Изменившие Судьбы

Лань Ин похлопал глазами ещё с фэнь¹, прежде чем оцепенение спало и на губы набежала глупая, неловкая улыбка. Неожиданные гости исчезли также быстро, как и шумно. Кажется, где-то из конца коридора всё ещё слышится их перепалка. Но вскоре и их слова стихли. Библиотека вновь погрузилась в томительную тишину, оставляя юношу наедине с собой. Лань Ин вздохнул и опустился за стол, вновь открывая нужную страницу книги. Как жаль, ему бы очень хотелось побеседовать с учениками Юнмэна. Придётся довольствоваться старыми трактатами. Но зато он получит новые знания, какая разница, от кого? Подбадривая самого себя, Лань Ин вновь принялся делать заметки. Не прошло дольше двух фэней, прежде чем он с болезненным стоном уронил голову на стол. В голове по прежнему слышался недовольный, звонкий голос наследника Цзян и бодрая, смеющаяся речь Вэй Цзиньлуна. Теперь одиноко сидеть за старыми учебниками казалось настоящей пыткой. Лань Ин взглянул за окно. Похоже, не судьба ему закончить новую взятую книжку.

Юноша прибрался на столе, за которым сидел (в какой-то момент захотелось оставить всё так, но мысль о грозном взгляде дяди Циженя заставляла работать руки быстрее) и, спрятав собственный справочник в рукаве цянькунь, выпорхнул из библиотеки. Быстро преодолев коридор (на половине не сдержавшись и перейдя на бег), он быстрым шагом направился в сторону ученический залов. Сейчас, когда солнце стояло высоко, Лань Чжань с другими учениками занимался в игре на гуцине, но, что вероятно, он мог уже закончить. Пятый удар в колокол подтвердил его догадки. Лань Ин поспешил дойти до классов быстрее, чем разминуться с братом.

Подходя к комнатам, Лань Ин совсем не ожидал столкнуться с Лань Чжанем в дверях, а потому с немым испугом отскочил на приличный чжан². Его брат застыл, удивлённо вскинув брови. Лань Ин театрально схватился за грудь и, с плаксивым оханьем, бросился к нему навстречу.

— А-Чжань, диди, как же так можно пугать людей? А если бы здесь был дядя Цижень? Чтобы он сказал?

— Что А-Ину необходимо три сяоши простоять в храме предков и подумать о своём поведении, — напустив на лицо невозмутимость, спокойно ответил Лань Чжань. Лань Ин нервно хихикнул, обнимая его за руку.

— Ладно-ладно, я понял, — улыбнулся он. Взглядом серых глаз, пробежавшись по пустому музыкальному классу, он с удивлением насчитал ещё парочку столов для занятий с гуцинем, а в углу эрху³. Лань Ин тут же поспешил задать вопрос, медленно начиная двигаться по коридору в сторону столовой, — Лань Чжань, неужели приглашенные ученики тоже присоединятся к учению?

— Мгм, — был краткий и ёмкий ответ. Лань Ин покачал головой.

— Неужели? Я думал, что и в этом году никто не станет заниматься музыкой всерьез. Скажи, а кто ходит на занятия, ты не знаешь?

— Наследник клана Чжао и первый ученик ордена Юнмэн Цзян Вэй Цзиньлун занимаются игрой на гуцине. Списка учеников, занимающихся с эрху ещё не составили.

— Вот оно что, — глубокомысленно кивает Лань Ин, — Но я только недавно видел Вэй Цзиньлуна в библиотеке.

— Ознакомление. Первый, полный урок будет завтра.

— Мгм... — Лань Ин свёл брови к переносице и приложил к губам согнутый палец. Серые глаза в раздумьях бегали по досчатому полу. Лань Чжань едва наклонил голову в его сторону.

— Лань Ину тоже пора начать заниматься, если он хочет совершенствоваться в музыке.

Лань Ин поднял на друга удивленный взгляд, но через миг уже тихо, перезвончато смеялся. Оставшийся путь они провели в уютной тишине. Вскоре медленная ходьба привела их к дверям столовой. Осторожно раскрыв двери, братья тихо вошли в комнату. Ученики Лань, с прямыми спинами сидели за длинным столом у входа, перед каждым стояла миска с "три земных свежести"⁴. Спокойные лица, опустившиеся на блюдо взгляды, белые одежды — картина поистине напоминала чьи-то поминки. За вторым столом, в отдалении, сидели новоприбывшие ученики, с кислыми лицами ковыряющие палочками в еде. Лань Ин прикрыл рот рукавом и разулыбался. Эта картина ему никогда не надоест! Тихо прошествовав к своему месту, ближе к столам старейшин, юноши плавно опустились за стол, оправили складки и принялись за еду. Лань Цижень косо проследил за ними взглядом, но продолжил есть, как ни в чем не бывало. Похоже, что они подошли как раз вовремя.

Лань Ин опустил взгляд на тарелку. Хорошие настроение, преследующее его с утра, медленно улетучивается. Слегка поджаренные овощи в миске, конечно, выглядели аппетитно, а горячий аромат, витающий по столовой, заставлял урчать живот. Но стоило взять палочки в руки и перевернуть парочку кусочков, как желание есть почти тут же отпало. Краем глаза проследив за Лань Чжанем, который спокойно прожёвывал свою пищу, Лань Ин кивнул самому себе. Выхватив из блюда светлый баклажан, он быстро направил его себе в рот. Он проглотил кусочек баклажана не жуя. Тот легко проскользнул по горлу, оставив лишь мимолётное послевкусие. Лань Ин едва свёл брови к переносице, но продолжал тянуться за едой. Ему никогда не нравились баклажаны. Но отказываться от еды — дурной тон, а на Стене Послушания вырезаны твердой рукой мастера слова: "Не пренебрегай едой" и "Уважай труд других людей". Поэтому, разламывая овощи на мелкие кусочки, он легко давил их языком о нёбо и проглатывал. Вскоре тарелка опустела, не оставив на языке и крошки так не любимых баклажанов. Лань Ин с довольной улыбкой оставил её в сторонку, подвигая ближе чай.

Закончив с обедом, Лань Ин быстро, но плавно, поднялся с места, взял пустую посуду, и, не привлекая внимания, юркнул в двери кухни. Там, как и всегда, уже стояла корзинка, накрытая белым платком, с едой. Оставив миску с чашкой, он ловко подхватил корзинку и поспешил уйти, пока ученики не закончили с "пресным салатом" (как успели выразится несколько юношей за столом, думая, что их не слышно) и не наполнили коридоры. Протискиваться между ними не казалось хорошей идеей, особенно когда есть с собой груз. Лань Ин легким шагом вышел за двери, направляясь по тропинке к давно полюбившемуся месту. Ноги несли его сами, голова была пуста от лишних мыслей, он и не заметил как начал напевать себе под нос. Её он сочинил вместе с Лань Чжанем, когда сидел вместе с госпожой Лань у гуциня в далёком детстве. Именно она научила их основам, не доверяя обучение старейшинам. 

Вскоре, из-за стеблей тростинка показался дом, небольшой и не выразительный, но растущие рядом горечавки, пение птиц в кроне деревьев и мерный распев рядом пробегающего ручья навевали улыбку. Из-за стен дома слышалась песня флейты. Лань Ин, пренебрегая правилами, быстро вбежал на порог и постучал в дверь. Мелодия затихла.

— А-Ин? Это ты? — раздался весёлый женский голос, наполненный нежностью из-за двери. Лань Ин вошёл в дом.

Внутри все заставлено было цветами. В вазах и на картинах, они наполняли белые стены яркостью, несвойственной Гусу Лань. Жёлтые, словно золотые самородки, алые, как закатное небо, фиолетовые, как глубина озера Биллинг. Лань Ин наслаждался каждым мгновением нахождения в этом доме, каждый раз будто в первый, он не мог насмотреться. Сладкий запах выпечки витал в доме, словно приклеившись к этому месту. Из-за ширмы, украшенной горным пейзажем, с малиновыми пионами (куда же без цветов!) вышла женская фигура. Невысокого роста, с мягкими чертами лица, светлой, почти прозрачной кожей и с нежными глазами, сияющими озорным блеском, женщина выглядела не старше лет двадцати пяти. Яркая улыбка на розовых губах озаряла её лицо, ямочки на щеках казались очень милыми. Лань Жу, госпожа Лань, хлопнула в ладоши при виде гостя.

— А-Ин! Я ожидала увидеть тебя только перед ужином!

— Я закончил в библиотеке пораньше, — улыбнулся юноша и вытянул руку с корзинкой перед собой, — Ваши пироги с мясом, госпожа Лань!

Женщина мягко рассмеялась, подхватывая корзинку с его рук. Из-за ширмы раздался удивлённый вздох, заскрипели половицы. Высокая, прямая фигура выплыла вперёд. Не резкие, но и не мягкие черты лица, словно вырезанные опытной рукой скульптора, ниспадающие по плечам чёрным каскадом волосы, заколенные серебряной заколкой в виде головы дракона. На лице его отразилось сначала недоумение, а после наигранная раздражённость. В светлых глазах блеснул задорный огонёк.

— Матушка, неужели ты снова попросила А-Ина сходить в город за пирогами? Ты же знаешь, его и так часто наказывают за опоздание в орден и внос мяса.

— А-Хуань, не могу же я вечно питаться травой! Я же не кролик, в самом деле, — рассмеялась женщина, лёгкий шагом проходя в глубь дома. Лань Ин засеменил за ней, хитро подмигнув Лань Хуаню. Тот лишь пожал плечами, отправляясь вслед за матерью.

Оставшаяся часть дома, укрытая за ширмой, представляя собой просторную, светлую комнату, с множеством ширм, расписанными самыми разными, искусными пейзажами. Картины, висящие на стенах и ещё высыхающие холсты, — всё пестрело красками. Цветов уже не было — все вазы были составлены у входа, но теперь украшением служили самые невероятные рассветы и закаты, нежные силуэты дам и широкоплечие господа богатых домов. На столике в углу, у выхода на веранду, стоял стол с гуцинем, рядом лежала фарфоровая, белая флейта. В центре комнаты, на небольшом столике, лежали краски, тушь, кисти, чей-то незаконченный портрет — миловидная девушка с большими светлыми глазами и розовыми губками, танцующая с веерами. Лань Жу прошла мимо столика, носком туфли отодвигая в сторону свиток, заляпанный тушью, и опустилась перед другим, широким, расчитанным на пятерых человек. Откинув с корзинки тонкую ткань, женщина вдохнула аромат и сладко промычала: "Как аппетитно пахнет". Ясные голубые глаза её поднялись на Лань Ина.

— Дорогой, ты будешь? Здесь на двоих хватит.

— Нет, госпожа Лань, я воздержусь, — покачал головой юноша. Лань Жу надула губки, но уже через мгновение посмотрела на сына.

— А ты, А-Хуань?

— Матушка... — жалобно застонал Лань Хуань, а Лань Жу рассмеялась, прикрываясь белым широким рукавом верхней накидки — единственной белой вещью, поверх её серой, простой и лёгкой одежды, которую обычно носят слуги. Недостойная жены главы ордена, но достаточно удобная для рисования и не стесняющая движений. 

Женщина плавно поднялась и ушла за угол, перед этим махнув приглашающим жестом на стол. Оба юноши опустились за стол. Вскоре Лань Жу вышла из соседней комнаты с подносом, на котором стоял горшочек, от которого веяло сладким ароматом, и тремя мисками, на одной из которых были все-возможные сладости и фрукты. В горшочке был золотистый суп из мунг-дала⁵, и Лань Ин на мгновение даже пожалел, что решил отобедать в общей столовой, а не в уютном домике, где всегда щебечет ласковый голос женщины, что заменила ему матерь. Но сладкие фрукты уже украли его внимание, а сладкая песнь из уст Лань Жу, которая всегда пренебрегала правилом: "Не разговаривать за столом" перебросила юношу в давние воспоминания.

***

А-Ину сразу понравились Облачные Глубины. Тут были добрые девушки, которые помогли ему умыться и весёлый старичок, который рассказывал ему истории о сильных заклинателях, которые летают высоко в небе и помогают простым людям, попавшим в беду, пока сам обрабатывал ему раны какой-то щиплющей мазью. Зато в обмен он дал А-Ину конфету и сказал, что он сможет тоже стать бессмертным заклинателем! Если, правда, будет хорошо кушать и тренироваться. А-Ин пообещал, что станет самым сильным, быстрым и ловким и тоже будет давать старичку конфеты. Старичок посмеялся и отпустил его гулять с новым другом — Лань Чжанем. Мальчик всегда ходил со странным, каменным лицом и от того хотелось его развеселить, чем он, впрочем, безрезультатно занимался.

— Лань Чжань, а почему здесь все ходят в белом?

— Лань Чжань, а зачем тебе эта белая повязка? А это на ней облака?

— Эй, Лань Чжань, Лань Чжань! А что это за птица?

— Лань Чжань, а как называется это дерево?

— Лань Чжань, а что это за цветы?

— Лань Чжань, а когда мы будем есть?

Лань Чжань старался не вслушиваться в болтовню рядом идущего мальчика. Отвечал односложно и не часто, но последний вопрос заставил его внимательно вглядеться в лицо А-Ина. Затем он поправил сбившуюся ленту (А-Ин всё время пытался до неё дотянуться и дёрнуть. Лань Чжань едва успевал следить за его цепкими руками) и развернулся на пятках в противоположную сторону. Мальчик похлопал глазками, а затем припустил за ним, взмахивая руками и выкрикивая уже ставшее родным имя.

— Лань Чжань! Куда мы идём? — догнав друга, спросил А-Ин.

— На кухню, — легко ответил мальчик в белом. Затем повернулся в сторону А-Ина, смерил взглядом  строго сказал, — Не кричи. Это запрещено правилами.

— Какими правилами?

— Теми, что написаны на стене Послушания, — Лань Чжань кивнул в сторону большой белокаменной стены и массивных ворот. А-Ин в недоумении склонил голову к плечу. Он не помнил там никаких Стен Послушания. Только скалу, которую какой-то не слишком умный мастер решил использовать, чтобы потренироваться в вырезании красивых надписей. Наверное, эта стена очень маленькая... Что же, А-Ин обязательно потом туда сбегает и найдёт эту стену! Он очень хорош в поиске маленьких предметов, таких как кожурки картошки, спрятанные под снегом. Они не вкусные, но если много найти и съесть вечером, можно быть сытым до следующего утра. 

Лань Чжань провёл его по длинным светлым коридорам, которые выглядели все, как один (А-Ин был рад, что от нетерпения не убежал вперёд, он бы тут потерялся надолго) и привёл к светлым дверям, за которыми стучали кастрюлями. Медленно и осторожно открыв дверь, Лань Чжань встретился нос к носу со старшим братом.

— А! Лань Сичэнь! — заулыбался А-Ин, увидев знакомое лицо. Лань Сичэнь мягко улыбнулся. Заметив в его руках корзинку, от которой разносился приятный аромат чего-то сладкого, мальчик перегнулся через плечо Лань Чжаня и принюхался, — А что у тебя это?

— Это? — Лань Сичэнь приподнял с корзинки белый платок. Горшочек и много-много пучков с травами наполняли ей доверху. В животе А-Ина заурчало. Оба брата одновременно переглянулись, — Если А-Ин хочет перекусить, почему ему не пойти с нами?

— Брат, — нахмурил брови Лань Чжань, но старший ему только слабо улыбнулся.

— Это не запрещено правилами, А-Чжань. К тому же, мама будет рада познакомится с твоим новым другом. Ты же хочешь с ней встретится, да?

Лань Чжань поспешно кивнул. Он и правда давно не видел матушку, а в этом месяце на посещение у них осталось только два дня. Поэтому он охотно протянул Лань Сичэню руку, другой обхватив тонкое запястье А-Ина. Мальчик удивлённо моргнул, с глупой, широкой улыбкой.

А-Ин с удивлением осматривал дорогу, по-которой его вели братья Лань. Светлое, чистое место (как, впрочем, и все Облачные Глубины), в котором витал какой-то слабый, едва уловимый аромат, сильно отличавшийся от запаха помоев с грязных улиц Илина (название города, в котором он всё это время жил, он с удивлением узнал от того дяди со смешной козлиной бородкой, которого Лань Чжань называл дядей). Они шли не долго, но очень запутанно, петляя между деревьями и скалами, по едва видной на земле дорожке. В конце концов, они пришли к небольшому, но светлому домику, такому же светлому, как и всё здесь. А-Ин даже сначала расстроился, потому что он ожидал, что раз это такое секретное место ("Лань Чжань, а почему твоя мама живёт так далеко?"), то, наверное, оно должно отличатся от всего, что находится вокруг. Ну, он быстро понял, что был неправ. Когда Лань Сичэнь постучался, и за дверью послышались лёгкие шаги, то им открыла очень красивая девушка в чёрно-красном платье. А-Ин в удивлении раскрыл рот, пока девушка, легко улыбаясь, приветствовала братьев Лань и после даже подхватила Лань Чжаня на руки, от чего тот, с красными ушами, уткнулся ей в ключицы. После девушка обратился своё внимание и на А-Ина.

— Как тебя зовут, дорогой? — очаровательно улыбаясь, спросила девушка. А-Ин гордо выпятил грудь вперёд.

— Меня зовут А-Ин и я новый друг Лань Чжаня! — весело заключил мальчик. Девушка рассмеялась, так звонко и радостно, что и самому мальчику захотелось смеяться. Что-то глубоко внутри подсказывало, будто он уже слышал этот смех где-то, но с этой девушкой он не был знаком...

— А меня зовут Лань Жу и я мама Лань Чжаня и Лань Хуаня, — сказала Лань Жу и отошла в глубь дома, давая мальчикам проход, — Пойдёмте, я как раз занималась готовкой.

Она провела их в светлый дом, а А-Ин обомлел, стоило перейти порог. Цветы! Так много цветов, от которых разносится приятный аромат! В жизни А-Ин ещё никогда не видел такого количества цветов, пусть и выбирался за город, где была большая-большая поляна, но там он находил лишь серые, облезлые кусты, черную траву и деревья с маленькими, темно-зеленными листьями, в ветвях которых вили гнёзда вороны. Их всегда там было много, они летали огромными стаями нависая над Илином, как тучи и в такие моменты все люди прятались по домам, пока мальчику только и оставалось, что в недоумении смотреть за их испуганными лицами. Но здесь все было иначе и А-Ину это очень нравилось.

Их троих усадили за стол. Конечно, а-Ин сел поближе к Лань Чжаню, который с момента входа напрягся, хотя глаза у него были довольные, а уши красные. Пока Лань Жу была на кухне, братья Лань сидели, выпрямив спины, сложив руки на коленях и спокойно дожидаясь матушки. А-Ин же крутился на месте и всё никак не мог наглядеться — столько картин! И все такие красивые, яркие. Он заметил в углу не досушенный холст. Белоснежное платье девушки развивалось на ветру, широкая шляпа доули скрывала лицо, в руках она держала букет алых цветов. Краски размазались и потому цветы выглядели немного неаккуратно, будто рука во время рисования дрогнула и брызги краски капнули на полотно. А-Ину цветы напомнили капли крови. Как те, которые попали на снег, когда его укусила большая-большая собака с огромными зубами. Он тогда ударил её в морду и она убежала, а он ещё долго смотрел на следи, оставленные на снегу, которые медленно розовели, впитываясь в снег. Интересно, а цветы так же выглядят? 

Он не успел подумать об этом дольше, пришла мама Лань Чжаня с подносом еды, от запаха которой у мальчика скопились слюнки в уголках рта. Он потянулся к поданной ему чашке и тут же зачерпнул горячий бульон супа. Конечно, язык обожгло, но ох, он так давно не ел! Давясь от кашля и желания выплюнуть суп обратно в чашку, он заставил себя проглотить, обжигая ещё и горло. Только когда нежные руки опустились ему на плечи и отодвинули ложку от обветренных губ он взглянул на сидящую перед ним девушку.

— Не спеши. Суп ещё не успел остыть, нужно подуть, — мягко улыбнулась Лань Жу и взяла ложку из маленьких пальчиков. Она зачерпнула бульон, выловив кусочки моркови и картошки, поднесла к губам и осторожно подула, только затем протянула А-Ину. Тот радостно разинул рот, — Вкусно?

— Оф-фень! — с болью на языке ответил А-Ин, чувствуя наконец пряность вкуса.

Это совсем отличалось от еды, которую выливали толстые тётки с кухонь богатых домов! А-Ин вновь потянулся за ложкой, которую в ответ протянула Лань Жу. Так, ложка за ложкой, суп оказался в желудке мальчика, который очень довольно облизывался. Братья Лань тоже подчистил свои тарелки и теперь принялись за конфеты. Лань Сичэнь взял только две, Лань Чжань уже тянулся за пятой, а А-Ин, заметив, сколько осталось сладостей, принялся запихивать из в рот едва ли не горстями. Лань Чжань хмурил брови, но Лань Жу смеялась, ласково поглаживая детей по головам. Они не заметили, как солнце начало клонится к закату.

Братья Лань вышли первыми, долго прощаясь с матушкой, которая шутливо, со слезами, провожала их до порога. А-Ин ещё подхватывал конфеты и сладкую выпечку, распихивая её по руковам ("Лань Чжань, у вас что, рукава бесконечные?!") и когда поспешно засеменил к выходу, споткнулся о длинные мантии белых одежд. Он упал почти бесшумно, как ему показалось, но Лань Жу очень быстро прибежала встревоженная. А-Ин приподнял голову, посмотрев на ярко-красный подол ее платья, покрытый кое-где тёмно-бордовыми пятнами.

"Наверное, от краски" — весело подумал мальчик, позволяя поднять себя на руки.

— Ты ударился? — обеспокоенно спросила Лань Жу, поворачивая мальчика на руках. А-Ин покачал головой, широко улыбаясь.

— Нет! — сказал он и обнял её за шею. Девушка рассмеялась, прижимая его ближе. Она медленно направилась к выходу.

Удобно устроившись на чужом плече, А-Ин впоследний раз окинул взглядом комнату. Множество картин в полумраке выглядели всё также красиво. Красный луч сковзь окно упал на тот самых холст, с красивой девушкой в белоснежном платье. А-Ин смотрел на неё, запоминая каждую мелкую деталь, впитывая, словно губка. Отчего-то девушка на картине казалась неземной, но такой близкой и знакомой. Красные цветы в её руках, в свете закатного солнца, окрасились в богровый. Что-то мелькнуло в мыслях, но так же быстро погасло, оставив после себя горькое послевкусие. А-Ин предпочел сосредоточится на сладком запахе выпечки и каком-то ещё, едва уловимом, но выбивающиеся, и на теплых объятиях, из которых, впрочем, его скоро выпустили.

— До встречи, матушка! — помахал на прощание Лань Сичэнь рукой. Лань Чжань с красными ушами держался за его рукав. А-Ин тоже помахал Лань Жу и, обхватив Лань Чжаня за локоть, пошел вперёд.

В голове не выходил красивый образ Лань Жу, стоящей у крыльца с мягкой улыбкой. В вечернем солнце она казалось такой светлой, бледной, будто призрачной, легко упархивающей из рук. Красное с черными узорами платье так сильно контрастировало с белоснежным домом позади неё, что она казалась чужой в этом месте. Невольно вспомнилась девушка с картины. Они не были похожи, но будто и были. Наконец, мысль, что быстро, словно маленькая пташка, промелькнула в голове, вновь вернулась.

В доме Лань Жу не было ни единственной красной краски.

От Лань Жу пахло кровью.

***

Когда сумерки опустились на Облачные Глубины, А-Ина повели к целителю, который встретил его вновь с распростёртыми объятиями. Комнаты ещё небыли подготовлены, поэтому пока было решено ребенка оставит в целительском крыле, особенно учитывая, что здоровье мальчика было слабым и вечером его стало ещё и тошнить. Когда господин Фан, как потом представился целитель, спрашивал, почему он чувствует себя плохо, А-Ин, уже лёжа в теплой постели и прижимая руки к больному животу, сказал:

— Я не знаю! Я ел с Лань Чжанем и Лань Сичэнем у их мамы, она покормила меня вкусным супом и дала конфет! Хотите, поделюсь? — тут же вскочил А-Ин, заглядывая в рукава уже снятой одежды.  В маленьких ручках он держал целую горсть сладостей. Господин Фан покачал головой и рассмеялся.

— Что ещё можно было ожидать от Лань Жу? — улыбнулся старичок, но конфетку взял. А-Ин остался доволен. Он уже ближе к становлению сильным заклинателем! — Вероятно, в этом и проблема.

— В конфетах? — сразу поник А-Ин. Старичок покачал головой.

— Нет. Как давно ты ел?

— Несколько сяоши назад.

— Нет-нет, не считая этого дня? И именно хорошо ел, не кусочками?

А-Ин задумался, надул губы, свалил конфеты на колени и принялся сгибать пальцы.

— Один, два, три, четыре... — в миг он задумался, стушевался, а потом поднял большие, взволнованные глаза на господина Фан, — А что идёт после четырёх?

— Пять, — тяжко и горестно вздохнул старичок. А-Ин загнул палец и снова надулся.

— А после пяти?

— Шесть, но я уже понял, — целитель сложил руки на коленях и грустно посмотрел на мальчика, — Твой желудок не привык к нормальной пище, поэтому он ее отвергает.

— И что теперь, я нормально есть не смогу?! — в ужасе ахнул ребенок, схватившись за живот. Старичок захохотал, потрепав мальчика по голове.

— Нет, глупый, просто тебе нужно давать легкую пищу, по-немногу, пока со временем не привыкнешь.

— А меня назад на улицу не выкинут? — с сомнением спросил А-Ин, склонив голову. Его светло-серые глаза смотрели с подозрением, со всей серьёзностью, какой обычно не бывает у маленьких детей.

— Пока ты нравишься молодому господину Лань — нет. Да и я за тебя заручусь. Только не шали, а то запрут тебя и света белого не увидишь.

А-Ин глубокомысленно кивнул. Да, вероятно, здесь шалить нельзя. Пока они гуляли с Лань Чжанем, многие взрослые, которых он видел, ходили строгие, холодные, как каменные глыбы, не разговаривали и не улыбались, только склонялись, замечая на своем пути Лань Чжаня. Почему-то вспомнились слова Лань Чжаня, что он посещает свою маму только раз в месяц. И домик ее находится далеко...

— А Лань Жу тоже за что-то наказали? — тихо-тихо спросил мальчик, пряча конфеты обратно в рукава одежд. Господин Фан вздрогнул, посмотрел в окно и тяжко вздохнул, ссутулив плечи.

— Да. Она тогда совсем молодая была, глупая...

— Как она могла совершить что-то плохое, она такая добрая! — надул губы А-Ин, обиженно скрещивая на груди руки. Старичок погладил его по плечу, на его губах была заметная лишь лёгкая улыбка. Свет от фонаря бросал быстрые блики на его лицо, тени скакали по комнате.

— Каждый что-то нарушает. Но только другие судят, насколько то нарушение серьезно. С Лань Жу решили, что очень серьёзно.

— Как же так? — расстроенно спросил А-Ин. Его глаза едва не наполнились слезами, — Но она добрая, очень. Она так вкусно готовит и рисует такие красивые картины! — он взмахнул руками, восторженно рассказывая о всём том, что увидел в доме девушки. Потом он нахмурил брови, что-то подсчитал в своей голове и, кивнув своим мыслям, наклонился ближе к господину Фан, — Если я вам кое-что расскажу, вы же не разболтаете?

— Нет, — покачал головой он. Не убедив мальчика, он поднял правую руку вверх, — Слово целителя.

Это немного успокоило А-Ина и он придвинулся ещё ближе, подползая к уху старшего. Господин Фан наклонился, вслушиваясь в шёпот.

— Я видел в доме Лань Жу красивую картинку девушки в белом платье и с букетом красных цветов. Такая красивая картина, но у Лань Жу, наверное, не хватило красок, потому что она своей кровью нарисовала цветы! — тихо ведал правду мальчик. Старичок нахмурился, слова ребенка были страшными. Он наклонился в ответ и так же тихо спросил:

— С чего ты взял, что она рисовала своей кровью?

— Картина была свежей но только в местах, где были цветы, но только красной краски нигде не было. А ещё от Лань Жу пахнет кровью, у неё на подоле остались следы.

Господин Фан нахмурился сильнее. Вывод ребенка казался странным, но не мог же он все это выдумать? Да и с чего бы ребёнку выдумывать нечто подобное? В голове закрались подозрения. Лань Сичэнь ещё с прошлого месяца жаловался на кашель своей матушки, Лань Цижень говорил о тяжёлой отдышке. Неужто Лань Жу скрывает, что больна?

А-Ин следил за быстро сменяющимися эмоциями старичка и хмурился. Дёрнув его за рукав, чтобы он повернулся, А-Ин строгим голосом спросил:

— Вы ведь не кому не расскажите?

Господин Фан кивнул, тем самым успокоив ребенка. Он толкнул его большой ладонью на кровать, завертывая в тёплое пуховое одеяло.

— Спи, малыш, завтра рано вставать. У нас, Гусу Лань, законы строгие.

Ребёнок повертелся в кровати с недовольно скулежом, но вскоре его глаза сомкнулись и он засопел. Видимо, сказалось усталость за день. Господин Фан ещё несколько минут посидел на кровати мальчика, затем медленно встал, взял фонарь со стола и прошёл к своему столу. Из шкафчиков он принялся доставать необходимые травы и настои, складывая в мешочек цянькунь. Затем, потушив огонёк, он, под покровом ночи, вышел на улицу.

Дорога, блуждающая среди черных деревьев и серых кустов вела его к одинокому домику. В окне всё ещё горел свет, тусклый и едва заметный. За стенам разливалось скрепление половиц и надрывный кашель. Господин Фан поднялся по степеням и постучался. Все в доме затихло, тихие, неуверенные шаги приблизились к двери.

— Кто там?
.
.
.
.
.
Сноски:

Фэнь¹ — одна минута.
Чжан² — 3⅓ метра.
Эрху³ — народный музыкальный инструмент Китая с двумя струнами.
Три земных свежести⁴ — реально существующее вегетарианское блюдо в Китае.
Золотой суп из мунг-дала⁵ — реально существующее вегетарианское блюдо. Мунг-дала — сорт бобов.
.
.
.
Примечание:

Еху, я снова с вами! Это было тяжело: учеба давила, не давая возможности подняться и писать, но я наконец завершила. Вероятно, будут вносится поправки, т.к. знаю, что здесь очень много ошибок.

Надеюсь, никто не потерял эту историю? Я всё же решила сменить название с "Третий Нефрит Гусу Лань" на "Изменившие Судьбы", так как действие не будет крутится лишь вокруг Лань Ина.

Ребят, пишите комментарии. Комментируйте все подряд, укажите на мои ошибки, предложите что-то новое. У вас это не отнимет много времени, а для меня это будет ценным сокровищем, ведь комментарии действительно мотивируют писать больше! Благодарю, что читаете меня, несмотря на такой медленный прогресс в главах, буду надеяться на ваше понимание.

Постараюсь составить график глав, но не обещаю, что он появится (• ▽ •;)