Mi Esmeralda

эвтЮмия — идеальное душевное состояние человека. Невозмутимость,
эмоциональное спокойствие.

📍Испания, Барселона

ДАМАСИО РАМИРЕС, 30

С самого утра я, как всегда, был занят. Сначала решал проблемы с поставками оружия и проверял новые договора на драгоценные камни. Потом было ещё несколько обыденных дел в офисе, и позже меня задержали в одном из моих клубов. Однако, я всегда старался возвращаться домой к ужину, чтобы провести вечер со своей семьей.

Сейчас я сильно опаздывал, что было не впервой. Когда я зашел в столовую, то мои сестры и брат уже сидели за столом, по недовольному выражению лица Каталины я сразу понял, что они ждали меня достаточно долго, чтобы она заскучала. Прислуга, заметив меня, тут же испарилась, оставив нас наедине.

— Ты задержался. Все хорошо? — первая начинает говорить именно Каталина, что неудивительно, и не только потому, что она была старшей из сестер, нет, а потому что это было в её характере.

— Да. — твердо заявляю я, садясь во главе стола. Когда я беру вилку с ножом в руки, и втыкаю в свой стейк, только тогда все приступают к еде.

— Как дела с мексиканцами? — неожиданно спрашивает у меня Тьяго, мой семнадцатилетний младший брат.

Тьяго был достаточно красив, насколько я вообще мог судить об этом, постоянно слыша восхищенные вздохи и ахи всех девушек и даже взрослых женщин в нашем окружении, когда он проходил мимо. Они восхищались его непревзойденной красотой, его идеальными чертами лица, пухлыми губами, и темно-синими глазами, присущими всем членам семьи Рамирес. Мы все были голубоглазыми, но глаза брата казались самыми темными, более насыщенными, обладая глубоким оттенком синего.

— Босс картеля Синолоа, Хавьер Гарсия, пригласил меня на помолвку одного из своей сыновей. — отвечаю я, продолжая наслаждаться своим изысканным блюдом, как ни в чем не бывало. Возможно, мне стоит повысить нашему повару зарплату, хотя я плачу всей своей прислуге достаточно хорошо, что они могут позволить себе намного больше, чем обычные люди.

— Ты поедешь? — уточняет у меня Кати. Я почти с самого детства называю Каталину именно так. Коротко и ласково, просто Кати. Однако, когда я был зол на неё и недоволен её поведением по какой-то причине, то я использовал её полное имя. Поэтому моя сестра точно знала, когда я был не в духе.

— Я еще не решил. — бормочу я, продолжая жевать свое мясо. Они прекрасно знали, что я не любил обсуждать дела мафии за столом. И кроме того, Тьяго был осведомлен о том, что я не собирался втягивать во что-либо наших сестер. Я оберегал и скрывал своих младших сестер от всего мира так сильно и тщательно, как только мог.

— Я бы хотела побывать в Мексике. — мечтательно говорит Нереа, самая младшая Рамирес, которой не так давно исполнилось двадцать лет. Нереа Аида Рамирес была превосходной девушкой с безумно красивой и утонченной внешностью. И она была чертовски сильно похожа на нашу мать, единственная из всех нас четверых, взяв её белокурые волосы. Нереа казалась слишком доброй, заботливой и мечтательной для этого мира, поэтому, я оберегал её, как зеницу Ока, боясь, что она когда-то познает те ужасы, что познал я, что познала когда-то Каталина, за что я до сих пор не мог себя простить. Тьяго и Нереа не застали того, что застали когда-то мы с Кати. Я был рад, что наши младшие брат и сестра не видели тех ужасов испанской мафии, что видели мы. Однако мое сердце до сих пор болело за Каталину. — Как по мне, замечательная страна с уникальной культурой!

— Я был когда-то давно в Мексике с нашим отцом, и я бы не сказал, что это замечательная страна, Нери. — говорю ей я, сделав огромный глоток своего Хереса, вина, который был достаточно популярен во всей Испании.

— Просто ты не замечаешь той красоты, что замечаю я. — упрекает меня Нереа, искренне улыбнувшись.

— Ты права. — просто соглашаюсь я, продолжив свой ужин. Я не был особо разговорчив по своей натуре. Так уж вышло, что несмотря на все те ужасы, что я когда-то познал и видел, несмотря на некоторые мои серьезные шрамы, я все ещё оставался весьма спокойным человеком. Конечно, я мог вспылить, особенно, когда кто-то затрагивал мою семью, однако чаще всего, я был холоден и отстранен со всеми, сохраняя дистанцию, и не имея ни малейшего желания вести какую-либо светскую беседу. Я знал, что в кругах мафии меня называли «Ледяным королём», я знал, что многие говорили о моей холодной натуре с некой опаской, делая это исключительно за моей спиной. Меня боялись, но уважали. Люди никогда не пытались завести со мной разговоров без лишней надобности. Нереа, прекрасно зная, каким я был неразговорчивым и холодным человеком, никогда не обижалась на меня, несмотря на то, что сама являлась довольно общительной девушкой.

Тьяго же, напротив, являлся моей полной противоположностью: слишком
живой, активный, и довольно болтливый, честно говоря. Он часто находил «приключения» на свою задницу, которые потом всегда приходилось решать именно мне. Каталина также сильно отличалась от Нереи, как я от Тьяго. Слишком сдержанная, утонченная, довольно интеллигентная, но порой очень язвительная. Наша младшая сестра же больше походила на Тьяго, только мой брат все же понимал, в каком мире он родился, в отличие от Нереи. Она жила в своем добром мире, не видя никакого зла вокруг себя. В нашем доме было три бездомных кошки, которые когда-то прибились возле наших ворот, и моя младшая сестра не смогла оставить их на улице. У нас также была собака, золотой ретривер, которого мне пришлось купить для своего племянника Ампаро. Но на самом деле, его подговорила Нереа, точно зная, что я не смогу никак отказать своему маленькому пятилетнему племяннику, сыну Каталины. Большое напоминание о нашем... болезненном и тяжелом прошлом. Несмотря на все это, я любил мальчика, ведь он был Рамиресом, он был продолжением моей сестры, ради которой я был готов на всё, также, как и ради Тьяго и Нереи.

Ошибки нашего отца привели к тому, что нас было больше не пятеро, а четверо. У Каталины была сестра-близняшка, которую звали Каритина. Она была ещё одним светлым лучиком в нашей семье, пока её не убили несколько лет назад. Я до сих пор не мог смириться с этим, хоть и давно расправился с убийцами моей сестры, но мне все равно было мало этого. Месть — это то блюдо, которое подают холодным, а я любил холод. Я был гребаным Айсбергом, и я не спускаюсь, пока не получу то, что хочу.

— Ты выглядишь довольно уставшим. — вдруг говорит Кати, возвращая меня из моих мыслей. Она кладет свою руку на мою, и заглядывает прямо в мои светло-голубые глаза, почти такие же голубые, как и у неё самой.

— Я мало сплю в последнее время, вот и все. — и я снова тянусь к своему хересу.

— Тебе нужно отдохнуть, брат. — соглашается с нашей сестрой Тьяго. — Я мог бы помочь тебе с какими-то твоими делами.

— Нет, все хорошо. — твердо заявляю я, бросив на Тьяго предупреждающий взгляд. Тьяго хотел был полноценной частью мафии, однако я не хотел до конца втягивать в это дерьмо своего младшего брата. Я знал, что этот день однажды наступит, я знал, что Тьяго был мужчиной, и что он должен был идти по моим стопам, но я не хотел, чтобы он превращался в такого же безэмоционального и безжалостного убийцу, каким я был сейчас.

— Ты не можешь всю жизнь держать его в сторону от синдиката, как нас, Дамасио. — вмешивается Каталина, и я тоже бросаю на неё свой недовольный взгляд. — Нерее пора уже давно осознать, в каком жестоком мире она живет. — и Кати смотрит на свою младшую сестру. — Тебе двадцать, Нереа, не думай, что все вокруг тебя безгрешные. Дамасио было двенадцать, когда он убил человека. — наша младшая сестра давится своим чаем, и брызги капель вылетают из её рта, она становится смертельно бледной, когда Тьяго протягивает ей салфетку.

— Каталина! — повышаю я свой голос на сестру, и все головы тут же поворачиваются ко мне, ведь я редко позволяю себе говорить с ними в таком тоне. — Перестань.

— Она должна знать. Ты не делаешь лучше тем, что отстраняешь нас от синдиката. И Тьяго, и Нереа, они оба должны быть готовы к тому, что их ждет за этими стенами! Ты не сможешь всю жизнь быть рядом с нами! Ты не можешь до конца своих дней разрываться между нами, Дамасио! — громко заявляет мне моя сестра, перекинув свои длинные каштановые волосы через плечо. Каталина была своенравной, дерзкой, порой очень сложной, она никогда не молчала, и не собиралась делать это в ближайшем будущем.

Мы были с ней очень близки, не только потому, что у нас была не такая уж большая разница в возрасте, всего четыре года, почти пять, если быть точным. Время стремительно двигало меня к моему тридцать первому дню рождения. Это было связано с тем, что мы больше всего понимали друг друга, учитывая, что мы пережили в прошлом. У нас были общие тайны и общие шрамы.

— Ты все сказала? — спокойно спрашиваю я, вытерев свое лицо салфеткой, и бросив её на стол.

— Нет. — мое лицо остается бесстрастным, но по моим глазам можно сказать, что я явно был недоволен речью своей сестры и всей сложившейся ситуацией. — Может Нерее пора выйти замуж?

— Что? — наша младшая сестра громко ахает.

— Рано или поздно этот момент наступит, тебе уже двадцать. Дамасио больше не следует откладывать твой брак. — продолжает Каталина и смотрит на Нерею, высоко задрав свой подбородок.

— Ты не можешь быть серьезна сейчас! Скажи, что ты шутишь! — начинает возмущаться Нереа, не веря в то, что это предложила её собственная сестра.

— Я вполне серьезна.

— Хватит, Каталина! — вмешиваюсь наконец я, прервав их небольшой спор. — Не тебе решать вопросы брака, и ты это знаешь!

— Мадридская мафия дышит тебе в спину, хоть у нас и заключен с ними мир, но я бы не стала доверять этому противному
Фелипе Кастро. — я сжимаю свои кулаки под столом, когда она упоминает этого гребаного старика. — Выгодный брак усилил бы наш синдикат, и ты это прекрасно понимаешь.

— Может тогда тебе следует выйти замуж? — не выдерживает Нереа, резко встав со своего места, и явно желая покинуть столовую, как можно быстрее. Между сестрами воцаряется молчаливая битва взглядами.

— Сядь, Нереа! Сейчас же! Я не разрешал тебе уходить! — твердо заявляю я, моя сестра сглатывает, но садится обратно на свое место, нервно поправляя свой белый сарафан с небольшими бантиками. — Откуда, черт возьми, вообще взялась эта тема со свадьбами, а? — спрашиваю я, с упреком посмотрев сначала на одну сестру, а потом и на другую. — И ты, Каталина, не имеешь права решать что-либо за меня. Тебе следует перестать давить на свою младшую сестру с этим придуманным браком! — они обе опускают глаза на свои тарелки, где все еще лежит их недоеденная еда. — Я больше не желаю слышать о подобном за столом, вам понятно? Мы — семья, мы должны поддерживать друг друга, а не ругаться, черт возьми.

— Но Каталина права. — вдруг решает сказать свое слово и Тьяго, потрепав свои темно-каштановые волосы рукой. Он делает так, когда волнуется. — Ты не сможешь всю жизнь оберегать нас. — он напрягается, когда чувствкет мой тяжелый взгляд на себе. — Нерее пора выбраться из своего «сказочного» мира, и погрузиться в реальность, в который мы все родились. Ты нам, как отец Дамасио, но у тебя тоже должна быть своя жизнь, а на только сплошные беспокойства за нас троих. — я тяжело вздыхаю, откинувшись на спинку стула. На мне все еще был мой серый костюм и галстук, который я не снимал с пяти утра. Мне нужен был теплый душ, и хороший сон, но вместо этого я думал, как усмирить своих сестер и брата.

— Вы можете идти. — лишь это отвечаю я, прикрывая свои глаза. Моя голова жутко болит из-за того, что я не спал нормально последние пару недель, слишком много дел навалилось на мои плечи. Ещё эти чертовы мексиканцы, которые все ещё пытаются добиться моего расположения. За последние года, что я являлся Боссом мафии "Luna Oscura", я забрался довольно высоко. Я подчинил один из испанских синдикатов, забрав их территории себе, я смог заключить мир с семьей Кастро, и мой синдикат был самым богатым, большим и влиятельным, пожалуй, во всем мире. Я, черт возьми, смог сделать это всё сам, буквально подняв всю группировку с колен. И я не хотел терять, то, что у меня было. Более того, я намеревался сделать Испанию полностью своей, и мне нужны были мексиканцы, чтобы получить у них поставки, пожалуй, лучшего оружия, которое только можно было найти на черном рынке. Мексика славилась хорошими наркотиками, яростным противником которых являлся я, а также — хорошими партиями первоклассного оружия различного калибра, что являлось также и частью моего нелегального бизнеса.

Мой синдикат был иным. Мы уважали женщин, и насилие над ними было запрещено с момента вступления меня на пост Босса Барселонской мафии. Я также был против браков по принуждению, против рукоприкладства в семьях, торговли людьми, против проституции и наркотиков. Мой бизнес строился на оружии, бриллиантах, казино, клубах, подпольных боях, а также был ещё и вполне легальный бизнес, которы включал в себя: недвижимость, различного рода рестораны, роскошные салоны самых дорогих и люксовых машин, яхтенные клубы и гольф-клубы.

Законы в "Luna Oscura", мои законы были суровыми. Я наказывал смертью тех, кто осмеливался нарушать правила, установленные и принятые мною в Кодексе. Я мог отрезать руку мужчине, если узнавал, что он бил свою жену, мать или дочь. Я спокойно убивал своих людей, которые увлекались наркотиками, потому что мне не нужны были гребаные зависимые в синдикате. Я ценил людей за преданность, честность и смелость. Я ненавидел трусов и лжецов, которые были настолько низки, что поднимали руки на женщин. Я не владел борделями, потому что не мог смотреть на то, как девушки занимались проституцией, я не осуждал тех, для кого это был осознанный выбор, но я не намеревался смотреть на подростков, которых продавали в такие места, как каких-то гребаных игрушек.

Мои убеждения были многим непонятны, Фелипе Кастро не понимал, как я мог отказываться от такого прибыльного бизнеса. Ведь шлюхи и наркотики, по его мнению, составляли главную часть заработка и денежного успеха. Однако, мне не нужен был такого рода бизнес, чтобы быть богатым. Фелипе был слишком глуп, чтобы понять это и то, что я был гораздо богаче его, имея огромные деньги со своего легального бизнеса.

Мексиканцев же я не любил за их старые традиции и правила. Они до сих пор не ушли от самого древнего мафиозного кодекса, где были разрешены любого рода браки, лишь бы они были выгодными. Они даже сохраняли традицию «кровавых простыней» на своей свадьбе. Это когда девушка должна была доказать свою девственность в первую брачную ночь, и естественно, отставить свой след на белоснежных простынях. Кровь была признаком того, что невеста была чиста, и ни с кем не была до своего мужа.

К мексиканским девушкам относились, как к красивым статуэткам, которых держали за закрытыми дверьми шкафчика. Они были нужны для продолжения рода, и только. Мужчины часто издевались над своими женами, даже публично, и это было абсолютно нормальным для всех. Никто бы не вступился в Мексике за женщину, если её наказывал свой собственный муж, даже Босс был не в праве лезть в чужую семью. Когда девушки начинали терять свою привлекательность, мужья спокойно заводили себе любовниц, даже не скрывая этого от своих жен. Мексиканские картели были тем, что я ненавидел и осуждал больше всего. Я держал своих сестер подальше от всего этого, потому что не хотел, чтобы они даже знали о таком. Нереа действительно росла в любви, я делал для неё всё, чтобы она была счастлива, и у меня это пока неплохо получалось. Моя младшая сестра была светлым человеком с добрым сердцем, и я не хотела затмевать её тьмой своего мира. И мне было жаль, что я не смог дать Каталине того же, что сейчас давал Нерее.

Я услышал, как они ушли, и выдохнул. Но вдруг чья-то рука опустилась мне на плечо, и я распахнул глаза, выйдя 
из своего пятиминутного оцепенения.

— Ты в порядке? — спрашивает Каталина, когда я смотрю на неё снизу вверх. В столовой остались только мы вдвоем. Моя сестра искренне волновалась за меня, я знал это, даже без данного вопроса.

— Ты не должна была поднимать такую тему за столом.

— Я не хотела обидеть Нерею, ты знаешь, что я люблю её, но она слишком мягкосердечная для нашего мира. — продолжает моя сестра, все ещё держа свою руку на моем плече. — Возможно, брак бы пошел ей на пользу. К тому же, ты бы выбрал для неё самую лучшую партию, я даже не сомневаюсь в этом.

— Она ещё слишком молода.

— В двадцать я уже была беременна Ампаро, а в двадцать один родила его.

— И это было довольно рано... — она сглатывает, посмотрев куда-то в пустоту за моей спиной.

— Отчасти ты прав, но сейчас я благодарна Вселенной за то, что у меня есть сын. — я кладу свою руку поверх её, и слегка сжимаю в своих пальцах.

— Нереа не такая сильная, как ты. Я не хочу ее сломать.

— Я тоже не хочу, и поверь, я желаю своей сестре только самого лучшего. Однако, как я уже сказала, мы живем не в обычном мире. У каждого из членов семьи Рамирес есть прицел на спине, и ты можешь даже этого не отрицать! Никто из нас не знает, когда наступит наш последний вздох.

— Перестань думать о таком, пока я — Босс, вы все в безопасности. — она слегка мне улыбается, что делает крайне редко после смерти близняшки.

— Я знаю, Дамасио. — и она нежно дотрагивается до моей щеки, где у меня была небольшая щетина. — Но я не хочу потерять ещё и тебя. — я закрываю глаза, вспоминая Каритину. Она была похожа с Каталиной, как две капли воды. И я знал, почему Кати до сих пор так сильно ненавидела зеркала, она не могла видеть свое отражение, не вспоминая о сестре. Уже много лет в нашем доме нет зеркал, кроме одной комнаты на третьем этаже, куда Кати даже никогда не поднимается. Та комната всегда закрыта на ключ, и открыть её может только Нереа, когда ей нужно позаниматься в своем танцевальном зале.

— Ты не потеряешь меня. — и она убирает свою руку от моего лица.

— Мне безумно сильно её не хватает, Каритина была гораздо лучше, чем я.

— Не говори так...

— Она бы осудила меня за решение о замужестве Нереи.

— Ты лишь хочешь её защитить. — сестра снова сглатывает, сделав шаг назад, и сложив свои руки в замок перед собой. Она была одета в шелковую бордовую рубашку и черные брюки на высокой талии. За последние года я ни разу не видел, чтобы Кати носила какие-то другие цвета в своей одежде. Это всего были темно-красный, алый, бордовый или какие-то черные, иногда коричневые оттенки. В отличие от Нереи, которая обожала белые и нежные цвета. Они буквально были, как солнца и луна.

— Я пойду, нужно проверить Ампаро перед сном. — говорит она мне, подходя к двери. — И ты тоже не сиди тут, тебе нужно поспать.

— Сон покинул меня после того, что натворил наш гребаный отец. — и она оборачивается через свое плечо.

— Он погубил ни одну семью, но даже не задумался о том, как это отразилось на его собственной. Мы — заложники его прошлых деяний и ошибок. — она тяжело вздыхает. — Я никогда не прощу ему смерть Каритины. — затем моя сестра выходит, оставив меня в столовой одного.

Уйдя в свои не самые приятные воспоминания, я ещё немного задерживаюсь в столовой, а потом медленно поднимаюсь, и направляюсь в свою спальню, снимая галстук со своей шеи по пути.

Поднявшись на второй этаж, я столкиваюсь с Нереей, которая сидит на самой верхней ступеньке в своей белой пижаме с нежно-розовыми сердечками, и явно ждёт меня.

— Почему ты не спишь? — задаю вопрос я, когда подхожу ближе к ней, и сажусь рядом на ступеньку.

— Кати права. — вдруг заявляет моя сестра, посмотрев на меня своими голубыми глазами, такими же голубыми, как и у меня.

— Я не собираюсь заставлять тебя выходить замуж. — это звучит, как обещание. Нет, это и есть обещание.

— Но тебе придется отпустить меня... когда-нибудь. — она сглатывает, и я кладу свою руку ей на плечо, притягивая в свои объятия.

— Да, но я сделаю это только тогда, когда ты захочешь. — я слышу, как она всхлипывает.

— Ты должен научить меня стрелять. — резко заявляет она, и я напрягаюсь всем своим телом, что моя младшая сестра сразу же чувствует, продолжая прижиматься к моему правому боку.

— Нет.

— Но ты должен, мне нужно научиться защищать себя! — повышает свой голос она, вытирая свои глаза ладонями, и отстраняется от меня. — Я хочу этого.

— Пистолет — это не игрушка, Нереа.

— Я знаю! Перестань говорить со мной так, будто я ещё ребенок. Я выросла, и мне нужно было давно это понять.

— Я не хочу видеть в твоих руках огнестрельное оружие.

— Я прошу тебя научить меня. — и она начинает быстро моргать, сделав вот эти свои милые глазки, которым я никогда не мог отказать. — Пожалуйста, Дамасио.

— Это запрещенный прием! — и она усмехается, слегка ударяя меня по плечу.

— Все методы хороши в борьбе с тобой.

— Ты просто знаешь мои слабые места, и когда ты так смотришь на меня... я не могу тебя отказать. — она улыбается ещё шире. — Я думаю принять предложение мексиканцев, поэтому, мы можем приступить к тренировкам, как только я вернусь обратно, ладно?

— Спасибо. — она буквально прыгает ко мне в объятия, и целует в щеку. — Спокойной ночи, брат. — быстро бормочет она, отстраняясь от меня и поднимаясь на ноги, а затем убегает в свою комнату.

Мои сестры сведут меня с ума. Тяжело вздохнув, я наконец-то достигаю своей собственной спальни. Принимаю быстрый душ, и ложусь в постель, оставшись лишь в одних боксерах. Но я не могу уснуть, несмотря на то, как сильно устал за последние дни. Я нуждался во сне, но меня начали преследовать кошмары, мое прошлое, и то, за что я до сих пор не мог себя простить. То, во что однажды втянул меня мой отец... против моей воли.

Мои сестры видели во мне что-то хорошее, даже Тьяго считал меня своим главным примером в жизни, но я не был тем, кем они думали.

Я был монстром, которому было мало того, что он имел сейчас. Я хотел всю Испанию. Я хотел разрушить Мексику. Я жаждал мести.

И я не успокоюсь, пока не получу то, что хочу. Мадрид будет моим.