11 глава
Елисей не шутил, говоря о раннем подъеме. Он заставляет меня встать с кровати ни свет ни заря и отправляет в ванную комнату. Спать хочется так сильно, что я едва понимаю, где нахожусь, и выполняю все утренние ритуалы на автопилоте, даже не задумываясь о том, как откровенно фигово выгляжу.
- Одевайся, - командует Елисей, встречая меня в прихо-жей.
На нем теплый спортивный костюм, широкий капюшон накинут на голову. И чего этому извергу в теплой постельке не лежалось?
- Да, генерал, - сонно бубню я и скрываюсь за дверью его спальни.
Мне бы еще хотя бы полчасика подремать, голова слишком тяжелая, а опухшие веки с трудом удается держать открытыми. Натягиваю колготки и платье и выхожу из комнаты.
- Давай скорее, копуша, - говорит Елисей, стоя у вход-ной двери.
- Это моя максимальная скорость.
- Поднажми еще немного, - весело подбадривает он.
Похоже, булыжник в нем тоже еще не проснулся, ина-че... какого фига он такой довольный с утра пораньше? Кутаюсь в кожаную куртку и безостановочно зеваю, пока мы с Елисеем поднимаемся в лифте. Не спрашиваю, что мы делаем и куда идем, потому что все силы брошены на борьбу с сонливостью. Петляя по коридорам и лестни-цам, выходим на крышу. Промозглый свежий воздух немного бодрит, а впереди открывается вид на оживающий утренний город.
- Ого, - тихо произношу я.
- Ну как? Нравится? - спрашивает Елисей, легонько сжимая мою ладонь, которую держал с того момента, как мы выший из квартиры.
- Это очень... - не могу закончить мысль.
Смотрю вдаль на крошечные дома и скудную осеннюю зелень с вкраплениями бурого и коричневого. Светлеющая желто-оранжевая полоса наступает на темное синее небо, и у меня нет слов, чтобы описать ощущения. Елисей отпускает мою руку, и я делаю шаг вперед. Еще один и еще, пока не добираюсь до парапета. Взгляд радуется, и я делаю глубокий вдох, полный надежды и веры в счастливое будущее.
Магия рассвета. В такие моменты кажется, что впереди только самое лучшее, самое невероятное и прекрасное. В этот затянувшийся миг, когда ночь отступает, вдруг ощу-щаешь, что все не так плохо. Что впереди ждет новый день, который может изменить все. Изменить тебя.
На плечи опускается легкая шуршащая ткань, и я просо-вываю руки в рукава длинного пуховика. Елисей принимается разливать чай из термоса по железным кружкам, ветер играет с его волосами, а сложившаяся ситуация - с моими нервами. Я что, все еще сплю? Что происходит? Он все это для меня приготовил? В чем подвох?
- Только... - Елисей протягивает мне одну из кружек.
- .. держи двумя руками, - киваю я. - Я помню.
- Нет, за ручку. Кружка горячая.
Делаю ровно так, как велено, и подношу чашку к лицу.
Теплый пар щекочет нос и согревает щеки, чувствуется аромат мелиссы и хвои. Над городом медленно поднима-ется солнце, подсвечивая легкие пушистые облака. Да что же это? Нормальный Елисей скорее бы отвел меня на клад-бище, чтобы показать последствия препираний с ним, или в зоопарк на встречу с сородичами, а тут... Все это очень похоже на сцену из любовного романа, которую Катя выпи-сала в наш первый блокнот, только там был пентхаус небо-скреба, принадлежащий миллиардеру, а вместо травяного чая - крутой бразильский кофе и свежие экзотические фрукты, но не суть. Я была больше чем уверена, что план не сработает. Ну не бывает так в жизни!
Молча потягиваем чай несколько минут. Поворачиваю голову и рассматриваю красивый профиль задумчивого парня, который вдруг открылся мне с новой и совершенно непонятной стороны. Елисей выглядит безмятежным и... счастливым? Кто-нибудь объяснит, куда я попала? Не могу больше молчать.
- Я думала, ты меня ненавидишь. Он забирает из моих рук чашку и ставит ее на бетонный выступ вместе со своей. Выпрямляется и ласково отвечает:
- Не всегда.
Смущенно опускаю ресницы, трепет пробегает по телу вместе с легкой дрожью.
- Лана, когда ты вылила на меня пепси... честно при-знаюсь, я был готов тебя придушить.
- Прости, - сбивчиво шепчу я.
- Когда ты пристала ко мне в автобусе, я хотел выкинуть тебя в окно, а когда запустила в меня льдом, то собирался столкнуть тебя в реку.
- Поэтому ты вывел меня на крышу? Решил отправить в полет?
- Нет, - мягко усмехается он и подходит ближе.
Нерешительно поднимаю голову, Елисей смотрит на меня с завораживающим интересом. Он поднимает руку и заправляет прядь волос мне за ухо, касаясь кончиками пальцев кожи. Ну все... я сейчас сама с крыши спрыгну.
- Лана, я... я хочу взять свои слова назад.
- Какие именно? - Голос едва слушается, но я отчаянно пытаюсь спрятать волнение за шутками. - Те, где ты называл меня криворукой овцой?
- Мимо. Еще варианты.
Он меня гипнотизирует. Точно! Я чувствую! Чувствую, как отрываюсь от пола и плыву в потоке необъяснимой энергии, с которой ничего не могу сделать. Дыхание уча-щается, сердце трусливо спешит в укрытие. - Я не знаю.
- Подумай.
Елисей делает еще один шаг, стирая расстояние между нами до минус бесконечности. Его теплые ладони обхватывают шею, а пальцы зарываются в волосы на затылке.
Я влюбился, Лана. Никогда не думал, что это будешь
ты. Никогда. Но теперь я...
Он наклоняет голову, кончик его носа касается моего.
Неужели это случится сейчас? Неужели мой первый поцелуй будет на рассвете, высоко над родным городом и с пар-нем, который мне... мне...
- ..не представляю своей жизни без тебя, - шепчет Ели-сей, ударяя дыханием в мои приоткрытые губы.
Паника рассеивается, как утренний туман, голова чистая, тело легкое. Замираю и опускаю веки в головокру-жительном ожидании, вдыхаю свежий ветер и новый день, который обещает стать незабываемым. И даже если это всего лишь сон, я не против. Так даже лучше.
Что там дальше по плану?
- тихо спрашивает Ели-
сей. - Поцелуй, верно? Ты хочешь, чтобы я это сделал, Лана?
Смысл его слов доходит не сразу, но тут в голове гремит эхо ненавистного «по плану», и я открываю глаза. Елисей все еще до онемения близко, а в серой радужке переливается расплавленный металл:
- Это ведь последний шаг: поцелуй и признание.
Насколько я понял, порядок не важен, но решил, что признание должно быть первым. Так мне закончить? Поцеловать тебя?
Удар сердца приходится на позвоночник, и я отшатыва-юсь, едва не потеряв равновесие. Елисей прислоняется спиной к парапету и прячет руки в карманы спортивных штанов, пристально глядя на меня.
- Откуда ты?.. - ошарашено качаю я головой.
- С неба упало, - холодно произносит он.
- Мой блокнот...
- В точку.
Растерянно бегаю взглядом по сторонам, не могу поймать ни одну четкую мысль, они вспыхивают и гаснут в сознании слишком быстро. Вскидываю подбородок и резко втягиваю холодный воздух, обжигающий ноздри. Вот теперь я точно проснулась.
- Ты меня обманул!
- Я? - широко улыбается Елисей, чем дезориентирует еще больше. - Ты заставила кошку заболеть раком, только чтобы подобраться ко мне!
- Это была выдуманная кошка! Никто не пострадал!
- Никто, кроме меня.
- А тебе, я смотрю, весело. Мы же чуть... мы... Зачем ты это сделал?!
- Зачем решил подыграть тебе?
- Именно!
- Судя по тому, что я прочитал и какой немыслимый напор увидел, решил, что по-другому ты не отстанешь. Точнее,вы. План ведь не твой, почерк другой. Рыжая в теме, да? Она мозг операции?
Опускаю голову и мечтаю, чтобы земля разверзлась и ад поглотил меня прямо сейчас. Да лучше я буду пить чай с Сатаной, чем... Хотя, пять минут назад именно это я и делала.
- Я, конечно, догадывался, что вы, девчонки, не всегда с головой дружите, но чтобы настолько... - Веселье в голосе
Елисея кажется чем-то невероятным.
- Ты не злишься? - спрашиваю я, недоверчиво прищу-риваясь.
- А должен?
- Да!
- Лана, хочешь еще чай? Он успокоительный.
- Ты уже не боишься промокнуть?
Елисей склоняет голову и растягивает губы в хищной улыбке:
- А ты?
Растираю ледяными пальцами напряженные глаза, шумно выдыхая, и шагаю ближе:
- Давай свой чай!
- Скажи - пожалуйста, господин.
- Хватит ржать надо мной!
- Нет, не хватит, - смеется он, поднимая термос. -
Неужели вы правда думали, что все это сработает?
- До этого момента именно так и думали, - бурчу я, принимая наполненную кружку. - Жесть.
- И правда, - с нервным смешком отзываюсь я, - жесть...
Не знаю, насколько успокоительный этот чай, но через пару глотков становится действительно легче. Дыхание выравнивается, а нервный озноб исчезает. Грею руки о теплый металл, глядя, как яркое солнце освещает улицы и заглядывает в окна домов. Этот день я точно никогда не забуду.
- Как вы вообще до этого додумались? - спокойно спрашивает Елисей.
- Катя обожает любовные романы.
- Почему мишенью стал именно я?
- Ты подходил по типажу.
- Ясно.
Елисей тихонько потягивает чай. И все-таки он обладатель по-настоящему нечеловеческого спокойствия. Была бы здесь Катя, она бы точно возмутилась: «По канону он должен был неистово психануть, порвать любые отношения и держать обиду до скончания времен!»
- А ты хороший актер.
- Вы оставили мне столько подсказок, что это было несложно. Все эти отрывки из книг... Вам и правда такое нравится?
- Большинству.
- А что нравится тебе? Открываю рот, чтобы ответить, но лживые слова вегают поперек горла, ведь единственный честный ответ я не могу произнести. Мне, забери меня Сатана, нравишься ты!
Нужно срочно сменить тему.
- А что насчет твоей просьбы?
- Ты о фиктивных отношениях?
- Да. Настя и другие девчонки.
- Думаешь, я настолько тупой, что не могу отшить их самостоятельно? Это была еще одна дань вашему потряса-юще умному плану.
- Меня ты не смог отшить, - гордо заявляю я.
Он бросает на меня снисходительный взгляд, приподнимая бровь:
- Уверена?
Ах да, он ведь сделал это только что. Он нас переиграл.
В кармане куртки вибрирует телефон, спасая меня от неловкости, но вмиг пронзает сердце тупой иглой. Это папа. Сбрасываю вызов и набираю короткое сообщение: «Я в порядке. Скоро приеду». Убираю телефон и торопливо допиваю чай.
- Сама справишься? - серьезно спрашивает Елисей.
И что это? Продолжает играть роль или?.. Я уже запуталась.
- Конечно, - отвечаю я.
- Вызвать тебе такси?
- Нет, спасибо. Я на автобусе. - Ты ведь не любишь... - Он замолкает и понимающе кивает. - Это была уловка. Ну, вы даете.
- Кто бы говорил.
- Лана, надеюсь, теперь, когда все закончилось и все шаги выполнены, мы... - Сердце замирает и тяжелеет, покрываясь стеклянной оболочкой. - ...мы сможем, нако-нец-то, спокойно жить дальше, и ты меня больше...
- Не побеспокою, - отвечаю я и слышу треск и хруст в ушах.
- Рад это слышать, - с неподдельным облегчением говорит Елисей.
Звон битого стекла за ребрами заглушает шум просыпающегося города, солнечные лучи меркнут. Снимаю пуховик и отдаю его Елисею. Разворачиваюсь и, словно в прострации, шагаю к выходу с крыши. Слезы застилают взгляд, и я поднимаю руку, прикладывая пальцы к виску, чтобы красиво закончить эту ненастоящую историю, кото-рая, возможно, станет книжной драмой, где герои так и не получили свой счастливый конец. Надеюсь, Кате хватит и этого для вдохновения.
- Это мой жест! - насмешливо кричит вдогонку Елисей.
В мыслях звучит его недавняя фраза: «Все твое теперь мое», и слезы срываются с ресниц горячими кашлями.
- Забираю его на память! - бросаю я и скрываюсь за дверью.
Смотрю через стекло автобусного окна, мимо проплывают размытые фасады зданий, машины и редкие прохожие. Пытаюсь отвлечься привычным счетом предметов одинакового цвета, но из-за слез, которые никак не удается обуздать, все кажется мутным и серым. Да что же так боль-но-то, а? Ничего ведь страшного не случилось, все закончи-лось очень даже... Закончилось. Верно, вот в чем соль.
Значит, мы с Елисеем больше не будем общаться? Никаких перепалок и подшучиваний? Он не закинет руку мне на плечи и даже не заговорит со мной? Вытираю мокрые щеки рукавом платья и глубоко дышу, всеми силами стараясь успокоиться. Елисей с самого начала хотел лишь одно-го: чтобы я отстала, и если бы не дурацкий план и подстегивания Кати, то так бы и случилось. Головой пони-маю, что все действия Елисея были ложными, но упрямое сердце не желает ничего признавать. Оно подговаривает память и воображение, и перед глазами появляются картинки с крыши в момент признания. Как он смотрел, как шептал о чувствах, как...
Я поверила ему, и от этого так горько, что невозможно терпеть. Обман рушит воздушный замок, оставляя лишь смазанные следы на темном грозовом небе. И я ведь даже злиться на Елисея не могу, потому что сама начала эту ложь, так жестко подставившись. Все как он любит. Я уда-рила первой, а значит, и виновата тоже я. Он лишь защи-щался.
Добираюсь домой на автопилоте, и, что удивительно, встреча с отцом уже не кажется страшной. Открываю дверь и снимаю ботинки, путаясь пальцами в шнурках. Папа выбегает в коридор с встревоженным криком:
- Лана! Солнышко! Как ты?! Где ты?..
Поднимаю голову, его лицо бледнеет, а следом сожале-ние и ужас накладывают свой темный отпечаток. Он делает неуверенный шаг вперед, протягивая руку, и сбивчиво
шепчет:
- Что случилось?
- Я уезжаю к маме.
Он приоткрывает губы на коротком вдохе, и его рука опускается.
- Прости меня. Мне так жаль. Я не знаю, как это вышло...
- Знаешь, а я знаю, - отвечаю сурово. - Я уезжаю к маме на каникулы, но если ты не разберешься в себе, то перееду насовсем. Это не ультиматум, я не пытаюсь вынудить тебя, а просто ставлю перед фактом. Мне шестна-дцать, пап, а не тридцать. Я не знаю, как тебе помочь. Я и себе еще помочь не могу!
- Солнышко, я...
- Вот именно! Ты! Ты должен обо мне заботиться, а в твоем состоянии это невозможно. Я не хочу оставлять тебя одного, но, по всей видимости, мое присутствие делает только хуже. Да, ты любишь маму и, глядя на меня, видишь ее, но я твоя дочь! И ты нужен мне!
- Лана, я больше... - Я не хочу слышать обещания! Хочу увидеть, как ты их выполнишь!
Он отводит взгляд и молча кивает. Не могу на него смотреть, потому что это лишь тень моего отца. Помятый, заросший, пустой. Знаю, ему больно и плохо, но я чувствую себя точно так же, и у меня нет сил на жалость к кому-то еще. Прохожу мимо и запираюсь в своей комнате. Раздеваюсь и ложусь на кровать, укрываясь одеялом с головой.
Пучина отчаяния затягивает все глубже, и я даю волю сле-зам. Жалею себя до тех пор, пока усталость не берет верх и не отключает сознание, погружая в спасительную темноту.
Вытираю ладонью запотевшее зеркало и удрученно качаю головой. Десятичасовой сон явно пошел на пользу психологическому состоянию, но вот лицо не спас даже душ и умывание холодной водой. Я похожа на главу китайских пчеловодов, которая прогневала королеву-матку и жестоко поплатилась за это. Вздыхаю и выхожу из ванной комнаты, нос улавливает аромат теплого сливочного сыра.
Как же давно я его не ощущала. Грусть пытается призвать слезы, но, кажется, на сегодня мой лимит исчерпан. Шагаю на кухню и приваливаюсь плечом к дверному проему, гля-дя, как папа суетится у плиты. На нем чистая выглаженная футболка и треники, волосы уложены гелем. Да неужели?
Он оборачивается, вытирая полотенцем запотевшие стекла очков, и замирает, заметив меня.
- Вкусно пахнет, - говорю я, слабо улыбаясь. - Ты ничего не ела весь день, - скромно отвечает он. -
Это, конечно, не загладит мою вину, но я подумал, что фирменная паста с сыром и перцем поднимет тебе настрое-ние.
Оглядываю стол и тумбочки в поисках бутылки. Все чисто, а надолго ли? Упираюсь взглядом в стул, но не решаюсь сдвинуться с места. Я была жестока с папой утром, а с другой стороны... Что еще мне оставалось?
- Ты можешь поужинать в своей комнате, если хочешь, - говорит он, отворачиваясь, и мешает макароны в сковороде.
Он старается. Я вижу, чувствую. И мне так хочется верить, что у него все получится. Так хочется увидеть его снова счастливым. Вхожу на кухню и открываю навесной шкафчик:
- Я займусь сервировкой.
Тихо бубнит телевизор, рассказывая о последних ново-стях, звучит глухой стук вилок о дно тарелок. Фирменная паста отца воскрешает в душе утерянный семейный уют, но неловкое молчание все еще давит. Отставляю пустую тарелку и смотрю на взволнованного и скованного отца, взгляд которого мечется от меня к телевизору и обратно.
- Спасибо. Было очень вкусно.
- Пожалуйста, солнышко. Рад, что тебе понравилось.
И вновь пауза, будто трещина, все больше разрастающа-яся между нами.
- Лана, прости меня. Я ужасный отец. и я, возможно, ужасная дочь, но в этот раз лгать ему не стану, даже чтобы успокоить. Ложь вообще коварная шту-ка, она меняет образы и наряды, завораживая красотой и обещая спокойствие, но в самый неподходящий момент... она скидывает красивое платье, показывая свой истинный облик уродливого чудовища, которое упивается болью.
Лучше уж правда. Она может держать в руках и нож, и цве-ты, но зато никогда не прячет их за спиной.
- В последнее время - да. Я тебя не узнаю, пап. Честно, я понимаю, сложный период и все такое, но ты губишь свою жизнь. Я очень хочу помочь тебе, скажи только как.
- Если бы я сам это знал, солнышко. Если бы я знал...
- Может, тебе обратиться к специалисту?
- Все это чушь для выманивания денег.
- Как и твои алкомаркеты.
- Ты права, - горько вздыхает он. - Я так сильно скучаю по ней, что уже не понимаю, как дальше жить, но един-ственное, что знаю точно, - мне не хотелось бы потерять и тебя.
- Я же твоя дочь, ты не можешь со мной развестись, - печально усмехаюсь я.
- Это радует, - в тон мне отвечает он. - Когда начинаются каникулы?
- Через неделю вообще-то, но я хотела бы уехать завтра.
А оценки я потом...
- Солнышко, меня больше волнует твое состояние, а не какие-то там цифры на бумаге. Отвезу, когда скажешь и куда скажешь.
- Спасибо, пап.
В носу щиплет от его трогательной поддержки, и я собираю посуду со стола, чтобы себя занять. Отношу тарелки в раковину и включаю воду.
- Ты была у Кати этой ночью?
Морщусь от неприятного скребущего чувства в груди и сжимаю губку сильнее. Мыльная пена стекает по коже и воронкой затягивается в слив, как и мои надежды, что были такими яркими и осязаемыми еще сегодня утром.
- Да, - глухо отвечаю я.
Папа подходит к раковине и протягивает мне полотен-це:
- Давай-ка я сам займусь посудой.
- Но...
- Не спорь с отцом! - шутливо выкрикивает он.
Улыбаюсь и отхожу в сторону, вытирая руки. Вот теперь он больше похож на себя прежнего. Может быть, все и правда наладится? Приподнимаю невидимую юбку и присаживаюсь в реверансе:
- Тогда я пойду собирать вещи, папенька.
Он хрипло хихикает, и я не верю, что снова слышу этот искренний смех.
- Иди, а я пока подумаю о консультации у психолога.
Удивленно распахиваю глаза. Папа качает головой и принимается за мытье тарелок.
- Проблему ведь нужно решать, а не глушить. - Ого! Говоришь, как настоящий взрослый.
- Ах ты... - Он взмахивает пальцами, осыпая меня мелкими каплями. - Я и есть взрослый, просто это не значит, что железный. Лана, слабость не зависит от возраста, есть вещи, которые ломают даже сильнейших.
- Я верю, что ты справишься.
- Спасибо, солнышко. Правда, спасибо. Ты у меня такая... Невероятная. Даже не верится, что я причастен к созданию такого шедевра.
- Звучало ужасно, - отвечаю я, наморщив нос.
- Тогда требую от тебя в будущем урок по комплимен-там. Думаю, этот навык мне еще пригодится.
Довольно киваю и с приятной легкостью шагаю в свою комнату, но как только вижу светящийся дисплей телефо-на, то тяжелею на пару тонн. Впереди еще один непростой разговор.
***
Катя опускает руку с телефоном на колено, глядя в пустоту. Как же так? Все ведь почти получилось. План был идеален, и если бы не та глупая ошибка с рюкзаком, то...
Дверь открывается без стука и предупреждения, мама Кати врывается в комнату и упирает руки в бока.
- Катя! Я что сказала?! Навести порядок! Что-то я не вижу действий!
- Сейчас все сделаю.
- Живее!
- Можно мне потом сходить к Лане? - Ну, разумеется, нет! Ты наказана! Забыла, что ли, о тройке по физике?
- Я ее исправлю. Честно! Мама, ну пожалуйста! У Ланы проблемы, и я хочу ее поддер...
- Какие у вас могут быть проблемы? Об учебе думать надо, а не ерундой голову забивать!
Катя опускает подбородок, сжимая зубы, и злобно шеп-
чет:
- Я тебя ненавижу.
- Что ты сказала? - ошарашенно шипит мама.
Катя поднимается с постели и подходит к письменному столу, принимаясь нехотя складывать листы и тетради в кривые стопки.
- Что слышала, - бурчит она.
Из коридора доносится хлопок двери и веселый голос отца:
- Девочки, я дома!
Мать сверлит дочь взглядом, воинственно прищурива-ясь:
- Еще раз это услышу, и можешь забыть о дне рождения и остальных праздниках.
На лице Кати напрягаются мышцы, губы расплываются в сумасшедшей улыбке. Она взмахивает рукой, сметая учебные принадлежности со стола, и поворачивается к матери лицом:
- Что еще ты мне запретишь?! Думать?! Дышать?!
Зачем ты меня вообще рожала?! Для дрессировки достаточно было завести собаку!
- Как ты со мной разговариваешь?! Совсем от рук отби-лась! Давай сюда телефон!
- Нет!
- Девочки, что у вас тут происходит? - взволнованно спрашивает отец, забегая в комнату.
- Сережа, твоя дочь... Знаешь, что она мне сказала?!
- Сказала, что ненавижу ее! - громко произносит Катя.
- Лара, иди на кухню. Я сам разберусь.
- Тогда возьми ремень, потому что по-другому она не понимает! - выплевывает мать и покидает комнату, хлопнув дверью.
Катя коротко вздрагивает и смотрит в пол, из последних сил сдерживая слезы. Отец подходит к ней и нежно обни-мает, прижимая к груди.
- Ну что опять стряслось? - шепчет он.
- Она снова наказала меня ни за что. Она первая нача-ла. Лана плохо себя чувствует, я хотела навестить ее, а мама не отпустила.
- Катенька, ты же знаешь, что маме не стоит грубить...
- Если бы она не вела себя как последняя стерва, я бы и не грубила.
- Она любит тебя и хочет как лучше. Хочет, чтобы ты выросла хорошим человеком.
- Ты сам в это веришь? - всхлипывает Катя. - Ну почему она такая? - Тише, моя малышка. Я поговорю с ней. Вы обе слишком горячо на все реагируете.
- Значит, я больше не наказана и могу пойти к Лане?
- Дай мне пять минут.
Но ни через пять минут, ни через десять ситуация не разрешается. С кухни доносится разъяренный голос матери и приглушенные оправдания отца. Катя проглатывает горечь поражения и хватает наушники. Она бросает подушку на подоконник и забирается на него, загораживаясь плотной тканью занавесок. За окном стремительно вечереет, ветер бьет в стекла. Катя включает трек
«Blood//Water - grandson», который перекрывает ненавистный шум семейной ссоры, и открывает диалог с человеком, который за последние полгода стал для нее настоящим спа-сением.
Луна сегодня красивая: «Это все действительно ужасно.
Как я хотел бы быть сейчас рядом и обнять тебя красное
cepdue*s
Кэтрин: «Я бы тоже этого хотела *смайлик с глазами полными слез*»
Луна сегодня красивая: «Что еще я могу сделать для тебя?»
Кэтрин: «А что можно сделать? План провалился, подруга расстроена и даже слышать ничего не хочет о про-должении, а родители, скорее всего, посадят меня под замок до скончания века...»Луна сегодня красивая: «План не провалил
https://zen.yandex.ru/video ся, это всего лишь заминка. Если твоя подруга по-настоящему влюблена, то теперь у нее в сто раз больше шансов, чем раньше. Ты ведь знаешь, что это правда. Знаешь, как это работает. Она сможет заполучить его, а ты закончишь рукопись. Ты ведь хочешь помочь и ей, и себе?»
Кэтрин: «Как?»
Луна сегодня красивая: «Нужен новый план»
Кэтрин: «Она не согласится, а одна я не смогу»
Луна сегодня красивая: «Кто сказал, что ты будешь одна?»