Глава 34 Вероника
Я лежала на кровати, уставившись в чат мессенджера, куда только что отправила сообщение отцу. На кухне возился Даня, напевая себе под нос что-то несерьёзное и весёлое — может, песню из старого фильма, а может, придуманный на ходу мотив. В голове всё ещё крутился разговор с Лилей. Её тревожный голос звучал в ушах даже сейчас: «С ним явно что-то происходит». Отец оставался единственным, кто хоть как-то мог помочь, — и я изо всех сил надеялась, что он не оставит этот вопрос без внимания.
— Никусик, ты чего зависла? Опять загрустила? — Даня неожиданно возник передо мной, протягивая круассан. — Жуй. Солнце, воздух, птички поют, а ты тут сидишь с лицом, как у одинокой чайки на крыше многоэтажки.
— Я не грущу, — отозвалась я, отстраняясь, но всё-таки принимая выпечку. — Просто думаю.
— И о чём же, если не секрет?
— О просьбе нашей пианистки, — ответила я, крутя в руках телефон.
— А, ты про Глеба. Да, задачка та ещё, — он понизил голос до шёпота, будто за стенкой могли нас подслушать. — Ты видела, у него на щеке новая ссадина появилась? Я заметил, когда он приезжал за Лилей на «Весну студенческую». И вообще... вид у него неважный.
— Да... что-то с ним определённо не так, — начала я, но не успела договорить: телефон завибрировал в ладонях, и на экране всплыло входящее сообщение от отца.
«Доченька, сейчас не могу говорить, но вечером, часов в девять, наберу тебе по видеосвязи».
Я подняла взгляд на Даню.
— Папа позвонит вечером. Спросим, как там у Глеба на работе, — сказала я.
— Вот и правильно! — с энтузиазмом воскликнул Даня и с грохотом плюхнулся рядом со мной на кровать.
— Но это потом. А пока расскажи, как у тебя с Инной дела?
Даня тяжело вздохнул. Всё веселье тут же исчезло с его лица.
— Не знаю... всё совсем не так, как я себе представлял, — тихо проговорил он, потупив взгляд. — В тот день, когда мы пошли гулять, мы случайно встретили ее друзей из труппы. И она... она не представил меня им. Даже наоборот — вела себя так, будто я просто её знакомый. Ни намёка. Ни касания.
— Может, она просто застеснялась? — попыталась я смягчить удар, хоть и сама уже понимала ее поведение, оно было очевидным еще тогда, при нашей встрече.
— Тогда почему она не стеснялась целовать меня до этого? — Даня нервно размахивал руками. — А перед друзьями вдруг стыдно стало? Да, он весёлая, обаятельная, классно шутит, одевается, целуется... но всё это теряет смысл, если она стыдится меня.
Он резко замолчал. Я молча положила телефон под подушку и легла ему на грудь, прислушиваясь к его ускоренному, взволнованному сердцебиению. Даня обнял меня, положив ладонь мне на спину, и прижал к себе чуть крепче, словно ему тоже не хватало тепла.
— Всё было бы проще, будь я... — он замолчал на мгновение. — ...нормальным, — добавил он почти шёпотом, будто слово резало по губам.
— Даня... — я подняла голову и заглянула ему в лицо. — Ты прекрасен. Такой, какой есть. И тебе не нужно себя винить или пытаться переделать себя. Ты достоин любви — настоящей, открытой, честной. И ты обязательно еще найдёшь человека, который это оценит по достоинству.
Он слабо кивнул, и я почувствовала, как его тело немного расслабилось, а сердцебиение стало ровнее. Руки больше не дрожали.
— Я буду плохим человеком, если брошу её? — вдруг спросил он, глядя в потолок, будто ища там ответ.
— Нет. Ты будешь честным человеком. Откровенность — это не жестокость. Это забота. И о себе, и о ней. —Кстати...— я, изменив тон на более заговорщеский продолжила. — Лиля только обрадуется этой новости и поддержит тебя, ведь Инна с самого начала ей понравилась, так что...
Он не ответил, но я почувствовала: он улыбается. Совсем немного, уголками губ. Но по-настоящему.
— Я это сразу понял.
Закатное солнце уже почти скрылось за горизонтом, комната постепенно погружалась в мягкий полумрак. Не знаю как, но мы оба заснули в объятиях друг друга. И впервые за последние недели моей мучительной бессонницы я спала спокойно. Не одна, не в тишине, а рядом с тем, кто по-настоящему знал меня.
В глубокой ночи телефон разрывался от входящего видео звонка так сильно, что мы оба подскочили. Даня тактично ушёл в душ, чтобы не мешать разговору, а я, поправив волосы, ответила на звонок, замечая, что часы показывают половину одиннадцатого ночи.
— Привет, дочь, не смог раньше позвонить — работа затянулась. Я тебя не разбудил? — голос отца прозвучал мягко, но в нём ощущалась усталость. На экране он выглядел, как всегда: собранный, аккуратный — тёмный пиджак, короткая, чуть тронутая сединой щетина. За его спиной, на белой стене, висели схемы и чертежи — вероятно, тот самый проект.
— Нет-нет, всё нормально, — я уселась поудобнее, укутываясь в плед и устраивая телефон на подушке. — Ты как там? Как самочувствие? Работа? Выглядишь выжатым.
Отец провёл рукой по лицу и чуть улыбнулся.
— Проект на Кипре требует повышенного внимания, — ответил он, отпивая из чёрной массивной кружки. — Вот и засиживаюсь допоздна. Кстати, о Кипре...
Он повернул камеру телефона, и та ненадолго выхватила на его ноутбуке заставку рабочего стола: размытое изображение уютного домика на фоне пляжа.
— Вот, здесь я сейчас живу. Не смотри, что он маленький — нам втроём вполне хватит места.
— Втроём? — переспросила я, слегка нахмурившись. — В смысле?
— Ну, я, ты и Глеб, конечно. Он должен привезти мне документы, а заодно сопроводить тебя. Он разве ещё не оформил вам билеты?
Мир будто на секунду застыл.
— Нет... Он ничего не говорил. Совсем, — протянула я озадаченно.
Отец не придал значения моему тону.
— Странно. Может, закрутился. Я ему поручил заняться организацией вашей поездки, думал, вы уже всё обсудили.
— Пап, — я осторожно приподнялась на локтях, — у вас на работе с ним всё в порядке? Ну, он не попадал в переделки? Может, проблемы какие?
Отец потёр виски — жест, который он делал всегда, когда начинала болеть голова.
— Да вроде нет, — сказал он очень удивлённо, но уверенно. — У него сейчас минимум обязанностей, пока я на Кипре. Может, устал просто, или в личной жизни что-то. Бывает. Развеется — море, солнце, тёплый песок... — он попытался улыбнуться, но получилась усталая гримаса.
— То есть проблем точно нет? — уточнила я, не отрывая от отца взгляда.
— Нет. Всё идёт по плану. Тьфу-тьфу-тьфу, — он привычно «сплюнул» трижды и постучал по столу. — Я напишу Глебу, чтобы он заехал к тебе, оформил билеты по твоему паспорту.
— Не надо, — перебила я быстро. — У меня есть его номер. Я сама с ним свяжусь.
Отец кивнул, заметно обрадовавшись, что я беру инициативу в свои руки.
— Вот и отлично. Приезжай скорее. Тебе здесь понравится. Я очень соскучился, Ник.
— Я тоже, папуль. Береги себя, ладно? — сказала я, улыбаясь, хотя внутри всё сжалось в тугой комок.
— Скоро увидимся, — тихо ответил он и, махнув рукой, завершил звонок.
Экран погас, оставив после себя тишину и гул в голове. Я долго сидела неподвижно, вглядываясь в собственное отражение на чёрном дисплее.
Теперь у меня был официальный повод поговорить с Глебом и решить сразу два вопроса: первый — почему он ничего мне не сказал о том, что едет со мной, и второй — раз на работе всё хорошо, что же с ним происходит? Не теряя времени, я сразу написала ему сообщение с просьбой встретиться и принялась ждать ответа.
Глеб ответил через несколько минут — коротко и сухо: «Заеду завтра в 6 вечера». Никаких объяснений, никаких вопросов. Как будто он заранее знал, что я напишу.
Днём на парах Лиля не унималась, сыпала теориями и тактиками допроса, но мне они были не нужны — я уже знала, с чего начну.
Вечером Даня, будто почувствовав момент, ушёл на серьёзный разговор с Инной, оставив нас наедине, — за что я мысленно поблагодарила его.
С Глебом мы за полгода хоть и сблизились, находясь в одной компании, но до настоящих откровений было далеко. Он всегда держал дистанцию — не грубо, а скорее осторожно. Будто внутри у него было что-то, что нельзя показывать. Сейчас же он казался почти чужим.
В шесть ровно раздался звонок в дверь. Я открыла — Глеб стоял на пороге в тёмной футболке, джинсах, руки в карманах, глаза потухшие. На щеке — не ссадина, нет. Настоящий синяк: тёмный, плотный, будто от сильного удара.
— Привет, — выдавил он с наигранной, слишком широкой улыбкой. — Вызывала?
— Привет, заходи, — кивнула я, отступая в сторону. — Кофе будешь?
— Да нет, спасибо, — он прошёл в гостиную, но не сел, остался стоять у окна, как человек, который не собирается задерживаться. Или... готов к побегу.
— Ты в курсе, что у нас скоро сессия? — начала я издалека, наблюдая за его реакцией. Хотела дать ему шанс самому заговорить. Может, вспомнит о билете, о поездке, о Кипре.
— Конечно, — он кивнул, глядя в окно. А потом вдруг тяжело опустился на диван. — Чёрт...
Он достал телефон, принялся лихорадочно что-то искать. Я молча подошла и протянула ему паспорт. Его глаза на секунду вспыхнули: удивление, вина и что-то ещё — будто я застала его с поличным.
— Ник, я совсем забыл про билеты. Прости, правда. Я сейчас всё оформлю, могу использовать твой ноутбук?
— Конечно, — я кивнула в сторону своего письменного стола.
Пока он устраивался, я заметила на его руках следы старых синяков, тонкие шрамы, сбитые костяшки. Он быстро спрятал ладони под стол, но было поздно — я уже всё увидела.
Устроившись за столом, он достал свой паспорт, открыл и положил рядом с моим, а затем принялся быстро вбивать данные в информационные поля на сайте авиакомпании. Я решила действовать с помощью метода, который в психологии называется элиситация, — простыми словами, скрытного выуживания информации.
— Отец сказал, ты везёшь ему какие-то документы. Значит, мы там ненадолго?
— Вообще-то... на несколько недель. Может, на месяц, хотя хотелось бы подольше. Там, знаешь, солнце, море... отличная возможность отдохнуть от всего. — Он выдал это бодро, почти весело. На лице мелькнула улыбка. Но она была не к месту. Слишком неестественная.
— Да уж, неплохой способ спрятаться от реальности, — подметила я и сделала шаг ближе. — А с лицом что? Опять спортзал?
Он фыркнул, усмехнулся и даже слегка покачал головой.
— Сорвался с турника. Как первокурсник, честно. Даже самому смешно. Стыдно, но... весело, если подумать.
— А руки? — не унималась я, кивая на его сбитые костяшки.
— А, это? — Он развёл ладони, как будто показывал фокус. — Дрова колол на даче. Топор соскочил. Ну, бывает.
Он пытался превратить всё в шутку. В каждую рану, в каждый синяк он вставлял историю, приправлял иронией, чтобы я не копала дальше, чтобы всё казалось незначительным. Но эти истории были слишком гладкими, будто приготовленными заранее. В итоге я не выдержала.
— Глеб... — начала я серьёзно.
Он тут же резко встал, словно испугался тона.
— Всё в порядке, Ник. Честное слово. Просто неудачная неделя. У всех бывает, верно? — он выдал это с такой «искренней» улыбкой, что на миг я даже поверила. — Может, на Кипре вытащишь меня на пляжный волейбол, — добавил он. — Там я точно синяков ещё поднаберу.
Он похлопал меня по плечу — легко, как старший брат, и направился к двери. Походка его была расслабленной, даже немного нарочито лёгкой.
Но когда он наклонился, чтобы завязать шнурки на кроссовках, я заметила, как его лицо исказилось от боли. Он быстро выпрямился и поймал мой взгляд. В глазах на долю секунды мелькнуло что-то — страх? отчаяние? — но тут же исчезло.
— Всё хорошо, — снова повторил он. — Не парься, Ник. Правда.
Дверь за ним закрылась. А я осталась одна, сидя на краю дивана, глядя в экран ноутбука, на котором уже мигала кнопка подтверждения покупки билетов.
Он пытался делать вид, что всё нормально, но всё было иначе. Внутри меня скреблось ощущение, что он только что соврал мне самым искусным способом, который знал. И самое пугающее — он почти заставил меня поверить.
Почти.