Ценный воин

   Улицу ярко озаряло солнце. Угнетающая атмосфера Либерио в это время года наполнялась новыми красками и давала отдушину военным элдийцам, которые в мирное время вернулись к семьям.

Вокруг шныряли дети, чьё присутствие разрушало идиллию пустынности и тишину спального района. Их игру сопровождал полуприкрытый томный взгляд, оставаясь при этом незамеченным. В чём-то изгвазданные белые повязки детей ещё больше привлекали внимание наблюдавшего воина. В своё время он старался сделать этот обязательный атрибут как можно чище; да и сейчас кроме цвета куска ткани ничего не поменялось.

— Леви! — окрикнула его высокая фигура, вывернувшая из-за угла. Эрвин стремительно приближался, зная, что его давно ожидают. На ходу затягивая галстук, он бегло осмотрел окрестности и столкнулся взглядом с детьми, которые до этого момента увлечённо занимались своими делами и не обращали внимания на происходящее вокруг. Их глаза восторженно вспыхнули. Шёпот было трудно разобрать, но он явно содержал восхищенные реплики.
Подождав, пока воин достигнет более близкой точки, они хором поприветствовали его. Серьёзное лицо Эрвина сменилось на мягкую улыбку и он поздоровался в ответ.

Леви лишь слегка дёрнул головой при касании звука из чужих уст о его барабанную перепонку. Был бы сейчас там кто-то другой, он бы уже накинулся на него с причитаниями и жалобами о задержке, но Эрвину он прощал даже оставленные не на том месте вещи.
Дети под конец всё же заметили притаившегося в тени от балкона Леви и запоздало завопили, получив в ответ лишь броский немой взгляд. Один мальчишка начал звать своих друх друзей помладше пойти в другое место, на что те согласились и так же быстро убежали, продолжая друг друга салить. У Леви невольно перед глазами всплыла картинка, как в их возрасте он учился орудовать ножом.

— Ну так что, официальная информация о наследниках силы титанов не поступила? — предвидев извинения, Леви старался их избежать и приступил сразу к делу, когда Эрвин подошёл почти вплотную. Их взгляды задержались друг на друге, прежде чем они уже вдвоем начали не спеша двигаться вперёд.
— Завтрашний финальный отбор всё решит. А до этого ничего не разглашают, поэтому даже мне неизвестно точно, но я следующим после себя вижу Арлерта и, надеюсь, он не подведёт.
— Этот белобрысый и вправду чем-то похож на тебя, но смотря на него мне кажется, что он по ошибке забрёл в компанию будущих воинов. — Леви без интонации продолжил диалог, идя на шаг впереди. Ему не нужно было суетиться на счёт выбора и давать рекомендации: кто по его мнению должен унаследовать титана, но почти на всех мероприятиях и тренировках присутствовал с Эрвином, поэтому знал у кого какой уровень.

— В физическом плане сильно уступает своим товарищам, но он выигрывает умом и преданность стране, а ты знаешь, что для Марлийцев это порой важнее, чем иные заслуги. — у Эрвина не получилось заглянуть в лицо Леви и он ускорил шаг, чтобы идти хотя бы на ровне.
— Не спорю, — коротко бросил Леви и сделал паузу. — Раз ты считаешь его достойным, то я тоже искренне в это верю. — он наконец поднял голову. Кончик губы чуть дёрнулся и вновь принял изначальное положение, дав понять собеседнику, что тот может смело принимать любой выбор.
Людям со стороны разница не видна, но Эрвин сразу заметил довольно странное поведение Леви и отсутствие многословности, — что обычно тот выказывает в общении с ним.

— Тебя что-то гложет? — обеспокоенно спросил Эрвин, стараясь произнести фразу как можно тише.
— Ведь знаешь же, что перед тобой я ничего не утаю.

Эрвин и Леви были друг для друга самыми близкими людьми и позволяли себе показывать изнанку души, которая спрятана от глаз других людей. Они могли совершенно без масок общаться часами, находя всё новые и новые узелки, которые можно распутать. Именно это и беспокоило Леви последние несколько дней. На внешнем виде или выражении лица это, конечно, никак не отразилось, но глубоко внутри он был опустошён. Скоро этого самого близкого не станет. Неизбежно и до боли в груди несправедливо. Почему из-за грехов предков тысячелетней давности кто-то вынужден страдать, сокращая срок жизни ради страны, которая даже к обладателям красной повязки может относиться предвзято? Почему кто-то вынужден убивать невинных людей, ради завоевания доверия со стороны? Никто не знал на это ответа.

Незаметно для себя они подошли к штабу. Сейчас все загружены работой и в прямом смысле последними делами, поэтому встретить кого-то большая удача.

На одном из диванов в комнате воинов сидела одинокая коричневая макушка; она склонилась над многочисленными бланками, рассыпаными по журнальному столику. В руке находилась чашечка, которая время от времени касалась губ.
— Эй, очкастая, что это ещё за макулатура? — на ходу начал Леви, узнав в сидящем человеке Ханджи. Он подхватил один из листов, лежащий ближе всех к краю и уставился в него. На самом деле он не собирался вникать в содержимое, просто ради вида окинул первую строчку и отстранил бланк от лица.
В комнате было неимоверно душно; Ханджи потеребила воротник белой рубашки, пропустив к телу воздух и жадно вцепилась в ободок кружки, видимо осознав, что содержимое давно остыло. Леви решил никак не комментировать то, что она пьёт кофе в такую жару и молча уселся напротив.
— Снова марлийские уроды тебя эксплуатируют?

— Скорее да, чем нет. — грустно улыбнулась Ханджи. — Только я вряд-ли успею закончить это до передачи титана, так что будь что будет, тем более не срочно. — она наконец оставила в покое ручку и откинулась на мягкую спинку.
— На самом деле мне плевать, главное убери потом это. — он говорил уже в сторону, переводя внимание на плетущегося позади Эрвина; он останавливался переговорить с каким-то командиром, которого Леви видел от части раза два.
Эрвин поздоровался с Ханджи и следом приземлился на диван рядом с Леви. Максимально близко, но при этом даже выпирающая складка на рукаве формы не касалась чужого плеча.

— Интересно, а какого это, когда тебя ест титан? — внезапно оживилась Ханджи, делая последний глоток из крошечной кружечки и отодвигая её на свободный край стола.
— Вот через неделю и узнаешь. Думаю, ему понравится вкус твоей плоти. — Леви сложил руки на груди и показательно облакотился на Эрвина; тот еле заметно улыбнулся этому жесту и пробежался глазами по ровному пробору чёрных волос. — Ты в предвкушении своей смерти, словно это твой день рождения. — почти шёпотом добавил Аккерман, не сводя с неё серых глаз.

— Я посвятила службу изучению нашей природы, и поняла на сколько же мы удивительный народ, — под гнётом тяжёлого взгляда, Ханджи договорила фразу и начала медленно собирать бумаги. — Конечно, для меня будет честью скормить себя такому же, только под воздействием спинномозговой жидкости, Элдийцу! Не верится, что однажды и я через это прошла.

— В пасте титана тебе будет уже не до чести. — фыркнул Леви и чуть вздрогнул от руки, появившейся на его плечах, но сопротивление не оказал.
— Да ну тебя. — по детский отмахнулась Ханджи, выравнивая стопку бумаг об стол. — На самом деле жаль, не хотелось бы тебя одного оставлять. Столько прошли вместе…
— Я справлюсь, так что можешь спокойно вариться в желудке. — усмехнулся Леви, но как обычно получилось мрачновато. Ханджи пропустила это мимо ушей и поднялась с дивана. Расправив спину, она двинулась в сторону шкафа за диваном напротив.

— Когда-нибудь пригодится. — проговорила с надеждой и положила стопку на полку. Ханджи всегда со страстью подходила к своей деятельности, а вот как Марлийцы пользовались её исследованиями против самих же Элдийцев пробивало до дрожи.
Мир жесток, и лишь неугасающая цель — добиться признания мира и избавить потомков от страданий — помогала двигаться вперёд.

— Ну ладно, мне нужно ещё к Моблиту заскочить. Всё таки у нас не так много времени осталось, нужно наверстать упущенное. — с привычной задоренкой она вернулась к излюбленному месту и схватила белый китель, небрежно кинутый на спинку дивана.
— Точно, — Леви не смотрел всё это время на Эрвина, и казалось, что тот уже уснул, но вот он наконец подал признак жизни. — Я же хотел с Найлом встретиться. У нас с ним довольно много нерешённого и хотелось бы разобраться с этим до финального отбора кандидатов.

Эрвин с Найлом дружны ещё со времён желтых повязок и звания «Почётные элдийцы». В последствии на службе из-за разных подразделений и побочных знакомых редко виделись, а с появлением Леви ситуация ещё усугубилась: тот недолюбливал Найла и вторил о ужасном умении Эрвина выбирать друзей.

— Встретимся уже тогда после и обсудим! — Ханджи светились то ли от приближающейся встречи с Моблитом, то ли от радости за грядущее утверждение списка воинов. С таким же восторгом покинула комнату, оставив мужчин наедине.

— Эта сумасшедшая кружку за собой не убрала. — первое, что тихо пробубнил Леви спустя секунду. Эрвин предвидел такой исход и сильнее прижал его к себе. Сейчас не то положение, когда можно трать время на бессмысленные конфликты и зацикливаться на непомытой кружке. Леви это тоже прекрасно понимал, но уж очень сильно заботился о чистоте и порядке.

— Прости. — еле слышно. Он поднял голову и сосредоточился на изгибе бровей Эрвина. Строгие черты лица всегда привлекали Леви и затуманивали разум. Он без смущения любил за работой рассматривать чужие брови, скулы, нос и в особенности глаза. Эрвину это нравилось и он лишь изредка косился проверить, продолжает ли наблюдать орлиный взор.
Сейчас Эрвин не моргал, давая Леви сполна набултыхаться в «самом чистом океане». В нём невозможно повязнуть, только нырнуть с головой, ощущить лёгкость и свободу, оставив тяжёлый груз проблем и невзгод на поверхности. Забыться, убежать от суеты и остаться на дне, пока судьба не высушит бескрайние просторы, оставляя Леви посреди пустыни без литра воды, в которой он нуждается.

Аккерман упустил момент, когда к щекам начала приливаться кровь. Глаза соскользнули к губам. Он был готов вцепиться в них со всем пылом и жадностью, как в последний раз, отдавая всего себя. Ощущать сбитое дыхание в шею или на груди, пока чужие ладони осторожно спускаются вниз живота. Разгорячённый торс напрягает от переизбытка неконтролируемого возбуждения. Дорожка из поцелуев стремительно прокладывается к губам и углубляется в них. Всё это в шаге. Леви собирается облокотиться рукой о спинку, чтобы приподняться и дотянуться до желаемого, как Эрвин отворачивается и уберает руку с его плеча.

— Отец верил, что на острове нет демонов и говорил, что те люди, такие же, как и мы, — жертвы судьбы. Если и были ужасные войны развязанные Элдийцами, то нынешние жители к этому даже косвенно не относятся. Я хотел подтвердить это предположение отца и умереть за мечту в память о нём. И вот оно — как рукой подать. — он поднял перед собой левую лодонь. — Следующее поколение уже их увидит, а мне видимо не суждено, но я ни о чём не жалею. — это Леви слышал бесчисленное количество раз, но всё так же не уставал. Рука, тянущаяся к спинке, моментально вернулась в исходное положение, а бушующее желание и фантазии утихомирились.

— Пока жива память о ней, жива и сама мечта. — с досадой произнёс Леви, когда внимание Эрвина переключилось на пол. — Не знаю, чем закончится планируемая операция на Парадизе, но зная Марлийцев, которые не видят и не хотят видеть дальше своего носа, точно не чем хорошим, но я считаю, что любой исход должен окупить ваши с отцом жизни. Именно благодаря тебе хоть кого-то отправят в рай не как изменщика, а как почётного героя. Ты сделал всё, что было в твоих силах, а сейчас будет лучше забыть мечту и умереть.

— Леви, спасибо. — мягкая улыбка озарила лицо Эрвина, а бархатный взгляд расплылся и размяк. Телесная близость могла подождать, хотя казалось, ждать уже некогда. Скоро эти моменты станут лишь мимолётными воспоминаниями, не без того быстротечной жизни. Возможно, Леви не успеет оглянуться — завяжется новая война, а с этой предстоящей через пару лет операцией вполне ожидаемо.

«Нанесёшь удар — будь готов к ответному и вовремя увернись» — так его учил Кенни. — «Я готов к смерти и ответу за всё, что сделал и сделаю, но нога у меня выставлена всегда. Жаль, марлийские уроды этого не понимают и прут вперёд паровоза. Вот, увидишь потом, к чему это приведёт».

Леви верил, что так и будет, хоть и понимал, что и сам этот Кенни был редкостный уродом, местонахождение которого по сей день не известно. Поговаривают, он скрывается в органах общественной безопасности, поддерживающих порядок в стране и элдийских гетто, ссылая нарушителей оттуда на Парадиз. Байки про мясника продолжают ходить в узких кругах, а окружение Леви даже не в курсе, что он был с ним знаком. Но пока Кенни не представляет угрозы и является персонажем городской страшилки, можно не волноваться.
«Нужно бы узнать его фамилию, надеюсь у меня есть право заглянуть в Марлийский архив» — подумал Леви и сам же вопросительно нахмурил брови, осознав, что мысли улетели куда-то не туда.

Вернувшись, он вспомнил свои последние слова и уже успел пожалеть за столь громкое высказывание.
Пока он соображал, что сказать ещё, Эрвин наклонился, нежно поцеловав в губы. Все утихшие желания и фантазии вспыхнули вновь, разжигая огонёк внутри. Он стремительно расползался и охватывал новые территории, вызывая головокружение. Леви подался вперёд, приоткрывая рот и разрешая не останавливаться. Чувство прикосновений грело каждую частичку тела.
Подушечки коснулись бритого затылка, а вторая рука утонула в золотистых прядях выше. Леви старался возместить всё то, чем заняться здесь не получится. Хотелось всего и сразу, но лучше повременить.
Не будь на Леви слои одежды, рука Эрвина пробралась бы уже к накаченной спине, так лишь обвила талию. Леви опустил руку на область ширинки, дразня и наблюдая за реакцией; Эрвин отпрянул, прикусил обветрившуюся губу и опустился к шее. Ему в нос ударил аромат розмарина и глаза невольно прищурились.
— Сейчас нельзя. — шепнул Эрвин. Леви и так не выбрасывал это из головы, преграждая путь своим действиям, а ведь так хотелось воплотить фантазии в реальность, пока это ещё возможно.
Когда глаза вновь оказались на одном уровне, губы воссоединились уже с бывалой грубостью, кою предпочитал Леви. Сердце билось в такт языкам. Они, как одно целое, абстрагировавшиеся от мира и придавшиеся утехам в тайне от всех.
Леви отстранился первым и опустился на широкое плечо, облизывая влажные губы.

— Ты ведь понимаешь, что это может случайно увидеть будущий шифтер? — Леви запрокинул голову, чтобы ещё раз погрузиться в глубину глаз Эрвина.
— Раз уж так, то он увидит не только это, но мне будет уже всё ровно, так что это остаётся на тебе. — усмехнулся в ответ тот и приобнял Леви одной рукой.
Они так просидели долго. Ухватившись за момент, прервать его было тяжело. На часы никто не оборачивался. Да и зачем?
Временные рамки — преграда. Хотелось хоть сейчас не разглядывать её впереди, тоскливо вздыхая, а молча насладиться близостью любимого человека, позабыв обо всём, пока время независимо не от кого стремительно приближалось к той самой неосязаемости, разбиваясь об неё в дребезги.
Леви мог пройти через преграду, только Эрвин и его товарищи оставались за ней, не имея возможности продолжить путь. Их время закончилось, как и однажды закончится у Леви, набредя он на преграду, которую не в силах будет преодолеть.

***

Утвердили воинов и их титанов. Прошли последние подготовки. Прощальные объятия с каждым, и Леви уже стоял один, облокотившись спиной на бетонную стену и скрестив руки на груди. Над ним возвышалось небо без единого облака, словно проецируя тот самый день — каков был в первую встречу с человеком, который прямо сейчас, скованый цепями, доживает последние секунды жизни в цокольном помещении. Эрвин знал, что неподалёку стоял Леви и от этого на душе становилось спокойно; дорогой человек с ним до конца, хоть и не в поле зрения.

Последний ритуал по передаче титана и Леви, простоявший здесь с самого начала и проводивший каждого товарища, не чувствовал уже ничего. Пустота. Прямо как на небе в этот ясный роковой день.
Он прокручивал в голове последний диалог с каждым товарищем, но старался не думать о том, что не успел сказать, а такого было достаточно. Они все выполнили свой долг и заслужили отдых; их воспоминия теперь будут жить в детях — новом поколении воинов, готовых аналогично отдать жизнь за Марли. Кандидаты достойные и их выбор — один из немногих здравых решений Марлийцев. С этим они не облажались, что значительно обнадёживало ситуацию. Всё таки теперь, в случае чего, прилетит и Леви, так как он капитан и старший воин — это казалось по детски тупо и будь Леви лишён достоинства, он бы высказал им всё без утайки.
От звания главнокомандующего его избавил сам Эрвин, поговорив с вышестоящими. Смит прекрасно понимал — Леви это не нужно и он бы не обрадовался, получив столь высокий статус.

Полуприкрытый взгляд направлен на вентиляцию неподалёку; последний рывок и смысл жизни угас, как только из неё хлынули клубы пара. Это знаменовало удачное завершение — воин возвращался в человеческое обличие и тело неразумного испарялось. В груди запоздало кольнуло от осознания происходящего. Их больше нет. Никого. Годы совместной службы остались за плечами — за той самой преградой. Впереди лишь неизведанный горизонт новой жизни, которая продолжается, несмотря на смерть друзей.

Скоро в округе должна была собраться толпа Марлийцев. Леви не особо хотелось участвовать в давке и скрепя сердце он отлип от стены. По пути запрокинул голову, окинув небосвод и направился к набережной, где купил какой-то леденец, чтобы заесть горечь, только она вот, к сожалению, была не во рту.

За ограждением начинались бескрайние просторы, но не те, которые хотелось бы лицезреть. Рядом голосили торговцы и капризничали дети. Все звуки сливались в один неразборчивый лепет и Леви прикрыл глаза, стараясь не слушать. Морской бриз приятно освежал лицо и Леви всё же уставился на горизонт, где виднелось крошечное судно. Море так же необъятно и таинственно; волновало душу уже не своим бушующим настроением, а безмятежностью.
Солнечные лучи пронизывали солёную воду и голубой цвет бархатно переливался под их воздействием.
— С твоими глазами всё равно не сравнится. — собственные слова ранили больнее любой вражеской пули. Леви сжал руку на ограждении и почувствовал тепло на тыльной стороне. Они с Эрвином часто любили стоять здесь, наблюдая закат, и тот всегда своей рукой накрывал чужую, передавая незначительное тепло.
Уверенность в том, что это знак, ведь Эрвин не хотел скорби по себя, заставляла мысленно переключиться на работу и отпустить перила. Он протёр руку салфеткой, достал из кармана купленный ранее леденец и направился обратно в Либерио.