4 глава. удар в десну.
Зуб ныл уже третий день. Кимико делала вид, что ничего не происходит, но боль подкрадывалась исподтишка — особенно по ночам, особенно когда она оставалась одна. Она глотала обезболивающее, прикладывала холод, даже гуглила народные методы, но всё тщетно.
Брайт заметил это не сразу. Но когда она в третий раз не доела ужин и вяло отмахнулась от разговоров, он сел рядом с ней на диван и внимательно посмотрел.
Она боялась стоматологов с детства.
Каждый визит к врачу для неё был испытанием — холодное кресло, странные инструменты, звуки дрели, которые казались похожими на предвестников боли.
Её брат, который знал её страхи, настоял:
— Кимико. Что случилось?
Она пожала плечами, стараясь говорить через пол-улыбки:
— Да ничего... просто...
— Это зуб?
Молчание было ответом.
— Почему не сказала сразу?
— Я... боюсь. Ты же знаешь..
прошептала она, не поднимая глаз.
— Я с детства... как услышу звук этой бормашины, так всё, паника. И потом уже поздно. Паника сильнее боли.
Брайт нахмурился, задумался на секунду. Потом встал, набрал сообщение и тут же позвонил:
Она неохотно согласилась. Сердце колотилось сильнее, когда она села на диван, а брат ушёл в сторону, чтобы поговорить с ним.
— Алло. Бро, да, срочно. У Мари зуб... да,было бы супер.
Он закатил глаза.
—Ты же всё равно учишься, у тебя рука поставлена... Посмотри, прошу тебя. Ну конечно у тебя всё есть — твоя сумка эта вечная... Приезжай.
Он повесил трубку и посмотрел на сестру:
— Милад сейчас будет. Только не паникуй. Он не с улицы — ты же знаешь, он на стоматологический учится, уже на четвёртом. Теорию он выучил вдоль и поперёк. И у него очень... мягкие руки.
— Милад?
Она напряглась.
— Тот самый, холодный, с черными глазами?
Скосила я
— Не суди по виду. Он... нормальный. Просто закрытый.
Она молча кивнула.
Минут через двадцать в квартиру вошёл он. Без слов. В спортивных штанах, в тёмной куртке, с тяжёлой медицинской сумкой. Молча взглянул на Кимико, потом — на Брайта.
— Комната?
— Давай к ней в спальню. Удобней.
Кимико замерла на кровати. Сердце стучало где-то в горле. Милад вошёл, не глядя на неё. Открыл сумку. Достал перчатки, налобный фонарь. Его движения были размеренными, уверенными. В комнате было полумрачно.
— Ты боишься
сказал он, наконец поднимая на неё глаза.
— Сильно?
Она кивнула. Он смотрел долго. Затем, медленно, подошёл ближе.
— Тогда слушай. Я не делаю больно. Никогда. И я не начну, пока ты не разрешишь.
Она кивнула снова, сдавленно.
Он надел перчатки. Легкий аромат винограда наполнил комнату — странное, но успокаивающее ощущение.
— Ложись. На спину. Так, чтобы голова была у края.
Его голос был низким, спокойным, почти шепчущий.
Она подчинилась. Голову опустила назад. Он встал над ней, включил фонарь. Его пальцы коснулись её щеки — тёплые, медленные. Он повернул её лицо к себе, вглядываясь в рот, в зуб, в дёсны.
Она закрыла глаза.
— Болит здесь?
коснулся он под скулой.
Она вздрогнула, чуть кивнула.
— Воспаление. Я сниму давление. Ты будешь дышать. Хорошо?
Она снова кивнула.
Она нервно сглотнула, и, неосознанно, начала немного облизывать пальцы, словно ища точку опоры.
Он заметил это и на мгновение растерялся — не привычное поведение для приёма.
Но быстро собрался, стараясь сосредоточиться на работе.
Его взгляд иногда встречался с её, полон внимательности и какой-то новой, непривычной сосредоточенности.
Все это время Брайт был с нами в комнате,вдруг Милад перебил разговор её брата и спокойно говорит:
— Иди, купи что-нибудь попить.
Брат сразу вышел, оставив их вдвоём в тишине.
Работа продолжалась, но она замечала, что он дышит тяжелее.
Неожиданно он сказал одно слово:
— Минуту.
И быстро вышел из комнаты.
В коридоре он снял перчатки, чувствуя, как неожиданная реакция заставила тело дрожать.
Запах её слюны на перчатках — тонкий, почти невесомый, но для него это был взрыв эмоций.
Он стоял, пытаясь вернуть контроль над собой, понимал, что ситуация далеко не обычная.
Сдержать себя было трудно, и он знал — нужно взять паузу, чтобы собраться.
Он стоял в полумраке маленькой туалетной комнаты, дверь была приоткрыта, но мир вокруг казался отрезанным, как будто существует только он и она.
В руках у него была тонкая медицинская перчатка — влажная от её слюны, которую она оставила неосознанно, когда играли в их тихую игру страсти.
Он медленно и осторожно натянул её на пальцы, ощущая прохладу латекса и тонкую границу между чистотой и запретом.
Его дыхание стало чуть глубже, когда он прижал перчатку к своему члену.
Его пальцы начали медленно массировать, движениями точными и нежными — как будто читал по коже все её тайные желания.
Каждый круг, каждый нажим был словно посланием — он позволял себе погружаться в это чувство, словно читая её через прикосновение.
В голове мелькали образы её взгляда, её губ — он видел, как она наблюдала, затаив дыхание, понимая, что он на грани.
Тихий стон вырвался из груди, но он мгновенно сдержал его, боясь, что кто-то услышит.
Но внутри было нестерпимо — желание, смешанное с запретом.
Он прикрыл глаза, впитывая эту минуту, словно это был их секрет —
тайна, которую никто не должен был узнать.
Он быстро вернулся в комнату, стараясь выглядеть собранным и спокойным.
— Всё в порядке
сказал он мягко и улыбнулся.
— Продолжаем.
Она кивнула, чувствуя, что что-то изменилось, но не могла понять что именно.
Милад одел новые перчатки на руки, наклонился ближе. Его дыхание коснулось её уха, шеи. Слишком близко. И неожиданно она поняла: она больше не боится. Он был рядом, его голос обволакивал, его ладонь лежала на её щеке — не с медицинской сухостью, а как будто он... прощупывал, изучал. Что-то большее, чем зуб.
Она открыла глаза — он смотрел на неё. Очень близко. Молчал. Его челюсть напряглась.
— Ты дрожишь
сказал он.
— От страха.
— Врёшь.
Милад убрал руку, выключил фонарь и резко встал. Его голос стал ровным:
— Я сделаю смесь. На ночь. Утром полегчает. Потом — к врачу. Настоящему. Не затягивай.
— А ты?
спросила она тихо.
Он обернулся.
— Я не врач. Я — искушение.