Глава 17
1639
- Айла, дорогая, ты опять здесь? - недовольно поинтересовалась Озлем Хатун.
Она остановилась на пороге во внутренний дворик, уперев свою трость в огромный сугроб и положив на навершие свои иссушенные старостью руки. Глаза её, утопая в глубоких морщинах, смотрели в никуда, но голова точно была повернута в мою сторону.
Держалась старушка прямо - старость не гнула её спину, а на плечах словно и не было прожитых десятилетий со счастливыми моментами и горестными расставаниями с близкими. Когда я впервые услышала историю этой гордой женщины, то долго не могла понять как ей удалось пережить потерю любимого мужа и всех пяти детей с внуками в страшном пожаре Топкапы, а вместе с тем и состояние со статусом, но после... После поняла, что та не смирилась со своей участью, не смогла в полной мере пережить утрату близких, но при этом вечно сидеть в трауре не захотела. Для всего мира, что помнил ещё о ней, Озлем всё так же была строгой и гордой Госпожой, с той возвышенностью, которую приписывают дамам высшего общества Европы.
За время, что мы с Казаном жили у неё в особняке, я прониклась к ней уважением, хотя без ненавистной жалости не обошлось. Мне пришлось играть роль её младшей внучки Айлы, что была старше меня на несколько лет. В её смерть Хатун более всего не верила и просила бея найти её всякий раз, когда тот приезжал к ней погостить.
Уж не знаю, как эти двое познакомились, но все мы жили под одной крышей вот уже пол года и старушка считала нас едва ли не женатой парой. А Божкурта почти всегда звала внуком. Особенно когда в гости заглядывали редкие гости: старый лекарь, повитуха, пара бывших рабынь, благодарных Озлем за их новые жизни в тепле и достатке, да тройка Хатун - подружек едва ли не из детства хозяйки особняка.
И если первые двое забегали лишь справиться о здоровье, а бывшие рабыни - помочь чем по хозяйству, то последние приезжали в каретах с сопровождением из грозных стражников в первую очередь с целью посмотреть жива ли ещё их подруга в столь непростые времена, во вторую - привезти ей припасов на месяц, и уж только потом поболтать за стаканом крепкого чая.
- зима лютая в этом году - гневается всё же Аллах на Султана Озкан Илькин Хана - а ты сидишь на морозе с голыми руками, струны перебираешь.
Скажи это кто-нибудь другой из женщин моего окружения за последние два с половиной года, я бы огрызнулась и заявила, что это ни в коем случае их не касается - до того меня допекли Халима и Ширин, а до них - Гьокче. Но то была Озлем и я не то что бы могла осмелиться, просто не хотела ей дерзить.
За время моего притворства она и в правду стала мне бабушкой. Той бабушкой, какой у меня никогда не было даже в лице матери отчима - Валиде Султан.
И мне нравилось то, как мы вели с ней беседы. Немного наивно, легко и непринужденно. Словно бы делали наброски картины или писали первые строки стиха.
- бабушка, теперь всю зиму сидеть в четырёх стенах? Зима ведь только началась. Сегодня, вот, так тепло, и солнце прогревает жарко, что просто грех не выйти на улицу и полюбоваться природой. Ах, знала бы как волшебно в заснеженном саду звучит музыка!
Старушка чуть притворно, но всё же неодобрительно покачала головой:
- Аллах, Аллах, совсем не бережет свою жизнь в такие тяжёлые годы моя луноликая девочка - обращаясь словно бы к самим небесам произнесла она со вздохом - видно хочет она вслед за остальными покинуть наш мир.
Я меж тем щипнула струну старого кануна, и по внутреннему дворику поплыла тяжёлая нота. Кажется поняла, чего хочет выведать на сей раз старушка.
Уж сильно она переживала за юношу, которого приняла за родного.
- хоть в мире сейчас война и брат убивает брата, до нашего дома такая напасть никогда не придёт. Нас не найдут, а если кто и забредёт в наши земли, то Казан защитит нас от любых приказов Иль... Султана Озкан Илькина.
Мы никогда не говорили прямо о делах за пределами нашего уединённого мирка даже с гостями, заглядывающими к нам каждый месяц точно по определенному расписанию. И с ними, и между собой мы говорили лишь вскользь о том ужасе, что творился в империи. И в своих словах я скрыла то, что никто озвучивать не осмеливался. Словно та правда могла нарушить хрупкий мир и навлечь на нас беду.
А правда заключалась в том, что бей попадал почти целыми днями в лесу, делая всё возможное и невозможное, чтобы прихвостни Илькина и Мелек Султан не нашли одинокий особняк, а люди в округе считали, что на старой дороге живут лишь волки.
- вот и хорошо - удовлетворённо кивнула Озлем. Развернулась, чтобы уйти, но оглянулась через плечо, хотя в том не было необходимости - но всё же сидеть зимой на улице долго не стоит.
Хатун ушла, а я ещё некоторое время сидела среди сугробов, в которые превратились некогда красивые, но без ухода заросшие кусты гибискуса и олеандра, задумчиво запрокинув голову к небу. Зима не была столь суровой и снежной никогда прежде даже на памяти стариков, но последние годы - как только Илькин сел на трон - были чрезвычайно холодными. Из-за погоды урожаи были скудными, ещё скуднее они становились на тех полях, где войска встречались друг с другом. Ещё год другой и простым людям станет нечего есть.
Я ничего не слышала об Орхане и матери, но вот об Альтане... люди в ближайшем поселение говорили о нём с надеждой. С придыханием говорили, как будет хорошо, когда он окончательно одержит победу.
И не единого шепотка, ни единой сплетни о том, каким странным и грубым человеком он являлся. Хотя прежде, ещё до рождения Османа и почти мятежном поведении Илькина, только так о втором по старшинству шехзаде и говорили.
Не было так же и вестей о том, как действительно идут дела у войск Шехзаде и Султана-самодура, который словно бы забыл о государственных делах, увлёкшись весьма жестокими забавами и настоящей охотой на одного-единственного Дамира. Кажется, даже сами янычары и сипахи Озкана, случайно попавшиеся на глаза Божкурта и более никогда не вышедшие из этого леса, не знали кто именно отдаёт им приказы и что они вообще делают.
Я поднялась на ноги, едва не уронив в снег лежащий до того на коленях канун. Сама того не ведая Озлем разбередила старую рану, что почти зажила. Крови уже не было, но неприятно всё же было. К горлу вновь подступили переживания за брата и мать.
Как и в прошлые разы - такое случалось словно по расписанию за день или после визита всех гостей - ноги сами собой понесли меня в небольшие конюшни, пристроенные к особняку куда позже остальных хозяйственных пристроек. Но несмотря на более молодой возраст были они ветхими и продувались всеми ветрами, хотя Казан неоднократно заделывал все щели. Там всегда стоял холод и для своих коней нам пришлось ещё в прошлую зиму жития у Озлем Хатун мастерить попоны из старых одеял.
Карасе подобное не нравилось, и она это открыто демонстрировала, стоило лишь кому-нибудь зайти в конюшни. Била копытом пол из земли и полусгнивших досок с соломой, храпела и, вредничая, всячески мешала ухаживать за ней.
- знаю, знаю, ты, Госпожа наша, привыкла к роскошным условиям, но ныне это самое роскошное из чего только можно выбирать. - я погладила её по морде, а та в ответ фыркнула не то обиженно, не то презрительно - потерпи немного. Вот кончатся ненастья и заживешь ты в лучших условиях. Я продам пару украшений, найму рабочих и они построят тебе новый дом. Не обижай больше Казана, хорошо? А то он жалуется. Говорит, что ты больно дерёшься, синяки оставляешь.
Кобыла заржала виновато, но при этом же с обвинением. Мол, я всё понимаю, но вы сами виноваты. Я усмехнулась и под её внимательным взором открыла ворота:
- пойдём, погуляем. - кивнула в сторону заснеженных просторов, взяв у стены лук с колчаном стрел, что были теперь припрятаны в каждом углу, и усмехнулась: - разомнёмся, а за одно поищем Казана. Извиниться перед ним тебе стоит, даже если ты тогда была не в духе, а он попал под горячее копыто.
°*****°
Выезжая на Карасе из конюшни я и представить не могла, что найти Божкурта в лесу окажется столь трудной задачей, да ещё и уйдёт на это несколько часов.
Мы успели обойти лишь часть участка леса у поселения, куда собирался с утра бей - сказал, что как-то беспокойно там в последнее время стало - когда руки у меня замёрзли и мне пришлось их кутать в широкие и длинные рукава ференже. О чём я точно не подумала, так это о холоде. Мне он всегда нравился, но я никогда не была на улице зимой так долго, да и зимы не были столь суровыми. Точно нынешняя гневалась больше остальных на нас, смертных, за то, что позволяем литься крови на её белоснежный ковёр.
Меня почти накрыло отчаяние, когда впереди я заметила знакомый силуэт коня и всадника на нём. Они остановились у самой кромки леса и смотрели куда-то вдаль, поверх печных труб и поднимающегося от них слабого дымка.
- в скорости Карасе нет равных из тех, кого я видел за свою жизнь. Разве что Рюзгяшь по соперничать может - начал Казан, когда расстояние между нами позволило вести диалог, но оборачиваться не стал - но в том, чтобы ступать тише... Тут она и слона обойдёт. Вас было слышно за версту.
- потом не жалуйся, что она тебя кусает. - фыркнула я, когда Караса поравнялась с конём юноши. - я ели как уговорила её извиниться перед тобой, а ты такое при ней говоришь. Дождешься, она тебя ещё и лягнёт когда-нибудь.
Божкурт повернул голову в мою сторону и криво улыбнулся, точно читал меня как раскрытую книгу. Мне бы обеспокоиться подобным - редко кто мог так хорошо меня изучить всего за пару-тройку лет, но в последнее время мы так тесно были связаны, что стали братом и сестрой в большей степени, чем были мы с Орханом.
- Озлем Хатун вновь приходила к тебе со своими переживаниями?
- мне нравится Озлем Хатун, но когда она так делает, хочется сбежать от всего мира и притвориться, что ничего не случилось. Что анне и кардеш* просто в отдалённом санджаке, откуда письма доставлять не так-то просто. Что Султан Мурат Хан просто уехал в очередной поход за морем. И что... - Альтану не приходится проливать кровь своих людей из-за брата, который оказался не столь родным, как всем думалось раньше. Я чуть нахмурила брови. Дамир оказался прав во многом, но из вредности я не хотела признавать это даже самой себе. Оттого и думать о нём не желала. - и что мы приехали к Озлем Хатун лишь погостить, скрасить одиночество старушки.
- мы все сейчас на грани - задумчиво протянул бей, вновь устремляя взгляд на поселение - время сейчас такое - не знаешь, откуда прилетит ненастье. Не вини Озлем Хатун, она думает, что перед ней её внучка и не знает, что в братьях у тебя есть Шехзаде, о судьбе которого никто не знает.
- знаю я... - я ощерилась, но тут же стушевалась: - Мне не по себе обманывать её. Почему именно Айла? Почему я не могу быть кем угодно, чужим для неё, но родным вам с Юсуфом? Это же ближе к истине... Эй, ну что ты там увидел такого, что и посмотреть на меня не можешь?
В этот момент ударил сильным порыв ветра, метнув поднятый снег в лицо и сорвав с головы феску. Плотный платок, обмотанный вокруг моей шеи для пущего тепла, не позволил ей упасть, но голова моя всё же оказалась непокрытой.
- тебе следует вновь покраситься - Казан нахмурился, отвернувшись от колючего ветра - твои волосы вновь обретают белый цвет. - он ещё и прищурился, теперь внимательно окидывая меня взглядом - и ресницы с бровями ты перестала красить давно. Я понимаю, что Озлем Хатун не видит и при ней можно и так ходить, но вскоре вновь должны начать прибывать её постоянные гости. Ты ведь и сама это чувствуешь, верно? Время подходит, потому ты и убежала из дому.
Я быстро вернула феску на место и поплотнее закуталась в платок, чтобы очередной порыв ветра не сорвал её с головы. Чувствовала себя при этом подобно нашкодившему ребёнку перед взрослым.
- знаешь, будь на твоём месте кто-то другой, я бы не задумываясь отправил её обратно. И не важно какая у нас разница в возрасте, кто ученей и кто властней. - юноша хмыкнул - но это ты. Тебя обучал Юсуф, обучала Баш-Хасеки Данара Айсулу Султан. Я видел как ты подстреливаешь животных, видел куда именно ты воткнула кинжал в моего отца... Да к тому же, ты слишком упряма, чтобы вернуться.
- ну спасибо. Чувствую себя совсем уж неразумным ребёнком. - я прищурилась. Ветер становился всё сильнее. - и когда ты только успел так повзрослеть? Смотри, Юсуф вернётся и не узнает тебя - примет за собственное отражение в зеркале.
Божкурт лишь усмехнулся, но усмешка эта быстро исчезла с его лица. Он резко повернулся в сторону чуть севернее поселения. Подал знак приготовиться и хранить молчание.
Попав под влияние резко изменившегося поведения собеседника, я осторожно сняла лук со спины. Достала стрелу и наложила её на тетиву. Прислушалась.
Вначале было тихо. Лишь ветер играл среди голых ветвей и завывал на полях вокруг. Но, прислушавшись повнимательнее, за всем этим можно было различить топот и натужный хрип коней.
- как думаешь, кто это и сколько их? - шёпотом поинтересовалась я, силясь разглядеть вдали приближающиеся силуэты.
Взору мешал сильный ветер, поднявший в воздух недавно выпавший снег с полей вокруг поселения, так что я была не уверена, что правильно насчитала временами сливающиеся тёмные пятна.
- человек десять - отозвался через мгновение бей - они что-то ищут, так что сомнений быть не может - отряд Султана Озкан Илькина.
- что они могут искать?
- а кого наш добрый Повелитель ищет усердней всего?
Ответ так и норовил слететь с языка, но я лишь поудобнее перехватила лук.
- нам нельзя подпустить их к лесу, и дело даже не в доме Озлем Хатун, ведь так?
Всадники быстро приближались, с каждым мгновением становилось легче различить их форму сипах без каких либо отметок, чистую и новую - в таких ходили люди Султана и очень этим гордились. Кичились даже, когда на них косо смотрели.
- верно. И раз ты здесь, не соблаговолишь ли помочь мне сохранить эту тайну своими стрелами?
Казалось сипахи обогнали сам ветер и вынырнули из созданной им снежной стены непозволительно близко от нас с Казаном.
- эй, вы двое, бросьте оружие и будете прощены Истинным Падишахом - Султаном Озкан Илькин Ханом Хазретлери!
Юноша подмигнул мне и ткнул своего коня легонько пятками по бокам. Тот сделал пару шагов вперёд, к людям Султана, загородив им нас с Карасой. Я почувствовала как подо мной напряглась кобыла.
- Султаном Озкан Илькин Ханом? О, Аллах, мы наконец встретили людей нашего Повелителя! - сипахи резко остановились на расстоянии в пару десятков шагов от нас и с интересом уставились на Божкурта.
Кажется с подобным они встречались впервые, оттого всё их внимание было устремлено на говорившего - вдруг скажет что полезное для них. Об моём существовании мужчины благополучно забыли.
Зря, конечно, они так. Я хоть и была женщиной, но в руках моих было оружие. И все эти бравые солдаты его прекрасно видели. Но увидеть не пожелали.
Караса тихонько, точно прислушалась к словам бея, отошла глубже в лес, в тень деревьев. Я натянула тетиву и прищурила глаза - ветер всё так же с силой бил в лицо, едва не срывая феску. С таким нужно было быть осторожной - неверно выверенный выстрел и стрела не долетит до цели, а момент будет упущен.
- послушайте, мой отец - Онур Али Паша - был верен Падишаху до самого конца, за что поплатился жизнью от рук людей Баш-Хасеки! - тем временем продолжал Казан так, что мне и самой захотелось ему верить. - я так долго следил за ними...
По сути он не врал: я действительно была одной из самых преданных людей матери, и юноша почти всегда был рядом со мной, считай, следил. Даже то, что он выяснил о местонахождении людей предателя в этом лесу было правдой.
- так эта сука не такая уж затворница, какой её все считали? - усмехнулся один из сипах.
Моей целью был другой, но после этих слов стрела быстро изменила направление. Достаточно было лишь чуть сместить лук перед самым выстрелом, и череп его был проткнут насквозь. В этот раз осознание того, что я убила человека, пришло мгновенно, но никаких эмоций за ним не последовало. Один лишь холодный расчёт.
- не стоило говорить о моей матери.
- держите её! - взревел тот, что был в центре. - схватите их обоих!
Следующая стрела, вынутая в мгновение Ока из колчана, полетела в него, в самого крикливого из оставшихся.
- ах, а я хотел ведь показать, где мятежники прячутся... - притворно вздохнул юноша и вскинул собственный лук.
Стрелы летели точно и быстро. Без промаха разили султанских солдат, не успевали те схватиться за оружие и уж тем более пуститься на поимку предателей и убийц. Не помогла им и налетевшая на всех нас снежная стена. Когда же из сипах осталось четверо, двое самых трусливых развернули своих коней к поселению. Недолго думая, я послала Карасу за ними. Пусть двумя другими займётся Божкурт. Нельзя было позволить мужчинам уйти - они видели нас и знали на чьей мы стороне.
Первого моя стрела пронзила почти сразу, а вот второй смог увернуться от выпущенной почти следом и предназначенной ему стрелы.
- Айжан! - крикнул вдогонку бей, но я лишь стиснула зубы да натянула тетиву, и вместе с кобылой мы нырнули в самую гущу.
Всякий раз, стоило мне прицелиться и отпустить тетиву, этот юркий сипах с особым мастерством уходил от каждого выстрела. Мы долго так скакали по заснеженному полю, так что в какой-то момент меня накрыло отчаяние, а запас стрел истощился до предела. Радовало лишь то, что мужчина по собственной ошибке проехал поселение стороной, а впереди была лишь полноводная река. Ветер стих, и снег блестя на солнце осел обратно на землю.
Берег с нашей стороны был довольно высоким и на скорости с него было опасно спускаться. К тому же не известно ещё было, сможет ли лёд на реке выдержать коня со всадником на спине. Так что солдат в нерешительности затормозил своего коня.
- предательница! - вдруг выкрикнул он, обернувшись.
Возможно он хотел застать меня врасплох, но взглянув на меня сжимая что-то в руках, увидел лишь нацеленное на него остриё.
- это я-то предательница? - я оскалилась, когда сипах попытался вынуть нож из ножен сжатых в руках - а кто бросил своих товарищей и сбежал, поджав хвост? Кто убил Султана Дамир Мурат Хана? У предателей лишь один исход - смерть. И у тех, кто их поддерживает та же участь.
Лезвие блеснуло на солнце, но не успел мужчина метнуть нож в мою сторону, как сердце его пронзила стрела. Тело его упало с конской спины и кубарем скатилось по заснеженному склону.
Я с отвращением наблюдала за этой картиной. Когда сипах достиг самого низа и больше не встал, дёрнула поводья, чтобы развернуть Карасу. Та неожиданно заупрямилась, замотала головой и лишь с ноги на ногу переступила.
- что не так?
Кобыла мордой указала куда-то в сторону. Проследив за её жестом я увидела в отдалении, на самом краю крутого берега, лежащее в алом снегу тело.
- он уже не жилец, пойдём.
И вновь Караса заупрямилась, когда поводья её натянулись.
- пойдём, упрямица ты, идёт война и это очередной солдат ставший её жертвой. Наверняка он попался сипахам перед нами...
Но никакие мои увещевания не подействовали на эту шайтанову лошадь. В попытке успокоиться, я глубоко вдохнула и спешилась. Мне совершено не хотелось смотреть на окоченевшего мертвеца, но сама Караса к нему не подойдёт - из боязни навредить бездыханному телу, раз уж проявила обеспокоенность с самого начала, а не простой интерес. Да и к обрыву близко не подойдёт.
- смотри, - указала шедшей позади кобыле - его лицо уже снегом запорош...
Я осеклась. Остановилась в паре шагов от каймы алого от пролитой крови снега. Нет. На лице молодого человека лежал не снег. О нет. Нет-нет. Лицо его было прикрыто чистым краем размотавшегося тюрбана.
И грудь его хоть едва заметно, но мерно поднималась и опадала.
Сердце моё почему-то пропустило удар. Второй. Я же, затаив дыхание, под внимательным взглядом Карасы присела на корточки. Осторожно отняла белую ткань от лица.
Да так и застыла, словно громом поражённая.
Некогда безупречное лицо, даже с редкими следами побоев, теперь было измарано грязью и запекшейся кровью. Светлые волосы слиплись на лбу, а льдистые глаза под прядями едва были открыты. Губы растрескались и покрылись страшными корками. И сквозь всё это была видна бледная кожа, чей цвет опасно граничил с голубоватым оттенком.
- о, Аллах милостивый... Аль...
Альтан лежал в какой-то неестественной позе, в грязной и разодранной одежде никак не подходящей ему по статусу. Я огляделась по сторонам в поисках его коня или любой другой лошади, на какой он мог добраться до сюда, но кроме Карасы и успевшего отойти от своего убитого всадника коня больше никого не было. Даже следов не наблюдалось.
- как ты здесь оказался? - пробормотала я, убирая пряди волос с его глаз.
От этого действия веки его затрепетали, словно он силился шире раскрыть глаза, а губы беззвучно зашевелились:
- Ай... - из горла вышел хриплый стон, и я чуть отпрянула испугавшись, что причинила ему боль - Айж...ан.. ты ведь... мне мерещи...шься. - он попытался сглотнуть, промочить горло, но всё закончилось приступом кашля и тонкой струйкой крови на подбородке.
- молчи - испуганно шикнула я.
Судорожно схватила чистого снега, сжала в окоченевших ладонях в попытке получить хоть жалкие крохи чистой воды. Пара капель смочила губы, чуть размыла струйку свежей крови, но большая часть, к счастью, попала в рот, хотя идиот этот пытался ещё говорить.
- я умер.., не иначе...
- молчи, глупец, молчи! Аллахом заклинаю, молчи, ты ещё не умер.
Оглядевшись вновь, я прикинула что можно сделать. Что смогу сделать одна для человека почти вдвое больше меня самой. Знала точно, что оставить не могу - какой бы быстрой моя дорогая Караса не была, уйдёт много времени на дорогу к дому и обратно с подмогой. За это время он точно погибнет - замёрзнет или потеряет слишком много крови.
- Нет. Не умер, не смей возражать. - я едва ли не прорычала эти слова, когда губы Дамира снова зашевелились.
Вздохнув, я подхватила юношу за подмышки и потянула его что есть сила на себя, вверх, подальше от крутого берега. Он был тяжёлым. Очень. Но другого выхода не было. От натуги дышать стало тяжело, но я упрямо оттаскивала Альтана подальше от безобразного пятна алого снега к успевшей опуститься на белоснежный покров кобыле.
- только попробуй умереть, слышишь? - пыхтела я делая шаг за шагом. От тяжести едва сама не ложилась в снег, но всякий раз, когда от усталости и чувства безысходности хотелось опустить руки и бросить всё, со злостью ругала себя и обещала, что этот рывок будет последним. И этот. И этот. - только попробуй оставить Орхана одного против Илькина! Я из-под земли тебя достану, найду... Арх..
Я привалилась к тёплому боку Карасы так, что голова юноши легла мне на колени. Тяжело задышала, переводя дух, и запрокинула голову, подставляя лицо чистому небу и слабым солнечным лучам. Было тихо. Лишь ветер шуршал, перенося снег по, казалось, бескрайним просторам. Он уже не был таким сильным, чтобы создавать метели, но стал куда холоднее, чем был ещё утром.
Передохнув, я опустила взгляд и тут же встретилась с затуманенным взглядом голубых глаз. Дамир щурился, пытался что-то разглядеть в моём лице, только вот ничего не выходило. Сил ему не хватало даже глаза-то открытыми долго держать.
- обещай, что найдешь и защитишь Орхана даже от самого себя. - выдавила я, сглотнув подступивший к горлу ком.
Я не надеялась на ответ, однако шехзаде прохрипел:
- обещаю..
Глаза его тут же закрылись. Последние силы он глупо потратил на одно единственное слово.
- не смей умирать когда дал мне обещание!
Злость придала мне сил. Я вновь поднялась на не твердые ноги, подтянула Альтана к конскому боку. Не сразу, но мне удалось перекинуть его через конскую спину.
Я жутко устала. Так устала, что едва могла держаться в вертикальном положении. Но седло было занято, да и Караса никогда не возила никого тяжелее меня, что уж там говорить о двоих разом. Так что мне пришлось плестись рядом с ней, одной рукой цепляясь за стремя, а второй - за узду, и всё время повторять то про себя, то тихим шёпотом:
- шаг за шагом. Шаг. Шаг. И ещё раз шаг.
Так мы шли долго - казалось целую вечность. Солнце успело приблизиться к горизонту, когда впереди я смогла различить отдельные деревья в тёмной массе леса.
- Айжан! - разнёсся по округе голос Божкурта через несколько тяжёлых шагов.
- Казан! - с облегчением выдохнула я, увидев приближающегося на коне юношу.
Я окоченела, одежда стала колом из-за крови Дамира, тело моё ныло и болело от усталости, а щеки холодили непрошенные слезы беспомощности. Ноги всё же подогнулись, и я рухнула в снег. Однако губы мои изогнулись в улыбке при виде бея.
Божкурт, конечно же, был зол, что я вот так ускакала без него неизвестно куда, да ещё так на долго. Он уже раскрыл рот, чтобы высказать мне своё недовольство, но быстро заметил в каком я состоянии.
- Айжан, что... - взгляд его переместился на спину Карасы - ох, Аллах милостивый, это...
- наш Шехзаде, наш Повелитель.
*kardeş (кардеш)- младший брат