Mi Esmeralda

📍Мексика, Мехико

«Боль делает из женщины воина»

ХИМЕНА КАСТРО, 18

Четыре чертовых года. Прошло четыре года, как я жила в Мексике, четыре года, как я не видела свой дом и мою любимую Испанию, четыре года, как я лишилась всего. Семьи, власти, и даже фамилии.

Я не была Хименой Кастро уже четыре года.
Здесь я была Хименой Маркес, дальней родственницей семьи Гарсия, управляющей картелем «Sinoloa».

Начнем с того, что я всегда была призраком. Сначала мои родители решили скрывать меня от всего мира, не желая признаваться обществу в том, что помимо двух сыновей, у них была ещё и дочь. Потом и дядя, дав мне эту новую фамилию, и сделав соотвествующие документы, где я была не Кастро, а Маркес.

Я росла в изоляции в целях безопасности. По крайней мере, так мне говорил отец. Я не ходила в обычную школу, потому что мама считала, что мне не следовало покидать территорию нашего особняка. А если это все же происходило, то я всегда передвигалась только на затонированной машине, где меня никто не мог увидеть, и всегда только в сопровождении охраны. У меня не было друзей, за исключением моих братьев и моего единственного друга — Алонсо, который, в свою очередь, жил в этом же доме, что и я, так как просто-напросто был сыном правой руки моего отца. Я выросла с Алонсо, точно также, как и выросла со своими братьями. В какой-то степени, он был гораздо ближе ко мне, чем другие члены моей семьи, так как мы проводили гораздо больше времени друг с другом.

Казалось, это было так давно. Будто в другой жизни. До сих пор не верилось, что Матиаса, моего старшего брата, и Карлоса, моего младшего брата, больше не было в живых, впрочем, как и нашего отца.

Сначала погибла мама, затем братья и отец.
Я выжила. Но я не должна была жить.

Я сильнее сжала руль своего мотоцикла, разгоняясь по улицам Мехико всё быстрее и быстрее. Когда я вспоминала свое прошлое, то мне становилось больно, ужасно больно. Здесь. В моем сердце.

Порой мне с трудом удавалось себя контролировать, мой гнев затмевал мой разум, делая меня холодной, кровожадной и жестокой сукой. Я жаждала мести. Я жаждала смерти тех, кто лишил меня семьи, собственного счастья и будущего. Я жила не ради себя, а ради семьи, чтобы отомстить врагам за их смерть, и вернуть то, что принадлежало мне по праву. По рождению. То, что принадлежало сначала моей матери, а потом и моему отцу.

Я знала, что этот день однажды наступит. Я знала, что скоро прольется много крови. И черт, я также знала, что пойду до конца, лишь бы получить желаемое. Я сделаю все, чтобы сломить тех, кто когда-то сломил меня, лишив всего. Я пойду, на что угодно, лишь бы вернуться домой, в Мадрид.

Я продолжала гнать на огромной скорости, привлекая к себе внимания водителей, проезжающих мимо на своих машинах. Люди часто смотрели на меня, и недоумевали, как такая маленькая, стройная и хрупкая девушка могла ездить на таком огромном, железном, черном монстре. Но я не была хрупкой. Никогда. Если бы они знали, на что я была способна, на самом деле, то они бы даже побоялись просто заговорить со мной.

У меня было несколько мотоциклов в личной коллекции, они были дорогими, эксклюзивными и единственными из материальных вещей, которыми я по-настоящему дорожила. В данный момент я ехала на Ducati Desmosedici D16RR NCR M16, совершенно новом, высокотехнологичном и чрезвычайно мощном дорожном мотоцикле, созданном инженерами Ducati и итальянской мастерской NCR специально для меня. Они изменили свою привычную красную расцветку Ducati, сделав её матово-черной, оставив лишь пару красных, переливающихся полосок на нем. Я любила этот бренд, и это не был самый дорогой мотоцикл в моей коллекции и коллекции Ducati, тем не менее, он был особенным. Особенным для меня. На внутренней стороне руля было написано красным шрифтом три слова на испанском языке: «Mamá, papá, hermanos». Мама, папа, братья. То, что было важно, и то, чего больше не было в моей жизни.

Тяжело вздохнув в своем черном шлеме, я неосознанно провела рукой, облаченной в кожаную перчатку, по рулю. Многие считали меня сумасшедшей, не только, потому что моим главным увлечением в жизни были самые скоростные мотоциклы мира, но а также потому, что я ценила «железо» гораздо больше, чем людей. И это было суровой правдой.

Я больше не умела любить.
Я не знала, какого это любить и тем более, быть любимой. Я даже не была уверена в том... любили ли меня собственные родители? Ведь они никогда не относились ко мне, как к своему ребенку, они никогда не относились ко мне так, как к Матиасу и Карлосу. Они никогда не говорили, что любят меня.

«Чужая среди своих».
Это была я.

Холодная, отстраненная, и ненавидящая собственное существование, но относящаяся к мотоциклам гораздо лучше, чем к людям.

Моим сердцем был железный двигатель этого мотоцикла. Высокооборотистый двигатель V4 DOHC Desmodromic, рабочий объем которого составлял скромные, казалось бы, 989 кубиков, но при этом генерирующий головокружительные 200 лошадиных сил. Карбоновые панели и титановые компоненты служили не только показателем красоты, но и моей гарантией, гарантией того, что никто не приблизится ко мне слишком близко, что никто не достанет до моего сердца.

Я разогналась быстрее. Разгон до первой сотни осуществлялся менее чем за три секунды, что дарило мне ощущение невесомости и полета. Но я едва не пропустила светофор, черт. Резко остановившись, я оглянулась, быстро осмотрев улицы вечернего города сквозь темный визор своего шлема.

Мехико — это огромная, многоликая столица, которая словно дышит историей и современностью одновременно. Здесь каждый район имеет свою уникальную атмосферу: от богемного Кондеса до колоритного Сочимилько с его плавучими садами. В центре города возвышаются величественные соборы и дворцы, свидетельствующие о богатстве испанской культуры, а рядом — пирамиды Теотиуакана, хранящие тайны древних цивилизаций.

Но ночью этот город становился по-настоящему особенным, магическим. Улицы наполнялись мягким светом фонарей, освещающих старинные здания и современные небоскрёбы. Площади оживали благодаря музыке и смеху людей, собравшихся вместе, чтобы насладиться вечером. Рестораны и кафе приглашали посетителей к себе, завлекая их уютной атмосферой и ароматами традиционной кухни. Казалось, что люди забывали о всех проблемах именно ночью, наслаждались танцами, музыкой и вкусной, мексиканской едой. Бары и клубы привлекали толпы людей, желающих танцевать до рассвета под ритмы сальсы, реггетона или электронной музыки. Площади и парки оживали, становясь сценой для импровизированных концертов. Атмосфера лёгкости и веселья витала в воздухе, приглашая всех прохожих присоединиться к этому ночному празднику. А утром город снова все забывал, и наполнялся энергией и ритмом повседневной жизни.

Каким бы завораживающим не был Мехико на первый взгляд, однако, это все ещё был опасный, криминальный город. Многие местные жители знали о мафиозных синдикатах, которые буквально руководили страной, дергая за ниточки своих личных марионеток, занимающих места в правительстве страны. Люди знали названия четырех мексиканских картелей наизусть, пожалуй, со своего рождения, и только слыша одно из них, тут же испарялись из виду, дабы остаться в живых.

Четыре сильнейших, самых опасных и богатых синдиката делили территорию Мехико, борясь за единоличную власть над этим городом годами. «Sinaloa», картель Синолоа, был самым могущественным, большим и влиятельным среди всех четырех группировок. Именно Босс этого картеля являлся моим родным дядей. Хавьер Гарсия приходился старшим братом моему покойному отцу Хорхе, но он был далеко не таким, как мой отец. Хавьер был достаточно хитер, скрыт и жесток, поэтому он и управлял таким синдикатом, как Синолоа. И несмотря на то, что ему уже стукнуло пятьдесят восемь лет, он все еще чувствовал себя просто прекрасно, точно не на свой реальный возраст, и уж точно Хавьер не собирался покидать пост Босса Синолоа в ближайшее время, уступив его одному из своих троих, уже совершенно взрослых сыновей.

Вторым по численности, и по своему влиянию и могуществу, был картель Хуареса, Боссом которого являлся шестидесятилетний Хуан Наварро. Его единственная дочь являлась женой сына моего дяди, женой Диего Гарсия, самого старшего из троих братьев. Так что, в последние года, за счет этого брака, который стал шагом к сомнительному, но тем не менее, договору о перемирии и взаимной поддержке, семья Наварро имела довольно хорошие отношения с семьей Гарсия.

Третьим синдикатом, который был главным врагом, как для картеля Синолоа, так и для Хуареса, являлся Cártel del Golfo, Картель Гольфо или Картель «Залива». Старейший, могущественный и очень влиятельный синдикат, Боссом которого являлся Игнасио Армас, про которого я почти ничего не знала. Ходили слухи, что Игнасио не появлялся все эти годы на публике из-за кончины своей единственной дочери, которую он очень сильно любил. На всех мероприятиях и встречах его представлял Чиро Кальво — Консильери картеля, с которым мне тоже не доводилось пересекаться лично.

Ну и еще одним, пожалуй, главным врагом моего дяди был относительно новый, и довольно быстро набирающий обороты и власть: «Cártel de Jalisco Nueva Generación», CJNG, Картель Нового поколения Халиско. Синдикат, о котором мне также, как и всем, мало, что было известно. Ведь он сам существовал не так давно, по сравнению с другими картелями, не больше десяти лет. Может где-то пять-шесть, я точно не знала. В конце концов, они были врагами моего дяди, а не моими, поэтому, мне было все равно.

Подъехав к огромному особняку, который находился на окраине города, принадлежавшей семье Гарсия, я поняла, что снова опоздала на ужин, опять потерявшись во времени. Так происходило всегда, когда я гоняла на мотоцикле на протяжении нескольких часов по вечернему и ночному городу. Не успев даже завести свой Ducati в гараж, как я уже увидела перед собой недовольное лицо Алонсо, того самого друга детства, благодаря которому я осталась жива, и вообще стояла здесь, в гараже, на своих двух ногах.

— Какого черта? Ты нахрен издеваешься? Ты, черт возьми, снова отключила свой телефон? Для чего он вообще тебе нужен, если ты не умеешь им пользоваться, и даже не знаешь, как нажать на кнопку принятия входящего звонка? — кипел от злости Алонсо, ходя вокруг меня, как самый настоящий разъяренный лев в вольере зоопарка.

Я же аккуратно поставила свой мотоцикл на специальную стойку, сняла шлем, и мои длинные, густые, темно-каштановые волосы тут же рассыпались по моим плечам и спине. И Алонсо резко замолчал, будто забыв, что секундой ранее он возмущался на меня.

— Мне достаточно знать, как выключать свой телефон, Бланко. — спокойно ответила, как всегда натянув на себя самую хладнокровную маску. Алонсо Бланко изначально был самым близким другом моего старшего брата, потом стал и моим другом тоже, после того, как отец попросил Алонсо приглядывать за мной. Он был что-то по типу моего телохранителя в глазах всех остальных, но в моих глазах он был другом. Мы росли вместе, проводили много времени, тренировались, пока не наступили темные времена, и пока Алонсо не спас меня, увезя из Испании. Так что, я была жива только благодаря этому симпатичному парню, стоящему прямо сейчас передо мной. Ему было двадцать один, он был старше меня буквально на три года, и я считала эту разницу незначительной, что нельзя было сказать о разнице в росте между нами. Алонсо был где-то около 180, может чуть больше, я же была всего 160, чему я не была особо рада. Латиноамериканские женщины зачастую обладали высоким ростом, имея при этом пышные формы, и я восхищалась многими из них. Однако, это было не совсем про меня, я была обладательницей шикарных форм и чуть ли не идеальных пропорций тела, но ростом я, видимо, пошла в свою бабушку Кармен, судя по всему. Очень многие женщины и чуть ли не все мужчины, как в Испании, так и в Мексике почти всегда были гораздо выше меня, что безумно меня раздражало, ведь я не любила смотреть на кого-то снизу вверх. И Алонсо делал сейчас именно так, прожигая в моем теле дыру своими крайне недовольными, карими глазами. Его каштановые волосы были зачесаны на один бок, открывая моему взору слегка сбритый левый висок, где находился не самый красивый и приятный шрам от кинжала.

— Твой дядя чертовски зол на тебя, просто знай это. — и я только сейчас поняла, что все это время Алонсо ругался на меня, пока я всматривалась в его старый шрам.

Я поставила свой шлем на одну из полок, специально оборудованных для всех моих шлемов, которые я любила менять в зависимости от своего настроения. Я взглянула на друга через плечо, дерзко ухмыльнувшись:

— Мне плевать. — я вышла из гаража через дверь, сразу ведущую в дом, и начала идти по узкому коридору к длинной лестнице в самом конце.

— Тебе нельзя появляться за столом в таком виде! — услышала я за своей спиной. Я знала его так хорошо, что даже не сомневалась, что он последует за мной, потому что он делал так каждый раз. Изо дня в день.

— А что не так с моим внешним видом? — спросила у него я, даже не обернувшись и прошла мимо лестницы, следуя к крылу нашей прислуги, чем явно ещё больше разозлила Алонсо, чье лицо наверняка стало красным от злости. Я быстро опустила свой взгляд, и оглядела себя с ног до головы. Черные ботинки на не слишком толстой, но довольно удобной подошве, кожаные лосины и облегающий, темный топ с длинными рукавами. Просто, красиво, дерзко и сексуально. Мои длинные, темно-каштановые волосы были сейчас распущены, и выглядели не самым лучшим образом после пары часов езды с шлемом на голове. Мое лицо было без капли макияжа, и я чертовски сильно благодарила всевозможных Богов, что благодаря моей хорошей генетике, мне досталось чистое, и гладкое лицо, даже если я съем тонну шоколада и мороженого, то меня не обсыпет кучей прыщей. И черт, я действительно могла выглядеть превосходно без макияжа. Но так я смахивала лишь на красивую, шестнадцатилетнюю девочку-подростка, хотя мне уже было восемнадцать, уже как пару месяцев. Я была нахрен совершеннолетний, отчасти это меня радовало, но это также означало, что чем ты старше, тем быстрее тебя захотят выдать замуж. Три слова: Мафия. Девушка. Брак.

Я была девушкой, была рождена в мафии, и я находилась под контролем своего дяди, который в последние пару месяцев стал намекать мне о гребаном браке все чаще и чаще, что безумно сильно напрягало меня.

— Ты выглядишь... — черт, я уже и забыла, что спросила, и что Алонсо продолжал идти за мной. — Слишком обтянуто.

— Что? — и я резко обернулась. — Обтянуто? Серьезно? — мои брови приподнялись от удивления, я скрестила руки под грудью, с неким упреком взглянув на своего друга. — Я же не голая иду туда!

— Мы живем в Мехико уже более четырех лет, и ты должна уже была понять, что здесь так не принято. Женщины в картеле не носят... такое! — глаза моего друга быстро пробежались по всему моему телу.

— Такое? — я резко сделала шаг к Алонсо, и его глаза округлились от столь неожиданного поворота, ведь теперь мы стояли слишком близко друг к другу. Я тыкнула своим длинным, черным ногтем прямо ему в грудь . — Ты знаешь меня чуть ли не с самого рождения, Бланко, ты уже должен был понять, что мне плевать на все, и тем более на то, что обо мне кто-то подумает или скажет. Меня могут называть хоть шлюхой, и мне все ещё будет насрать. — я натянуто ему улыбнулась, посмотрев прямо в его глаза. — Но это не значит, что я оставлю все, как есть. Я могу промолчать за столом, но я также могу убить тех, кто меня оскорбил, в их собственной постели позже ночью. — Алонсо сглотнул, и кивнул головой, прекрасно зная, на что я была способна. Пожалуй, он был единственным из всех оставшихся в живых, кто знал, что я была чертовски непредсказуема, и опасна.

Резко развернувшись, я продолжила свой путь, заглянув в столовую, где все еще кипела готовка и уборка, слуги бегали по нижнему этажу в поисках выпивки и десертов.

— Mija (Сокращение от "mi hija" — моя дочь)! — громко воскликнула Альма, заметив меня, но продолжив замешивать тесто руками. Альма уже много лет работала на моего дядю, и занимала место шеф-повара в этом доме. Она была настоящей мексиканской женщиной, смуглая кожа, полная фигура, уже седые волосы, которые стали такими за последние года три, ведь ей уже было шестьдесят два года, и самое главное — большие, добрые, карие глаза. — Твой дядя в ярости, Mija, советую тебе поторопиться. — я лишь закатила глаза, заметив свежую клубнику на столе, я быстро схватила одну, и съела, за что получила по рукам от Альмы. — Не кради то, что я ещё даже не приготовлено! —  женщина усмехнулась, и её помощница Долорес, которая была на несколько лет младше своего шефа, тоже рассмеялась.

— Она всегда так делает, будто ты не знаешь, Альма! — сказала Долорес, тихо посмеиваясь, и мешая что-то деревянной ложкой в большой кастрюле.

— Неправда! — твердо заявила я, облокотившись задницей на одну из кухонных тумб, затем стащила вторую клубнику, которая тоже благополучно отправилась ко мне в рот.

— Ещё какая правда. — согласился с ними Рафаэль, проходя мимо меня с подносом на руке, где уже лежали бесподобные десерты Альмы. Парень подмигнул мне, и быстро вышел из кухни, дабы избежать дальнейших криков и споров, ведь здесь всегда было громко. Рафаэлю, как и его брату-близнецу Габриэлю, было всего восемнадцать лет. Они были племянниками Долорес, и работали официантами здесь недолгое время, но быстро влились в коллектив, если это вообще можно было так назвать. Алонсо считал, что кухня была настоящим Адом, или вернее сказать, сумасшедшим подземельем, так как находилась на цокольном этаже, где и мой любимый гараж.

— Вы все сговорились против меня. — и я цокнула языком.

— Nena! (девочка). — раздался громкий, мужской голос на кухне, и все головы повернулись к двери, где стоял наш «управляющий» домом Педро. Строгий мужчина шестидесяти пяти лет, который отдал этой работе чуть ли не всю свою жизнь, и был крайне предан семье моего дяди. — Ты должна быть за столом! Босс крайне недоволен тобой.

— Педро, ты же знаешь, как мне все равно? — мужчина недовольно цокнул языком, поправив лацканы своего темного пиджака.

— Ты не должна быть тут. С прислугой. — я знала это, ведь по моему положению мне не положено было «водиться» с работниками дома, как утверждал дядя, но мне опять же таки было глубокого наплевать на его мнение.

Я подошла к Педро, так как знала, что если сейчас не появляюсь в столовой, то получу не только я за свое непослушание, но и все не причастные к этому, в том числе, и Педро.

— Здесь моя семья. — и я показал пальцем вниз, мужчина проследил взглядом за моим жестом руки. — А не там! — а затем, я указала наверх. Он тяжело вздохнул, а я лишь просто прошла мимо него, направляясь наверх, и покидая место, где мне было гораздо комфортнее, чем там: в роскошных комнатах и залах, среди богатых стервятников или просто двуличных людей.

Алонсо остался внизу, где и было его место, ведь он был обычным солдатом, не имея никакого отношения к семье синдиката. Он продолжал жить здесь только потому, что когда-то спас меня, только потому, что из всех «телохранителей» моего дяди, в которых я, черт возьми, не нуждалась, я подпускала к себе только его. Дяде просто пришлось смириться, что Алонсо тоже останется в этом особняке. Но, конечно, он сделала это не просто так. Например, он стал моим законным опекуном и представителем до тех пор, пока мне не исполнится двадцать один год.

Остановившись перед огромными, деревянными дверьми с золотыми ручками, я помедлила, чтобы перевести дыхание, и натянуть на себя идеальную улыбку, которую я выработала за последние годы проживания в этом чертовом месте. Открыв дверь, и подняв свой подбородок повыше, я зашла в столовую, где все семейство Гарсии сидело за огромным, длинным, дубовым столом. Первым меня, конечно же, заметил дядя, который тут же послал в мою сторону свой самый убийственный взгляд. Его глаза быстро оглядели меня с ног до головы, пока официанты продолжали расставлять десерты, и забирать пустые тарелки у членов семьи.

— Вы можете идти. — твердо заявил дядя официантам, и они почти сразу же покинули помещение. Рафаэль, один из близнецов-официантов, сочувственно посмотрел на меня, прежде чем уйти.

Когда дверь за прислугой закрылась, а в столовой осталась только семья картеля Синолоа, я напрягалась, ведь все взгляды устремились ко мне, как только дядя начал со мной говорить:

— Ты опоздала. — заявил Хавьер Гарсия, старший брат моего покойного отца, и Босс мексиканского картеля Синолоа. — Опять. — голос мужчины был максимально твердым, а тон — грубым. Внешность моего дяди была обманчива. Во-первых, он выглядел моложе своих пятидесяти восьми лет, хоть волосы на его голове и были уже седыми, однако, его лицо все ещё сохраняло остатки былой молодости, имея не так много морщин, как некоторые другие люди в его возрасте. Во-вторых, он был довольно симпатичным мужчиной, и в молодости, пожалуй, лишь немного уступал по красоте моему отцу, его лицо казалось довольно приятным, а его утонченные манеры, превосходный, классический стиль в одежде располагали многих людей к себе. Он всегда выглядел безупречно: дорогие костюмы от известных брендов, пошитые на заказ, идеально уложенные волосы, чистое и всегда побритое лицо, роскошные часы и серебряные перстни с драгоценными камнями на руках. Даже его туфли всегда сверкали, будто у него был специальный человек, который ходил за ним, и протирал его обувь каждые десять минут. Но это был лишь его образ. На самом деле, он был жестоким человеком, которого следовало опасаться каждому, и в первую очередь мне. — Мне это стало надоедать. — продолжил он, и я сглотнула, пытаясь не показывать ему, какое давление он оказывал на меня каждый раз своим недовольным взглядом и этим его тоном голоса. — Я предупреждал тебя, что приму меры, если подобное непослушание повторится ещё раз, и я сделаю это. А пока, садись. Мы ещё не закончили с десертом. — и я последовала на свое обычное место за столом, расположившись возле самого младшего сына Хавьера — Хосе.

Напротив нас сидели: Диего Гарсия — старший сын дяди, которому уже было тридцать пять лет, однако, ему все еще никто не собирался уступать место Босса синдиката, ведь Хавьер был еще полон сил. Диего молча пил свой виски, или возможно, это был бурбон, я не была уверена. Он украдкой поглядывал на меня, что безумно меня раздражало, ведь он делал так слишком часто, порой мне казалось, что он постоянно следил за мной, словно был моей тенью. Рядом с Диего сидела его жена — Ана Гарсия, в прошлом Наварро, дочь Босса другого мексиканского картеля. Ане было тридцать. Она была симпатичной женщиной, но выглядела чуть старше своих лет, возможно, из-за полноты, от которой она никак не могла избавится после двух своих беременностей девочками, сейчас она снова была беременна, но срок был слишком маленький, чтобы живот был заметен. Дядя явно не симпатизировал ей, ведь за почти десять лет брака с его старшим сыном и наследником, она пока не смогла подарить ему ни одного внука. Для Хавьера Гарсии девочки не имели никакого значения, он всегда говорил, что внучки ему пригодятся, чтобы только заключить выгодный брак, и то, если повезет, потому что дядя не особо верил в удачу. Ана была полной и довольно высокой женщиной, превосходя меня по росту на сантиметров двадцать. У неё были не слишком длинные, тонкие, темно-каштановые волосы, ровный, но слегка вытянутый нос, пухлые губы, обычные, карие глаза и смугловатая кожа. Ее нельзя было назвать красавицей, нет, но она все ещё была довольно симпатичной для мексиканской женщины. Ее брак с Диего, моим старшим, двоюродным братом, был заключен по договоренности или по расчету, это не столь важно, ведь они все равно друг друга никогда не любили, и не думаю, что когда-то полюбят. Более того, Диего относился к Ане с нескрываемым презрением, и даже неким отвращением, нисколько не скрывая этого, впрочем, как и сам дядя. Однако, им приходилось терпеть Ану, ведь она была из довольно знатной и сильной мафиозной семьи. Тем не менее, Ана была законной женой Диего, и матерью его двух дочек: Ибби, которой недавно исполнилось шесть лет, и трехлетней Флории. Девочки были ещё маленькими, поэтому уже спали в своих комнатах, и честно, я была рада, что они не присутствовали на «семейных» ужинах, где царила не самая приятная атмосфера.

Ана молча сидела за столом в своем довольно обычном, зеленом платье, и возила кусок мяса по тарелке, даже не поднимая от еды своих глаз. Рядом с Аной сидел ещё один сын дяди, средний из трех братьев — Самуэль, которому было двадцать семь лет.

Самуэль был тем, кого я сторонилась, пожалуй, больше всего, ведь его взгляды на меня были далеки от братских. Он не раз флиртовал со мной, даже не осознавая того, что мы были родственниками. Черт возьми, наши отцы являлись друг другу родными братьями, соответственно, у нас была общая кровь. Но его это совершенно не волновало, порой его действия... его прикосновения ко мне выходили за рамки дозволенных, что мне чертовски не нравилось. Честно говоря, не только Самуэль напрягал меня, но и Диего, который, в свою очередь, был женат, однако, это тоже не мешало ему раздевать меня глазами. Я ненавидела их всей своей черной душой, но мне приходилось терпеть все это, так как у меня просто-напросто пока не было другого выхода.

Самым отстраненным из всех троих был Хосе, которому было двадцать два, и он был ближе всего ко мне по возрасту. Хосе был довольно тихим, но не менее хитрым, чем его отец. Он обладал невысоким ростом, хорошей, атлетической фигурой, каштановыми волосами и карими глазами, которые также были у всех его братьев, но главным отличием от двух других мужчин из семейства Гарсии было то, что Хосе носил усы без бороды. Диего и Саму предпочитали отращивать ещё и небольшую бороду, дабы предать себе более мужественный, и наверное, более жестокий вид, что выглядело нелепо и смешно, на самом деле.

Хосе был занят свой едой, и совершенно не обращал на меня никакого внимания в отличие от двух его старших братьев, которые так и продолжали пристально за мной следить. Чтобы хоть немного отвлечься, я налила себе стакан воды, и сделала пару глотков.

— От тебя пахнет бензином. Снова. — вдруг заявил Диего, и наши глаза пересеклись, а за столом воцарилась гробовая тишина.

— Я езжу на мотоцикле, это не новость для вас всех. — ответила я ему, как можно спокойнее. Диего был явно чем-то недоволен, иначе бы он не придирался ко мне за столом при всех, черт возьми. Кто же испортил ему настроение? Дядя? Жена? Или кто-то из младших братьев?

— Мотоцикл не для женщин. — продолжил Диего, и я была на грани, чтобы взорваться прямо здесь и сейчас. Мне едва удавалось сдержаться. — Ты должна перестать ездить на этом железе. — он демонстративно поморщился. — Думаю, что отец согласится со мной.

— Мне никогда не нравилось твое увлечение чем-то столь опасным, Химена. — на самом деле, моего дядю не особо волновала моя безопасность. Он хотел, чтобы я ходила с его телохранителями, не для того, чтобы те меня защищали, а для того, чтобы они следили за мной для него, передавая информацию о каждом моем шаге. — Как только ты выйдешь замуж, ты забудешь о своих мотоциклах.

— Замуж? — в недоумении спросила я. — Я не собираюсь замуж, по крайней мере, ближайшие лет пять, может даже десять, а может и никогда! — мой дядя прокашлялся, сделав большой глоток какого-то крепкого напитка. Он с неким упреком посмотрел прямо в мои глаза.

— Тебе исполнилось восемнадцать несколько месяцев назад, я дал тебе время, чтобы немного освоиться, но теперь, я намерен выдать тебя замуж. — мои глаза округлились, а во рту все моментально пересохло. — Твоя настоящая фамилия может рано или поздно всплыть там, где не нужно, поэтому, тебе следует взять фамилию своего будущего мужа.

— Я не собираюсь выходить замуж. — снова повторила я, но дядя резко поднял свою руку, заставив меня замолчать лишь одним жестом.

— Уже все решено. Ты живешь в моем доме, под моей крыше, и принадлежишь моему синдикату, и мне. — заявил он. — Я позволял тебе слишком многое за последние годы, что ты живешь здесь, отныне теперь за тобой будет приглядывать твой муж, и я надеюсь, что он научит тебя послушанию. — я сглотнула, мои руки сжались в кулаки под столом. — Ты выйдешь замуж за Самуэля. — мои глаза расширились ещё больше, взгляд моментально метнулся к Саму, который явно был чрезмерно доволен таким раскладом. Он улыбался, медленно вытирая уголки своего рта салфеткой, и смотря на меня, как король на свою рабыню. Как хищник на кусок мяса.

— Нет! — воскликнула я, и снова повисла оглушительная тишина. — Нет! Он же мой брат! Это невозможно!

— Это Мексика, детка. — сказал мне Самуэль, дерзко подмигнув. И честно, я была готова накинуться на него после этой фразы.

— Не имеет значения, кто он для тебя, тем более, все думают, что ты лишь какая-то дальняя родственница, не имеющая с нами никакой общей крови. — подхватил дядя. — Все уже решено, Химена, на следующей неделе состоится ваша официальная помолвка. Ещё через пару недель, ты выйдешь замуж за Самуэля. Ты должна благодарить меня за то, что я решил выдать тебя за своего сына. Он, пожалуй, слишком достойная кандидатура для тебя. — и дядя поднялся со своего места, тем самым показывая всем, что он закончил с сегодняшним ужином. Все тут же поднялись на ноги вслед за ним, все, кроме меня, и Хавьеру это явно не понравилось.

— Я не могу выйти замуж за своего двоюродного брата, черт возьми! — повысила свой голос я, резко встав и ударив по столу своими руками. — Вы хоть понимаете, что это противоестественно, что это ненормально? Мы живешь в 21 веке, а не в 17!

— Закрой свой рот! — крикнул на меня дядя, и все замерли, просто следя за нашим спором, никто даже не двигался. — Ты сделаешь так, как сказал я, и точка! — он пригрозил мне своим пальцем. — Это отличный вариант брака для тебя, будь благодарна, что я не выдал тебя за какого-нибудь старого солдата картеля! — я тяжело дышала, прижав свои кулаки к бедрам — И даже не думай что-либо предпринять! Если что-то сделаешь или натворишь, то я убью тебя, Химена, ты поняла меня? — но я ничего не ответила. — Ты поняла или нет?

— Тогда убейте меня сейчас. — вырвалось из меня, и я услышала, как Ана ахнула. А дядя лишь усмехнулся.

— Я сделаю вид, что не слышал этого. — заявил мужчина, поправив свой пиджак. — Это твой последний шанс, чтобы все исправить. — а затем, он ушел, и только после его ухода все остальные сели обратно за стол, все, кроме меня.

— Почему я? — задала я лишь один вопрос, посмотрев на довольное лицо Самуэля.

— Ты мне нравишься. — так просто ответил он, пожав плечами, и вернувшись к своему бокалу с виски.

— Я — твоя двоюродная сестра, черт возьми! — крикнула я на него, и его лицо стало каменным.

— Это последний раз, когда я позволю тебе повысить на меня голос, сделаешь так ещё раз, и поплатишься за подобное. Поверь, я очень изобретателен, детка, и не только в постели. — на что я лишь фыркнула.

— Ты мне противен, и если ты думаешь, что я окажусь в твоей гребаной постели, Самуэль, то ты ошибаешься, я лучше умру, чем... — но мужчина резко вскочил со стола, с грохотом уронив и разбив свой стакан, осколки которого разлетелись по всему полу, и заставили Ану завизжать. Он ринулся ко мне, но его остановил Диего, который схватил брата за руку.

— Успокойся. — твердо заявил ему Диего, повернув Самуэля к себе лицом. — Веди себя нормально.

— Хороший спектакль. — сказал Хосе, привлекая внимания всех к себе. Он расслабленно сидел на своем стуле, закинув одну из своих рук на подлокотник стула, и попивая вино. — Жаль, что так быстро закончился.

— Помолчи, Хосе. — зарычал на него Самуэль. Все братья Гарсия были довольно жестокими, поэтому, я не сомневалась в том, что Саму хотел меня ударить. Хоть Диего и вступился за меня, но я прекрасно знала, что он также поднимал руку и на свою жену. Отметины на её руках, шее, и иногда даже лице, было довольно сложно скрыть, даже тональной основной, которой она постоянно пользовалась.

— Не затыкай мне рот, братец. — спокойно, но с неким предупреждением в голосе, ответил ему Хосе.

— Вы все чертовски омерзительны. — сказала я им, больше не желая оставаться с этой семейкой в одном помещении, и вылетела из столовой, направляясь в свою комнату на втором этаже особняка. Буквально забежав в свою спальню, я закрылась на ключ и сползла на пол, облокотившись спиной на свою дверь. Я прижала ноги к груди, и мой лоб соприкоснулся с моими коленями.

«Soy fuerte. Soy fuerte. Soy fuerte.»
Твердила я сама себе.
«Я сильная».

Но сейчас, я чувствовала себя слабой и беспомощной. Я понимала, что мне некуда было идти или бежать, что я была одна, не считая Алонсо.

Я была никем.
И я понимала, что у меня не было другого выхода, кроме как смирится с этим браком.