«Выйди на улицу, пожалуйста.»
Я была буквально ошарашена его сообщением. Ночь, мороз, густая тьма вокруг, а он пишет: «Выйди на улицу, пожалуйста.» В голове сразу завертелись десятки мыслей. Чего он хочет? Почему именно сейчас? Но вместе с этим странным недоумением пришло чувство предвкушения. Оно было как лёгкое дрожание воздуха перед грозой — тревожное, но в то же время сладкое.
Я сидела ещё несколько секунд, тупо глядя на экран телефона, пока сердце бешено колотилось. Наконец, глубоко вздохнула, вскочила с кресла и начала собираться. Первым делом надела тёплые штаны — ну не идти же в шортах в такой холод! — потом накинула толстый свитер, тёплую куртку, повязала шарф, сунула ноги в сапоги. В зеркале мелькнуло моё отражение: раскрасневшееся лицо, глаза, полные волнения и ожидания.
Я тихо приоткрыла дверь, и на меня сразу же обрушился морозный воздух. Он был свежим, колким, будто в нём звенели хрупкие кристаллы. Я вдохнула глубже, ощутила, как лёгкие наполняются ледяной прохладой, и шагнула вперёд.
У ворот, в свете тусклого фонаря, стоял Себастьян. Его фигура вырисовывалась на фоне темноты — уверенная, спокойная, и в то же время напряжённая. Рядом с ним, словно блестящий зверь, стоял его байк, покрытый тонкой искрящейся изморозью.
Он заметил меня и слегка улыбнулся, но в его движениях чувствовалась какая-то собранность, будто он готовился к чему-то важному.
— Помнишь, — его голос был мягким, но в нём прозвучала лёгкая нота волнения, — я как-то предлагал тебе прокатиться на моём байке?
Я молча кивнула. Тогда он улыбнулся чуть шире и, кивнув в сторону байка, добавил:
— Ну, кажется, время пришло.
Он легко, привычно сел в седло, а потом протянул ко мне руку, призывая присоединиться.
Я подошла, сердце колотилось как сумасшедшее. Села позади него, обняла за талию — сперва будто бы только для того, чтобы не упасть, но на самом деле просто потому, что мне этого хотелось. Он слегка наклонил голову, будто заметил мою робость, и тихо сказал:
— Держись крепче.
Мы тронулись. Колёса мягко хрустнули по заснеженной дороге, и вот уже вокруг мелькали темные силуэты деревьев, ночные поля, укрытые белым покрывалом. Ветер бил в лицо, но это не было неприятно — напротив, это ощущалось как освобождение. Лишь я, он и бесконечная зимняя дорога, уходящая вперёд.
Мы выехали за городок и вскоре оказались на узкой тропе, ведущей к высокой точке. Я и не подозревала о её существовании. Байк остановился у края обрыва, и я, спрыгнув, замерла.
Передо мной раскинулся вид, от которого захватило дух. Внизу мерцал город, мой родной город. Его огни казались далекими, будто россыпь звёзд, упавших на землю. Воздух здесь был кристально чистым, а тишина такая, что слышно было, как хрустит снег под ногами.
Себастьян снял перчатки, сунул их в карман и тихо сказал:
— Это моё место. Никого сюда ещё не приводил. Никогда. Только тебя.
Эти слова обожгли меня сильнее, чем мороз. Я почувствовала, как щёки заливает румянец.
Мы сели на поваленное дерево у края. Я, не удержавшись, проговорила:
— Там, внизу... я жила там раньше.
Он удивлённо вскинул брови.
— Ты серьёзно? — недоверие в его голосе было искренним.
Я кивнула и начала рассказывать: как закончила университет, устроилась на работу, как была счастлива, как всё изменилось после смерти дедушки, и как я оказалась здесь, на этой ферме. Слово за словом, я выложила всё — словно этот ночной воздух вынуждал говорить честно.
Он молчал, слушал, иногда кивал. Когда я закончила, Себастьян медленно протянул руку, легко обнял меня за плечи.
— Ты сильная, — сказал он просто. — Давай просто посидим и посмотрим на огни.
Мы сидели долго, почти не разговаривая. Ночь обнимала нас своим холодом, но рядом с ним мне было удивительно тепло.
Когда он отвёз меня обратно, я уже готовилась попрощаться, но он задержал мой взгляд и вдруг, будто решившись на что-то, тихо произнёс:
— Аделина... ты мне нравишься. Я хочу быть с тобой. Давай встречаться.
Я застыла. Сердце прыгнуло в горло, слова застряли где-то внутри, и я смогла лишь улыбнуться и кивнуть.
— Да... конечно, да.
На следующий день весь городок уже знал о нас. Сэм, узнав, не удержался и проболтался друзьям, а те передали дальше. Анна, увидев нас вместе, побледнела, потом залилась злостью и, не выдержав, вечером ворвалась ко мне на ферму. Она повалила меня на землю, схватила за волосы. Но я тоже умела постоять за себя: несколько точных ударов — и её нападение быстро закончилось. После этого она больше не пыталась вмешиваться.
Прошло время. Себастьян сделал мне предложение, и я сказала «да», не раздумывая. Он переехал ко мне на ферму, и мы стали жить вместе. Утренние лучи солнца, крики петухов, запах свежескошенной травы — всё это стало нашей повседневностью.
Через год родился Том. Я помню, как впервые взяла его на руки — маленький комочек счастья. Сейчас ему пять лет, он шустрый, весёлый, всё время тянет нас играть даже после долгого дня.
Через три года у нас появилась дочка — Азалия. Когда мы выбирали имя, долго спорили, перебирали варианты, и вдруг это имя просто «зазвучало». Сейчас ей два года, и Том уже клянётся, что будет защищать сестрёнку, когда вырастет.
Сейчас, сидя на крыльце дома, я смотрю, как Себастьян кормит животных, как Том играет с собакой, а Азалия тянется ко мне, улыбаясь. Мир кажется полным и правильным. Я счастлива. Настояще счастлива.
И знаете, иногда я думаю: если бы тогда, в ту ночь, я не вышла к нему на улицу... моя жизнь была бы совсем другой.
Конец.