Сожители

После событий, произошедших в ночь Хэллоуина, все стало каким-то неуклюжим и неловким. Словно каждый жест и каждое слово должны были пройти через некий фильтр. Особенно сильно это ощущалось, когда Иккинг и Астрид оставались одни. Оба старались вести себя как ни в чем не бывало, но напряжение висело в воздухе густым, липким туманом, который невозможно было развеять.

Поэтому Астрид негласно решила ездить в школу на своей машине, ей было невыносимо оставаться с Иккингом наедине больше, чем на пару минут. А тем более, ездить в его машине. Хофферсон постоянно избегала его, уклонялась от взглядов, придумывала несуществующие срочные дела и главное, пресекала все попытки Иккинга обсудить с ней произошедшее.

— А тебе не кажется, что такое странное поведение с твоей стороны может вызвать новую волну сплетен? — спросила Зоуи, когда в понедельник, они сидели в столовой в перерыве между уроками.

— Умоляю, давай хотя бы один день не будем обсуждать Иккинга и эти идиотские, — с недовольным лицом, Хофферсон оторвалась от своего салата и показала пальцами кавычки, — "отношения".

— Ты же понимаешь, что не сможешь бегать от Иккинга вечно? — Трост сделала глоток из стакана с чем-то напоминающим кофе, но в школьной столовой никогда нельзя было быть уверенным, что именно налили тебе в чашку, поэтому это мог быть чай, кофе или странная газировка с привкусом цитруса. — Иначе мне придется читать тебе лекцию о ребячестве и безответственности.

— Не. Смей. — четко и по слогам произнесла девушка с раздражением посмотрев на подругу.

— Это не я заставляла тебя запихивать ему язык в горло, — буркнула Зоуи.

— Э-э, вообще-то ты! — Астрид указала на Зоуи вилкой, — И не смей отрицать это.

— Я попросила поцеловать его, а не лезть ему в шт...

— Ой, заткнись уже, а! — Хофферсон кинула недовольный взгляд на Зоуи, а потом задумчиво уставилась в свой салат.

Как же её бесила вся эта ситуация. Этот поцелуй и все, что к нему прилагалось – касания, полу вздохи, невысказанные желания, которые, словно зависли в воздухе – все это оставило после себя странное, почти тревожное ощущение. Словно она переступила какую-то невидимую черту, нарушив негласное правило и теперь она будет расплачиваться вечной неловкостью и напряжением между ней и Иккингом.

***

Неделя тянулась бесконечно.

Астрид больше не доверяла себе. Её пугала неразбериха в собственных чувствах и напряжение, которым был пропитан каждый кирпичик в доме Хэддоков. Теперь, семейные ужины стали настоящим испытанием. 

Хельга, конечно же, сразу почувствовала неладное и начала постоянно донимать дочь расспросами о том, что произошло между ней и Иккингом. Некоторое время Хофферсон-младшая отмахивалась от матери, но Хельга умела быть настырной, поэтому в конце концов, Астрид сдалась. Ссора – стала отличной ложью, за которую ей не было стыдно. Пусть лучше думает, что они поругались, чем узнает правду.

В конце недели, когда всё кое-как начало налаживаться, Хельга сказала, что они со Стоиком планируют уехать в загородный дом Хэддоков на выходные. Оставаться наедине с Иккингом на все выходные, не входило в планы девушки, поэтому она начала судорожно искать причины, которые могли бы переубедить Хельгу уезжать. Но аргументы про плохую погоду, надвигающийся снег и отсутствие стабильной связи, показались старшей Хофферсон пустяковыми. Астрид почувствовала, как будто оказалась в тупике.

Поэтому то, что она решила сделать дальше, было отчаянным шагом, ведь Астрид ненавидела просить у матери что-либо. Такие просьбы всегда ощущались как признание собственной слабости. Но других вариантов у неё не было.

— Мам, — Хофферсон села на высокий барный стул, чувствуя себя очень неловко, — я хотела с тобой поговорить.

Она специально постаралась найти идеальный момент для разговора: Иккинг куда-то уехал, Стоик заперся у себя в кабинете, а они с матерью были одни на кухне. Хельга составляла список продуктов, которые нужно было сегодня докупить для поездки за город, на небольшом клочке бумаги уже было написано: "молоко, яйца, шоколад".

— Да, Атти, я тебя слушаю, — непринужденным голосом ответила женщина не поворачивая к Астрид головы.  Хофферсон задумалась: может быть, в этот раз все будет по-другому? В конце концов, пошло много времени с "темных времен" и её мать могла измениться. Эта мысль придала ей сил.

— Помнишь, я говорила тебе о нашей с Иккингом ссоре?

— Конечно, — кивнула Хельга и вернулась к холодильнику, рассматривая соки, стоящие в дверце холодильника, — сколько по времени может хранится открытый сок? Неделю?

Девушка проигнорировала вопрос и почти на одном дыхании выпалила просьбу:

— В общем, мне нужна твоя помощь, точнее одолжение, — как же она ненавидела просить.

— У тебя проблемы, милая?

— Не совсем, я бы не назвала это проблемой...

Астрид специально не хотела использовать слово "проблемы", потому что знала: её мать не умела решать проблемы. Обычно, Хельга предпочитала ждать пока проблема решится сама или просила кого-то решить проблему за неё. Ещё в "темные времена", когда рана от развода была свежа, маленькая Астрид поняла, что её мать абсолютно не тот человек, к которому нужно идти за поддержкой. 

— Пожалуйста, не уезжай, — на этой фразе, женщина повернулась к ней, удивленно приподняв брови. — Мне все еще неловко находится рядом с Иккингом. А если вы уйдете, нам придется остаться вдвоем на все выходные и это... Я не чувствую себя здесь дома, а из-за того, что мы с ним поругались...

— Атти, солнышко, что ты такое говоришь? — перебила её мать, — как ты можешь не чувствовать себя здесь дома? Стоик так много всего сделал для нас! — взгляд Хельги забегал по кухне, как будто она не могла подобрать слов. — Я...не понимаю. У тебя есть все о чем можно мечтать, даже своя комната с ванной, а на день рождение мы планируем подарить тебе новую машину и...

— Мне не нужна новая машина! — вышло резче, чем того хотелось. Астрид замолчала, надеясь, что сделав паузу она сможет снять нарастающее между ней и матерью напряжение. — Пожалуйста, останься, это будет лучшим подарком. Вы же можете поехать потом?

— Дочь, — голос Хельги прозвучал непривычно холодно, обычно она говорила высоким голосом, добавляя всякие слащавые словечки вроде "милая", "сладкая" и прочее, но сейчас, её тон звучал совершенно по-другому. Так она говорила только в одном случае, если вдруг речь заходила об отце Астрид – Бьёрне Хофферсоне. Поэтому, на секунду, девушка подумала, что речь каким-то образом может пойти о нем. — Ты должна научится сама справляться с проблемами, я не смогу быть рядом с тобой всегда.

От этих слов у Хофферсон перехватило дыхание. "Справляться самой"? Она почувствовала, как в ней поднимается волна гнева и раздражения.

— Тебя и не было рядом! — выпалила Астрид, и к собственному удивлению, отчетливо услышала в своем голосе нотки обиды.

Хельга отвернулась, снова смотря на расставленные в дверце холодильника баночки сока, почти не слышно усмехнулась и беспечным тоном, словно её дочь сказала какую-то глупость произнесла:

— Не драматизируй, ты никогда не была одна. После развода, я все свое время проводила дома.

— Ты лежала на диване и рыдала неделями, — Астрид потребовалось все её самообладание, чтобы не прокричать это Хельге в лицо, — тебе не было до меня никакого дела.

И в этот момент, Хельга так резко захлопнула дверцу холодильника, что стеклянные банки с соком в дверце задребезжали. Она обернулась и несколько долгих, тягучих секунд, смотрела на дочь нечитаемым, пустым взглядом. А потом, сквозь стиснутые зубы, проговорила:

— Твой отец изменил мне. Как я должна была на это реагировать, а?

— Но я была ребенком, мне было десять и мне приходилось самой... — дрожащим голосом начала девушка, но мать перебила её.

— Опять ты драматизируешь! Астрид, тебе было почти одиннадцать. Ты уже считалась подростком и могла справиться с этим. Это же не твой брак развалился!

От произнесенных матерью слов, Астрид стало тошно. Неужели Хельга действительно думала, что она сама в десять, ой, точнее почти в одиннадцать, могла справиться с разводом родителей?

— Ты серьезно? — в её голосе зазвучала горечь. — Мам, ты сейчас говоришь это на полном серьезе?

Хельга сжала губы в тонкую линию, а потом со вздохом, как будто ей приходилось объяснять очевидные вещи сказала:

— Не нужно меня обвинять в своих проблемах и неудачах. — Астрид удивленно приоткрыла рот, но всё что она хотела бы высказать Хельге вылетело из её головы. — Я не буду отменять наши со Стоиком планы. Ты уже взрослая девочка, чтобы так себя вести из-за какой-то ссоры с мальчиком. Ты же сама сказала, что это просто ссора, а значит, ты можешь справиться с этим и сама.

— Но...

— Стоик ждет, — сухо продолжила женщина, — что я буду ездить с ним в конце осени в его загородный дом на охоту с его партнерами по бизнесу, как это делала его предыдущая жена. И я не собираюсь менять свои планы и расстраивать своего жениха из-за того, что вы с Иккингом не поладили.

Наконец, Хофферсон обрела дар речи она моргнула несколько раз, переваривая то, что только что услышала.

— Скажи, мама, когда я последний раз у тебя чего-то просила? Как ты можешь говорить мне о том, чтобы я справлялась сама, если это я постоянно иду тебе навстречу, а? Ведь это ты постоянно меня о чем-то просишь: я знакомилась со всеми твоими ухажерами, переехала в этот дом и отказалась от того, чтобы ездить к отцу на лето. И все это по твоей просьбе, чтобы ты  была довольна и спокойна! Ты хоть понимаешь, как  я себя чувствую после этого?

Тяжелое и напряженное молчание повисло в воздухе между ними. Астрид вглядывалась в лицо матери, надеясь увидеть от нее хоть какую-нибудь реакцию, хотя бы намек на понимание, но вместо этого Хельга смотрела на нее с холодным, отстраненным выражением лица.

— Ты сама все усложняешь, — голосом не терпящем возражений сказала Хельга. — Иккинг – хороший парень. Вы помиритесь, и все будет как прежде. Если ты сама, — женщина сделала паузу, тем самым ставя акцент на последнем слове, — этого захочешь. Ведь ничего, в конце-концов, не может быть важнее семьи и отношений в ней. А поскольку мы теперь одна семья с Иккингом и Стоиком, то построение отношений в семье – наше общее дело. Я со своей стороны строю отношения со Стоиком, а ты с Иккингом.

Астрид не могла поверить своим ушам. Она сдержалась, чтобы не напомнить матери о том, что Стоик только её жених, а не муж. И Хельга со своими вечными истериками и безответственностью может еще всё испортить и до свадьбы дело не дойдет.

С каким-то странным удовольствием, Хофферсон-младшая подумала о том, как было бы здорово если бы так и произошло и она могла бы больше никогда не видеть Стоика, Иккинга, этот чертов дом, не слышать мерзкого слова "семья".

— Ты сейчас вообще меня не слышишь, да? — с горечью спросила она, чувствуя, как внутри все кипит от обиды и раздражения. — Тебе плевать на мои проблемы. Ты думаешь только о себе и о своих отношениях со Стоиком. И тебе совершенно наплевать, что я чувствую и как мне может быть тяжело. Для тебя слово "семья" просто фасад, ты не знаешь настоящего значения этого слова.

— Астрид, не говори глупости, — снова отмахнулась Хельга. — Я просто говорю тебе как есть. Ты тоже должна думать о своем будущем, о своем счастье, как это делаю я. А для этого нужно научиться решать свои проблемы, а не убегать от них. И если ты хочешь быть здесь счастлива, то помирись с Иккингом, а не дуйся на него. Так будет лучше для всех, — после этих слов, она снова повернулась к холодильнику, давая понять, что разговор окончен.

***

Слова Хельги ещё долго отдавались эхом в голове Астрид. Она знала, что от матери не стоит ждать настоящей поддержки, но в этот раз, кажется, Хельга переплюнула сама себя. — "Стоику очень повезло с такой понимающей и чуткой невестой", — язвительно подумала девушка. И, конечно, эта вишенка на торте, в виде идиотского совета помириться с Иккингом. Как будто это решит все её проблемы.

Астрид горько усмехнулась. Что ж, ничего нового. Придется, как всегда, справляться самой. Ведь именно это она и умела делать лучше всего. В конце концов, когда Хельге действительно было дело до ее переживаний? Только если проблемы Астрид доставляли неудобства и ей тоже.

Спустя пару часов обида на мать, сменилась чувством внутреннего спокойствия. Хофферсон уже успела соскучится по этому ощущению, кажется, благодаря этой встряске она снова смогла взять свои эмоции под контроль и отпустить все переживания.

Да, ей было больно из-за слов матери, но она ничего не могла поделать с Хельгой. Такой уж не-до-матерью она была. А неловкость из-за ситуации с Иккингом... предстояли непростые выходные, поэтому самое время было признать очевидное. Да, воспоминания о том, как руки Иккинга обхватывали ее талию и как его губы касались ее губ, все еще вызывали волну смущения и странного удовольствия. Но это все было в прошлом. И она, Астрид Хофферсон, не позволит какой-то неловкости управлять ее жизнью. Она проглотит ее, как горькую пилюлю, и будет двигаться дальше, но не ради матери, а ради себя.

Этот год, черт возьми, рано или поздно закончится, и тогда она свалит отсюда. Покинет Олух навсегда и уедет так далеко, как только сможет, оставив позади всех этих людей и фальшиво-приторное слово "семья".

***

На следующий день перед отъездом Хельги и Стоика, в прихожей дома царила суета. Стоик поторапливал Хельгу, постоянно показывая на свои наручные часы и говоря ей как они опаздывают и что они должны были выехать еще полчаса назад. Астрид уже готова была вздохнуть с облегчением, ещё чуть-чуть и она сможет запереться в своей комнате до конца этих выходных: сделать домашку, сходить на пробежку и устроить себе марафон фильмов "крепкий орешек".

— Дети, — стоя в одном сапоге и надевая новую объемную шубу начала Хельга.

— Дорогая, может ты отправишь им инструкции и нравоучения по смс, — Стоик нервно поглядывал на часы, снова поторапливайся свою невесту.

Астрид усмехнулась. Кажется, она была права. Её мать точно все испортит еще до свадьбы. Для этого Хельге не нужно было делать ничего особенного – просто быть собой. Иккинг стоял с другой стороны коридора и краем глаза, Хофферсон заметила, что он тоже усмехался, смотря на то, как бесится его отец.

— Дети, ну что вы как неродные! — воскликнула Хельга и надев второй сапог повернулась к Иккингу с Астрид.

— Все, я сажусь в машину и уезжаю без тебя! — прогремел Хэддок-старший и вышел на улицу, не закрыв дверь.

— Помиритесь уже наконец. Что это за детские игры? Мы же одна семья, вы должны быть как брат и сестра!

Хофферсон почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Не дожидаясь, пока мать выкинет еще чего-нибудь, Астрид, не сказав ни слова и не попрощавшись, развернулась и быстрым шагом направилась наверх, в свою комнату. Теперь, с неё точно достаточно.

***

Где-то через пол часа, Астрид услышала тихий стук в свою дверь.

— Чего тебе? — раздраженно бросила она, прекрасно зная, кто к ней стучится.

Скрипнула дверь и через секунду на пороге появился Иккинг. Он выглядел немного растерянным, его глаза нервно бегали по комнате.

— Все хорошо?

— Ага, — буркнула девушка, не поднимая глаз от учебника лежащего перед ней.

— Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке, — произнес парень, стараясь говорить как можно мягче. Астрид надеялась, что он не испытывает к ней сочувствия или еще чего-то похуже, например, жалости. Хофферсон решила, что если она заметит от Иккинга хоть малейший намек на жалость, то она сразу же пошлет его к черту.

В комнате повисла тишина. Астрид молча продолжала смотреть в раскрытый перед ней учебник, буквы сливались друг с другом и она не могла сосредоточится ни на одном слове. О чем она читала до этого? Что это за предмет? Вроде, тут есть таблица и какие-то цифры: математика? химия? или может быть это таблица с датами по истории?

— Я знаю, что мы... — Иккинг осекся, стараясь подобрать правильные слова, — что все стало немного странным после той вечеринки.

"Странным, это мягко сказано", — подумала девушка.

— И если ты не захочешь об этом говорить, я пойму. Просто... я не хочу, чтобы между нами было все так неловко как сейчас...

Астрид сжала губы в тонкую линию, но взгляда от учебника так и не подняла. "Международные отношения во времена тридцатилетней войны..."— прочитала она, значит, это была все таки история. Да, точно, она читала про войны произошедшие в семнадцатом веке. Что ж, в любом случае, это было намного интереснее, чем Иккинг стоящий в дверях её комнаты.

— Ладно, зря я начал этот разговор. Извини меня, не буду тебя больше смущать, поэтому...

— Нет. — Она подняла взгляд от книги, на секунду встречаясь с глазами с Хэддоком, а потом снова опустила, продолжая вглядываться в расплывающиеся на страницах даты и события.

— Нет?

— Не уходи, — тихо, почти не слышно произнесла Астрид и в эту же секунду пожалела о том, что попросила Иккинга остаться. Как же это все глупо. 

— Ладно, — парень неловко переминался с ноги на ногу, — тогда я просто...постою здесь, подожду, пока ты будешь готова поговорить, если ты, конечно... хочешь говорить со мной. — Он замолчал.

Спустя несколько минут, Хофферсон, наконец собралась с мыслями.

— Просто... слова моей матери... — начала она, уставившись на скомканное покрывало лежащее на углу кровати. — Это было так... странно. И вся эта хрень про семью так противно звучит, она как будто специально говорит весь этот сумасшедший бред.

— Я понимаю, — кивнул Иккинг и сделал небольшой шаг в сторону Астрид, — иногда Хельга бывает очень странной, как будто она одержима всеми этими штучками вроде счастливой семьи и идеального дома. Но ты же знаешь, что то, что она сказала, неправда? Мы с тобой не брат и сестра, и...

Хэддок осекся, и в этот момент Астрид снова посмотрела на него.

— Что тогда вообще произошло, Иккинг? Что это было?

Конечно же, он сразу понял, о чем она говорит. Девушка заметила, как уши Иккинга начали розоветь. Он потер шею, как будто она у него затекла, а потом сделал шаг назад и оперся спиной о дверной косяк.

— Ну... с чего бы начать, — с некоторой заминкой ответил он. — Мы просто... не должны были так сильно входить в роль, наверное. Это ведь был просто фарс, да? Это было шоу ради твоей подруги и чтобы позлить Хезер. А потом всё просто вышло из-под контроля. И этот поцелуй, в машине, ну... была драка с тем парнем и... я был в шоке, ты была в шоке, адреналин и все такое.

Их взгляды встретились. Астрид почувствовала, как у неё сжимается желудок.

— Мы можем... просто забыть об этом? — Иккинг сделал паузу, Астрид неуверенно кивнула. — Мы же можем снова стать друзьями? Или союзниками? Или кем мы были раньше, до всего этого.

— Да, — теперь она кивнула уже более уверенно, — да, мы можем забыть об этом.

— Значит, друзья? — Иккинг неуверенно улыбнулся.

— Друзья, — Хофферсон почувствовала, как с её плеч падает огромный груз. Теперь она могла снова дышать полной грудью.

Парень сделал несколько шагов к ней и протянул ладонь.

— Дружеское рукопожатие?

— Какое угодно рукопожатие, главное, чтобы оно не было братским, — рассмеялась Астрид и вложила свою руку в теплую ладонь Иккинга.