4
Антон медленно вошёл в дом. Темно. Все лампы выключены. Не работал даже телевизор. Сгущающиеся тучи заволокли небо и от этого внутри было сумрачно.
— Антон, это ты? — донёсся голос мамы из гостиной.
Брюнет не мог выдавить из себя ответ. Руки дрожали от страха и ожидания предстоящего разговора. Радостная мама выбежала из гостиной и включила свет в коридоре. При виде подавленного состояния сына, с её лица исчезла улыбка.
— Ну что? — сказала она. — Давай.
И протянула руку.
Шаст отвёл взгляд в сторону. Она скрестила руки на груди и опёрлась о косяк двери головой.
Пронизывающий взгляд серых глаз испепелил его прежде, чем в ход вступили резкие слова:
— Где деньги?
— Мама, клянусь, я правда отнёс цветы, получил деньги, но по дороге домой у меня их украли! Какой-то парень прошёл мимо и...
— Что? — загробным голосом спросила она.
Казалось, её глаза вот-вот выскочат из орбит. Тонкие губы сморщились в бледный бантик.
— Что ты сейчас сказал? — вопрос прозвучал очень грозно. Она сжала кулак так, что ногти впились в ладонь.
— У меня украли деньги.
Антон сделал шаг назад. Все тело окоченело от шока и пылало огнём одновременно. От волнения закружилась голова, он оперся на стену.
— Антон, да ты врунишка!
Мама разжала руки, резкими шагами подошла к нему и застыла, принюхиваясь, как собака-ищейка. Глаза её загорелись безумным пламенем.
— От тебя несёт...
— В доме у заказчика пахло сигаретным дымом, и, пока я стоял там, одежда пропиталась им!
— Что ты врёшь?! Просто скажи, что потратил деньги! Наверняка ошивался в какой-то компашке!
— Но это неправда! Ты ведь знаешь. Это всё...
— Да ни за что в жизни не поверю, что семья Грехов устроила такое!
— Но это именно так.
— Не ври мне!
Парень зажмурился от крика. Вены на шее мамы вздулись до предела. Руки дрожали, готовые влепить ему пощечину. И Антон, готов поклясться, хотел получить её в тот момент.
— Боже, ну что за наказание, — провыла мама, — что за урода я себе на беду родила?
Эти слова резали как острый нож. Шастун чувствовал, как сердце обливается кровью от горя, а в душе образуется пустота. Она продолжала разливаться внутри, когда в голове всплывали все из ссоры и скандалы по пустякам. И в гуще этих событий Тоша не мог найти ни одного момента, когда мама ему искренне улыбалась и говорила добрые слова.
Сейчас она ходила из стороны в сторону, прикрыв глаза. Дрожащей рукой обхватила лоб и направилась в гостиную. По дороге она случайно зацепила салфетку на тумбе, и стеклянная статуэтка ангела разбилась вдребезги. От испуга они оба подпрыгнули. Эту фигурку подарила покойная бабушка в день рождения Шаста. Это была последняя сохранившаяся память о ней.
— Это всё ты виноват! — закричала она. Мама опустилась на колени. И начала нервно собирать осколки. Один из них ранил её ладонь. Стекло окрасилось кровью. Она тихо заплакала, нагнувшись над разбитым ангелом.
— Ненавижу тебя... — прошептала мама. — Это из-за тебя моя жизнь пошла наперекосяк.
Она забивала в парня эти обидные слова, как гвозди. В груди защемило, глаза застелила пелена слёз.
Почему мама меня ненавидит? Что я сделал? Почему слышу подобное от самого близкого человека?
— Ты как камень на пути, который мешает проехать! Зачем мне такой сын?! Из-за тебя я тут! Из-за тебя я потеряла любимую работу! Из-за тебя выгляжу старше своих лет. Мною не интересуются мужчины! У меня нет подруг! Взгляни, как я себя извела из-за тебя! Ты не должен был рождаться! Твоё появление на свет — ошибка. Ошибка, которую можно исправить, и мне уже всё равно каким образом. Если ты не исчезнешь из моей жизни, я убью тебя!
После каждой выкрикнутой фразы она всхлипывала. Глотала слёзы и продолжала собирать острые осколки. Потом закрыла лицо окровавленными руками.
Я хотел умереть. Ещё ни разу в жизни это желание не было настолько сильным. Нет, это даже не желание. Это была необходимость.
Не было другого выхода. Лишь сейчас до Шастуна дошло : с самого рождения он был одинок. Его воспитывали только по необходимости, его не окружала настоящая родительская ласка, в его жизни. Не было ни дня без семейных ссор. У сверстников была совсем другая, нормальная жизнь, и это единственное, в чем он им завидовал.
Я всего лишь обуза
Все улыбки фальшивы, слова — обман , поступки наиграны, существование после осознания этого... бессмысленно.
Брюнет выбежал из дома. Не оглядываясь назад. Думая только о смерти. Лишь она могла заглушить горечь от утраты веры в жизнь.
Он не чувствовал ног. Бежал так, как никогда в жизни. Его едва не сбила машина — Ну и пусть! Всё равно не успел бы пожалеть о содеянном. Ему было всё равно, что его ждёт там, откуда ещё никто не возвращался. Точно одно — там не будет лжи.
Он добежал до кладбища на обрыве. Дождь омывал надгробия, поил траву и усугублял чувство одиночества. Одежда пропиталась холодной водой, ледяной ветер выл прямо в лицо. Покалывало в спине, жжение в мышцах ног от бега дало о себе знать лишь сейчас.
Острые камни внизу будто целились в парня своими колючими вершинами. Капли дождя, казалось, точили их, делая более смертоносными. Перед глазами пролетела жизнь и не было момента , ради которого можно было бы остановиться и сказать : "Хочу жить дальше".
Я не был любим, но любил сам. Любил того, кто отверг меня. Он никогда не узнает о моей смерти, никогда не задумается, почему я так поступит. Он уже давно забыл обо мне. Все обо мне забыли.
Шастун сделал шаг вперёд. Темно-серые краски сменялись грубо-синими. Поток ветра дарил ему последнюю ласку, лишь он был нежен с ним в тот момент. Тоша включил в наушниках нейросессии. Эти треки всегда помогали ему справиться с собой и своими эмоциями.