Глава третья
Мы не успели и пары кварталов отъехать, как с неба рухнула стена воды.Проливной дождь застал нас на середине пути, обрушиваясь на асфальт с такой силой, будто кто-то наверху решил выплеснуть весь океан сразу. Коул сбавляет скорость до черепашьей. Всю оставшуюся дорогу мы едем медленно, под этот грохот ливня, прилипнув друг к другу.
Он останавливается возле моего дома, прямо под козырьком подъезда. В тот же миг, едва я успеваю дернуть ногой, он уже спрыгивает и тянет меня за собой, едва ли не волоча в подъезд. Какой галантный. Мы забегаем внутрь, оставляя за собой мокрые следы на цементрированном полу.
Он снимает шлем первый, с каким-то слишком уж быстрым движением, и теперь я, наконец, вижу его лицо. Влажные каштановые волосы спадают на лоб, неопрятно падая прямо на глаза, словно он только что вышел из-под душа, а не из-под ливня. Лицо удлиненное, с очень четкими, почти хищными скулами, которые могли бы показаться выточенными из камня. А губы... Чуть пухлые, с очень четким контуром. Я стараюсь не таращиться. Вот уж чего мне точно не хватало, так это рассматривать его, мокрого и... ну, допустим, не такого уж и противного.
Его руки легли на мой шлем. Легкое движение - и защелка щелкнула. Затем он аккуратно, будто боясь причинить боль, приподнял его, и я почувствовала, как мокрая подкладка отрывается от кожи, унося с собой ощущение герметичности и холода.
Мир вокруг сразу стал объемнее, но и холоднее. Я вытирая мокрое лицо привожу, немного влажные волосы в порядок.
- Неплохой дождик! - говорит он, и в его голосе слышится легкая, почти небрежная усмешка.
Я поднимаю взгляд на него.
- Я не приглашу тебя в дом. Можешь ехать, - ворчу я, уже предвкушая момент, когда он наконец скроется с глаз долой. Хотя, отправлять парня, который меня подвез, обратно под ливень - это бессовестно.
Коул лишь усмехается, эта его фирменная ухмылка, от которой хочется врезать. Он не делает ни шагу в сторону мотоцикла, вместо этого подходит к двери, ровно под квартирой в которую мы сегодня въехали, но на первом этаже и, черт бы его побрал, открывает ее.
- Не надо, - спокойно так, будто это самая очевидная вещь на свете, заявляет он. - Я живу здесь.
Черт. Черт возьми. Надо было так облажаться. Воздух вокруг стал вязким и горячим от накатившего раздражения и... ну да, легкого стыда. Я резко разворачиваюсь, пытаясь изобразить максимальную степень равнодушия, и поднимаюсь по лестнице.
- И не надо таращиться на мой зад! - кричу я, не оборачиваясь, но с абсолютной уверенностью, что он "точно" смотрит.
За спиной раздается его ехидный голос:
- Был бы этот зад еще.
Я замираю. Медленно, с убийственной грацией, я злостно оборачиваюсь на него. Слова? Их нет. Мой мозг отказывается формировать хоть что-то членораздельное, что могло бы передать всю глубину моего негодования. Я просто молча испепеляю его взглядом. Коул, будь он проклят, лишь ухмыляется шире, эта гнусная улыбочка. И вот он уже заходит в свою квартиру, закрывая дверь, и я остаюсь одна на лестничной площадке, дрожа от злости. Как же меня раздражает этот парень. Просто до зубовного скрежета. И теперь он еще и мой сосед. Прекрасно. Просто великолепно.
Ключ провернулся в замке очень громко в ночной тишине, словно возвещая о моем приходе. Я проскользнула внутрь, надеясь на чудо, но прихожая не была погружена в темноту.. Из кухни лился тусклый свет, и я сразу почувствовала их присутствие. Мама с папой не спали.
Едва я успела прикрыть за собой дверь, как на меня обрушился шквал голосов. Слова летели, как град, острые и пронзительные. Про позднее время, про ответственность, про то, как они волновались. И еще, зачем мне телефон если он выключен. Терпеть не могу, когда на меня кричат. Голос мамы дрожал от обиды, папин был жестким, почти рычащим.
Я стояла, все еще мокрая от дождя, и чувствовала, как по мне стекают капли, но сейчас это было ничто по сравнению с этой стеной звука. Да я виновата, да я пришла поздно. Но от того что они кричат, я не изменюсь. Они, кажется, думают, что если будут орать достаточно громко, то что-то во мне щелкнет. Ничего не щелкнет.
Я игнорирую их крик. Медленно расстегиваю мокрую куртку. Руки движутся будто сами по себе, отяжелевшие от холода. Снимаю ее и бросаю в прихожей, где она шлепается рядом с промокшими кроссовками. Послышался еще более резкий возглас, но я не повернулась. Займусь курткой позже.
За плотно закрытой дверью ванной шум голосов стих, растворяясь в гулком пространстве. Здесь было прохладно, но тихо. Я подошла к старой, пожелтевшей ванной, цвет которой давно потерял свою первоначальную белизну. Перегнулась через край и включила воду.
Из железных труб с противным скрежетом потекла грязно-ржавая вода. Сначала тонкая струйка, потом гуще и гуще, окрашивая дно ванной в мутный, неаппетитный оттенок. Отлично! Этот худший день никогда не закончится.
Снимаю с себя футболку, мокрые - промокшие насквозь джинсы, что липнут к коже. Бросаю все на пол, пусть лежит там мокрой кучей. Потому, как тут нет стиральной машинки.
Пока я раздевалась, вода начала просветляться. Ржавая желтизна постепенно уступала место мутной серости, а потом и почти прозрачности. Я сую кончики пальцев под напор воды. Они сразу согрелись в теплом потоке.
Потянулась, взяла душ, лежащий на краю ванной, и переключила небольшой рычаг. Вода из душа потекла чистая и приятно-теплая, обволакивая кожу, смывая с нее усталость и холод.
Я легла на матрас, рядом с сестрой. Она тихо спела себе под нос. Родители еще не спали, но ничего не говорили.
- Спокойной ночи! - Тихо сказала я, и закрыла глаза, так и не дождавшись ответа.
Утром со мной никто не разговаривал. Весь завтрак прошел в тишине. Только когда надо было ехать в школу, отец наконец нарушил молчание: он сказал, что довезет меня и узнает у директора, почему с документами Эмили возникли проблемы.
Машина отца скользнула по улицам. Утро было серым, как и мое настроение. Ни радио, ни разговоров. Просто жужжание мотора и редкие звуки проезжающих мимо машин. Я смотрела в окно, на пролетающие дома. Мы въехали в другой район. Все они казались одинаковыми, аккуратными, словно их нарисовали по одному шаблону для идеальной жизни.
Школа оказалась не из самых худших. В очень хорошем районе. Трехэтажное здание из красного кирпича была построена в современном дизайне.
Перед ней простирался влажный газон, с проплешинами, где земля проступала сквозь редкие лужи. Асфальтовые дорожки, влажные от недавнего дождя, поблескивали под серым небом, местами уже покрываясь предательской коркой льда. Тонкие ветки молодых деревьев, казались хрупкими и уязвимыми, а на их голых сучьях кое-где застыли дождевые капли, превращаясь в крошечные льдинки. На некоторых, особенно у главного входа, уже висели едва заметные, элегантные гирлянды из крошечных светодиодных лампочек, еще не горящие днем, казались особенно тусклыми на фоне влажного воздуха - просто намек на скорое Рождество, без лишней помпезности. Черный забор из прутьев, влажный и тускло поблескивающий, тянулся по всему периметру, ограждая территорию.
Все выглядело слишком правильно, слишком чисто. Зимняя, стерильная тишина стояла над школьным двором, лишь изредка прерываемая тихим капаньем воды с крыш. Общий вид - образцовый, навязчивый порядок, который давил, теперь усиленный ощущением сырости, промозглости и холодного, предрождественского ожидания.
Я хватаю с заднего сидении машины свой спортивный, небольшой рюкзак и перекидываю его через плечо, закрываю дверь.
- Пошли, - зевет меня папа и идет на территорию школы.
Внутри все пахло воском для полов и чем-то неуловимо-пыльным, словно тысяча учеников уже оставили здесь свои следы. Коридоры были широкие, со шкафчиками из серого металла. Чисто, да. Скучно - вдвойне. Папа шел уверенно, будто он тут каждый день. Я плелась следом, осматриваясь.
Мы остановились у двери с табличкой "Администрация". Папа постучал. Через секунду послышалось что-то вроде "войдите", и он открыл дверь. Кабинет был стандартный: большой деревянный стол, пара гостевых стульев, книжный шкаф, забитый папками. За столом сидела женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой и очками, которые сидели на самом кончике носа. Смерила нас взглядом.
- Доброе утро, - произнес папа, слегка откашлявшись. - Мы по поводу... Оливия. Новая ученица.
- Ах да, Оливия. - Голос у нее был ровный, безэмоциональный. - Миссис Хьюз. - представилась она. - Присаживайтесь.
Я опустилась на жесткий стул, стараясь не выглядеть слишком расслабленной. Или слишком напряженной. Или хоть как-то. Папа сел рядом, выпрямив спину. Миссис Хьюз взяла стопку брошюр и толстую папку.
- Что ж, Оливия, добро пожаловать в нашу школу. Здесь у нас свои правила, и я обязана их вам озвучить.
Она начала читать. Монотонно. Про опоздания, про школьную форму (которой, к счастью, не было, но были "рекомендации по внешнему виду"), про использование мобильных телефонов - "только в экстренных случаях, и вне классов", - про поведение в коридорах, про уважение к старшим. Я пыталась изобразить заинтересованность, но мысли уже уплывали куда-то далеко. Стандартный набор: не опаздывать, не грубить, не красить волосы в ядовитые цвета. Ну да, куда же без этого.
Папа сидел рядом, серьезно кивая на каждое слово. Как будто он сам тут учиться собирался, и ему было жизненно важно запомнить, что жвачку жевать в классе нельзя. Я же просто кивала, когда она делала паузы, или когда миссис Хьюз поднимала на меня взгляд поверх своих очков.
- ...и, конечно, к внеклассным занятиям. Мы очень ценим участие наших учеников в жизни школы. Это формирует характер. - Она наконец закрыла папку. - Есть вопросы, Оливия?
Я моргнула. Вопросы? Нет. Было желание уйти от сюда.
- Нет, миссис Хьюз, - ответила я, стараясь, чтобы мой голос не звучал так же монотонно, как ее.
- Отлично. Вот ваше расписание и карта школы. Изучите. Первый урок начинается через двадцать минут. Удачи вам.
Она протянула мне стопку бумаг.
- Спасибо, - сказал папа, и обратился ко мне. - Справишься одна? Мне нужно уточнить об Эмили.
Я киваю и выхожу из кабинета. Солнце светит через высокие окна в коридоре, делая пыль в воздухе видимой. Я вздохнула. Ну что ж. Посмотрим.
Я стояла возле окна, глядя на карту школы, которую вручила миссис Хьюз. Сетка коридоров, пунктирные линии, стрелочки. Словно лабиринт для лабораторной мыши. Забавно, что чувствуешь себя именно ей.
На территорию школы, прямо под окнами, заехала желтая спортивная машина, настолько яркая, что резала глаза. Из нее вывалились трое: две девицы и один парень, который, кажется, совсем не беспокоился за свои белые кроссовки в такую грязь. Они засмеялись слишком громко для утра понедельника и направились к главному входу. Я провела их взглядом и пошла дальше по коридору, пытаясь отыскать свой шкафчик. Кажется, учащиеся здесь сразу узнают новеньких. Они принялись разглядывать меня сначала с любопытством, потом с оценивающим прищуром, а потом принялись между собой спорить, тихо перешептываясь и кивая в мою сторону. Я не обращала на это все внимания. Или делала вид.
Мой шкафчик оказался на втором этаже, верхний, что очень удобно, рядом с чьим-то шкафчиком, обклеенным постерами какой-то японской дряни. Едва открыла его - изнутри вывалился ворох старых бумаг и пара фантиков. Приятно. Чей-то забытый хлам. Я закинула в него рюкзак, запихнув его поглубже, чтобы не видеть этой прелести, и закрыла дверцу.
Первый урок - история. Кабинет 312. Отлично. Я поплелась по указателям. Дверь в 312 была приоткрыта. Внутри, за кафедрой, стоял уже немолодой мужчина с сединой в усах, что-то черкал на доске. На меня поднялись с десяток любопытных и равнодушных взглядов.
- А, вы, должно быть, Оливия, - произнес учитель, оторвавшись от доски. - Проходите, не стесняйтесь. Свободные места есть.
Свободных мест было всего два. Одно - за первой партой, прямо под носом у учителя. Другое - в самом конце, у окна, рядом с высоким, скучающим парнем, который даже не потрудился поднять голову. Я выбрала второе. Села, положила руки на парту. Парень рядом продолжал пялиться в окно, будто там происходило что-то по-настоящему важное.
- Итак, класс, у нас новая ученица. - Учитель вздохнул. - Оливия. Надеюсь, вы ей поможете освоиться. - Он повернулся ко мне. - У нас сегодня тема "Вторая мировая война". Присоединяйтесь.
Присоединяться к Второй мировой не хотелось совсем. Я открыла тетрадь. За окном шел дождь. Мелкий, противный. Так себе начало. Перемена. Шум, гам. Кто-то орал. Девчонки визжали. Парни толкались. Обычный день в обычной школе, ясное дело. Ничего нового. Мне надо было дойти до столовой. Карта в руке выглядела как секретный план по захвату бутерброда. Я пробиралась сквозь толпу, стараясь не задеть никого. Навстречу мне попались те самые две девицы, из желтой машины. Одна из них оказалась Бриттани, девушка из кафе. Они прошли мимо, взглянув на меня без особого интереса. Просто еще одна серая мышь. И это даже хорошо. Меньше внимания - меньше проблем.
Столовая. Шумная, гвалтливая, с запахом школьной еды, который я бы определила как "смесь картошки, моющего средства и легкого отчаяния". Длинные столы, забитые учениками. Я взяла какой-то поднос с чем-то не идентифицируемым и попыталась найти свободное место. Все уже сидели по своим "стаям". Художники, спортсмены, ботаники, популярные. Я, кажется, была из категории "никто", что меня вполне устраивало. Наконец, я нашла маленький столик в углу, наполовину занятый чьими-то сумками. Я их просто сдвинула. Присела, достала телефон. Завтрак в одиночестве. Обычный день. Обычная школа. Просто я тут новенькая. Пока что.
Запах столовки, гам голосов, звон посуды - все это было частью огромного, агрессивного хаоса, от которого я отчаянно пыталась отгородиться. Если повезет, никто меня не заметит. Я просто растворюсь среди забытых вещей и чужих планов.
Мечты о невидимости разбились о чьи-то кроссовки. Те самые, идеально белые что вылезли из желтой тачки. Подняв глаза, я увидела Райана.
Ну повезло же!
Он стоял, склонив голову набок, с небрежной улыбкой, от которой почему-то хотелось прищуриться.
- Я тебя кое-как узнал среди этой кучи сумок.
- Я пыталась спрятаться, как в крепости, - выдавила я.
- Значит я пришел тебя высвободить, - заявил Райн, протягивая руку.
Я смерила его взглядом.
- Сначала тебе придется побороть голодного и злого дракона в одном лице с принцессой. - Я постаралась, чтобы мой тон был максимально драматичным. В конце концов, я же дракон, в некотором роде. Голодный - да. Злой - еще как.
Райан посмеялся. Легко ему смеяться, он не был принцессой, превратившейся в чудовище, которое прячется за горой барахла.
- Если хочешь, можешь сегодня пообедать с нами, - предложил он, кивая куда-то за мою спину.
Я медленно повернула голову. Он указал пальцем на стол. За которым сидела компания, человек пять-шесть, шумно обсуждая что-то. Смех, гам, куча тарелок с картошкой фри. И, конечно, Она. Бриттани не сводила с меня взгляда, ее губы были плотно сжаты, а в глазах читалось неприкрытое нетерпение. Словно я была жуком, которого она вот-вот раздавит.
Нет, спасибо. Мой внутренний дракон предпочел бы сгореть в своей крепости, чем добровольно идти на костер.
- С чего такая щедрость? - спросила я, недоверчиво глядя на Райна.
Райан пожал плечами:
- Не знаю, я так чувствую.
Ага, чувствует он. Чувствует, что я влипла. И, возможно, он просто слишком вежлив, чтобы прямо сказать: «Хватит занимать место и пугать людей».
- Будет лучше, если я сегодня останусь здесь. Иди, твои друзья волнуются. - Я специально выделила слово «друзья». И «волнуются». Пусть до него дойдет.
Я заметила, как Бриттани нервно дергала кончиком туфли под столом.
- Уверена? - спросил Райн, его улыбка чуть потускнела.
- На все сто процентов, - ответила я, зарываясь поглубже в свои сумки. Пусть уйдет. Пусть оставит меня одну. В конце концов, иногда быть драконом в крепости гораздо безопаснее, чем принцессой на балу.