Глава шестая
Оливия
Желтый "Кенигсегг" ждал перед ступеньками школьного крыльца. Тот самый, что я видела утром из окна - дорогое пятно краски на сером полотне парковки. Рядом с ней недолгое время стоял Райан, как только он увидел кого-то на ступеньках крыльца, сел в машину. Британи подбежала к машине, распахнула дверь со стороны пассажира, и села в машину, изображая на лице победу. Улыбка ее была широкой, почти карикатурной, а взгляд, брошенный в мою сторону, – полон триумфа.
Я лишь наблюдала. Если бы действительно хотела играть в ее игру — несомненно выиграла. Ее дешевые уловки, ее показная гордость – все это было слишком мелко, слишком предсказуемо. Я не играла в чужие игры. Тем более в такие, где ставки сводились к пустой показухе и призрачному превосходству. И главное – Британи играла в свою игру одна. Мое поле было другим, правила – моими собственными.
Двигатель взревел, заглушая последние остатки дневной тишины. Машина с бешеной скоростью сорвалась с места, оставляя за собой лишь облачко пыли и запах дорогого бензина. Я проводила взглядом удаляющуюся желтую вспышку.
До дома из школы я добралась половину пешком, прогулочным шагом, а другую половину на городском транспорте. Ноги привычно отсчитывали метры асфальта, а легкие вдыхали зимнюю прохладу, от которой щекотало в носу. Я не торопилась.
Дорога заняла много времени. Казалось, сотни километров тянулись бесконечными лентами асфальта, сливаясь в одну серую полосу за окном автобуса. Но стоило мне выскочить на знакомую улицу, как я наполнила легкие свежим, зимним воздухом, а себя — ощущением возвращения. Хорошее настроение медленно, но верно растекалось по венам, разгоняя остатки дорожной усталости. Я была рядом с домом около пяти часов.
В подъезде стоял папа. И, что совсем не удивительно, рядом с ним маячил Коул. Мой сосед. Его карие глаза скользнули по мне сверху вниз, задержавшись на секунду, прежде чем встретиться с моими. Взгляд был изучающим, слишком уж оценивающим.
– Не выросла она за такое короткое время, – огрызнулась я, вспоминая наш вчерашний разговор на прощание. Голос вышел чуть резче, чем я планировала. И посмотрела в его карие глаза, подмечая легкий блеск веселья. Уголки губ поползли вверх, и на щеках парня снова появились те самые ямочки, которые так меня бесили… и привлекали. Он ничего не сказал в ответ принимая мой выпад как должное.
Мне нравился этот парень. Нравилась его уверенность, его спокойствие, то, как он ловко находил, что мне ответить, не позволяя чувствовать себя победительницей в словесной дуэли. И в то же время он меня раздражал. Раздражал своей постоянной легкой ухмылкой.
Дверь отворилась, впуская меня в сумрак коридора. Квартира встретила меня апокалипсисом переезда. В самом центре гостиной, точно неприступная крепость, возвышалась гора картонных коробок, поставленных одна на другую до самого потолка. Мебель, словно после землетрясения, валялась в хаотичном беспорядке: диван прижался к стене, перевернутый стол грозил ножками в потолок, а стулья были свалены в кучу.
В нашей сестрой комнате дела обстояли заметно лучше, хотя и там царил свой, особенный беспорядок. Две односпальные кровати, уже с заботливо застеленными мамой новыми матрасами, прислонились к противоположным стенам, словно ожидая своего часа. Напротив окна, занимая почетное место, стоял книжный шкаф, а под ним, усыпав пол, громоздились перевернутые коробки, из которых предательски вываливались разноцветные руины нашей одежды.
Посреди этого еще не обустроенного мира, словно нечто совершенно чужеродное и одновременно до боли знакомое, стояла моя сестра. На ней, к моему нарастающему возмущению, красовалась моя любимая черная футболка с надписью "Skillet", и в этот самый момент она ловко застегнула на бедрах мои зауженные джинсы.
– Что ты делаешь? – Мой голос прозвучал суше, чем я ожидала.
Я невольно окинула ее оценивающим взглядом. Ее упругий, выделяющийся зад, плотно обтянутый денимом, выглядел в “моих” джинсах нахально и сексуально. Сестра повернулась ко мне, и даже скромный вырез моей футболки не мог скрыть ее роскошный второй размер груди, отчетливо выпирающий вперед.
– Ну как? – выдохнула сестра, в ее глазах плясали искры ожидания.
– Куда ты собралась?
– Сосед снизу, Коул, пригласил меня на мотогонки! – ее лицо, и без того сияющее, засветилось еще ярче. – Он сегодня так здорово помог нам таскать эти коробки и мебель, представляешь? И ОН пригласил меня! Ты ведь не злишься, что я взяла твои вещи?
– Нет, – соврала я, и вкус лжи был горьким на языке.
Сестра, не отметившая моей неискренности, коротко обняла меня.
– Спасибо, – прошептала она мне в ухо, ее дыхание щекотало кожу. И прежде чем я успела что-либо ответить, она уже вихрем вылетела из комнаты, оставив меня наедине с хаосом переезда и едва уловимым запахом чужого восторга.
Я осталась стоять посреди своего еще не обжитого хаоса, слушая, как стихают шаги, уносящие с собой и мою футболку, и мои джинсы. Комната погрузилась в тяжелую тишину, только легкий запах ее сладковатых духов еще витал в воздухе.
Наконец, я вышла из комнаты. Коридор был пуст, гостиная по-прежнему выглядела как склад забытых жизней. Ни шороха, ни звука, ни малейшего намека на ее присутствие. Сестры дома не было.
Мама уже возилась на кухне, привычно и деловито. Пришлось снова выдумывать байки почему пришла так поздно, ссылаясь на то как я «осваивалась» и «находила общий язык с новыми одноклассниками». Ложь слетела с языка легко, привычно, почти без усилий, как хорошо заученный урок.
Ужин, как всегда у мамы, был великолепен. Курица в густом томатном соусе, мягкая картошка – аромат плыл по кухне, обещая гастрономическое наслаждение. Но я лишь ковырялась вилкой в тарелке, растягивая процесс на добрый час. Каждый кусочек, каким бы вкусным он ни был, казался безвкусным и пустым. Скучно. Невыносимо скучно. Особенно без телефона. В нашей семье был негласный, но железобетонный закон: за столом – никаких гаджетов. Только разговоры, только еда. Но сегодня разговаривать было не с кем, а есть одной – невыносимо.
Тишина наконец сдалась. Или я сдалась ей. Усталость, накопившаяся за день, за весь этот безумный переезд, за бесконечные мысли, перевесила все остальное. Я заснула, провалившись в неглубокий сон, так и не дождавшись, когда сестра вернется со свидания с Коулом.
Около часа ночи меня выдернуло из забытья. Легкий толчок в плечо, потом еще один. Я открыла глаза и увидела ее. Она сидела на своей кровати, босая, волосы растрепаны, но на лице играла мечтательная, счастливая улыбка, которая делала ее еще более соблазнительной.
– Он такой классный! – прошептала она, растягиваясь на матрасе, как сытая кошка.
– Не сомневалась, – проворчала я, скорее в подушку, чем ей. Вся эта эйфория была мне сейчас совершенно не нужна, особенно в час ночи.
– Ты ворчливая, старая бабка, – засмеялась она, и смех ее прозвучал слишком громко в ночной тишине. Прежде чем я успела сообразить, она уже подкралась ко мне.
Она нависла надо мной, а ее острые пальцы впились в ребра, начиная щекотать. Я брыкалась, задыхаясь от смеха, пытаясь отбиться от ее тонких рук.
– Тихо, тихо! – шепчет она сквозь собственный смех. – Если родители проснутся, мне крышка.
– Они спят?! – Это меня поразило больше, чем ее щекотка. – Ну почему все так несправедливо?! Вчера они не спали.
Сестра удивленно уставилась на меня, ее счастливые глаза округлились, явно ожидая разъяснений. Она спрыгнула с кровати на пол и медленно, размеренно заходила босыми ногами по холодному полу, точно размышляя.
Вдруг она остановилась, подняла руку, изображая, что держит воображаемую табачную трубку. Затянулась ею, выдохнула клубы невидимого дыма, и ее взгляд, ставший вдруг серьезным, устремился на меня.
– Холмс не спал, на его столе горела почти догоревшая свеча. Овсянка, что принесла Миссис Хадсон, уже остыла, – четко, тихо, с интонациями детектива произнесла сестра, медленно выговаривая каждое слово. – Где же задержалась вчера Оливия Лонг? – Она снова посмотрела на меня, снова вдохнула из воображаемой трубки табак и медленно, театрально выпустила воздух.
Я не выдержала. Громкий смех вырвался из меня, заполняя комнату. Эми подскочила ко мне и тут же накрыла мой рот своей тонкой ладонью.
– Тихо! – зашипела она, прижимая палец к губам.
– Пожалуйста, прекрати, – ппрошу я, сквозь смех.
– Хорошо, но при условии, что ты мне все расскажешь! – выставила она свои условия.
– Нет, – попыталась я отказаться.
Эмили тут же навалилась на меня, усаживаясь прямо на мой живот, и вновь принялась безжалостно щекотать.
– Хватит! – закричала я, снова громко засмеявшись.
– Так расскажешь? – Она соединила брови, требуя немедленного ответа, ее глаза смотрели прямо в мои.
– Да! – наконец, выдохнула я, сдаваясь.
– Это парень? – Эми сидела на моем животе, ее взгляд был пронзительным.
– Это – два парня! – призналась я.
– Ого! – Сестра явно удивилась. Она перекатилась с моего живота и легла рядом со мной, прижавшись к стенке, ее глаза горели любопытством.
Я вывалила на нее подробности вчерашнего дня, стараясь максимально сгладить острые углы. Конечно, упоминать о том, что я уже знакома с Коулом, и даже успела с ним перекинуться парой фраз, я не собиралась. Зачем ее расстраивать? Пришлось немного приукрасить, а где-то и вовсе соврать, но это было неизбежно. Эмили лежала, вжавшись в стену, и внимательно слушала, не моргая, глядя на меня своими огромными, ярко-серыми глазами.
Она старше меня всего на год и один месяц, это единственная пропасть , которая была между нами. Эмили – это был изящный идеал любого парня, сошедший, казалось, с обложки журнала. Ее светлые, волнистые к концам волосы, всегда лежащие идеально, неизменно привлекали внимание, стоило ей только пройти мимо. Красивая, точеная фигура заставляла оборачиваться вслед, невольно задерживая взгляд. А эти пушистые, невероятно длинные ресницы – они были моим личным, постоянным поводом для зависти.
Я не обладала такой тонкой талией, как у сестры, и вообще, моя фигура была, мягко говоря, не "айс". Особо не отличалась выпуклостями – все это не добавляло мне уверенности в себе. Да, я нравилась парням, но, как я всегда себе говорила, это было исключительно из-за моего характера. Никаких там тайн или сексуальности, только, видимо, неплохой набор шуток и готовность быть в центре внимания, не сильно заморачиваясь на внешности. И эта мысль, которая всегда была со мной, сейчас, в темноте, рядом с идеально сложенной Эмили, ощущалась особенно остро и немного горько.
Утро встретило меня не ласковым лучом, а глухим гулом голосов из гостиной. Я открыла глаза, потирая слипшиеся веки. Полежав пару минут в блаженном небытии, я вспомнила про школу. Невольно взглянула на соседнюю кровать – она была пуста. Эмили уже поднялась. Да и пусть. Я легла удобнее и закрыла глаза.
Сквозь дремоту я различала отрывки фраз: "…документы… завуч… перевод…". Стало ясно. Родители снова возились с бумагами сестры. А это значило только одно: Эмили опять останется дома. Еще один день в этом уютном хаосе, где она могла расслабиться, привыкнуть к новым стенам, пока я… пока я должна была вновь нырнуть в эту бездну новой школы.
Я вылезла из кровати, чувствуя, как вчерашний азарт сменился утренней, липкой тревогой. Я натянула джинсы, толстовку, и побрела на кухню, где мама уже хлопотала у плиты, а папа, нахмурившись, что-то вчитывался в бумаги, лежащие на столе. Эмили сидела рядом, рассеянно потягивая чай, ее светлые волосы, даже небрежно собранные, выглядели так, будто только что сошли со страниц модного журнала. Она взглянула на меня, и в ее глазах мелькнуло что-то вроде сочувствия, смешанного с легким, почти незаметным триумфом. Да, она понимала. Она понимала, что сегодня ей опять повезло. А мне – нет.
И мне вдруг так отчаянно захотелось ее поддержки. Хоть она и старше меня на год и четыре месяца, хоть мы и должны были учиться в разных классах, возможно, даже не будем видеться в школе… Но мне так не хотелось ступать в этот новый, чужой мир одной. Когда у меня была Эми – воплощение идеала любого парня, с ее волнистыми волосами, красивой фигурой, но все равно оставалась моей сестрой. Моей опорой.
Я взглянула на ее расслабленную фигуру, на эту непринужденность, с которой она существовала, и почувствовала укол досады. Да, характер у меня, может быть, и неплохой, но сейчас мне нужно было не шутить, а просто быть рядом с кем-то знакомым, кого-то, кто знает меня наизусть. И эта мысль, что она останется здесь, в тепле и безопасности, пока я буду одна пробиваться через толпы незнакомцев, казалась невероятно, до боли несправедливой.
В школу я решила не идти, и направилась в неизвестном направлении. Все слишком давило. Переезд, школа, новые люди, коробки и хаус. Мне нужен отдых. Я шла по тротуару, пролегающему вдоль домов. Утреннее солнце только начинало лениво пробиваться сквозь ветви деревьев, отбрасывая длинные тени.
Около меня останааливается желтый "Кёнигсегг" и бесшумно опускается стекло.
– Привет! – слышался из машины голос Райна.
Я облокачиваюсь на дверь, заглядываю внутрь и вижу его зеленые глаза, которые так и искрятся чем-то, что я пока не могла понять.
– Ты что подсунул мне маячок и теперь шпионишь за мной? – шучу я.
– Нет, – растянулся в улыбке он. – Я еду в школу! Может тебя подвезти?
– Сегодня я прогуливаю, – я подмигиваю ему, и, отстраняясь от машины, иду по тротуару, не оборачиваясь.
Но Райн снова останавливается рядом со мной, его машина движется бесшумно, как хищник. Я поворачиваюсь к нему. Он выходит из машины, легким прыжком оказывается рядом со мной. Открывает рядом со мной пассажирскую дверь.
– Я покажу тебе кое-что! – В его голосе что-то интригующее и манящее.
– Если отвезешь меня в школу, – подхожу я к нему на очень близкое расстояние, наши плечи почти соприкасаются, и я чувствую легкий аромат его парфюма, – проколю тебе шины! – угрожаю я, и, не дожидаясь ответа, сажусь в машину.
Райн усмехается, закрывает дверь, обходит машину, садится на свое место. Его пальцы ложатся на руль, и он смотрит на меня, его зеленые глаза кажутся еще ярче в полумраке салона.
– Нет, это будет не школа, – смущенно говорит он.
Двигатель глухо рокочет, и желтый монстр срывается с места, набирая скорость так, что деревья по обе стороны дороги сливаются в одну зеленую полосу. Я чувствую, как легкое предвкушение вытесняет весь давящий страх. Куда он меня везет? И что такого он хочет мне показать, что ради этого готов прогулять школу, вместе со мной?