8. Без масок.
Глава 8: Без масок.
Она пришла в восемь. Ни на минуту раньше, ни позже. Как будто хотела подчеркнуть: я не тороплюсь к тебе, просто пришла, как договаривались. Но в глазах — тревога. Та самая, что появляется, когда больше не знаешь, где заканчивается роль и начинается настоящее.
— Привет, — сказал я, отступая от двери. — Заходи. Раздевайся. Веди себя как дома. Хотя... ты уже и так всё знаешь.
— Знаю, — отозвалась она, сбрасывая пальто. — Кофе в левом шкафу. Книги по алфавиту. Под пледом — запасной пульт от телевизора. А в ящике возле дивана — маркер, которым ты подчеркиваешь важное.
— Пугаешь.
— Просто наблюдательная. Не только ты умеешь, — она пожала плечами и направилась на кухню. — Будешь чай?
— Да. И разговор.
Она замерла. Чайник уже гудел, а она всё ещё стояла, будто пыталась понять, шучу ли я. Или сейчас снова включу «Дмитрия Владимировича» и начну лекцию.
— Какой разговор?
— По-настоящему. Не про спектакль. Не про «легенду». Про нас.
Она вернулась в комнату и села напротив. Не близко, не на диван — на кресло. Между нами — столик. Дистанция. Защита.
— Говори, — сказала она. — Я слушаю.
— Вчера всё было по-настоящему?
Она посмотрела на меня. Глубоко. Без намёков. Без шуток. Только правда.
— Да.
— Тогда скажи, что ты чувствуешь сейчас.
Молчание. И снова эта дрожь — еле заметная, но настоящая.
— Чувствую, что боюсь, — выдохнула она. — Боюсь, что это не продлится. Что ты передумаешь. Что завтра снова станешь тем... холодным.
— А я боюсь, что ты проснёшься однажды и скажешь: «Это была ошибка». Что тебе станет стыдно. За нас. За меня.
Она встала. Подошла ближе. И села рядом. Уже на диван. На мою территорию. Там, где больше нет фильтров.
— Я не хочу быть ошибкой. И не хочу, чтобы ты ею стал, — прошептала она.
Я посмотрел на неё. Коснулся её руки.
— Тогда не будем играть больше. Ни в «парочку», ни в «преподавателя и студентку». Просто ты и я.
— Вероника и Дима, — кивнула она. — И всё?
— Всё. Или начало.
Она усмехнулась и прижалась ко мне. Осторожно. Почти несмело.
А я понял: в этом касании — больше правды, чем в любом признании.
И если она — риск, то я готов проиграть всё.