Глава 19 Конец или начало?
Пустота.
Она разъедала Марко изнутри, день за днём забирая по кусочку его души.
Эли так и не проснулась. Врачи говорили, что состояние стабильное, но время шло, а её глаза оставались закрытыми. Казалось, что сам воздух в палате пропитан ожиданием, но ответа не было.
Все вокруг начинали опускать руки. Даже самые стойкие перестали говорить о её скором пробуждении. Но только не он.
Марко не сдавался.
Он забрал детей домой, потому что так было правильно. Потому что Аврора и Сильвео должны расти в их доме, в тепле, в окружении семьи, а не среди холодных больничных стен. Его мать и жена Мартино помогали — он был им благодарен, но порой ему хотелось просто закрыться ото всех. Просто исчезнуть вместе с болью, что жгла его грудь изнутри.
Но каждый день, без исключения, он возвращался сюда.
К ней.
Сегодня был такой же день. Марко сидел у кровати Силены, держа её руку в своей. Он целовал её тонкие пальцы, тёплые, но такие неподвижные.
— Моя Эл... — его голос был низким, срывающимся. — Как же я тебя люблю...
Губы дрогнули, и он сжал её ладонь крепче.
— Почему ты не открываешь глаза?
Ответом была тишина.
Только слабый ритм мониторов и её ровное дыхание.
Марко закрыл глаза, откидываясь на спинку стула. Его сердце разрывалось. Он мог убивать, мог мстить, мог разрушать и подчинять, но не мог разбудить её.
А ведь он должен был её защитить.
Он вздохнул, потерев лицо ладонями.
— Сегодня Аврора улыбнулась мне, — продолжил он глухо. — Она похожа на тебя. Такая же упрямая. Когда её что-то не устраивает, она сразу морщит нос.
Он усмехнулся, но улыбка быстро угасла.
— А Сильвео... Он уже крепче. Я каждый вечер держу его на руках и рассказываю ему о тебе. Говорю, какая ты сильная, красивая, смелая. Говорю, что ты вернёшься.
Он снова поднял её руку к губам, закрыв глаза.
— Так вернись, Эл. Прошу тебя.
Горло сдавило. Боль снова поднималась волной. Он чувствовал себя беспомощным, а это было самое страшное чувство в его жизни.
Но он ждал.
Каждый день.
Каждую ночь.
Он будет ждать её столько, сколько потребуется.
*****
Визит её отца был ожидаемым, но от этого не менее напряжённым.
Он появился внезапно, почти ворвавшись в больницу, словно буря, сжимая кулаки и сверкая глазами от ярости. Но его жену с ним не было. Видимо, даже она понимала, что её прошлое с Картером теперь слишком тёмное пятно, чтобы показаться здесь.
Марко стоял у окна палаты, когда услышал твёрдый голос мужчины за спиной:
— Когда я доверил её тебе, Марко, я надеялся, что ты её защитишь. А теперь она лежит на больничной койке, и неизвестно, очнётся ли она вообще.
Каждое слово било, как удар. Но Марко выдержал.
— Очнётся, — его голос был твёрдым, без колебаний.
Мужчина шагнул ближе, его челюсть сжалась, а в глазах читалась боль, смешанная с гневом.
— Я заберу своих внуков. Со мной они будут в безопасности.
Марко медленно развернулся, его глаза были холодны, как сталь.
— Ты прав, я должен был лучше защищать её, — голос его был низким, но в нём слышалась угроза. — Но это мои дети. И они останутся со мной.
— Ты втянул её в этот мир! — мужчина вспылил. — Если бы она не связалась с тобой, сейчас была бы жива, здорова и...
— Я осознаю это, но Картер прошлое твоей жены — перебил Марко. — И, возможно, ты бы уже хоронил свою дочь.
Тишина между ними натянулась, как струна.
Её отец тяжело выдохнул и провёл рукой по лицу, словно стараясь унять дрожь. Он не был слабым мужчиной, но сейчас выглядел так, будто рухнет прямо здесь.
— Она сильная, — продолжил Марко. — Она выкарабкается. А дети останутся там, где их мать хотела бы их видеть.
Они стояли напротив друг друга, два мужчины, объединённые любовью к одной женщине и болью от её состояния.
В конце концов, её отец кивнул, но его глаза остались холодными.
— Я не оставлю этого, Марко.
— Делай, что хочешь, — бросил тот. — Но я никому не отдам свою семью.
Последние месяцы превратились в затяжную войну. Войну без оружия, но не менее кровавую в своей жестокости.
Ричард Миллер не унимался. Он бросил все свои связи, деньги и влияние, чтобы забрать у Марко детей. Каждый судебный процесс, каждое заседание, каждое новое заявление в прессе — всё это было направлено на то, чтобы доказать, что Марко Дэ Лука — не тот человек, который должен воспитывать Аврору и Сильвео.
«Преступник», «угроза для детей», «человек, из-за которого его дочь оказалась в коме».
СМИ раздували эту историю, смакуя каждый заголовок, каждые фотографии Марко, выходящего из здания суда с каменным лицом. Но он не сдавался. Он знал, что Ричард действует не только из любви к Эли и детям. Это была месть. И это был страх.
Страх перед тем, что Марко не просто удержит детей, но и не позволит ему больше вмешиваться в их жизнь.
Каждый день становился новым вызовом. Марко пришлось не только отбиваться от нападок со стороны юристов Миллера, но и терпеть постоянное давление со стороны общественности. Судьба детей обсуждалась в новостях, на семейных собраниях, даже среди его собственных людей.
Но он не отступал. Он изучал каждый пункт закона, привлекал лучших адвокатов, вытаскивал на свет всё, что могло сыграть против Миллера.
Когда настал день окончательного заседания, в зале суда стояла мёртвая тишина.
Решение судьи прозвучало чётко: дети остаются с отцом.
Марко не выдал ни эмоции. Он лишь медленно выдохнул, сжав кулаки. Но когда он вышел из здания суда, а перед ним были камеры, журналисты и вспышки, он почувствовал, как впервые за месяцы его сердце забилось легче.
Он выиграл.
Но не было ни радости, ни ликования.
Потому что Эли всё ещё лежала в больнице, а он до сих пор не услышал от неё долгожданное:
«Марко...»
*****
Марко осторожно уложил малышей в люльки, аккуратно укутывая их в мягкие одеяла. Аврора уже пыталась сжать крошечными пальчиками его большой палец, а Сильвео тихо посапывал, даже не просыпаясь. Каждый раз, глядя на них, Марко чувствовал одновременно боль и бесконечную любовь. Они были частью Эли, её отражением, её продолжением.
— Всё готово? — раздался мягкий голос Лии.
Она стояла рядом, терпеливо ожидая, когда он закончит. Лия всегда была частью его жизни. Подруга детства, верный друг, человек, который поддерживал его в самые тяжёлые моменты. Но сейчас между ними не было ничего, кроме дружбы. Лия это понимала. Она видела, как Марко изменился, как его сердце безраздельно принадлежало одной женщине. Скорее его брат, Маттео, начал проявлять к ней интерес, чем сам Марко.
— Да, можем ехать, — коротко ответил он, проверяя ремни безопасности на автолюльках.
Сев в машину, Марко выдохнул, бросив взгляд в зеркало заднего вида. Дети спали, укрытые мягким светом уличных фонарей, что пробивался через стекло. Он повернул ключ, и машина мягко тронулась с места.
Сегодня он снова ехал в больницу.
Каждый день, не пропуская ни одного, он был там. Сидел у её кровати, держал за руку, рассказывал о том, что произошло за день. О детях, о том, как Аврора всё больше становится похожей на неё, а Сильвео унаследовал его хмурый взгляд.
Но сегодня было иначе.
Сегодня он привозил к ней их детей.
Пусть Эли не могла видеть, не могла слышать, не могла ответить — он хотел, чтобы она почувствовала их присутствие.
Дорога до больницы показалась ему бесконечно долгой. Он уже наизусть знал этот маршрут, но сегодня каждый светофор, каждая остановка казались пыткой.
Когда они наконец прибыли, Марко быстро вышел, открывая дверь машины и осторожно вынимая люльки. Лия шла рядом, помогая ему.
— Ты уверен, что хочешь показать их ей сегодня? — спросила она тихо, когда они вошли в здание.
— Я должен, — твёрдо ответил он. — Она должна знать, что они здесь. Что они ждут её.
Лия кивнула, больше не говоря ни слова.
Когда они вошли в палату, сердце Марко болезненно сжалось.
Эли лежала на той же самой кровати, бледная, почти безжизненная. Её дыхание было ровным, но таким тихим, что казалось, будто она просто исчезает с каждым днём.
Марко подошёл ближе, поставил люльки рядом с кроватью и осторожно взял её за руку.
— Привет, малышка, — прошептал он, поднеся её ладонь к своим губам. — Я привёз тебе наших детей. Они здесь, рядом.
Он надеялся.
Он верил.
Он ждал.
Проходили месяцы. Марко учился быть отцом. Он не умел правильно держать бутылочку, путался в том, как пеленать младенцев, не мог сразу разобраться, почему они плачут. Но он учился.
Аврора и Сильвео стали смыслом его жизни. Когда они засыпали в его руках, Марко чувствовал странное умиротворение. Когда они улыбались во сне, сердце сжималось от боли и счастья одновременно. Они росли, но им не хватало самого главного — матери.
Эли так и не проснулась.
Каждый вечер, когда дети засыпали, Марко ехал в больницу. Садился рядом с её кроватью, рассказывал, как прошёл день. Как Аврора начинает смеяться, как Сильвео уже держит его палец крепкой детской ручкой.
Он говорил и говорил, надеясь, что где-то в глубине её сознания она слышит.
Он не сдавался.
Даже когда врачи начали говорить, что шансы малы. Даже когда отец Эли предложил отключить аппараты, а семья с трудом скрывала сожаление.
Марко не позволил.
Она была здесь. Её сердце билось. Она дышала.
Значит, он будет ждать.
И так проходил день за днём. Неделя за неделей. Год за годом
Мир продолжал двигаться вперёд. Дети росли. Аврора начала ходить, Сильвео впервые произнёс «папа».
Но Марко всё так же приходил к ней. Всё так же держал её за руку. Всё так же надеялся.
Любовь — это не сделка, не обмен чувствами, не вопрос ожиданий и ответов. Она просто есть.
Она живёт в тихих ночах, когда ты шепчешь слова, зная, что тебя не слышат. В днях, когда ты продолжаешь бороться, даже если шансов почти нет.
Любовь — это вера, которая не угасает, даже когда реальность рушится. Это тепло, которое остаётся, даже если руки больше не держат в ответ.
Любовь не исчезает, даже если человек молчит. Даже если его нет рядом. Даже если весь мир говорит: «Отпусти».
Потому что настоящая любовь — это не просьба, а дар. Она живёт не в словах, а в поступках. Не в ответах, а в самой её сути.