"Сломать нельзя любить!"
Но если Рита была самым светлым пятном в моей жизни, то Плаха наоборот. Плаха, или Антон Плахов, это моя боль, моя вечная заноза, мое наказание, а может... награда.
Он появился в моей жизни там, в интернате. Чем я его зацепила, до сих пор не могу понять, хотя он часто мне это потом пытался объяснить. Это я, оказывается, не давала ему покоя своим настырным поведением. Его слова. Не знаю, что он этим хотел сказать, да и словарный запас его был небогат. Может поэтому мы и не могли понять друг друга.
В самом начале моего пребывания в интернате Плаха подкатил ко мне со своей ватагой, помню в первый раз это было, когда я получала постель в бельевой. Хотя я обратила на него внимание чуть раньше, в столовой.
Это был жесткий, дерзкий, не по годам физически развитый молодой человек. Не смотря на невысокий рост, парень был амбициозен и держался словно он Король. Коренастый, поджарый, уверенный в себе. Темноволосый, кареглазый, возможно на чей-то взгляд и симпатичный.
Он любил себя и не мог обходиться без своих подданных. Я бы сказала, верных собак, мелких шавок, которые делали за него всю черную работу.
И надо же такому случиться, что под его драгоценное внимание попала моя незначительная фигура. Но с того дня, когда он впервые зажал меня в углу бельевой, моя жизнь превратилась в агонию. Нет, Плаха не бил меня. И вообще, не прикасался ко мне, никакого физического контакта. Более того, запретил кому-либо пальцем трогать меня, это было только его прерогатива.
Он измывался надо мной скорее морально. Не было и дня, чтобы этот Король местного отребья не подлавил меня где-нибудь в самом неожиданном месте: в спальне, в туалете, в прачечной, в библиотеке (хотя что он там мог забыть). И каждый раз, прижимаясь ко мне почти в плотную, так что мое хрупкое девичье тело всеми усилиями вжималось в стену, лишь бы не прикоснуться к этому негодяю, зажав с обеих сторон своими сильными, накаченными ручищами, таким образом оставив меня без единого шанса на побег, он начинал свои байки.
Чего он только не обещал со мной сделать, какие же извращенные фантазии мне пришлось от него выслушать. Но все это было только цветочки. Ягодки меня ждали за несколько дней до его выпуска.
Плаха старше меня на два года, соответственно и выпускался двумя годами раньше меня. И я была рада, что через несколько дней он сгинет с моей дороги и будет, если повезет, очень далеко отсюда. Он призывался той весной, сразу после вручения аттестата ему следовало пополнить ряды защитников Отечества.
Но я же не знала, что он готовил для меня на прощание.
До сих пор не могу без содрогания вспоминать тот вечер. Да и не хочется. Я заставила себя поверить, что это был лишь кошмарно противный сон. Что это не меня он подловил одну в спальной комнате. И не мне жарко и тяжело дышал в лицо отвратительной смесью перегара, дешевых сигарет и еще более дешевого одеколона.
Я старательно пыталась стереть из памяти и его слюнявые губы, и
мерзкие вездесущие руки, которые казалось облапали меня всю и сразу...
Нет, это выше моих сил... Скажу только, что когда поняла, этого не миновать, что спасения ждать не откого. . . нет, я не сдалась. Я дралась и царапалась как дикая кошка, пока силы не оставили меня. . . Но он был намного сильнее. . .
Как бы я ни старалась отстраниться от всего происходящего, дикая боль возвращала меня обратно. Как бы я ни старалась испортить ему наслаждение, он получил свое...
А потом вдруг наступила какая-то апатия. Мне стало все равно, наплевать. И я плюнула ему в лицо. В самый ответственный момент... Он зло сверкнул глазами: думала, что прибьет, но мне правда было уже наплевать. Но нет, Плаха вытер свое лицо моим же платьем, а потом устало уткнулся мне в грудь.
А потом он стал что-то тихо и невнятно бормотать, осторожно, едва касаясь, поправляя на мне одежду. Я продолжала молча лежать, тупо глядя в потолок. Поток его и без того неразборчивых слов натыкался на глухую стену моего полного безразличия.
Ничего, мы и это переживем. Что нас не убивает, то делает сильней,- так кажется говорят. Но меня вдруг стало трясти, это наружу, сквозь плотно стиснутые зубы прорывались слезы. Я из последних сил закусила губы.
Кажется , мой мучитель это тоже заметил:
- Не плачь, крошка... Солнышко мое, детка...
Я была по меньшей мере в шоке от услышанного. Откуда такая нежность?!? После всего случившегося?
А он продолжал нашептывать все в том же духе. Тут-то до меня дошло, что все это время он пытался извиниться. Оправдывался тем, что не понимает, как все это могло произойти, что это все алкоголь, что его понесло, что потерял голову... бла-бла-бла...
Можно подумать, что его извинениями теперь что-то исправишь. Сволочь! Я спихнула его с себя и хотела уже уйти, но он снова схватил меня за руку. Я чуть ли не зарычала, грозно глянув на него напоследок. И Плаха... отступил.
Не знаю, почему я не заявила на него. Почему не заставила его заплатить по счетам. Наверно, не хотела вновь пережить это снова, рассказывая и переживая вновь и вновь эту боль, этот страх, этот позор.
Мне было очень больно, гадко, противно и стыдно признаться даже самой себе, что со мною такое случилось.
Нет, это было не со мной! Это был просто сон. Я заставила себя так считать...