Слабость
Неделя проходит спокойно. Работа, дом, Бешеный Комок, работа и дом. Форму я уже забрала и она ждет своего часа в шкафу. На самом выглядит она прикольно. Рубашка с рюшами на груди и воротнике, рукава фонарики. Бежевая юбка, и если холодно, теплые бежевые штаны. Также вязанная жилетка. А обувь будут выдавать лично каждому. Муж тети уже купил ее мне, вроде обычные белые кроссовки на физру, и какие-то туфли на уроки.
Боже, слишком пафосно, и слишком много контроля со всех сторон.
Я не очень хотела идти в эту школу, так как первое впечатление для меня сразу не задалась. И особенно зная, что меня уже не очень любит, как я понимаю, человек из верхней иерархией школы. Казалось бы, не впервой. Но мне хочется просто спокойно закончит этот последний класс и со спокойной душой пойти в университет.
Вспоминая слова Кирилла я морщусь. Да его слова правда чистейшая. Но моя гордость просто не позволила этому ублюдку идти дальше. Если мне такое сказали в прошлой школе, этот человек лежал бы полумертвый у мусорных баков. Привет, Влад-ублюдок.
Отражение в зеркале мне кажется сюром. На мне школьная юбка, рубашка и пиджак с эмблемой школы – орел взлетающий в круг огня. Странный символ, но ладно. Волосы у меня распущены, он природы у меня они волнистые и меня это устраивает. Но меня вообще не устраивает, что шрам на шее виден. Я думала, что его закроет пиджак но не тут как было, у него низкий воротник. Даже не знаю чем его закрыть, так как в школу нельзя разные украшения. Конечно я видела тогда, что у многих девушек разные колье, ожерелья, кольца и браслеты, но как потом сказала тетя – ей передал муж – это привилегии. Так в школу еще можно попасть по месту жительства, что конечно многим не нравится, школа даже в этом плане строга. Если брать кого-то по месту жительства то только тех кто потом может как-то сделать школу популярной. Как Никита Романов, который в 201* году выиграл городскую олимпиаду а потом занял второе место в столичной. Ладно, я уже в другую сторону загнула. Одним словом, придется светит шрамом. Ну ладно, хотя бы отвлеклась.
Раздраженная из-за этого я иду в школу. В этот раз народу там много у школы – пускают только за двадцать минут до урока. Все тут одинаковы, но все выделяются. У кого-то ярко окрашены волосы, у кого-то серьги светят на солнце, отчего все кто рядом с этой девочкой отходят подальше, из-за чего ей приходится закрыть уши волосами. Или у кого-то новая тонна макияжа. Ничего удивительного. А еще эти гипер сладкие духи, словно они ради него рано утром идут на фабрику сладостей, чтобы буквально пропитался этим запахом. Где-то там за стеной где нет учителей – тут у входа они стоят и ждут – стоит одна компания парней, и сверху витает пар. Сейчас не зима, и я, к сожалению, легко могу отличить дым от электронных сигарет и обычных. У обычных дым гуще и темнее, и запах на месте или одежде чувствуются дольше. А от электронных дым белый ну и запахи там есть. Не думаю, что они там смеются и жрут дыню.
На меня никто не смотрит, но ощущение липкое. Неприятно, когда люди могут просто поднять твои волосы, и узнать, что ты слабачка.
Ожидала чего-то хуже. Вздыхаю и сажусь на скамейку где рядом сидит девочка. Лет шестнадцати, волосы фиолетовые также как и вены на ее руках – тонкая кожа. У нее буквально везде видно вены. На щеках, внутренней стороне локтя, на запястье и шее. И это завораживает. Сама она в школьной форме, на ногах лоферы. Макияж у нее яркий. Кожа вокруг глаз смешана между фиолетовым и черным, что выглядит... необычно.
– Что случилось? – раздается тихий голос и я не сразу понимаю, что буквально пялюсь на ее щеки. Мне всегда нравилась медицина и всегда интересно наблюдать за чем то необычном на теле человека.
– У тебя купероз, – говорю я указывая на щеки.
Она хмурится, а я усмехаюсь.
– Это сосудистое заболевание кожи, часто связано с нарушением капилляров.
Она хмурится сильнее, и касается ладонями щек.
– Я думала это у меня такой природный румянец, – бормочет она, доставая из сумки зеркало.
– Все так думают, – усмехаюсь я. Вот если бы у меня было какое-то такое заболевание. Которое по сути ничего плохого не делает. Я откидываюсь на скамейку и вижу нашего любимого Кириллошку. Рядом с ним еще два парня, и один чуть выше него. У Кирилла светлые, слегка выгоревшие волосы, глаза то-ли зеленые, то-ли серые глаза. Но... по сути не существует серых глаз, их же обман. Значит зеленые. Острая челюсть и высокие скулы. Прям альфа, не хватает Омеги рядом. У парня кто выше, волосы темные, а глаза... красивые. Это вроде тоже что-то вроде мутаций глаз. Один глаз у него карий, а другой странный какой-то, отсюда невидно. А третьий слишком скучный. Темные волосы, темная кожа, слегка смуглая кожа и все. Только кожа моментами странная, будто слои тоналки, но я игнорирую это чувство.
Все девочки сразу радостно пищат и бегут к ним. Исключение некоторые девочки, и девочка рядом со мной. Боже, и ведут себя словно они – кумиры мира.
– А ты почему к ним не бежишь? – спрашиваю я, поворачиваясь к ней, а она уже наносит новую порцию тоналки, чтобы скрыть купероз. Я хмурюсь, но не трогаю ее. У всех свои тараканы, на которым людям чаще всего плевать. На мой шрам никто даже не посмотрел. Наверное потому что он сбоку, а волосы распущены.
– Мне они не нравятся, – бурчит она под нос, что я не с первого раза понимаю ее.
– И почему же? Слишком слащавые? – усмехаюсь я.
– Не твое дело, – говорит она, пытаясь скрыть волосами щеки.
Ладно, у кого-то тут характер имеется.
– Эй, вы чего... — начинает Кирилл, но его взгляд буквально врезается в меня. В голове всплывают воспоминания о том дне. С , по ошибке разной хромосомой.
Я улыбаюсь, и выгибаю бровь:
– М?
Личнее наслаждение видеть как у него буквально по челюсти желваки ходят. Даже отсюда слышится скрежет его зубов. И надвижение чего-то... нехорошего. Кулаки сами сжимаются, так, для защиты.
– Кристина значит... – с очень неискренней улыбкой говорит он.
– Не, ну, тогда у тебя актерская игра была получше, – задумчиво говорю я. И где же он весь свой актерский талант был.
Он фыркает.
– Не заслужила, – говорит он, и у я уже готова к его очередной тираде оскорблений, но учителя у входа в школу начинают пускать учеников.
– Заходим, все заходим!
Я с довольной улыбкой махаю Кириилчеку и иду в школу. Высокомерный придурок.
– А ты в каком классе? – спрашивает голос рядом, я оглядываюсь и эта та самая девочка фиолетовая.
– В 11 В, а что?
– Я тоже, – улыбается та, и я замечаю у нее брекеты, резинки тоже смешаны с фиолетовым и черным. – Как тебя зовут?
– Кристина.
– Ксения! – радостно пищит она, и в толпе шума этого даже не слышно. Я усмехаюсь. Недавно она была расстроена из-за купероза на щеках, а теперь радуется, что у нас имена на одну букву.
Мы идем в учительскую, зачем-то. Народу там немного, только как я понимаю завучи остались. Пахнет тут опять чем-то сладким. Боже, неужели люди так не любят запах чистоты, предпочитая ей... какой нибудь бабл-гам?
Мы идем к одному из столов, там женщина лет сорока. Волосы уложены в хвост, макияжа мало, но выглядит она красиво. Сама она в длинной атласной юбке бежевого цвета, и белой рубашке заправленной частично в юбку.
Видя нас, она улыбается.
– Здравствуй, Кристина, я твой классный руководитель, Александра Юрьевна.
Голос у нее мягкий, и ласковый и я морщусь. Тяжело ей будет.
Я киваю.
– Здравствуйте.
– Хорошо, Ксюша, погуляйте по школе, я скоро присоединюсь к вам.
Одноклассница кивает, и мы выходим в коридор. Народ еще не разошелся, и в основном все у своих шкафчиков. Они хотя бы белые, а то с этим бежевым кажется, что тут все голые, а ради этого только прищурится.
– Ладно, историю школы дай бог знает директор, так что я расскажу тебе более полезную информацию, – она подмигивает. – В школы своего рода есть расы. Самые низы – неофиты. Это новенькие, у которых в школе нет определенного статуса. Второй ранг, – Посвященные. Таких тут больше всего. Это те кто уже понял общую иерархию, и принял ее. Такие дети обычно наследники небольших бизнесов, по типу пекарен небольших и типо того. Ну и... – она усмехнулась, поиграв бровями. – Хранители! Они наследуют корпорации! И от этого все хотят к ним подлизываться, так в будущем хотят забрать это все себе.
– Такое чувство, что я попала не в школу, а в какую то католическую сетку, – сказала я недоверчиво.
Она лишь пожала плечами.
– Как есть.
Следующие три часа мы проверили на уроках. К счастью, учителя тут вправду хорошие, и видно, что им нравится эта работа. Но кроме меня, и иногда Ксюши, мало кто слушал. Но с моим клеймом я не смогу попасть в хороший университет, а я не хочу еще сильнее обеднять мужа тети. Я ему и так жизнью должна.
Сейчас, мы наконец шли кушать. Перемены на еду длились сорок минут, и это прекрасно, так как Ксюша пятнадцать минут делала свой макияж, ведь, видите ли, у нее не так лег тон. Я не крашусь, так как лишние траты, которые можно сократить, и я сократила до базовой гигиены.
Столовая тут была... шикарная. Такое чувство, что тут влезет вся Россия, может и вру. Стоит гул, и пахнет мясом и еще чем-то. Столы тут делятся не на целый класс, а на компании максимум 10 человек. У двери самые замухрышки, посередине люди с базара, и окон типо вип персон. Потолки высокие, вроде сразу берет два этажа. Зачем конечно, вопрос открытый. У кассы стоят цветы, такие же у подоконника. И в некоторых местах стоят калонны, а на них золотые узоры. Признаю, узоры красивые.
И Ксюша тянет меня на середине. Мы оставляем рюкзаки и идем за едой. Выбор тут, словно мы в каком-то пятизвездочном отеле. Вот и тебе и фри картошку, и бургеры, и салат Цезарь, сок и апельсиновый и фреш с сельдереем и яблоком. Пахнет ужасно кстати.
Мы взяли всего понемногу и пошли к своему столу, но тут как тут, появился Кирюша, хлопнув ладонью по столу.
– Мы сидим тут, – сказал он. Я слабо видела отличия между ним, и кризисом у трехлеток. Но гул пропал. Тишина.
– Поздравляю, сегодня мы, – ласково улыбнулась я. – А ты давай... – кивнула несколько раз в сторону где сидят "богачи". – Кыш-кыш-кыш.
Я услышала улюлюканье, и вокруг собрались зеваки. Ну что ж... не впервой. Но змея снова на шее.
– Кристина, пожалуйста, не надо, – скороговоркой прошептала мне на ухо Ксюша.
Глаза Кирюши заискрились... злостью? И тревога в груди растет. Но я глубоко дышу, как и учил дядя.
– Осторожнее, может ему в детстве не кололи от бешенства, - я сжимаю губы, будто от смеха, и опасливо шагаю назад.
Все немного отошли, а Кирюша разозлился сильнее.
– Иди сюда, – прорычал он.
Я качаю головой.
– Мне нужно закончить школу, Кирюша. А не жизнь. Так что давай ты... кыш-кыш-кыш, а мы про тебя и не вспомним, – улыбнулась я.
– А ты дерзкая, я вижу... – усмехнулся он, медленно подходя ко мне.
– Мы в боевике? Или в фанфике восьмиклассницы, где в нее влюбляется 'хулиган', – последние слова я ради него показала кавычки пальцами в воздухе.
Он усмехнулся.
– Мы в триллере, мелкая. Ты же уже побывала в боевике, – он кивнул на мою шею.
Ублюдок. Либо он разузнал о моем прошлом, либо внимательный ублюдок.
– А ты что? Разглядывал меня? – невинно захлопала я глазами.
Он фыркнул. Но договорить не успел, как мои руки оказались в его волосах, но я сильно сжимаю их, и наклонила его голову, подняла ногу так, что он ударил лбом о мое колено. Схватив за шею, я повалила его на пол, в момент его дезориентации, оседлав его живот.
– Ублюдок, что-что скажешь о моем прошлом, зарежу тебя у мусора, – прорычала я ему в ухо, пока он от шока застыл. И усмехнулась. – Интересная смерть богатенького мальчика.
– Эй, что тут происходит?! – завопили учителя и я встала перед тем как кто-то коснулся меня.
– Мы просто играемся, – улыбнулась я, поправляя юбку. Выдыхаю. Змее нечем питаться.
– Играетесь? – в ужасе закричала одна из учителей, а палец ее указывал на лоб Кирюши. Я повернулась, и пришлось прикусить губу от улыбки, которая так и просилась. На его прекрасном личике была большая царапина, кровь и которой стекала по его брови.
– Ну... чуть-чуть переборщили, – улыбнулась я. – Так ведь Кирюша?
Его взгляд был странный, и в груди снова загорелась тревога. Но... он кивнул.
– Да, мы играли.
Учителя еще долгое время успокаивали учеников. И решила сбежать из этой суматохи в туалет, и там к счастью никого не было. Они тоже тут конечно были лакшери. Белые стены, бежевая напольная плитка, зеркала с подсветкой. Только золотых унитазов не хватает.
Я встала у зеркала, и наклонилась, чтобы умыть лицо. Но кто-то вытянул меня из раковины, схватив за волосы. Грубо и резко. Три девочки. Тонна макияжа, юбки едва прикрывающие трусы. И при том отличий у них не было.
– Так вот про какой шрам говорил Кирилл, – задумчиво сказала одна из них.
Одна из них задрала мой подбородок, но пришлось опустить, так как я была ее выше.
– Не смей его трогать, он мой, – прошептала она.
– Эй, он мой вообще-то!
– Нет, девочки, он мой!
Я усмехнулась, но все же надо кончать с этим. Ту что держала мои волосы, я схватила ее руки, что далось мне легко, и затянула сзади ее же резинкой, которую взяла с ее запястья.
– Даже если вашего Кирюшу на черный рынок выставить, там не будет иметь спрос, – улыбнулась я, и толкнула девку к стене. – Слишком он хиленький, – хмыкнула я и вышла из туалета, покачав головой.
Какая интересная аудитория у Кирюши. Но к сожалению, вместо пустоты, вижу Александру Юрьевну.
– Кристина, все хорошо? – шепчет она ласково, положив руку мне на плечо.
– Все прекрасно, – говорю я, убирая ее руки, она кивает, сжимая губы.
– Я не верю, что вы игрались. Он тебе что-то сделал? Или сказал? – продолжает она, и теперь я сжимаю губы. Почему мне захотелось тут же перед ней разрыдаться? Дура. Дура. Дура.
– Все прекрасно, – огрызаюсь я, быстро моргаю, стараясь не дать слабину. – Скажите, что мне стало... плохо.
Я ей быстро киваю, и бегу на выход из школы. Нет. Нет. Нет. Я не сдамся как мать, и стану как отец. Ни за что.
Игнорируя всех вокруг и забегаю в квартиру. Ко мне сразу лезет Бешеный Комок. Она залезает мне не грудь, а я опускаюсь по стене. Глажу шерстку, тихо плача. Разве я заслуживаю этого? Разве я не должна была быть внучкой влиятельного дедушки? Разве моя мать не должна была стать лучшим адвокатом? Разве, она не должна была выйти замуж за того кого она любит?
– Лучше бы у меня тогда у меня получилось, – шепчу я протирая шрам на шее. Второе клеймо.