11
Они доехали до центра города.
Долгожданное солнце наконец поднялось над Фризенвейном. Горожане повалили на улицу, чтобы встретить его. Люди в городке отличались от жителей Амстердама: никуда не спешили, постоянно улыбались, ценили каждый прожитый день и всегда были приветливы. Конечно, не без исключений.
Всю дорогу Арсений молчал, даже не смотрел в сторону Шастуна. Он попросил отца высадить его на безлюдной улице, и тот нехотя отпустил сына. Шаст вышел следом. Знакомый район. Где-то недалеко находился дом Тоши. Вдоль улицы расположились небольшие лавки, вроде той, которой владела мама Антона: парикмахерская, кофейня, булочная, магазин одежды и сувениров.
Последний принадлежал знакомому семьи Шастуна. Он помогал им обжиться в городе и всегда был добр. Несмотря на довольно высокие цены, в его магазине толпились покупатели. Их хорошо было видно за большими витринами.
— Сюда.
Они прошли в узкий переулок. На душе у брюнета внезапно стало тяжело.
— Что ж, начнём первое задание. — И снова эта соблазняющая улыбка. — В последнее время я не промышляю воровством, как ты заметил. Просить помощи у отца и сестры я не собираюсь. Мне просто неудобно брать деньги у девушки.
— Однако ту женщину ты решил ограбить! — не сдержал Антон язвительного комментария.
У Шастуна до сих пор в голове не укладывалось: Арсений и вор, укравший его деньги, — один и тот же человек! Когда он думал о нем, внутри кипели романтические чувства, но стоило вспомнить о его поступке, из-за которого Тоша оказался одной ногой на том свете, как сразу хотелось возненавидеть его.
Странное состояние: привязанность и отторжение одновременно.
— У меня была безисходная ситуация: понадобились деньги на сигареты. Давай уже перейдём к делу. Ты должен для меня украсть деньги отсюда. — Он пальцем указал на стенку, за которой находился магазинчик знакомого Шастуна.
— Нет, ты серьезно? — Его голос стал жалким. — Он помогал мне и маме, когда мы...
— Мне всё равно, Антон. Если не украдёшь, твой пригорок погибнет.
Равнодушие Арсения будило злость в парне.
Какой же всё-таки подлец! И всё же мне казалось, что он не так плох. Вернее, я хотел в это верить. Отсутствие нормального воспитания сделало его таким, а смерть матери добавила обиды на весь мир.
У Попова очень странный характер. Он менялся на глазах, и никто не знал, что у него в голове.
— Хорошо, я сделаю это.
Шаст чувствовал себя неблагодарной скотиной. Душу терзала совесть.
— Сколько тебе нужно?
— Всё, что в кассе.
— Ты издеваешься?
— Думаю, мне хватит на первое время.
— Но я ведь не знаю пароль от кассы.
— Зато я знаю. Каждый раз, когда владелец открывал её, я наблюдал.
— То есть ты давно планировал ограбление?
— Да, но это очень рискованно. Такое проделывать мне ещё не приходилось.
Он засунул руку в карман и вытащил маленький блокнот. Пролистав несколько страниц, вырвал листок и вручил его Антону.
— Хозяин сейчас уйдёт на перерыв на десять минут. Это твой шанс.
— Но ведь он закроет магазин, а значит, я останусь внутри.
— Десять минут - не такое большое время, ты всё успеешь к открытию.
Они вышли на улицу и увидели, как пожилая женщина выходит из нужного магазина. Шастун воспользовался моментом и пробрался внутрь. Теперь пути назад нет.
Мистер Фрейн больше походил на владельца пекарни. Он был крупного телосложения, невысокого роста, с густыми седыми усами и в кепке, прятавшей его белые кудри. Он снял с себя фартук и вышел через черный ход. На часах было 11:50. Время пошло. Тоша подбежал к кассе. Одной рукой придержал крышку, чтобы она не издала шума при открытии, а другой набрал пароль из четырех цифр.
Секунда – и пачки денег у него перед глазами. Совесть атаковала с новой силой. Он десятки раз ставил себя на место Фрейна: какой была бы его реакция на пропажу денег, заработанных кропотливым трудом? Конечно, шок! Тем более денег немало. Рука долго металась из стороны в сторону, от одной пачки денег к другой. В конце концов Антон нашел золотую середину. Вытащил одну пачку банкнот номиналом десять евро. И Попову вполне хватит, и мистер Фрейн не претерпит сильного убытка.
12:00.
Хозяин вошел через черный ход. Шаст уже стоял возле дверей в ожидании, когда он их отомкнет. Потирая пухлый живот, мужчина перевернул табличку «Закрыто» на «Открыто» и подошел к стойке с кассой. Сердце брюнета сжалось в тот момент, когда он разблокировал ее и удивленно выпучил глаза. Мистер Фрейн одной рукой шарил в купюрах в поисках недостающей пачки, а другой потирал затылок. Он в недоумении свел брови и скривил губы, наконец-то осознав: деньги пропали.
Шастуну было стыдно было настолько, что казалось, его облили раскаленной лавой. Он сжал кулак с деньгами в кармане до хруста.
Такова была его благодарность за доброту.
Решено: если я вернусь к жизни, то обязательно верну ему деньги.
Вошла женщина, и Антон едва успел проскочить в открытую дверь. За углом его уже ждал Арс, и они отошли от магазина как можно дальше, в самое безлюдное место.
— Ну что? — спросил он, протягивая руку.
Шастун медленно вытащил из кармана мятую пачку денег и еще медленнее протянул ее Попову. Тот не выдержал и выхватил купюры. Как человек, неоднократно перебиравший деньги, Арсений разложил их в руках, как карты, и начал считать.
Спустя какое-то время он, как и Шаст ожидал, удивленно вскинул бровь и ухмыльнулся:
— Не густо.
— Тебе вполне хватит.
— На первое время да. — Он засунул деньги в передний карман джинсов и похлопал по нему. Несколько купюр положил в правый карман. — А ты, как я понял, пожалел старика.
Врать не было смысла, и брюнет промолчал.
— Куда теперь?
— В магазин, конечно же. Ты ведь наверняка проголодался.
— Не верю, что ты волнуешься обо мне.
— Сразу раскусил, ха! Конечно, не волнуюсь. Кто ты такой, чтобы я о тебе волновался? Но я все-таки поделюсь.
Он направил парня в продуктовый супермаркет, что был в квартале от магазина мистера Фрейна.
— Подожди здесь.
Попов вошел внутрь. Через витрину Тоша заметил, как он ведет разговоры с пышногрудой девушкой за стойкой. Ворот расстегнут, контуры ее грудей отчетливо видны. Она манерно поправляла локоны накрученных обесцвеченных волос и хитро улыбалась. Брюнет знал, что Арсений смотрит на ее бюст. И злился на них обоих. В нем зарождалось щекотливое чувство ревности.
Как его может привлекать эта искусственная красота? О чем он вообще думает, когда смотрит на нее?
Вспоминая школьные годы, он знал примерные ответы на эти вопросы. Это жутко бесило.
Ревность – вообще интересная штука. В моменты ее проявления ты желаешь насильно привязать к себе человека и убить незнакомцев, которые тоже хотят быть с ним. Потому что он должен принадлежать только тебе.
Ревность – доказательство истинной любви, безумия и жадности. К ревности больше склонны люди, которые ее ненавидят. А ненавидят потому, что это чувство невыносимо. Оно распирает изнутри.
Арсений вышел из магазина с пакетом. Сквозь белый целлофан Антон разглядел бутылки. Они спрятались в темном переулке возле продуктового.
— Ну, и о чем вы там так долгоразговаривали? — Тон Шастуна был больше похож на тон жены, обвиняющей мужа в измене.
— Пригласил ее на свидание.
Шаст выпал в осадок. Ревность окатила его волной с ног до головы. От мысли, что какая-то кикимора будет с Арсением, его душила злость... Нет, не так: с его Арсением.
— Чего ты такое лицо сделал?
Попов достал из пакета бутылку спиртного.
— И что она тебе сказала? — Брюнет едва смог разомкнуть стиснутые до боли зубы.
— Занята в ближайшие недели две. — Арс произнес это с таким сожалением, словно потерял награбленные деньги.
— Ты ведь ее не знаешь.
— Разве на свидания ходят не для того, чтобы как раз и узнать друг друга поближе?
Парню хотелось истерически засмеяться в тот момент. В какого же беспринципного бабника и мразь он втрескался!
Арс легко открыл бутылку и принюхался.
— Отлично, она не обманула. — Попов сделал глоток, после которого тут же отпрянул от бутылки. Лицо порозовело, он сжал губы. — Блин, такое, конечно, залпом не выпьешь.
Он заметил пристальный взгляд Антона:
— Что такое?
— Зачем ты это пьешь?
Как это, черт подери, банально ни звучит, но алкоголь вредит здоровью. Когда Тоша увидел, как Арс делает глоток этой смертельной жидкости, по его телу словно прошел электрический разряд.
— Мне нравится. — Парень ехидно заулыбался, поднес горлышко к губам, но брюнет схватил бутылку и потянул к себе. Жидкость чуть не пролилась. Арсений бросил на него шокированный взгляд, но тут же смягчился.
— Что, тоже хочешь, да?
— Не пей. — Ему жутко хотелось вылить содержимое бутылки на асфальт.
— Почему?
— Алкоголь может навредить тебе...
Шастун услышал довольный смех. Арсений даже зажмурился и закрыл глаза руками.
— Ха-ха-ха! Какой же ты все-таки смешной и глупый, Антон! Ты действительно Капитан Очевидность!
— Это не смешно! Ты убиваешь себя.
Смех стих. Попов обхватил лоб рукой и искоса посмотрел на парня.
— А может, я хочу себя убить. Медленно. Чтобы не знать, какая секунда станет последней.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что жизнь – дерьмо. Ты рождаешься невинным человеком, а потом встречаешь кучу порочных людей и становишься как они, впитывая все похлеще губки. Это ужасное чувство на самом деле – быть частью стада. Но без этого никак.
— Не говори так! В мире есть вещи, ради которых стоит жить.
— И это мне говорит самоубийца! Твои действия противоречат словам. Если все так мило, почему ты решился на то, чтобы самому уйти из жизни?
— Это тебя не касается.
Парень почувствовал превосходство над Арсением и убедил себя в неверности его слов. Отчасти. Ему это не понравилось. Ухмылка исчезла с его лица. Попов почувствовал себя оскорбленным.
— Отдай бутылку, – велел он холодно.
— Нет!
— Ты бесишь меня уже!
— Не отдам, даже если это будет одним из желаний.
— Тогда я пожелаю кое-что другое, раз уж ты так волнуешься обо мне. Сделай глоток, и я сам вылью остатки из бутылки и, собственно, не буду пить.
Сказать, что предложение удивило Шастуна, ничего не сказать. Оно шокировало! Для него спиртное – субстанция, уничтожающая организм.
Вопрос: зачем пить, если знаешь о ее вреде? А вот просто делать нечего! Хочу показаться крутым и набить себе цену! Такие выводы он делал каждый раз, когда видел пьющих в школе. У них был такой важный, гордый вид. Его всегда тянуло рассмеяться.
— Ладно, один глоток – не смертельно.
— Ты и так мертв, на тебя точно никак не повлияет.
Собрав всю волю в кулак и стараясь не обращать внимания на вкус, Шаст все же сделал быстрый глоток и ощутил горечь. Его будто ударили по голове. Он зажмурился, чтобы заглушить отвратный вкус, и услышал аплодисменты Арсения.
— Браво, – провозгласил он, — молодец, Антон. Теперь я исполню обещанное. – Он выхватил бутылку и отбросил ее в сторону. Стекло разлетелось вдребезги, на стене расплылось темное пятно.
Тоше стало не по себе. Это первый раз, когда он попробовал подобное. Не думал, что алкоголь произведет на него такой эффект. Горечь спустилась по горлу и пробудила рвотный рефлекс. Брюнет зажал рот одной рукой, а вторую прижал к животу. Чувствуя, что в любой момент из него выйдет все съеденное утром, забился в угол подальше от Арсения, чтобы он не увидел его позора, в котором сам и был виноват. Зеленая масса, обжигая нутро парня, выплеснулась наружу.
— Держи. – Попов протянул ему салфетку и бутылку воды. Тот тут же вытер рот и залпом выпил половину.— Не думал, что решишься.
Арс выглядел виноватым, что было неожиданно. Качался из стороны в сторону, даже старался не смотреть в глаза Шастуну.
— Я просто хотел поскорее выполнить все твои желания.
— Пф-ф-ф-ф, да ладно?
— Что там с последним?
— Оно самое интересное. — Арсений прислонился к стенке рядом со парнем. После всего случившегося Антон был готов к любому исходу. — Скажи, Антон, только честно... ты гей?
Нет, все-таки не к любому. Он всегда боялся этого вопроса. Попов пристально смотрел на него, невидимыми клещами стараясь вытянуть ответ.
— Я не...
— Заметил, как ты смотрел на меня, когда я переодевался.
Отпираться бессмысленно. Как же Тоше было стыдно. Его спалили со всеми потрохами практически с самого начала. От Арсения ничего не скроешь.
— И что с того? – Он старался сохранить спокойствие, но дергающийся глаз сразу выдавал.
— Давай немного отложим озвучивание третьего желания, окей? Почему ты решил, что ты такой? Тебе захотелось кого-нибудь...
— Я влюбился.
— Что? — Арс захлопал ресницами, будто не понимал сути этих слов.
— Я... влюбился...
— В кого?
— Я не хочу об этом говорить.
Он усмехнулся:
— Тебе настолько сложно об этом рассказывать?
— Да, сложно! Сложно, потому что этот человек растоптал мои чувства. Посмеялся. Поиздевался. Унизил. Оскорбил. Как тебе еще сказать?! — Его эмоции лились через край. Это был долго сдерживаемый крик души, ждавший своей свободы четыре года. Как же давно парню хотелось его выпустить. В каждое слово он вложил частичку своего израненного сердца. Теперь внутри образовалась новая пустота, в несколько раз шире возникшей после его признания Диане.
– Прости... – сорвалось с языка Попова. Он отвернул голову в сторону.
— Что ты сказал?
Он не мог поверить своим ушам.
— Прости. Прости.
Боже, я сплю? Он правда извинился? Это казалось еще невероятнее из-за искренности его слов – в них была жизнь.
— Ничего, это я вспылил.
Они сидели молча минут пять. Арс нервно похлопывал по коленям. Антон запрокинул голову кверху и наблюдал за серым небом. Как же ему надоел этот цвет. Напоминал о такой же серой жизни, в которую хотелось вернуться. Шаст вновь окунулся в раздумья о невозможности исполнить эту мечту. Видел Арсения, чувствовал, мог говорить с ним, но спасти его не представлялось возможным.
— Итак, ты исполнил два с половиной желания.
— Почему с половиной?
— На последний вопрос толком не ответил, половинка остается за тобой. Ты должен исполнить его прежде, чем настанет мой день рождения. Тогда будет поздно.
— А когда он?
— Первое июля. А у тебя?
— Первое июня...
Они переглянулись. При виде глуповато-удивленного выражения Шастуна, Арсений засмеялся.
— Значит, ты старше меня всего на месяц?
— Выходит, так.
— Ми-и-и-и-ило!
Первое июля. Значит, почти через две недели. Сегодня восемнадцатое июня, прошло ровно семь дней после моей смерти. В день его рождения останется еще девятнадцать дней до моего исчезновения.
— Эй, Арсений!
Перед парнями стоял высокий брюнет. Черты его лица и фигура были до боли знакомы Тоше: зализанные назад темно-каштановые волосы, высокий лоб, узкие хитрые глаза, улыбка, тянущаяся от уха до уха, и манерная поза. Это был Серёжа.
— Чего тебе? – грубо спросил Попов.
— Бухаешь без меня? — Сергей изобразил обиду и продефилировал к нам, словно модель.
Антон с интересом наблюдал за этими двоими. Первое впечатление от их взаимоотношений складывалось не самое радужное.
— Мне сначала показалось, что ты со стенкой говоришь.
— Уж лучше стенка, чем ты.
— В последний год ты сам не свой. Друзьям это не нравится. Я переехал сюда из-за тебя, а ты так ко мне относишься?
Шастун не чувствовал в голосе Серёжи обиды, которая была бы уместна при таких словах. Парень, однако, великолепный актер, любящий играть на публику. Так заигрался, что уже забыл о себе настоящем.
— Можешь валить обратно, я тебя не звал.
— Грубо...
Сергей наклонился и схватил парня за горло. Шаст видел его белые костяшки и вздувшиеся вены. Арсений не ждал такого. Он в ужасе выпучил глаза и вцепился в его твердые, как дерево, руки. Брыкался, стараясь сбить бывшего друга, но бесполезно. Хватка мертвая.
— Арс! – вырвалось у Антона из груди. От страха он совсем забыл, что не может касаться людей, и отчаянно пытался оттолкнуть Сергея. Лицо Арсения покраснело от прилившей крови. Он прищурился и гневно свел брови. Парень не мог смотреть на это. Схватил друга за руку и попытался оттащить в сторону, но хватка Серёжи лишь усилилась.
— Пусти... придурок! – хрипло произнес Попов.
— Я к тебе как лучше, а ты как всегда!
Сергей резко отпустил его. Без сил тот упал на колени и схватился за горло. Сухой кашель перемежался с жадными глотками воздуха. Дрожащими руками Тоша обхватил плечи Арсения, пока тот, склонив голову, пытался отдышаться.
— Нет, а что? — невинно спросил Матвиенко, как ни в чем не бывало, и развел руками. — Фильтруй свои слова, и проблем не будет.
Арсений взглянул на него и крикнул:
— Да пошел ты!
Шастун не успел опомниться, когда Сергей с размаху врезал ногой Арсу в живот, как по футбольному мячу. Мир перед глазами содрогнулся. Попов корчился на земле от боли, мучительно стараясь сделать вдох.
— Что ты делаешь?! — Серёжа не слышал крика парня. — В следующий раз огребешь по полной, слабак.
Он последний раз презрительно оглядел бывшего товарища и ушел. Арсений продолжал мучительно кашлять, вздрагивать от боли в животе и гневно смотреть ему вслед.
— Сволочь!
Произнести это слово стоило ему больших усилий. Он пылал ненавистью, стиснув зубы и царапая пальцами живот.
— Успокойся! — Тоша попытался посадить Арса возле стенки. Он лишь сильнее замычал от боли.
Осознание полной беспомощности накатило тяжелой волной. Тело Антона тряслось от страха. Он чувствовал боль, какую испытывал сейчас Попов, и сам готов был лезть от нее на стенку. Нужно подождать, пока она утихнет, но мучения Арсения все продолжались, а мычание становилось громче.
Что если Матвиенко повредил ему какой-то орган?
— Все хорошо. — Арс будто прочел мысли брюнета. — Кажется, боль проходит.
С сердца свалился камень весом миллион килограммов. Постепенно дыхание парня стало ровным. Шастун больше не слышал болезненных стонов при вдохах. Спустя минуту Попову удалось сесть и выпрямить спину.
Шаст был счастлив. Счастлив, что дорогой ему человек жив и невредим. Эмоции было не передать словами, он чувствовал душевное и физическое облегчение.
— Со мной все хорошо. — В голосе слышалась слабость. Арсений оперся на стену и сделал попытку встать, но она не увенчалась успехом. Брюнет подхватил парня и забросил его руку себе на плечо.
Их лица оказались близки. Они встретились взглядами. Голубые глаза Арса будто потухли, по ним нельзя было определить, о чем он думал; губы пересохли и потрескались, рот едва приоткрыт; кровь схлынула с лица, его залила бледность, на ее фоне резко выступали скулы; ресницы дрожали от дыхания друга.
Даже сейчас невозможно было отвести от него глаз. Он завораживал Тошу все сильнее. Ему не совладать с чувствами — нужна воля, а в тот момент она покинула его. Шаст обхватил Попова за бок дрожащей от неуверенности рукой. Левое плечо парня упиралось в грудь Шастуна, голова была повернута в его сторону. Антон не мог сдержаться. За секунду до того, как их губы соприкоснулись бы в первом поцелуе, Арсений прошептал:
— Желание номер три: не делай этого.
Брюнет замер. Влечение было невыносимым. Хотелось забыть обо всех условиях. В нем проснулся эгоизм, и он готовился променять спасение любимого места хотя бы на пару секунд слияния их губ.
Пусть он ничего ко мне не испытывает, пусть я больше не смогу смотреть ему в глаза, пусть он будет считать меня сумасшедшим – в тот миг я хотел этого больше всего на свете. Я в самом деле сошел с ума – снова заболел им.
— Не совершай ошибку.
Слова, похожие на просьбу. В них звучали невинность, беспомощность, настолько неподходящие Попову. Он слабо отстранился от объятий Шастуна, и тот был тронут его нежеланием. Антону пришлось покориться. Арс отпрянул и вжался в стену, пытаясь скрыться.
Он уже невзлюбил меня? Презирает? Боится? Что он сейчас думает обо мне? Я не мог смотреть ему в глаза – взгляд опускался в землю от стыда, терзавшего мои тело и душу. Находится рядом с Арсением стало невыносимо. Захотелось убежать, и это желание воплотилось в реальность в следующую же секунду. Не знаю, каким взглядом меня провожал Попов. Позже я сильно жалел, что не посмотрел на него тогда.