3
Солнце взошло совсем недавно, а Чонгук вкалывал уже два часа. Злой, расстроенный и настолько голодный, что готов был сгрызть всё, что напоминало еду, даже неумелую стряпню Чимина.
День начался в пять утра с неприятного сюрприза — часть забора упала, и все лошади разбежались. Чонгук со своей бригадой намеревался отправиться на сенокос, вместо этого, чертыхаясь, они помчались в погоню за лошадьми. Хорошая новость — те убежали недалеко, к тому же держались все вместе. Плохая — кони явно не спешили вернуться в огороженные пастбища, поэтому загоняли их дольше, чем предполагалось.
Чимин лучше всех на ранчо управлялся с любыми животными, так что Чонгуку пришлось прибегнуть к помощи парнишки в поимке лошадей, которых тот просто обожал, зато ненавидел готовить и не скрывал этого. К сожалению, это означало, что все они либо будут вынуждены начать день без горячей пищи, либо заняться разбежавшимся табуном чуть позже. «Это мое ранчо, мои мужики, моя ответственность». Чонгук прежде всего заботился о своих людях, поэтому выбрал единственный правильный вариант — приступить к делу после завтрака.
Чимин старательно готовил по утрам оладьи и кашу, однажды даже замахнулся на пончики. Без плотного завтрака люди до полудня трудились полуголодными, а голодный работник — никудышный работник. Они нуждались в горячей сытной пище, и на данный момент это забота Чимина — обеспечить всех едой, желательно из двух блюд.
Как только лошадей загнали обратно на пастбище, Чонгук попросил Чимина сварганить по-быстрому что-нибудь несложное, пока они занимаются оградой. Придется вкалывать до позднего вечера, благодаря проклятому забору и проклятым лошадям.
— Слушаюсь, босс, — коротко кивнул стриженой головой Чимин и рысью помчался на кухню общежития для рабочих.
Чон на секунду ощутил признательность к парню. Все остальные ехидно дразнили парнишку по поводу дерьмовых домашних хлопот, которые на него свалились, однако, по мнению Чонгука, Чимин продемонстрировал бойцовский характер, выполняя ненавистные обязанности вместо того, чтобы категорически отказаться. Дайте мальчонке еще лет десять или около того, и Чимин наверняка станет мастером, будет командовать теми же самыми мужиками, которые сейчас над ним подтрунивают. Не все члены команды по-прежнему останутся здесь, наверняка некоторые уйдут на другие ранчо, некоторые найдут новую работу, но кое-кто останется работать на Чона. Сейчас у Чонгука подобралась хорошая бригада, так что он надеялся, что они продержатся все вместе по крайней мере еще несколько лет.
— Надеюсь, он не приготовит снова эту гребаную овсянку, — проворчал Дарби, прибивая на место тяжелые доски.
— Если бы не он, мы до сих пор гонялись бы за лошадьми, — парировал Чонгук, не то чтобы злобно, но достаточно твердо, ясно давая понять мужикам, чтобы прекратили издеваться над Чимином.
Неважно, что он там сварит, хотя нельзя сказать, что и сам Чонгук порадовался бы обычному меню. Не то чтобы Чонгук ненавидел овсянку... нормально... просто в исполнении Чимина каша походила на некую клейкую субстанцию.
Им нужно что-то более существенное для долгого дня. Работа на ранчо неисчерпаема, лето короткое, и у них не так уж много времени, чтобы запастись сеном на всю длинную зиму.
Его бывшая жена, Рейчел, называла зимнюю погоду «бесчеловечной и зверской» и настаивала, что никто в здравом уме здесь жить не захочет. Если уж быть предельно честным, придется признать, что в каком-то смысле она была права, но «предельная честность» вылетела в окно вместе с разводом. Чонгук считал Рейчел избалованной сукой, которая не поймет, что такое настоящая работа, даже если та укусит ее за задницу. Чон родился в штате Вайоминг, ему нравилось здесь жить, нравилось то, чем он занимается, нравился в целом образ жизни, включая долгую морозную зиму.
Суровая правда состояла в том, что Чонгук совсем не скучал по Рейчел после того, как она ушла. К тому времени всё, что он чувствовал — огромное облегчение и блаженное ощущение тишины и покоя. Черт, с Юджон, заботящейся о приготовлении пищи, уборке и стирке, жизнь потекла своим чередом, как до Рейчел. Бывшая не переделывала дом под себя, не оставила отпечатка на домашнем хозяйстве, никогда не принимала никаких решений. Вместо этого бросила всё на Юджон и постоянно дулась, потому что здесь не было ни магазинов, ни кафешек, ни друзей рядом. Она могла бы с кем-нибудь подружиться, ведь в городе жили и другие женщины. Но Рейчел были не нужны подруги в Вайоминге. Она скучала по подружкам и знакомым из Денвера. Да уж, люди, подобные Рейчел, стекались в Денвер только ради зимних развлечений.
Впрочем, Рейчел не нравилось и лето в Вайоминге. Лето — это тяжелая работа, которая начинается еще до рассвета, а заканчивается иногда после захода солнца, ради подготовки к зиме. Сено стало самой важной вещью в жизни Чонгука, неудачный сезон способен привести ранчо к катастрофе. Работники с утра до ночи разъезжали на лошадях и квадроциклах. Каждую ночь Чонгук молился о хорошей погоде на завтра, потому что любой дождь вызывал задержку, которую он не мог себе позволить. Сенокосные угодья измерялись не акрами, а квадратными милями, так что предстояло скосить, высушить и сложить в скирды огромное количество травы. Когда Чонгук возвращался домой в десять вечера, после восемнадцатичасового рабочего дня, Рейчел требовала внимания, а ему требовались душ и сон, в результате жена чувствовала себя очень несчастной.
Еще один непреложный факт: Чонгук скучал по Юджон куда сильнее, чем когда-либо по Рейчел. Сегодня утром он обнаружил, — в который раз, — что нет чистых носков. Может, он заметил бы раньше сие прискорбное обстоятельство, если бы после стирки уложил носки в ящики комода, как всегда делала Юджон, но сейчас лето и всё, на что хватало времени — вытащить чистую одежду из сушилки и бросить в корзину для белья. Это была его система: грязную одежду на пол, чистую — в бельевую корзину. К сожалению, в клубке нижнего белья он не заметил, что больше нет чистых носков. Пришлось потратить время, чтобы запихнуть кучу одежды в стиральную машину и нажать кнопку «пуск», уповая, черт возьми, что потом запихнет всё в сушилку, когда вечером приплетется домой.
Кажется, он насыпал моющее средство в стиральную машину, но не мог точно вспомнить, да или нет. Дерьмо. Может, по запаху мокрой одежды получится определить, выстирана она или просто прополоскана. А если не удастся, придется еще раз запустить машинку, просто для уверенности. Достали все эти домашние хлопоты.
Чонгук взмахнул молотком, промахнулся мимо здоровенного гвоздя и задел большой палец.
— Черт! — выругался он и добавил несколько нецензурных слов, тряся рукой.
Вот так всегда и происходит, когда мысли блуждают черт знает где, пока пытаешься что-то забить. Хорошо хоть, что не сидел в это время на лошади, иначе всё могло закончиться приземлением на задницу.
Но размышлять насчет налаженного домашнего хозяйства — или его отсутствия — не означает, что можно себе позволить витать в облаках. После ухода Юджон всё это дерьмо стало постоянной проблемой. Он и остальные работники нуждались в хорошей еде и чистой одежде. Теперь, вероятно, понадобятся вилы, чтобы вычистить дом, и все эти проблемы сильно осложняют работу на ранчо.
Пропади всё пропадом, ведь он старался всё наладить. За несколько месяцев после отъезда Юджон Чонгук нанимал троих женщин на ее место. Разумеется, никто не сможет ее заменить, всё, чего он хотел — чтобы кто-то готовил, убирал и стирал белье. Неужели это слишком непосильная нагрузка за приличную зарплату? Видимо так, потому что ни одна из троих надолго не задержалась. Первая большую часть времени просиживала задницу, уставясь в телевизор, вместо того чтобы выполнять свои обязанности. Вторая выразила желание умчаться из этой глуши как можно дальше, пока не потеряла рассудок. Хотя, по мнению Чонгука, там и терять-то было нечего. Третья своим кокетством едва не перессорила всех работников, что заставило Чонгука заречься никогда больше не нанимать ни одной молодой женщины, которая была даже отдаленно привлекательной.
Вот так и пришлось снова определить Чимина на кухню, а Чонгуку самому стирать одежду, если удавалось про нее вспомнить. Что касается уборки дома... ну, когда-нибудь и до этого дойдут руки, в конце концов.
Не считая этих досадных мелочей, Чон был человеком, который знал свое место в мире и был счастлив... счастлив как мужчина, который иной раз не имел пары чистых носков. В то время как другие ранчо разорялись, продавались, даже превращались в — прости Господи — фермы-пансионаты или летние дома для звезд кино, у которых денег больше, чем мозгов, Чонгук упорно трудился, чтобы сохранить свой уголок мира таким, как ему нравилось. Может, деньги и не текли рекой, но он всегда находил способ выкрутиться, чтобы закончить сезон с прибылью. Чона ничуть не уязвляло, если кто-то считал его чересчур бережливым человеком, попросту говоря, скрягой, раз всё отлично складывается. Сэкономленные средства помогут продержаться еще многие годы.
Он бросил взгляд на мужчин на фоне гор. Чонгук не был сентиментальным сосунком, но это его дом. Он не хотел жить ни в каком другом месте.
Как раз когда они закончили ремонт забора, Чонгук увидел Чимина, вышедшего на крыльцо общежития.
— Всё готово! — закричал парнишка и нырнул обратно.
Чонгук снял перчатки и засунул их за пояс. Положив инструменты, все гурьбой побрели к общежитию. Условия размещения работников ранчо были не так уж плохи. Только пятеро мужчин жили здесь постоянно, двое были женаты и имели собственные дома, бригадир Уолт, пожилой мужик, давно работающий у Чонгука, соорудил себе крошечный личный домик возле общаги. В вытянутом здании имелись шесть небольших спален и три ванных комнаты, а также большая гостиная с несколькими потрепанными креслами и телевизором с огромным экраном и полностью оборудованная, пусть и не слишком современная кухня. В надежной постройке на всякий случай стояла дровяная печь для отопления, которая иногда использовалась по прямому назначению. За длинным крепким столом удобно усаживались все работники, иногда к ним присоединялся Чонгук, хотя чаще поглощал свои бутерброды в тишине собственного кабинета, разбираясь с документами.
Как только он вошел в общежитие, его сердце сжалось. Это была овсянка, отлично, но она оказалась единственным блюдом, подходящим под определение «быстрой и горячей» пищи. Чимин, правда, добавил тосты с сыром. Ладно, отбросим в сторону консистенцию каши по-чиминовски, но и тост с сыром был из тех, что Чонгук никогда бы в рот не взял. К горлу подкатила тошнота. Судя по выражениям лиц других, не у него одного. Господи. При первой возможности придется всерьез заняться поисками повара.
Только не особу противоположного пола. После последнего фиаско Чонгук решил никогда больше не нанимать женщину, если она не отвечает трем требованиям: по меньшей мере среднего возраста, замужнюю и абсолютно не интересующуюся интрижками с ковбоями. Вот кто ему действительно нужен, вот кто действительно подходит — мужчина-повар. Мужчины готовят не хуже женщин. Разве не все великие шеф-повара мужчины? Девять пенисов и одна вагина вместе на уединенном огромном ранчо до добра не доведут, разве что стряпуха выйдет замуж за одного из работников.
С заметным отсутствием энтузиазма некоторые возили ложкой в миске с клейкой массой. Другие выбрали тосты с сыром. Никто не ел и то, и другое. Патрик якобы невзначай заметил, что раньше пробовал овсянку быстрого приготовления, так что эта совсем не так плоха. Решив, что сыр всё же лучше овсянки, Чонгук схватил пару ломтиков поджаренного хлеба, пока другие не опередили.
Черт, невозможно винить Чимина. Малыш не нанимался кашеварить, не хотел быть поваром, однако уважил просьбу Чонгука. И пусть он изо всех сил старался на кухне, но ведь хотел стать ковбоем. Господь свидетель — нейрохирургом парню никогда не стать.
— На какую работу поставите, босс? — нетерпеливо спросил Чимин с набитым хлебом ртом и посмотрел в окно, вглядываясь в поля и горы вдалеке с таким же благоговением, что и Чонгук. Жестоко и несправедливо целыми днями нагружать парня хлопотами по дому. — За несколько минут я перемою всю посуду.
— Все займутся сенокосом, — коротко ответил Чон.
Пока не заготовлено сено, остальные задачи побоку, включая сбор спермы от лучшего быка, Сантоса. Продажа спермы превратилась в выгодный бизнес для ранчо Чона, и никто лучше Чимина не справлялся с животными. Причем парнишка успокаивающе действовал на всех: на лошадей, собак, крупный рогатый скот, даже на быков. Когда собираешь сперму у двухтысячефунтового быка, очень важно обеспечить его спокойствие, ну, или хотя бы относительно мирное расположение духа, насколько возможно в подобных обстоятельствах. Чего с успехом и добивался паренек, хотя был самым младшим в бригаде и трудился здесь совсем недавно, Чимин лучше всех справлялся с этой задачей.
Сборщик спермы и повар. Есть ли резюме более впечатляющее?
— Никто не откликнулся на последнее объявление в газете? — откашлялся Уолт.
Чимин с надеждой взглянул на босса.
— Пока нет.
Чонгук быстро сочинил заявку, но на условии «только не женщина» надолго задумался. Потом переписал объявление. Вряд ли уместно оговорить «желательно пожилая бой-баба», поэтому твердо добавил, что мужчина предпочтительнее.
— Но кто-нибудь да отзовется. Поехали, ребята. Трава сама по себе не сложится в скирды.
* * *
Лето, а на улице в полдень чуть выше двадцати градусов. После обжигающего техасского солнца Дженни наслаждалась приятным теплом, однако невольно гадала, какова здесь зима... хотя вряд ли она задержится так надолго, чтобы это выяснить. До зимы еще несколько месяцев, неизвестно, где она окажется к тому времени, но почти наверняка не здесь.
Мысль об очередном переезде на удивление огорчала, ведь постоянные клиенты уже обращались с ней так, словно она одна из них, словно всегда жила здесь. Лично она наверняка с подозрением отнеслась бы к чужачке, явившейся из ниоткуда, но Лиса просто сообщила всем, что Дженни ее подруга, и этого оказалось достаточно.
«А была ли я когда-нибудь настолько доверчивой?» Да, была, когда-то давным-давно. Только не сейчас, а может, никогда больше. В ожидании своего первого клиента она решила сказать всем, что ее зовут Дженнифер. Приятно, что Лиса наедине называла ее настоящим именем, что она не исчезла полностью в придуманной личности, но и сообщить всему городу, пусть и такому маленькому, настоящие имя и фамилию — плохая идея. Одного упоминания в соцсети о некой Дженни, работающей в «Обжоре», может хватить, чтобы Брэд немедленно сюда примчался. Нельзя так рисковать. Кроме того, Дженнифер достаточно близко к Дженни, так что она не вздрагивала, когда кто-то называл ее этим именем.
В очередной раз Дженни сильно пожалела, что родители не дали ей нормальное имя, например, Мария или Мэгги, или еще какое-нибудь из сотни самых обычных имен, которые не торчали, как нарыв на больном пальце. Брат и сестра тоже не избежали семейного проклятия, хотя Робин — относительно нормальное имя для женщины, а Кинисона можно сократить до Кин. Ее родители явно забавлялись, называя своих троих детей в честь любимых комиков. Боже, как же не хватает мамы с папой! Они умерли слишком рано.
Заведение заполонила обеденная толпа: в основном мужчины, как обычно, но и несколько женщин болтали в уголке. Один из завсегдатаев, тощий ковбой по имени Сэм, приподнял шляпу и подмигнул, едва ступив за порог. Дженни уже научились отмахиваться от флирта, взяв пример с Лалисы. Обычно хватало простого игнорирования игривых призывов. А если нет — ледяной взгляд пресекал любые попытки. Разумеется, одинокие женщины были ходовым товаром в этих краях, поэтому новенькая неизбежно вызывала большой интерес.
Лиса сказала, что дела в «Обжоре» пошли лучше с тех пор, как Дженни начала работать. Две одинокие женщины, вкусные пироги, булочки с начинкой и бесконечные чашки кофе бесспорно манили многих ковбоев, о чем Лиса и предупреждала.
Повышенное внимание немного нервировало Дженни, но флирт был добродушным, и большинство отвергнутых кавалеров, кажется, без обид приняли отставку, найдя утешение в выпечке и кофеине, и выглядели совершенно безвредными. Ни один из них по-настоящему не докучал, так что она пока осталась.
Дженни наслаждалась уютной рутиной. В глубине души прекрасно осознавала, что удобство означает опасность, но как же замечательно позволить себе всего лишь немного разнежиться, чуть расслабиться и притвориться, что живет почти нормальной жизнью. Ей нравилась работа, нравилась работодательница, нравилось отсутствие мелодрам. Очень хотелось пожить здесь хотя бы какое-то время.
Рутина — это прекрасно. Когда уходил последний посетитель, они закрывали дверь и принимались за уборку под самую разную музыку, которая в данный момент соответствовала настроению работодательницы. Пока Дженни наводила чистоту, Лиса занималась выпечкой, в зависимости от наличия или отсутствия каких-либо специальных заказов. Потом они разделяли немудреный ранний ужин, и Лиса отправлялась домой, а Дженни поднималась наверх, чтобы насладиться тишиной и одиночеством, постепенно проходя долгий курс исцеления потрепанных нервов. На следующий день начиналось всё заново, за исключением двух выходных, когда кафе было закрыто.
Поначалу Дженни гадала, чем занять себя целых два дня ничегонеделания. Ну, кроме уборки своей комнатушки и стирки, но это не отнимет много сил. Казалось, навсегда канула в Лету такая роскошь, как наличие свободного времени. Иногда она читала или смотрела бейсбольный матч на кухне.
С другой стороны, безделье наводило на невольные размышления, Дженни начинала нервничать по поводу слишком хорошей, чтобы быть правдой, ситуации и обдумывала очередной побег.