Глава 4
Игнат, не прощаясь, вычкочил из квартиры. Ему вдогонку донёсся мой выкрик:
– Чтоб ты себе весь копчик отбил, скотоняка!
Лишь прикрывая дверь, увидела, что парень оступился на первых ступеньках лестницы. Думаю, его мат было слышно на другом конце города.
Тихо посмеиваясь, закрыла дверь на замок и пошла вглубь квартиры. В моей комнате был беспорядок, впрочем как и всегда. Если вся квартира могла блистать чистотой, то моя комната была по хуже моего шкафа с одеждой. Моя личная Свинарния. И пусть раз в неделю я вытираю пыль и мою полы, но вещи... вещи убираю очень и очень редко и то если сильно нужно.
Домашний банный халат лежал на кресле. Мой любимый нежно-розовый халатик с заячьими ушками на капюшоне. М-да, увидь меня в таком виде хоть кто-нибудь из знакомых – не поверят. Все просто уверены, что я ненавижу все оттенки розового, хотя на самом деле я от него без ума. Просто я не хочу, чтобы ко мне относились как к маленькому ребёнку. У меня и так слишком детские черты лица.
Подхватив халат, пошла в ванную. Потому что, лишь стоя под струями душа,я могла успокоиться, посмотреть на вещи адекватно и трезво оценить ситуацию.
Всё-таки Игнат повёл себя как последняя истеричка. Ну, я же пошутила, не понимаю, так чего он истерит, спрашивается? Да, гадость какую-то подсунула, да мозги чайной ложечкой подъела, но ведь это всё мне, как котику сметанка. Пакостить я люблю. Очень. Прям жить без этого не могу. Так ведь и не сделаешь же ничего, ну, я просто такой человек!
Хм, интересно, а Игнат будет мне мстить? Хотя, подумаешь! Мне то что? Я отступать точно не собираюсь, а мальчик сам будет не рад, что включился со мной в игру. Я злорадно потёрла ладони друг о друга, со стороны это выглядело весьма комично. Из ванной я вышла, благоухая цитрусовыми ароматами все возможных гелей и шампуня, в халате и с тюрбаном на голове из малинового полотенца. В зале включила телевизор, чтобы не было этой гнетущей тишины, пусть хоть что-то говорит. Встав посреди комнаты, принялась вытирать волосы полотенцем. Немного подсушив свои три волосины, повесила полотенце в ванной. Вернувшись в зал, села на диван перед телевизором. Каналы переключала бездумно, быстрым взглядом пробегая по плазменному экрану, пока не наткнулась на детский канал, на котором шёл старый добрый мультсериал: «Том и Джери», я улыбнулась. Обожаю этот мультик.
Я громко смеялась, вспоминая детство. Мне было года четыре, когда я начала смотреть этот мультсериал. Иногда ко мне присоединялась мама. В шестнадцать я ещё смотрела сие чудо кинематографа, а ко мне присоеденился молодой охранник лет двадцати-двадцати пяти, в дальнейшем Стас стал мне хорошим и единственным другом в том доме. После моего отъезда он уволился. Теперь Стас работает в клубе...
От воспоминаний и от «Тома и Джери» меня отвлёк звонок в дверь. Выключив телевизор, пошла в коридор. Путь от зала до места встречи гостей был занят размышлениями на тему: «Как заставить человека страдать, или Самые мучительные пытки», все изображения почему-то были в мультипликационных вариациях.
Я открыла дверь и, тряхнув волосами, с которых ещё капала вода, с удивлением посмотрела на Игната. Парень стоял с букетом тюльпанов и тортом. «Розы любви» по-моему он называется именно так. Моя светлость недоверчиво покосилась на Спаркина, вздёрнув бровь, и недоверительно хмыкнула. –Я... это... извиниться зашёл. Прости меня, я был не прав, – прогундосил Спарк, стушевавшись под моим взглядом, который просто сочился подозрительностью и недоверием.
Кота мне в почки! Сейчас он похож на мальчишку-промокашку, которого наругали родители. Какая умилительная картина!
– Извинения приняты! – широко улыбнулась я.
Спаркин облегчённо выдохнул и, всучив мне торт с цветами, умчался вниз по лестнице. Я удивленно смотрела ему вслед. Лишь когда этажом ниже хлопнула дверь, тихо вздохнула, прикрывая за собой дверь. На кухонный стол я поставила коробку с тортиком, а цветы, к сожалению, пришлось выбросить, так как у меня на этот род аллергия.
Торт выглядел очень вкусно. Белые, тёмно- и светло-коричневые розы чередовались по всей поверхности. А на вкус эти «цветочки» были умопомрачительные. Отрезав небольшой кусочек этого чуда, попробовала.
– С-с-с-собака! – зашипела я, выплевывая торт.
Крем, который был намазан между кожами, был и не крем! Белым являлась пена для бритья, а нежно-коричневая – горчица. Минут пять я полоскала рот водой из-под крана.
Фу-у-у-у-у, гадость-то какая!
Быстро сварганила чай и села есть розочки. Хоть до них лапы этого чудовища бессердечного не добрались. Я горестно вздохнула, стало так обидно, просто жуть. Да и не за себя обидно, а за торт. Ладно я чай и воду испортила(да и это плохо), но не торт же! Это ведь вообще святое!
Мама раньше говорила: «Лиля – сладкая душа». Она конечно же была права. Я за что-нибудь сладенькое душу продам. Облизывая очередную ложку, тяжело вздохнула. Когда весь чай был выпит, а все розы съедены, я наконец-то встала из-за стола и вышла на балкон.
Солнце потихоньку клонилось к горизонту. Небо лишь начинало окрашиваться в нежно-розовый и светло-жёлтый цвета, плавно переходя от оттенка к оттенку. Стайки мелких и пухлых облаков-карапузов из белых превратились в песчано-красные. Заворащивающее зрелище! В такие моменты, глядя на небо, где-то глубоко в груди зарождается неизведанное трепещущее чувство, заставляя чаще дышать, а сердце биться громче, в глазах же загораются живые огоньки. Я мечтательно вздохнула.
– Как торт? – раздался снизу вопрос.
– Волшебно, – рявкнула я, подавив желание податься вперёд. Настроение тут же пошло на спад.
– О-о-о-о, мне ваш чай тоже безумно понравился, – в голосе рыжеволосого гада легко читалась открытая насмешка.
– Да-а-а-а? – протянула я. – Может тогда ещё одну чашечку? У меня есть! – я резко схватила вазу, в которой уже как неделю завяла последняя роза, и вылила всё её содержимое прямо на дурную рыжую голову.
– УБЬЮ! – взревел Спаркин.
– Руки коротки, не дотянешься! – насмешливо крикнула я.
Гордо вздёрнув подбородок и посмеиваясь над Спаркиным, чтобы он слышал, удалилась в квартиру, захлопнув балконную дверь.
На место злорадства пришёл страх. В тишине квартиры раздался мой нервный смешок. Он ведь меня и в за правду грохнет. Я металась по квартире, как заяц по клетке, трясясь и ещё больше вздрагивая от каждого звука. Интуиция вопила благим матом о предстоящей казне. Успокоить паникершу я даже не бралась. Моим личным похоронным маршем была трель звонка, очень настойчивая трель звонка, а потом и вовсе стук в дверь... ногой. Дрожа как осиновый лист, я побралась ко входу в мою обитель и посмотрела в глазок. Да уж персональный душ в моём исполнении не очень подошёл Игнату. Рыжие волосы обвисли, а с самых их кончиков капала застоявшаяся вода, оставляя разводы на белой футболке. Глядя в глаза парня, сузившиеся от злости с характерным огнём, я поняла, что всё, пора готовить гробик и писать завещание, ибо Смертью моею будет Спаркин Игнат Артёмович. Моя уважаемая нервная система окончательно сдалась, и я тихо заскулила, прямо перед дверью, за которой стоит этот зверь. Чуткий слух Спарка уловил мои завывания, в следующее мгновение парень прошипел:
– Открой дверь!
– Зачем? – включила я режим дурочки.
– Чтобы я вошёл и спас тебя.
– От чего?
– От того, что я с тобой сделаю, если ты сейчас же меня не впустишь! – в мужском голосе прорезались рычащие нотки.
Парень решил испытать удачу, дернув дверную ручку. И она, собака такая, улыбнулась ему самой доброй улыбкой, так как некая дура(это была я) забыла закрыть дверь на ключ.
Когда дверь распахнулась, а потом и громко хлопнула, я кое-как сообразила, что пора давать дёру. Но Игнат, мать его за ногу, был проворнее. Это чудо...вище схватило мою тонкую ручку своей огромной лапищей и дёрнуло на себя с животной силой. Я прилетела прямо в «распростёртые» объятия этого... этого... гр-р-р-р... Даже слов на него нету! Цензурных!
Спарк сжал меня в своих лапах. Мне кажется, что я слышу треск... ломающихся костей.
Мы стояли лицом к лицу, вернее Спаркин стоял, а я болтала ногами в воздухе, стараясь высвободиться и/или ударить парня по ноге. Игнат вздохнул и, взяв меня за плечи, встряхнул, как тряпичную куклу. Я шокировано уставилась на Спарка. Так со мной ещё никто не поступал. Что-то внутри меня перемкнуло, и я как заору петухом:
– Ты охренел?
Руки сами потянулись к крепкой мужской шее.
– Отпусти меня немедленно, *запрещено цензурой*! Да как ты *запрещено цензурой* вообще посмел ко мне прикоснуться, *запрещено цензурой*? Я сказала убери от меня свои лапы, дерьмо ты собачье! Да чтоб у тебя *запрещено цензурой* никогда не встал! Чтоб ты подох в мучениях, скотина! Ненавижу...
Рот мне заткнули весьма странным способом. Поцеловали. Хотя это громко сказано, так просто прикоснулся губами к губам. Я приофигела и заткнулась.
– Чеширский ёжик!