Глава 1
С окончания первой части прошло восемнадцать лет. В этой истории главными персонажами будут дети полюбившихся Вам наемников. С их помощью Вы сможете глубже окунуться в мир Системы. Прочувствовать ее мощь. Увидеть ее изнанку.
Я не могу пообещать Вам, что она произведет на Вас неизгладимое впечатление, но постараюсь сделать это путешествие как можно более приятным. С любовью, навеки Ваша Стелс!
— Отвратительная погода, — с презрением выплюнул Арчи, присаживаясь за огромный дубовый стол.
Он был зол. Практически в ярости. Негодование бурлило в нем, проникая в каждую клетку его прогнившего организма, отравляя и без того безумный разум. У него были планы. Грандиозные на его взгляд. Но их так беспечно прервали, что ему пришлось оторваться и переключить все свое звериное внимания на глупца, посмевшего его отвлечь.
Впрочем, глупцу осталось жить совсем немного. Он уже по горло барахтался в речной воде, в которую вскоре вольется кислота. Сначала совсем немного. Она будет разъедать его медленно, пробуя на вкус мягкие ткани, а после от него не останется ничего. Совсем. Как будто его никогда не существовало. Эта мысль нравилась Арчи. Она оставляла после себя сладковатый привкус морального удовлетворения, тенью окутывающего его разум.
— Отпусти Юнеса. Это я отдал ему приказ позвать тебя, — откинувшись на спинку кресла, сухо бросил Руслан, затушив сигарету об лезвие клинка.
Его мысли были далеки от сюда. Сегодня был тот самый день, когда он позволял себе напиться до беспамятства и запереться в своем логове с окончательным и бесповоротным нежеланием кого-либо видеть. Он бы так и сделал, если бы не письмо, которое он несколькими минутами ранее сжег в своей спальне. Письмо, в котором черным по белому говорилось о том, что юный наследник вся Системы собирается посетить Лагерь, в который вскоре прибудут будущие Главы кланов.
Это было важно. Все эти игры в больших политиков, которые он ненавидел, но которые стали часть его жизни после восхождения Жреца. Он его правая рука. Тот, кто охраняет его правление. Тот, кто не имеет права на ошибку, ведь вместе с Арчи полетит и его голова. А жизнь... пусть и такая, совсем пустая... Все же была ему дорога.
— Он прервал меня, когда я практически дорисовал идеальный ирис на прекрасной бледной коже моей чудесной пленницы, — обманчиво ласково протянул Жрец, брезгливо вытирая остатки крови ажурным платком.
— Отпусти его, — настоял мастер, прямо смотря в глаза своего друга. За эти годы Арчи едва ли сменился в лице, только его взгляд стал более глубоким, касающимся внутренностей. Руслан прекрасно знал этот взгляд. Ему совершенно не хотелось его слушать. — Этот мальчишка мне нужен.
— Позволь полюбопытствовать — зачем? — вкрадчиво вопросил Арчи, а его глаза блеснули холодом. — И зачем ты притащил меня сюда в полночь? Не мог дождаться рассвета? — выражая свое глубочайшее негодование, дополнил мужчина, нахмурив брови.
— Отвечая на первый твой вопрос, хочу заметить, что его я забрал как трофей для себя...
— Да, я припоминаю, — скривившись, перебил Жрец, скрестив пальцы. — Кажется, это его имели двое суток во все дыры люди Кропуса, которым ты вскрыл горло, а мне пришлось крайне дорого улаживать этот конфликт.
— Он всего лишь мальчик. Почему бы не дать ему второй шанс? — воспротивился Руслан, отмечая полное безразличие в голосе главы.
— С каких пор ты стал таким сердобольным? — фыркнув, отозвался Арчи. — Забирай, — передернув плечами, дополнил. — Он мне не нужен.
Судьба какого-то мальчишки волновала его меньше, нежели девица в его пыточной, вот-вот испускающая последнее дыхание из-за потери крови, пока он прохлаждается здесь и никак не успевает закончить картину. Это начинало его злить. Отчего по телу прошелся неприятный холод и Арчи оскалился.
— Благодарю за Вашу милость, сударь, — улыбаясь одними уголками губ, отозвался Руслан, кивнув одному из охранников, чтобы тот освободил мальчишку. — Теперь вернемся к тому, зачем я тебя позвал в столь поздний час...
— Побыстрее можно? Если кровь свернется, я заберу одну из твоих наложниц, и тебе это не понравится, — сузив взгляд, пригрозил Арчи, недовольно постукивая пальцами по столу.
— До меня дошли слухи, что сын Верховного состоит в тесной дружбе с сыном Велиара...
— Что, разве Тартар еще не пал? — переполненным омерзения голосом, переспросил глава, скривившись.
Некоторые вещи в этой жизни оставались неизменными. К примеру, нелюбовь Арчи к Велиару. Он настолько сильно воспитал в себе ненависть к нему, что был странен сам факт того, что между Замком и Тартаром до сих пор не было открытой войны. Впрочем, не будь Руслан жив, кто знает, как сложилась бы судьба этих кланов.
— Ты же прекрасно знаешь, что нет, — твердо произнес мастер, ощущая раздражение из-за постоянно перебивающего его Арчи. Стоило бы дать ему выспаться.
— Жаль, — цокнув языком, отозвался мужчина, подзывая к себе служанку, веля ей налить бурбон.
— Если ты позволишь, то я закончу? — щедро отпив из бокала, поданного служанкой, жгучую жидкость, проговорил Руслан, моля всевышнего дать ему как можно больше терпения.
— Я весь во внимании, — пожав плечами, сказал Арчи, криво улыбаясь.
— Если Ашер сядет на трон, а он сядет...
— Разве он не младший сын? Там ведь еще кто-то был? — вновь перебил мужчина, погладив аккуратную бородку.
Наемника перекривило. Он сделал шумный вдох, стараясь унять сковывающую его сущность злость. Отпил со своего бокала и указал служанке обновить. Сейчас он готов был закипеть от ярости, если его снова перебьют.
— Если бы ты меня внимательно слушал, то, возможно, ты бы вспомнил, что старший сын Арея предал его, сбежав со своей фавориткой Ясмин. Верховный таких промахов не прощает, поэтому бедный мальчик был сослан в аббатство Смиренных*, чтобы принять обет, а прекрасная Ясмин стала очередной игрушкой Арея, — сдержанно проговорил Руслан, отмечая неподдельный интерес в глазах Арчи. И когда же он научится его слушать?
— Так-так-так. И какие выводы мы можем из этого сделать? — прищурившись, неспешно отпив из своего бокала, спросил Глава, пристально смотря на своего друга, по совместительству советника и правую руку.
— Как я говорил ранее: Ашер тесно дружит с Маркусом — сыном Велиара, следующим правителем Тартара. Осталось совсем немного до того дня, когда Ашер вернет Тартар в Совет Тринадцати**, и как ты думаешь, какой клан первым станет претендентом на вылет? Нужна подсказка? — вскинув правую бровь, громко поставив бокал на стол, сказал Руслан, вкушая реакцию своего друга.
— Не сложно догадаться, — приглушенно отозвался Арчи, откинувшись на спинку кресла, скрестив пальцы перед собой. — С Ареем у меня были свои дела, а вот молокососа я совсем не знаю. Говорят, этот малый тот еще принципиальный ублюдок.
— Ублюдок хоть и принципиальный, но и на такого ублюдка найдется управа. Ему не хватает женской правящей руки. Он ни разу не был замечен в серьезных связях, пока не влюбился в дочь Медива. Ты ведь его помнишь? Седой такой мужик, с татуировкой на черепе и с видимым дефектом речи. Он еще правил небольшим, но довольно процветающим кланом на юге страны, год назад сожженным дотла?
— Да, только если мне не изменяет память, его клан очень резко стал процветать и крайне стремительно. Он даже поджал речной клан, — задумавшись, отозвался Арчи, пристально смотря на собеседника.
Разговор начинал его будоражить. Он даже забыл о девушке, наверняка уже сдохнувшей в его пыточной. И уже совсем не возражал, что его оторвали от его деяний, даже был в какой-то степени рад этому. Он обожал интриги.
— Разумеется, ведь Ашер очень трепетно относился к своей возлюбленной и сделал все, чтобы ее жизнь стала лучше. Вот только девка оказалась гулящей. Ну, как гулящей: по слухам, сам Арей соблазнил ее...
— И он выжег весь клан? Ай да молодец! — ликующе захлопав в ладоши, сказал Арчи. — За это нужно выпить!
— Дослушай же! — грубо бросил Руслан, громко стукнув по столу.
Жрец демонстративно закатил глаза, закинув ноги на соседнее кресло, и вновь стал внимать его словам.
— Так вот: Фелиция — дочь Медива, в крайней степени похожа на Катарину. Почему бы нам не обеспечить себе место в Совете старым испокон веков способом? — вкрадчиво проговорил Руслан, а на лице Арчи отразилась едкая ухмылка.
— Ты хочешь подложить под него собственную дочь? Интересно, — задумчиво протянул глава, вновь погладив бородку.
— В идеале, твоя дочь была бы лучшим аргументом, — осторожно произнес мастер, отмечая, как глаза Жреца опасно сверкнули. Некоторые грани переходить было запрещено, даже ему. — Но ей всего шестнадцать, у нас нет времени ждать до ее совершеннолетия, — спокойно дополнил Руслан, игнорируя негодование своего друга.
— Как ты хочешь это сделать? — вопросил Арчи, заинтересованно смотря в глаза своего собеседника. — Насколько мне известно, твои отношения с дочерью заканчиваются на сухом приветствии в редких случаях.
— Заставлять ее нельзя. Она сделает все в точности наоборот. А вот запретить... — Руслан задумался, отпивая из своего бокала. Катарина была крайне тяжелым подростком, вкусившим вседозволенность. Мастера несказанно злило ее вечное неповиновение, но именно сейчас это самое неповиновение было им на руку. — Я запрещу ей приближаться к Верховному. Укажу на то, что в ней не течет кровь правящих кланов. Она ему не ровня. И на то, что если она с ним свяжется, могут возникнуть проблемы с марьяжем*** так ненавистным ей.
— Неплохо, — задумчиво протянул Жрец. — Действуй, осталось не так-то много времени. Машина приедет за ними в пять тридцать утра. Сборы немного перенесли, — добавил глава, поднимаясь с кресла, направляясь к выходу.
Идея подложить юную, взбалмошную наемницу под будущего Верховного казалась ему довольно привлекательной. Но он не собирался ставить все ставки на нее. Место в Совете Тринадцати для него, как и для всего клана Замка, было стратегически важным. Он намеревался отправить ищеек к Тартару, чтобы разузнать все возможное о будущем главе.
***
Огромный холл утопал в полумраке. Языки пламени танцевали на стенах. В камине трещали ветки. За окном бушевала метель, сопровождаемая завывающим, стихийным ветром. Девушка сидевшая на кресле задумчиво всматривалась вдаль, едва различая заснеженный лес, время от времени смачивая горло крепким алкоголем.
В ее душе было пусто. Невыносимо одиноко. Она молча глотала слезы, утопая в бушующих водах отчаяния. Сегодня был тот самый день. Тот день, когда ее не стало. Когда прежний мир Катарины был разрушен, а вместо него пришел другой: мрачный и совсем неизвестный ей. Мир, в котором не было покоя. Мир, с которым ей приходилось не единожды бороться, чтобы не утонуть в пучине бурлящего мрака, пахнущего серой и пеплом.
— Пьешь в одиночестве? — из глубины комнаты послышался хриплый мужской голос. Кати вздрогнула, откинула голову назад, чтобы убедиться в том, что ей не послышалось. Ей нужно было воочию видеть собеседника, разгоняя пары алкоголя в своей крови.
Темно-синие глаза сейчас казались ей чернее ночи. Он хмурил взгляд, внимательно смотря на нее, недовольно поджимая потрескавшиеся на морозе губы, служившие магнитом для ее внимания. Прямой нос. Точеные скулы. Темные, как смоль, волосы, сбритые на висках. Потрясающее, подтянутое годами тренировок тело. Чертовски длинные ноги. И пальцы, как у пианиста. Почему судьба была к ней так жестока, что разделила их не одним десятком лет?
Эти мысли не давали ей покоя. Будь она старше или он моложе... Возможно у них получился бы потрясающий дуэт, полный страсти и агонии. Но это лишь мысли. Бредни о том, чего никогда не будет. Он не позволит этого себе. Слишком гордый. Слишком вдумчивый. Его так явственно смущала разница, что Кати почти забыла его запах, мимолетные прикосновения, благодаря которым она теряла рассудок. Она практически забыла все, что держало ее в узде, как только он прекратил тренировать ее, общаться с ней наедине.
Ее откровение испугало его, но она не жалела. Он должен был знать. Это было слишком явно и так наивно, совсем не свойственно ей. А после было дико стыдно. Она даже завязала с алкоголем на какое-то время, но потом все перечеркнули черные краски и она вновь замкнулась в себе. Гордая. Одинокая. Немного безрассудная. Желающая жить. Вот только правила ее не устраивали. Она хотела свои.
— Мне приснился кошмар, — отозвалась девушка, поправив густые, темные волосы.
Это было ложью, но между ними больше не было того, что позволило бы ей быть с ним откровенной. Между ними все было натянуто столь сильно, что воздух мгновенно электризовался и становилось душно.
— Поэтому ты захотела выпить? — уточнил Драко, выходя из тени, окутывая свою подопечную пронизывающим до костей взглядом.
— Я захотела потрахаться, но Ян занят, а наложники мне неинтересны — слишком покладисты, — иронично протянула Кати, сделав глоток из своего бокала.
Она была остра на язык. К этому все давно привыкли. Кроме него. Она заметила, как он скривился. Возможно его реакция была вызвана словом "потрахаться", а может тем, что оно шло в одном предложении с упоминанием имени наследника клана. Почему-то этот факт раздражал Драко особенно. Он видел ее с другими. И не раз, но явственно реагировал только на это имя. И она никогда об этом не забывала.
— Какие подробности, — вскинув брови, проговорил наемник, подступая ближе, отбирая у нахмурившейся девушки бутылку. — Идем, я уложу тебя спать. Завтра тебе предстоит длительная поездка. Не думаю, что у тебя есть желание позорить отца в Лагере. Тем более, в этот раз вас посетит сын Верховного. Большая честь, знаешь ли, — добавил мужчина, всеми силами стараясь игнорировать ее слова.
— Уложишь меня спать? — наигранно переспросила брюнетка, прикусив нижнюю губу.
Алкоголь бурлил в ее крови, смешиваясь с коктейлем паразитирующих в ней эмоций. Она сознательно все дальше и дальше отталкивала его от себя. Ходила по лезвию ножа, безрассудно провоцируя его. Раз за разом задевая грань, которая была последним препятствием между их безумием.
Ей не нужна была его жалость или сочувствие. Все, что ей было нужно — она уже услышала. И эти слова никогда не сотрутся из ее памяти. Чтобы она не делала и как бы себя не вела, но желание доказать ему обратное изредка все же прорывалось сквозь здравость ее рассудка, стоило ей лишь расслабиться, пуская мысли о нем по жгучим венам.
— Это все, что ты услышала? — подавая руку, вопросом на вопрос ответил Драко.
— Я ведь нравлюсь тебе. Не отрицай, — поднимаясь на кресло, сказала девушка, немного пошатываясь, стараясь сохранять равновесие.
— Катарина, — глазами намекнув на свою руку, требовательно проговорил наемник, немного склонив голову в бок.
— Знаю, что нравлюсь, — надув губы, вымолвила брюнетка, расстегивая спортивную кофту, упавшую на паркет.
Она начала плавно двигаться под музыку в своей голове. Черные лосины обтягивали ее ноги, словно второй кожей, повторяя каждый изгиб. Аккуратная, налитая грудь была скована кружевным бюстгальтером, мало оставляющим что-то для фантазии. Ее глаза были прикрыты, и лишь ресницы подрагивали. Сейчас ей было хорошо, она увидела то, что давно хотела — в нем не было ни грамма равнодушия.
Драко сглотнул, резко отвернувшись. Эта безумная девчонка сводила его с ума, безжалостно растаптывая его внутренний контроль. Все было бы проще, намного проще, не будь она дочерью его мастера. Не знай он ее мать так хорошо, что воспоминания о ней отдавались глухой болью в районе его истлевшего сердца.
Он не мог принять. Не мог осознать, что в этой девушке могут теплиться чувства к нему. Она была хороша. Слишком хороша, и он не был ее достоин. Он это знал, как и то, что время скоротечно. Может пройти год, полгода, а может месяц или день, когда она осознает, что это лишь влечение к тому, что ей не дозволено. К тому, что она не может получить и тогда вся эта напускная чувственность рухнет. Превратиться в пыль. Пеплом осядет на его плечи.
Он не хотел проходить через это. Не хотел впускать ее глубоко в себя, но она мастерски находила лазейки, просачиваясь в его сознание, порабощая собой всю его суть и естество.
— Ты пьяна, Кати. Идем со мной, — попытался воззвать к ее и к своему разуму наемник, отмечая, что девушка остановилась, открыв глаза.
— Почему ты такой скучный? Почему бы тебе просто не...
— Потому что завтра ты будешь прятаться от меня и говорить, как тебе стыдно, — поднимая спортивную кофту, проговорил Драко, собираясь перекинуть девушку через свое плечо.
— Хотя бы один поцелуй-й-чик, — слезно взмолилась Кати, взвизгнув, когда оказалась повисшей вниз головой. — Меня стошнит!
— Замечательно, значит, мне не понадобится вставлять тебе пальцы в рот или обращаться к Доку за помощью, — ответил мужчина, прикрывая ее кофтой.
— Ты жестоки-и-ий, — едва сумела вымолвить брюнетка, сдерживая тошноту.
— Жестоким я был бы завтра, заставив тебя наматывать круги вокруг Замка по нерасчищенной местности. Сегодня я добрейшей души человек, потому что ты сваливаешь на целый месяц, и я смогу выдохнуть спокойно, — поделился Драко, обходя охрану, поднимаясь на третий этаж.
Распахнув двери покоев девушки. Он мягко опустил ее на кровать, бережно стянул с нее обувь. Кати свернулась клубочком, притягивая к себе одеяло, вмиг мирно засопев. Наемник хмыкнул. Уголки его губ приподнялись. Он аккуратно пригладил ее волосы, немного подался вперед, отмечая, как подрагивают ее ресницы. Едва ощутимо коснулся ее губ своими губами. Внутри него вновь разгоралось пламя. Он реагировал на нее, и это не могло привести ни к чему хорошему. Если через месяц ситуация не изменится, ему придется сменить клан, чтобы не ломать девчонке жизнь.
***
Покои наследника Замка были расположены в северном крыле с видом на бескрайний заснеженный лес. Ян щепетильно начищал кинжалы, разложив их на бархатное полотно. Он пристально рассматривал каждое лезвие, словно ювелир, украдкой поглядывая на свернувшуюся в клубочек девушку, мирно посапывающую на его кровати.
Белоснежные, воздушные волосы были разбросаны по его подушке. Они пахли чем-то сладким, но не приторным. Таким приятным, что он едва мог от нее оторваться, зарываясь носом в ее макушку, ближе притягивая хрупкое тельце к себе. Ее миниатюрная грудь вздымалась от размеренного дыхания. Подрагивали ресницы. Простынь была зажата меж ее ног. Пижамные шорты задрались выше, чем требовалось его фантазии. Капля пота скатилась по его виску вниз. Стало жарко. Невыносимо жарко и чертовски страшно. Словно кто-то чиркал спичками возле бензобака, грозясь его подорвать.
Ладони сами сжались в кулаки. Ян подскочил, распахивая окно настежь. Морозный воздух отозвался сотней загнанных иголок в легкие. Наследник поморщился, делая очередной шумный вдох. Его кожа пылала, и ему необходима была прохлада. Ему нужно было привести чувства и мысли в порядок. Успокоиться.
Алиса потянулась. Прошептала что-то нечленораздельное себе под нос. Приоткрыв один глаз, она прищуренно посмотрела на брата, закрывающего окно, следующего к ней.
— Доброе утро, Лиса, — ласково касаясь подушечками пальцев щеки девушки, сказал Ян, развалившись рядом с ней.
— Уже пора вставать, да? — пробурчала Алиса, разворачиваясь, оказываясь в кольце мужских рук.
— Желательно. До выезда осталось чуть больше часа, но нужно позавтракать. Не хочу, чтобы тебе было плохо в дороге, — заботливо ответил наследник, улыбаясь на кривляния сестры.
— Я не выспалась, — пожаловалась Лиса, стараясь встать, но тяжелая рука притянула ее обратно.
Ян шумно втянул запах ее волос, блаженно прикрывая глаза. Его ладони заскользили по тонкой талии, практически вжимая в себя девушку. Ее кожа ощущалась невероятно мягкой на ощупь. Всего минутная слабость, а эндорфин зашкаливал в его крови, хлынувшей к паху. Дело было дрянь.
— Эй, пусти меня! Я не успею собраться, — наигранно выпятив нижнюю губу, жалостливо протянула Алиса. — Боже! Снова?! Ян, сделай что-то с ним, почему он вечно в меня упирается? — захныкала девушка, а наследник отпустил ее, испустив короткий смешок.
— Я не виноват, что ты не родилась парнем, и у тебя нет члена между ног, — стараясь перевести все в шутку, сказал Ян, взъерошив вьющиеся на макушке волосы.
— Если бы я была парнем. Я не смогла бы ночевать здесь! — запротестовала сестра, поднимаясь с кровати. — Это было как бы «фу».
— Как бы «фу»? — вскинув брови, переспросил Ян. — Что значит, как бы «фу»?
— Ну, два парня в одной постели — такое себе удовольствие, — поделилась Алиса, выискивая заранее приготовленную одежду в дорогу.
— Ага, а то, что брат с сестрой спят в одной постели — это в порядке вещей? — задал вопрос наследник, а его голос стал тверже.
— Мы всегда так делали, и в этом разве есть что-то плохое? Я всегда остаюсь у тебя, когда мне плохо, страшно или я просто не хочу оставаться одна, — Алиса стушевалась.
— Я не вижу в этом ничего плохого, но слухами земля полнится. В Замке к этому все привыкли, в Лагере так не будет, — настоял Ян, а в глазах сестры отразилось недоверие. — Я всегда буду рядом. Но если нужно, лучше я сам к тебе приду, чем ты ко мне, договорились?
— Почему? — растерянно спросила Алиса, прямо смотря в северные глаза брата, еще более ледяные, нежели у отца.
— Не хочу, чтобы на тебя пялились всякие мужики, — неопределенно пожав плечами, отозвался шатен, поднимаясь с кровати, стараясь скрыть внутреннюю тревогу.
— Ах, так дело в этом? — вскинув брови, отреагировала девушка. — Будешь отбивать у меня кавалеров — задушу!
— Какие кавалеры?! Одни убийцы и уроды! Даже не думай об этом! — грозно бросил Ян, сжимая кулаки.
— Ты, кажется, забыл, милый братец, но мне шестнадцать и я достаточно взрослая, чтобы ехать в Лагерь с тобой, а значит, и достаточно взрослая, чтобы впервые поцеловаться. Ты сам так говорил в прошлом году! У меня даже запись есть! — запротестовала Алиса, скорее для забавы, нежели чтобы по-настоящему вывести его из себя.
Разумеется, она не собиралась ни с кем целоваться, хоть тайно и желала понять, каково это. Ян всегда опекал её сверх меры. И если в детстве это было прекрасно, так как никто не мог ее обидеть, то повзрослев, она также поняла, что к ней никто не сможет подойти, даже чтобы подружиться. Все ее общение проходило через Яна, через его выводы и суждения. Он даже с Кати стал ее меньше отпускать, чтобы она не уходила из-под его контроля слишком надолго. Это становилось какой-то паранойей, до ужаса злившей ее, но спорить с ним было бесполезно. И она раз за разом беспрекословно ему подчинялась.
— Ты действительно так сильно этого хочешь? — нахмурив брови, спросил наследник, медленно начиная двигаться к сестре.
— Не то чтобы, мне просто интересно, — прижимая к себе вещи, отозвалась девчонка, ощущая, как ее пробирает дрожь от волнения.
Он был так серьезен, что Алиса едва не прикусила себе язык за неосторожность в выражениях. Взгляд Яна стал тяжелым, леденящим душу. Северные глаза наполнялись тьмой, перекрывая радужку. Кажется, она слышала, как работают шестеренки в его голове. В такие моменты, он становился страшен. Поистине страшен. И она ничего не могла с собой поделать, ощущая, как сердце едва не выскакивает из груди, а дыхание сбивается.
Ян подошел к ней вплотную, так, что набитая на его шее крокодилья пасть едва не сжирала ее. На нем не было футболки, и она могла любоваться его торсом, как искусно разрисованным холстом. На нем были лишь белые спортивные шорты, отчетливо контрастирующие с загорелой кожей, в отличие от бледной ее. Он аккуратно приподнял ее лицо за подбородок, всматриваясь в глубокие карие глаза. Как бы она хотела, чтобы у нее были такие же глаза как у него или у их отца. Северные, холодные, яркие, притягивающие к себе взгляд. Настолько необычные и редкие, что она больше ни у кого таких не встречала. А ее — посредственность, хоть Ян так и не считал, всегда называя её безупречной. Безупречной для него.
Немного подавшись вперед, наследник потянул девушку на себя, обдавая горячим дыханием ее губы. Алиса замерла. Чувствовать его так близко оказалось совсем непривычно. Неправильно. Она хотела немного отклониться, но он не позволил, не давая ей отвернуться от себя.
— Тебе неловко, Лиса? — мягко поинтересовался Ян, едва сдерживая себя, чтобы не переступить эту грань.
— Да, — шепотом отозвалась девушка, ощущая, как мурашки покрыли ее кожу.
— Ты хочешь остановить меня, так? Хочешь перестать ощущать давление, верно? — не прерывая зрительного контакта, спросил парень, отмечая ее дрожь.
— Да, мне неприятно, — едва выдавила из себя Алиса, как Ян тут же изменился в лице.
Ей было неприятно. Ей было неприятно ощущать его.
Он отпустил ее. Резко развернулся, направившись в душ, пытаясь унять то омерзительное, что просыпалось в нем. Как он мог допустить мысль о том, что она может воспринять это? Как он мог подумать, что ее реакция может быть другой? Идиот. Какой же он самонадеянный идиот.
Ян ударил кулаком о каменную плитку. Сбросив с себя одежду, встал под горячий, пекущий кожу душ. Его мысли не давали ему покоя. Все его естество нуждалось в ней, как в воздухе. Он не хотел ничего и никого кроме нее, но он не мог лишить ее всего. Не мог разрушить ее жизнь ради своей похоти. Только не ее.