Глава 15: Слепая вера
Элизабет присела на пол, держа в ладони любимое лакомство Амура — кусочек сушеного мяса. Перед ней, с беспокойным блеском в глазах и слегка виляющим хвостом, сидел сам пёс — воплощение доброй души и абсолютного непослушания, когда дело касалось команд. Он был невероятно эмпатичен, чувствовал каждое изменение в её настроении, и отзывался на ласковое слово. Но как только дело доходило до «сидеть», его сознание, казалось, улетало куда-то в мир пушистых облаков и безграничных лакомств.
— Амур, сидеть! — мягко, но настойчиво произнесла Элизабет, стараясь вложить в голос всю теплоту, на которую была способна. Она медленно опустила руку с угощением, указывая на пол перед ней. Он же, вместо того чтобы присесть, лишь наклонил голову набок; его умные глаза внимательно изучали её, словно пытаясь понять, какую ещё новую игру она задумала. Он был готов к любой форме взаимодействия, но эта «команда» оставалась для него непреодолимым барьером.
Элизабет попробовала снова, на этот раз придерживая его за круп.
— Сидеть, мой хороший, сидеть! — шептала она, мягко надавливая. Но Амур, будучи существом скорее упругим, чем податливым, лишь напрягся, готовясь к прыжку или, возможно, к ласковому боданию. Он был любвеобилен, это было видно по тому, как он облизывал её пальцы, как прижимался к её руке, словно стараясь впитать в себя её тепло и нежность. Но команды… команды были другой историей.
Его облизывания были настоящим потоком чувств — искренних, безграничных, полных обожания. Он пытался выразить свою преданность, свою радость от её присутствия, но в процессе обучения это лишь добавляло комичности ситуации. Он мог часами лежать у её ног, положив голову на колени, и с нежностью смотреть на неё, но стоило произнести «сидеть», как вся эта мягкость испарялась, уступая место игривому сопротивлению.
— Ну же, Амур, это просто, — вздохнула Элизабет, пытаясь изобразить строгость. Она снова показала лакомство, и пёс, мгновенно забыв о предыдущем отказе, оживился. Он начал крутиться, вилять хвостом, пытаясь достать заветный кусочек, но садиться упорно не желал. В его глазах читалось лишь одно: «Что ты хочешь от меня? Я здесь, я люблю тебя, но эта штука…я её не понимаю!»
И снова, облизав её руку с энтузиазмом, словно говоря «Ты самая лучшая!», он перевернулся на спину, демонстрируя ей свой живот, призывно виляя хвостом. Блондинка лишь покачала головой, понимая, что сегодня этот урок, скорее всего, будет прерван объятиями и ласковыми поцелуями, а не идеальным выполнением команды. Но и в этом была своя прелесть — в этой бесконечной, неиссякаемой любви, которую дарил ей её неуклюжий, но такой любимый Амур.
Внезапно тишину комнаты нарушил настойчивый стук в дверь. Девушка, задремавшая от умиротворения, вздрогнула. Пёс, почувствовав её беспокойство, поднял голову, прислушиваясь.
— Пабло, мы кого-то ждём? — крикнула она.
В ответ послышались тяжёлые шаги, а затем звук открывающейся двери. Элизабет, всё ещё чесавшая собаку за ушком, не повернулась сразу. Спустя несколько мгновений дверь хлопнула, и перед ней оказались три фигуры.
Первым был Педри, его обычно весёлые брови были нахмурены, а лицо выражало явное недовольство. Рядом с ним стояла Габриэль; её взгляд был потерянным, словно она не понимала, где находится и что происходит. Элизабет задалась вопросом, почему они так странно выглядят, словно только что с модного показа или свидания. Но все эти мысли мгновенно улетучились, как только она увидела лицо Гави.
Он стоял там, его лицо исказилось злостью и раздражением, которое достигло такой степени, что девушка почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Если бы она увидела его таким раньше, то сбежала бы из дома немедленно, не оглядываясь. Пабло часто злился; он был достаточно вспыльчивым, но обычно его гнев быстро проходил. Но здесь…здесь было что-то иное. Эта злость была глубокой, затаённой, совершенно ему не свойственной. В его глазах читалась ярость, которая пугала её до глубины души. Она никогда не видела его таким, и эта новая, неизвестная сторона его натуры вызвала у неё непроизвольное дрожание.
Элизабет, словно очнувшись от дурного сна, медленно поднялась на ноги. Взгляд её метался между мрачным лицом парня и обеспокоенными лицами друзей.
— Пабло, что-то случилось, — произнесла она, её голос звучал непривычно тихо, почти шёпотом.
Он не ответил. Вместо этого он отвёл взгляд в сторону, его губы сжались в тонкую, болезненную линию. Казалось, он пытается удержать внутри какой-то поток слов и эмоций, который вот-вот вырвется наружу.
— Лиз, тебе лучше присесть, — сказал Педри, его голос был на удивление твёрдым. Он сделал шаг вперёд, словно желая защитить её или, наоборот, отгородить от чего-то.
Элизабет медленно поднялась с пола, ощущая, как под коленями дрожат мышцы. Амур, почувствовав перемену в её состоянии, тут же вскочил и прижался мордой к её ноге, издав тихое, тревожное поскуливание. Она автоматически опустила руку, чтобы успокоить его, но пальцы её предательски дрожали, скользя по его шерсти.
— Педри, ты меня пугаешь... — её голос прозвучал тонко.
Гонсалес переглянулся с Габриэль, которая стояла, опустив глаза и нервно перебирая пальцами край своего нелепо нарядного платья, совершенно неподходящего для этого разговора.
— Лиз... — брюнет тяжело сглотнул, доставая телефон. — В сети появилась одна история. Но ты должна сразу понять — это полная чушь. Такое иногда случается, ты же знаешь, как люди любят привлекать внимание. Главное — не принимай это близко к сердцу.
Он нажал на экран.
На видео была девушка. Лет двадцати двух, не больше. Каштановые волосы, собранные в небрежный пучок, выбившиеся пряди обрамляли её бледное, почти прозрачное лицо. Она сидела, обхватив колени руками, в просторной белой футболке, которая делала её хрупкой, почти невинной. Фон был размыт, но угадывался интерьер недорогого отеля — бежевые стены, пластиковый стул.
«— Месяц назад я отдыхала на Бали... — её голос дрожал, но она говорила чётко, будто репетировала эти слова. — В баре при отеле я познакомилась с ним. С Пабло Гави. Он подошёл первым, купил мне коктейль...»
Она замолчала, губы её задрожали. Камера слегка качнулась, будто рука держащего её человека тоже напряглась.
— Что за бред, — нахмурилась Элизабет.
«— Сначала всё было...нормально. Он шутил, рассказывал про футбол, даже показал фото с семьёй. Я подумала — какой милый парень, совсем не звезда...»
Пауза. Она закрыла глаза, две крупные слезы скатились по щекам.
«— Потом он предложил пройтись по пляжу. Было темно... Я согласилась. Мы шли, и вдруг он...он стал другим. Перестал отвечать на шутки. Схватил меня за руку так сильно, что остались синяки...»
Голос её сорвался на шёпот.
«— Я сказала нет. Я кричала. Но там никого не было... кроме волн.»
Элизабет не осознавала, что сжимает кулаки так, что ногти впились в ладони. В комнате стояла гробовая тишина — даже Амур замер, не сводя с неё испуганных глаз.
Гави стоял у стены, его лицо было бледным.
«— Он...он...меня изнасиловал! — её голос срывался от истерики.»
Элизабет резко выдохнула, разжав ладони. На бледной коже остались красные полумесяцы от ногтей.
— Полная чушь, — твёрдо сказала она, поднимая глаза на Педри. — Мы с Пабло были на Бали вместе. Каждый день. Каждую минуту.
Гавира резко повернулся к ней. В его глазах, ещё секунду назад полных ярости, теперь читалось что-то хрупкое — благодарность? Облегчение?
— Лиз... — он начал, но она уже шагнула вперёд, перехватывая телефон у Гонсалеса.
— Давайте разберёмся, — её пальцы уверенно листали экран. — Когда опубликовано? Вчера? А где метаданные? Где...
Она увеличила изображение, всматриваясь в него.
— Любой человек может опубликовать видео с обвинениями, — Элизабет повернулась к друзьям, держа телефон как оружие. — Она врёт. Всё. Каждое слово. Пабло никогда бы так не поступил.
Педри вытер лоб.
— Чёрт... Но тогда зачем ей это?
Карлес, наконец, подняла глаза и неуверенно предложила:
— Может, хочет денег? Или...
Гави резко встряхнул головой.
— Неважно. Главное... — он посмотрел на Элизабет, и в его взгляде была та самая нежность, которую никто, кроме неё, не видел. — Ты поверила мне. Сразу.
Блондинка шагнула к нему, намеренно встав между ним и друзьями — защищая, закрывая собой.
— Я всегда буду верить тебе, — просто сказала она.
Элизабет сделала ещё шаг вперёд, и в тот же миг руки Гави обхватили её — сначала неуверенно, словно боясь причинить боль, но затем крепко, почти отчаянно. Его пальцы впились в ткань её майки у лопаток, прижимая к себе так, что она почувствовала стук его сердца сквозь тонкую вещь.
Она уткнулась лицом в его шею, вдыхая знакомый запах — легкую горчинку дорогого одеколона, смешанную с теплом его кожи. Его дыхание было неровным, губы дрожали, когда он прижался к её виску.
— Спасибо, — прошептал он так тихо, что только она могла услышать. Его ладонь скользнула по её спине и задержалась у талии, притягивая ещё ближе.
Элизабет провела пальцами по его щеке, ощущая легкую щетину, затем запустила руку в его волосы у затылка — жест, который всегда его успокаивал. Амур, не выдержав, тыкнулся носом между ними, требуя внимания.
Педри откашлялся, переводя взгляд на Габриэль, которая смотрела в пол, нервно теребя край платья.
— Так... — брюнет вздохнул. — Что будем делать?
Гави не отпускал Элизабет, лишь слегка ослабил объятия, чтобы она могла повернуться к друзьям.
— Ничего, — твёрдо сказала блондинка. — Никаких заявлений, никаких опровержений.
— Но люди... — начала Габриэль.
— Люди забудут через неделю, — перебил Пабло. — Если начнём оправдываться — только подольём масла в огонь.
Гонсалес кивнул:
— Он прав. Лучшая тактика — игнор.
Элизабет почувствовала, как парень снова притянул её к себе, его губы коснулись её виска — беззвучное «спасибо».
— Тогда решено, — сказала она, глядя на друзей. — Мы не даём этому ни капли внимания.
Она сделала глубокий вдох, чувствуя, как напряжение постепенно отступает. Присутствие друзей, их поддержка — это было именно то, что нужно. Они справятся. Вместе. Она снова погладила Амура, который, успокоенный её присутствием, свернулся клубочком у её ног.
***
Габриэль и Педри сели в машину. Двери закрылись с глухим стуком. Девушка тяжело выдохнула, прикрывая глаза. Напряжение последних часов, казалось, вытеснило из неё все силы.
— После таких проблем я чувствую себя нытиком, который переживает из-за того, что его называли плохим специалистом, — прошептала она.
Гонсалес, положив руки на руль, горько усмехнулся. Его взгляд скользнул по её лицу.
— Не обесценивай, Габи, — мягко сказал он. — То, что ты чувствуешь, — это нормально. Тебя несправедливо обвинили, и это больно. Твои переживания не делают тебя нытиком. Они делают тебя человеком.
Он завёл машину, ровный гул двигателя наполнил салон. Педри взглянул на неё ещё раз, его губы тронула лёгкая ободряющая улыбка.
— Мы все прошли через что-то подобное, но то, что свалилось на Пабло... это в разы хуже. Однако это не означает, что проблемы других — мелочь.
Брюнетка слабо улыбнулась, уголки её губ дрогнули.
— Спасибо, — прошептала она, опуская глаза. Длинные ресницы отбрасывали тень на её бледные щёки. — Жаль, что мы не смогли продолжить наш вечер...
Педри поджал губы, задумчиво постукивая пальцами по рулю.
— Ну, я думаю, это повод устроить ещё один, — сказал он, бросая на неё быстрый взгляд.
Она подняла глаза, и он неожиданно протянул руку, осторожно подцепив прядь её волос, выбившуюся из-за уха. Его пальцы слегка задели кожу, и Габриэль едва заметно вздрогнула.
— Надеюсь, нам больше никто не будет мешать, — добавил он, убирая руку, но не отводя взгляда.
Девушка кивнула, чувствуя, как тепло разливается по щекам.
— Надеюсь, — согласилась она тихо.
Машина тронулась, увозя их прочь от этого тяжёлого вечера — в ночь, где, возможно, ещё оставалось место для чего-то хорошего.
Педри переключил передачу, его рука на мгновение оказалась рядом с её коленом, почти касаясь. Карлес задержала дыхание, но он не отстранился сразу, давая этому мимолётному контакту растянуться на лишнюю секунду.
— А ты не хочешь... не хочешь поехать ко мне? — спросил он, глядя на дорогу, но всем телом поворачиваясь к ней.
Габриэль резко замерла; её пальцы непроизвольно впились в кожаную обивку сиденья. Глаза расширились, губы слегка приоткрылись от неожиданности. В салоне вдруг стало тихо — даже шум двигателя казался далёким.
Педри, заметив её реакцию, поспешно добавил:
— Эй, не беспокойся, я не имел в виду ничего... такого,— он нервно провёл рукой по волосам. — Я всё так же уступлю тебе спальню, а сам...
Но прежде чем он закончил, Габриэль вдруг схватила его за предплечье. Её пальцы сжали его руку с неожиданной силой.
— Педро, — прервала она его, и на её лице расцвела широкая, почти озорная улыбка. — Я не против. Правда.
Она произнесла это так просто, так естественно, что Гонсалес на секунду потерял дар речи. Его брови поползли вверх, глаза загорелись смесью удивления и надежды.
— То есть... — он начал осторожно.
— То есть я не против ни спальни, ни дивана, — прошептала Габриэль, её большой палец неосознанно начал водить по его рукаву. — Ни тебя...
Педри резко свернул на обочину, не спуская ногу с педали тормоза. Машина резко остановилась. Он повернулся к ней всем телом, его глаза теперь горели совершенно по-новому.
— Ты уверена? — спросил он хрипло. — Потому что я...
Ответом ему стали её губы, внезапно прижавшиеся к его. Аккуратно, не позволяя ничего лишнего. Просто прикосновение, утверждение, точка в разговоре. Её пальцы вцепились в его волосы, а его руки автоматически обхватили её талию, притягивая ближе через разделявший их рычаг коробки передач.
Когда они наконец разъединились, Габриэль, запыхавшись, прошептала:
— Веди машину, Педро. И побыстрее.
Он завёл двигатель с первой попытки, хотя его руки заметно дрожали. На этот раз его пальцы не случайно оказались на её колене — они твёрдо легли туда, как будто принадлежали этому месту. А Габриэль, вместо того чтобы отстраниться, накрыла его руку своей, переплетая их пальцы.
За окном мелькали размытые огни ночного города — золотистые витрины кафе, неоновые вывески, красные стоп-сигналы впереди идущих машин. Всё это сливалось в гирлянду цветных бликов, отражающихся на мокром после дождя асфальте. Габриэль тяжело дышала, чувствуя, как бешено стучит её сердце.
Она поцеловала его... Чёрт возьми, она действительно поцеловала Педри! А теперь его теплая ладонь лежит на её колене, и они мчатся к нему домой. Боже мой, это полнейшее безумие!
Когда машина остановилась у знакомой виллы, Карлес вдруг осознала всю невероятность происходящего. Но отступать было поздно.
Брюнет провёл её в дом, включил свет и жестом указал на дверь спальни.
— Ну... — он нервно провёл рукой по затылку. — Ничего не поменялось. Шкаф там же, кровать тоже.
Габриэль медленно выдохнула, оглядывая знакомую комнату. Затем повернулась к нему и мягко улыбнулась.
— Спасибо, — прошептала она.
Гонсалес улыбнулся в ответ и раскрыл руки для объятий. Она шагнула вперёд, и его крепкие руки обняли её, прижав к груди. Габриэль закрыла глаза, уткнувшись лицом в его плечо.
— Я так рад, что ты здесь, — прошептал он, его губы коснулись её волос.
Девушка задержала взгляд на его глазах — тёплых, чуть уставших, но таких родных. Они молча постояли так, словно пытались прочитать друг в друге что-то важное.
— Спокойной ночи, — наконец прошептала она, чувствуя, как её голос слегка дрожит.
— Спокойной, — ответил он, не сразу отпуская её руки.
Педри вышел, прикрыв за собой дверь, а Габриэль осталась стоять посреди комнаты, вдыхая знакомый запах. Она нашла в шкафу ту самую футболку и натянула её на себя. Ткань пахла им — и это сводило с ума.
Закутавшись под одеялом, она закрыла глаза, но сон не шёл. Та же кровать, тот же воздух, пропитанный его присутствием. Каждая клеточка тела будто гудела от осознания — он там, за стеной. Так близко.
Габриэль встала, босые ноги коснулись прохладного пола. Она вышла в коридор, приглушённый свет кухни манил, как маяк.
И вот он.
Педри стоял у холодильника в одних тёмных шортах, с обнажённым торсом. Мускулы спины напряглись под её взглядом, свет от холодильника выхватывал рельеф его плеч, линию позвоночника. Габриэль невольно прикусила губу.
Услышав шаги, он обернулся.
Его волосы были растрёпаны, будто он не раз проводил по ним рукой в попытке уснуть. Щёки горели — от смущения или от того же, что заставляло её сердце колотиться так громко? Взгляд скользнул по ней — по его футболке, которая едва прикрывала её бёдра, по обнажённым ногам...
Габриэль видела, как его взгляд на секунду потемнел. Она знала, о чём он думает. Ведь если бы не футболка, перед ним стояла бы девушка только в нижнем белье. Или без него. Девушка, которая ему не безразлична.
Мысль ударила слишком горячо.
— Не спится? — Педри хрипло рассмеялся, откидывая со лба непослушную прядь.
Карлес покачала головой, делая шаг вперёд.
— Нет.
Гонсалес медленно протянул руку; его пальцы слегка дрожали, когда он поймал её ладонь.
— Пойдём, — прошептал он хрипло.
Он повёл её обратно в спальню; их пальцы переплелись так естественно, будто всегда делали это действие. У кровати он остановился, развернулся к ней, и в его глазах читался немой вопрос. Габриэль ответила кивком, и тогда его руки осторожно обняли её талию, притягивая ближе.
Они опустились на край кровати — не падая, не торопясь, а словно растворяясь в этом моменте. Педри прилёг первым, опираясь на локоть, а девушка последовала за ним, устроившись рядом так, что её спина прижалась к его груди. Его руки обвили её: одна — под её головой, другая — на талии; ладонь распласталась на её животе чуть ниже рёбер.
Он прижался лицом к её шее, и она почувствовала его дыхание — тёплое, неровное. Каждый вдох заставлял её кожу покрываться мурашками. Его тело, такое твёрдое за её спиной, казалось, повторяло каждый изгиб её фигуры. Ноги их переплелись сами собой — её гладкая кожа скользила по его голени, и от этого простого прикосновения в животе закружилось тепло.
— Холодно? — прошептал он, его губы коснулись её плеча.
Брюнетка покачала головой, хотя дрожь пробегала по всему телу. Но это был не холод — это было оно. Это напряжение, это ожидание, это чувство, когда каждая клеточка тела знает — сейчас что-то изменится.
Педри притянул её ещё ближе, если это было возможно. Его ладонь на её животе слегка сжалась, пальцы вдавились в ткань футболки, и она почувствовала, как его сердце бьётся у неё за спиной — часто, гулко, будто пытаясь вырваться из груди.
Они лежали так, дыша в унисон, и даже тишина вокруг казалась звонкой. За окном шумел ночной город, где-то далеко проехала машина, но здесь, в этой комнате, время будто остановилось.
Габриэль повернула голову, и её губы оказались в сантиметре от его.
— Педро... — прошептала она.
— Что? — тихо спросил он.
Карлес задержала дыхание на секунду, прежде чем спросить:
— Почему ты так просто поверил, что это всё слухи?
Гонсалес хмыкнул, его губы скользнули по её плечу в лёгком поцелуе.
— Это же Пабло, — прошептал он. — Мой лучший друг. Я уверен, что он бы так никогда не поступил.
Его рука на её животе слегка сжалась, пальцы впились в ткань футболки.
— А ещё он безумно любит Лиз. Ты видела, как он на неё смотрит? — Педри усмехнулся. — Так не смотрят на людей, которых способны предать.
Габриэль прикрыла глаза и отвернулась, пряча лицо в подушку. В его словах была такая твёрдая уверенность, такая слепая вера, что ей вдруг стало не по себе.
— Сладких снов, — прошептала она, чувствуя, как его дыхание становится ровнее за её спиной.
Но сон не шёл. Она лежала, прислушиваясь к биению его сердца, к тёплому ритму его груди, поднимающейся и опускающейся в такт дыханию.
А за окном город постепенно затихал, убаюкиваемый ночной прохладой.
***
Элизабет сидела на краю кровати, поджав под себя босые ноги. Свет экрана телевизора выхватывал из полумрака её бледные пальцы, нервно перебирающие край подушки. С другой стороны матраса устроился Пабло, уткнувшись в свой телефон — его лицо освещалось холодным голубоватым светом, подчёркивая усталые морщинки у глаз. Между ними, свернувшись калачиком в ногах, спал Амур, его бока равномерно поднимались и опускались под тёплым пледом.
Вдруг она почувствовала лёгкое прикосновение на спине — тёплая ладонь парня осторожно провела по её позвоночнику сквозь тонкую ткань футболки.
— Эй, ты в порядке? — его голос звучал приглушённо.
Блондинка медленно обернулась. В темноте его глаза казались ещё темнее, почти чёрными.
— Тебе не надоело всё это читать? — спросила она, кивнув в сторону его телефона.
— Вопросом на вопрос? — Гави горько усмехнулся, отбрасывая устройство на тумбочку. Оно глухо стукнуло о дерево, заставив Амура на секунду приподнять ухо, но пёс тут же снова уткнулся мордой в лапы.
Элизабет тяжело выдохнула и залезла под одеяло, придвигаясь к нему ближе. Холодные ступни её ног невольно прижались к его тёплым голеням.
— Как я могу быть спокойна? — прошептала она, запуская пальцы в его волосы. — Я переживаю за тебя, Пабло. Ужасно переживаю.
Он закрыл глаза, прижавшись лбом к её плечу. Его дыхание стало глубже, неровнее.
— Мне просто...просто нужно знать, что думает об этом общественность, — признался он, голос сорвался на хрипоту. — В основном все не верят, а остальные... Они и без этого меня ненавидели.
В его словах была такая горечь, что девушка невольно сжала его руку в своей. Она чувствовала, как под её пальцами пульсирует жилка на его запястье — быстрая, тревожная.
— Ты не один, — прошептала она, прижимая ладонь Пабло к своей груди, чтобы он почувствовал стук её сердца. Оно билось в унисон с его. — Никогда не был.
Парень приоткрыл глаза. В тусклом свете они казались влажными.
— Знаю, — ответил он так тихо, что это больше походило на выдох. Его пальцы сжали её руку в ответ. — Я очень сильно люблю тебя. Спасибо, что не поверила.
Элизабет мягко улыбнулась.
— Во-первых, — начала она, проводя пальцами по его щеке. — Чёрт с два я поверю чему-то в СМИ. Они врут даже о погоде, что уж говорить о людях.
Пабло фыркнул, но в его глазах появился слабый огонёк — тот самый, который она так любила.
— Во-вторых, — продолжила она, слегка щёлкнув его по носу. — Я опираюсь на факты. Мы были вместе каждый день, каждую минуту. И если бы ты вдруг решил сбежать на Бали, я бы точно заметила.
Он рассмеялся.
— А в-третьих... — Элизабет наклонилась ближе, её губы почти касались его уха. — Я знаю тебя, Пабло. Ты можешь казаться всем этим грозным львом на поле, но на самом деле... — она игриво укусила его за мочку уха. — Ты просто милый домашний котик.
Гави зарычал в ответ. Он перевернулся, прижав её к матрасу, и на мгновение его лицо стало серьёзным.
— Ты единственная, кто видит меня таким, — прошептал он.
— Потому что я единственная, кто действительно смотрит, — ответила она, проводя рукой по его спине.
Амур, потревоженный их движениями, недовольно хрюкнул во сне и перекатился на другой край кровати. Они рассмеялись.
Пабло внезапно накрыл её своим телом, прижав к матрасу с такой силой, что Элизабет ахнула. Его губы нашли её губы в жгучем, требовательном поцелуе, в котором смешались благодарность, страсть и что-то тёмное, ненасытное.
Его зубы слегка задели её нижнюю губу, заставив её вскрикнуть, но протеста не последовало — только пальцы, впившиеся в его плечи, притягивали ближе.
— Ты уверена, что я просто котик? — прошептал он, перекатываясь так, чтобы она оказалась сверху. Его руки скользнули под её футболку, грубые ладони обжигали кожу на талии.
Элизабет ответила укусом в шею, чувствуя, как он вздрагивает.
— Может, и лев... — прошептала она. — Но мой.
Гави резко перевернул её обратно, одним движением скинув с неё футболку. Его губы опустились на грудь, зубы слегка сжали сосок, заставив её выгнуться.
— Пабло... — её голос сорвался на стон, когда его рука скользнула вниз, под резинку трусиков.
Он не отвечал; парень был слишком занят тем, чтобы оставлять следы по всему её телу — синяки-напоминания о том, что она его, только его.
Элизабет верила — они справятся с любой трудностью. Вместе.
Однако они ещё не знали, сколько сюрпризов их ждёт утром. Но это будет завтра. Сегодня же были только они — её ногти, оставляющие красные полосы на его спине, его зубы на её бедре, их смешанное дыхание, горячее и прерывистое.
И это действительно имело значение.
***
От Автора:
вся актуальная информация
tg/tiktok: spvinsatti