижу, как она лезет в дела, как действует за твоей спиной.

— Силена не твой враг, — Доменико сжал челюсти, удерживая контроль над собой.

Отец смерил Доменико холодным, пронизывающим взглядом. В его глазах отражалась ярость, смешанная с разочарованием, но голос остался ледяным, почти спокойным, что было ещё страшнее.

— Если она не умерит свой пыл и не научится подчиняться, мне придётся поступить так, как я считаю нужным, — произнёс он, каждое слово было словно приговор.

Доменико сжал кулаки, удерживая внутри бушующий ураган. Он знал, что этот разговор рано или поздно случится, но не ожидал, что столкновение будет настолько жестоким. Он сделал шаг вперёд, не сводя взгляда с отца.

— Я не стану её ограничивать, — его голос был твёрдым. — И ты не посмеешь тронуть её. Она теперь Карделло. Моя законная жена, принесшая клятву на крови. На нашем, мать твою, гербе.

В кабинете повисла гнетущая тишина.

— Запомни это, отец. Или же мне придётся собрать совет и снять тебя с должности Дона за нарушение наших законов.

Слова повисли в воздухе, будто раскалённый нож, готовый вонзиться в самое сердце семьи.

— Доменико, — голос Романо прорезал напряжённую тишину. Он шагнул ближе, вставая между ними, пытаясь не дать этому разговору перерасти в непоправимый разрыв. — Ты переходишь черту.

Отец перевёл взгляд на старшего сына, затем снова посмотрел на Доменико. В его глазах сверкнула тень чего-то, похожего на гордость, но тут же исчезла, сменившись ледяной решимостью.

— Значит, ты выбрал, на чьей ты стороне? — тихо, но опасно спросил он.

— Я выбрал свою жену, — жёстко ответил Доменико.

Отец сжал челюсть, его ноздри слегка раздулись, а в глазах бушевал ураган эмоций. Казалось, он борется сам с собой, разрываемый между гневом и осознанием, что сын, его плоть и кровь, готов пойти против него.

— Ты не понимаешь, что говоришь, — наконец произнёс он.

— Нет, отец, это ты не понимаешь, — Доменико сделал ещё один шаг вперёд, их разделял Романо. — Если ты тронешь Силену, ты станешь моим врагом.

Романо резко вдохнул, его взгляд метался между отцом и братом, словно он пытался предугадать, кто первый ударит.

— Доменико... — начал он, но тот не отступил.

— Ты растил нас с Романо, вдалбливая в головы, что честь и верность семье превыше всего, — продолжил Доменико, его голос был низким, почти угрожающим. — Силена — моя семья. Я выбрал её так же, как ты когда-то выбрал маму. Или ты хочешь сказать, что твой выбор был ошибкой?

Отец резко выдохнул, в его глазах мелькнула тень сомнения, но тут же исчезла, уступив место холодному презрению.

— Ты ослеплён этой женщиной, — процедил он. — Она сломает тебя.

— Нет, отец, — Доменико посмотрел ему прямо в глаза. — Она сделает меня сильнее.

Напряжение в комнате достигло пика, воздух стал вязким, тяжёлым. Никто не двигался. Никто не дышал.

— Ты действительно пойдёшь против меня? — спросил отец.

— Если ты заставишь меня... — ответил Доменико.

Мгновение казалось вечностью. Отец не сводил с него взгляда, словно пытаясь разглядеть в нём того мальчишку, которого он воспитывал, но вместо этого видел мужчину, который теперь сам устанавливал правила.

— Мы живем по закону крови. Ты знаешь клятву. Произнеси ее. - произнёс отец 

Доменико поднял голову и начал:

"Во имя семьи, во имя чести, я клянусь верностью.
Кровь связывает нас, и кровь освободит нас.
Предательство карается смертью.
Верность — это моя клятва, мое дыхание, моя жизнь.
Я служу семье, и семья защитит меня."

Дон молчал еще несколько долгих секунд, затем медленно кивнул.

— Пусть будет так. Но помни, сын: если твоя защита окажется ошибкой, ты заплатишь за нее.

— Всегда помнил, — бросил Доменико и вышел.

Ночной воздух был прохладным, но Доменико не ощущал этого. Терраса утопала в полумраке, а вдали едва мерцали огни города. Он молча закурил, затягиваясь глубже, чем обычно, и медленно выдохнул дым, наблюдая, как он растворяется в темноте. Его мысли были хаотичны, но одно оставалось неизменным — тяжесть в груди.

После разговора с отцом внутри него будто что-то сломалось. Он знал, что перешёл черту, что теперь назад дороги нет, но его это не беспокоило. Их отношения с отцом и так висели на волоске после потери Элизы, а теперь окончательно треснули. Но дело было даже не в этом.

Всё, о чём он думал, — это Силена.

Он запрокинул голову, прикрыв глаза. Чёрт. Когда всё стало таким запутанным? Он всегда был человеком, который не сомневался в своих решениях. Жил по чёткому принципу: если что-то принадлежит ему — он защищает это до последнего. И он понимал, что Силена — его.

Но что, если она не захочет этого?

Мысль кольнула сильнее, чем хотелось бы. Силена была слишком свободолюбивой, слишком яростной. Она привыкла жить по своим правилам, никому не принадлежать. Он видел это в ней, видел, как она борется с тем, что чувствует.

И всё же, когда он касался её... Когда она смотрела на него тем самым взглядом — в её глазах было то, что он не мог игнорировать.

Желание.

Страх.

И что-то.

Что он хотел разжечь в ней окончательно, сжечь до тла, чтобы у неё больше не было пути назад. Чтобы она принадлежала ему так же, как он уже принадлежал ей.

— Тебе бы стоило выпить, — послышался голос Романо.

Доменико даже не обернулся. Он услышал шаги брата и звук льда, звякнувшего о стекло. Через секунду перед ним оказался бокал с виски.

— Ты рискуешь, — сказал Романо, вставая рядом.

— Я знаю.

— Это может разрушить семью.

— Это может её спасти, — Доменико сделал глоток, чувствуя, как алкоголь обжигает горло. — Отец боится потерять контроль. Но я не дам ему использовать Силену как жертву.

— Ты правда готов ради неё пойти против отца? — в голосе Романо не было осуждения, только любопытство.

Доменико усмехнулся, опираясь на перила.

— Я без неё не могу, брат.

Романо ничего не сказал, просто кивнул, отпивая виски. Между ними повисло молчание.

Валентина позвала их к ужину, и Доменико с братом заняли свои места за большим  столом. Элиза, улыбаясь, тут же втиснулась между ними, словно пытаясь наверстать все годы, которые они провели порознь. Мама суетилась вокруг, расставляя блюда, которые особенно любила ее дочь, словно стараясь компенсировать утраченное не только словами, но и заботой.

Доменико смотрел на сестру и не мог отделаться от чувства, что все это — сон. Она сидела рядом, живая, настоящая, смеющаяся. Та, кого он оплакивал, та, чье имя произносил с болью — теперь снова здесь. Но даже радость от ее присутствия не могла заглушить тревогу: за столом не было Силены.

Он поднялся, не привлекая к себе лишнего внимания, и направился на кухню. Внутри царил уютный полумрак, а воздух был пропитан ароматами свежего хлеба и пряностей. Валентина, покачивая бедрами в такт негромко напеваемой мелодии, как всегда ловко управлялась с кастрюлями. Эта женщина жила в их доме столько, сколько себя помнил Доменико. Она была не просто кухаркой — она была частью семьи, заботливой и доброй.

Заметив его, Валентина тут же оторвалась от работы и обеспокоенно спросила:

— Что-то случилось?

— Нет, нет, — он покачал головой. — Просто хотел бы попросить тебя подготовить поднос с едой для Силены. Она не спустилась к ужину, ей нездоровится.

Лицо Валентины озарилось теплой улыбкой.

— Конечно, милый. Я все сделаю.

Пока она наполняла поднос, Доменико вернулся в столовую. Родители были увлечены разговором с Элизой, обсуждая что-то с оживлением, которого в их голосах не было уже много лет. Он быстро поел, не желая задерживаться, затем незаметно вышел в сад.

Ночь уже окутала особняк, мягкий свет фонарей подчеркивал очертания аккуратно подстриженных кустов. Воздух был свежим, наполненным ароматами трав и цветов. Он шагнул к розовому кусту и осторожно, чтобы не повредить стебли, срезал несколько алых бутонов.

Красные розы — её любимые.

Он посмотрел на них в своей ладони, а затем, не теряя ни секунды, направился наверх — к Силене.

Доменико вошёл в спальню, неся поднос с едой. Тихий скрип двери нарушил тишину комнаты, но Силена даже не обернулась. Она сидела у окна, укутавшись в одеяло, словно пытаясь скрыться от всего мира.

— Ты не спустилась на ужин, — его голос был ровным, но тревожным.

Он поставил поднос на прикроватную тумбочку, наблюдая, как её пальцы сжимают край одеяла.

— Я не хотела нарушать вашу семейную идиллию, — холодно ответила она, не отрывая взгляда от ночи за окном.

Доменико нахмурился и, не колеблясь, подошёл ближе.

— Сили, ты теперь часть этой семьи. Ты моя жена, — его голос стал мягче.

Он сел рядом, осторожно касаясь её плеча, но Силена не двигалась. Только её дыхание стало чуть глубже, выдавая эмоции, которые она пыталась скрыть.

— Ты слышишь меня? — его голос стал тише.

— Я слышу, — наконец ответила она, но в её голосе не было той уверенности, к которой он привык.

Доменико нахмурился. Он не был слепым — видел, как она отдаляется, как возводит стены между ними. И знал, что это было связано не только с ужином, не только с его семьёй.

— Тогда почему ведёшь себя так, словно ты здесь чужая? — он мягко, но настойчиво развернул её лицом к себе.

Силена взглянула на него, и он увидел в её глазах ураган эмоций — обиду, разочарование, злость... но в глубине этой бури таилась боль.

— Потому что я чужая, Дом, — её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Ты сам это знаешь.

— Нет. — Он качнул головой, сжимая её руку. — Ты не чужая. И если кто-то дал тебе почувствовать иначе, то это их ошибка.

— Может, это моя ошибка? — горько усмехнулась она.

Доменико наклонился ближе, его тёплое дыхание коснулось её кожи.

— Ты моя жена, Сили. Это единственная правда, которая имеет значение.

Она задержала дыхание, её сердце бешено колотилось в груди. Он всегда умел находить слова, которые рушили её защиту. Но что, если в один день он просто передумает? Что, если его любовь окажется не такой прочной?

Она не ответила. Только закрыла глаза, когда его губы коснулись её лба.

Доменико чувствовал, что Силена не просто закрывается — она тонет. В своих мыслях, страхах, сомнениях. И он не мог этого допустить

— Чего ты боишься? — тихо спросил он, убирая с её лица прядь волос.

Силена хотела сказать, что ничего. Хотела бросить какую-нибудь резкую фразу, как делала всегда, когда чувствовала себя уязвимой. Но вместо этого вдруг выпалила:

— Тебя.

Он замер.

— Меня? — в его голосе не было насмешки, только растерянность.

— Да, тебя, Доменико. — Силена резко встала, скидывая одеяло и начиная нервно шагать по комнате. — Ты перевернул всю мою жизнь! Я дала себе слово, что никогда не стану зависеть от мужчины, а теперь... теперь мне страшно даже думать, что будет, если ты уйдёшь!

— Я не уйду.

— Ты так говоришь, как будто это невозможно! — Она вскинула руки, её глаза сверкали от ярости, смешанной с отчаянием. — А если да? Если ты однажды посмотришь на меня и решишь, что я больше не стою твоего времени? Что тогда?

Доменико встал и подошёл к ней, его лицо было напряжённым, а взгляд — тяжёлым.

— Тогда я буду самым большим идиотом в этой жизни, — спокойно, но твёрдо сказал он.

Силена замерла.

— Но я не идиот, Сили. — Он шагнул ближе, вынуждая её поднять на него взгляд. — Ты моя. Ты часть меня. И ни одна сила в этом мире не заставит меня отвернуться от тебя.

Она сжала губы, не зная, во что верить.

— Ты говоришь так, как будто мы живём в сказке, — прошептала она.

— Нет, — Доменико усмехнулся, обхватывая её лицо ладонями. — Мы живём в чёртовом хаосе. Но даже в этом хаосе я выбираю тебя.

Она судорожно вдохнула, а в следующую секунду, будто захваченная штормом эмоций, резко притянула его к себе, впиваясь в его губы требовательным поцелуем.

Он тут же ответил, с силой прижимая её к себе. В этом поцелуе была вся её злость, весь её страх, вся её любовь, в которой она боялась признаться.

А он принял это.

Принял и не собирался отпускать.

Силена первая оторвалась от поцелуя, дыша тяжело, словно после бега. Доменико не отпустил её, его пальцы всё так же крепко сжимали её лицо, словно боялись, что она вновь отстранится.

— Ты был холоден сегодня, Доменико. Даже не посмотрел на меня в самолёте. Не сказал ни слова.

Он сжал челюсть, словно не хотел говорить, но потом всё же признался:

— Я запутался, Сили.

Она нахмурилась.

— В чём?

Доменико провёл рукой по лицу, словно пытаясь собрать мысли.

— В тебе. В том, что я чувствую. В том, что происходит вокруг. — Его голос стал хриплым. — Я искал Элизу восемь лет. Я столько раз представлял этот момент. И когда он случился... Я понял, что не готов.

Силена замерла.

— Ты жалеешь, что нашёл её?

— Нет! — резко сказал он. — Но я... чертовски боюсь потерять её снова.

Она видела боль в его глазах, ту, что он пытался спрятать за контролем, за приказами, за ролью, которую играл так долго.

— Я не хотел отдаляться от тебя, — продолжил он тише. — Просто... если я позволю себе думать о тебе, чувствовать, хотеть тебя так, как я хочу сейчас...

Силена прикусила губу, чувствуя, как её сердце колотится в груди.

— Тогда что?

Доменико поднял на неё взгляд, тёмный, наполненный страстью.

— Тогда я забуду обо всём.

Она не знала, что сказать.

Но вместо слов, она просто потянулась к нему, вновь касаясь его губ. Медленно, мягко, будто говоря: «Я здесь».

И в этот раз он не был холоден.

— Тебе надо поесть,— прошептал Доменико отрываясь от поцелуя.

Силена  перевела взгляд на поднос, где рядом с тарелками красовался аккуратный букет алых роз.

Он не забыл.

Сердце дрогнуло, и внутри всё смешалось — облегчение, радость, нежность и раздражение одновременно.

— Доменико... — Она подняла на него взгляд, полный эмоций, но он лишь спокойно наблюдал за ней.

— Ты должна поесть, — повторил он, словно не замечая её реакции.

Силена медленно провела пальцами по бархатистым лепесткам розы, словно изучая их, затем поднесла цветок ближе и осторожно вдохнула его аромат, прикрыв глаза. В этот момент весь мир будто замер — только мягкий запах, лёгкое прикосновение шелковистых лепестков к её коже и приглушённое дыхание Доменико рядом.

Он наблюдал за ней, не отводя взгляда. Ему нравилось, как она реагировала, нравилось видеть её такой — расслабленной, погружённой в момент.

Силена отложила цветок, но не до конца разжала пальцы, всё ещё удерживая его, и взялась за вилку. Она ела медленно, с задумчивым выражением лица, время от времени невольно глядя на Доменико.

Он улыбнулся краем губ, его голос прозвучал низко, почти мурлычаще:

— Хорошая девочка.

Силена хмыкнула, скосив на него недовольный взгляд, но внутри неё что-то предательски дрогнуло. Тёплая волна прокатилась по телу, заставляя сердце на мгновение сбиться с ритма.

Она не хотела этого признавать. Не хотела признавать, что с каждым разом всё труднее было не поддаваться его влиянию. Всё труднее было не верить ему.

Закончив с ужином, они молча легли в постель. Доменико обнял её, погружая пальцы в густые тёмные пряди, лениво перебирая их, словно в этих прикосновениях была заключена вся его нежность. Силена чувствовала тепло его тела, размеренное дыхание, и это странным образом успокаивало её.

— Я хочу, чтобы наша семья стала больше, — вдруг тихо сказал он, его голос был глубоким, спокойным, но слова прорезали тишину, как лезвие.

Силена замерла в его объятиях.

Ребёнок.

Её дыхание сбилось, сердце сделало болезненный удар. Она не сразу нашла в себе силы ответить, лишь сильнее вжалась в него, как будто так могла отгородиться от его слов.

Доменико почувствовал, как напряглось её тело. Он чуть отстранился, заглядывая в лицо.

— Сили?

Она медленно подняла взгляд. В его глазах не было давления, не было требования — только ожидание, только искреннее желание. Он действительно этого хотел.

— Доменико... — она сглотнула, подбирая слова, но голос предательски дрогнул. — Я... я не уверена, что смогу.

Тень непонимания мелькнула в его глазах.

— Почему?

Силена отвела взгляд, её пальцы нервно сжали простыню.

— Я не буду хорошей матерью.

— Это неправда, — он мягко провёл рукой по её спине, медленно, успокаивающе. — Ты будешь лучшей матерью, потому что ты сильная.

— Дом... — она судорожно вздохнула. — Я не была невинной. Во мне слишком много тьмы. — Она прикрыла глаза, будто пытаясь спрятаться от собственных мыслей. — Я убийца собственного отца. Я дочь ублюдка, который похитил твою сестру. Я...

Её голос сорвался.

— Я не достойна быть матерью.

Секунду Доменико молчал, затем осторожно провёл пальцами по её щеке.

— Посмотри на меня, Сили.

Она медленно подняла взгляд.

— Всё, что было в прошлом, не определяет тебя. Ты способна любить, даже если сама боишься в это поверить.

Силена крепко сжала губы, и Доменико почувствовал, как её тело предательски дрогнуло.

— Ты достойна всего, Сили, — его голос был низким, проникновенным, таким, от которого внутри неё всё переворачивалось. — Ты сильная. Ты выжила там, где другие бы сломались.

Она резко выдохнула, вцепившись пальцами в его руку, словно это был единственный якорь, удерживающий её на поверхности.

— Дом... — её голос сорвался.

— Послушай меня, — его пальцы легли на её подбородок, удерживая её лицо так, чтобы она не могла отвернуться. — Ты не монстр, Сили. Ты воин.

Её дыхание замерло.

— Ты не должен хотеть этого от меня, Дом...

Он наклонился ближе, его губы едва коснулись её виска.

— Я хочу тебя, Сили. Со всеми твоими шрамами, страхами и сомнениями. И если когда-нибудь ты решишь, что готова, — я буду рядом.

Она закрыла глаза. Его слова были опасны. Потому что, возможно, где-то глубоко внутри неё, там, где она боялась заглянуть, это желание тоже жило.