Глава 7
— Ну и что за неотложное дело, которое требует и меня, и бухла? — Макс рухнул на стул так, будто ему в целом всё равно, но чуть меньше, чем кажется.
Я сидел уже с бокалом. Пиво — тёплое, как ванна в плохом отеле. Горькое — как всё последнее время.
— Я не люблю, когда ты зовёшь меня на "разговор", а сам сидишь, как сфинкс без загадки, — добавил он, хмурясь.
Я молчал.
— Анна вернулась, — наконец сказал я. — Ну, почти.
Он откинулся назад. Даже не удивился.
— Сейчас мы пропустим мою блестящую речь о том, что это было предсказуемо. Перейдём к сути. Что значит "почти"?
— Она пообещала уйти от него. Сказала, что любит меня.
Макс сделал знак бармену — две водки. Когда больная тема — пиво не поможет.
— И ты что?
— Мы переспали, — сказал я. Как диагноз.
— Вот это уже ближе к классике, — буркнул Макс. — А лицо у тебя такое, будто кота сбил.
— Потому что это не просто секс. Это... что-то было. Как будто мы снова нашли друг друга. Я почти поверил, что всё можно вернуть. Глупо, да?
Макс хмыкнул, лицо у него было как у психотерапевта, который знает, что ты сам себе враг, но деньги за сеанс уже взял.
— Я бы поржал, но у тебя такое лицо, что даже мне не смешно. Ну переспали. И что? С тех пор как она тебя бросила, у тебя было больше женщин, чем у бармена смен.
— Это было по-другому. Мы как будто заново друг друга на ощупь узнавали. Я весь растаял. Прямо в её руках, как мороженое в августе. Потом понял, что всё ещё люблю её, как идиот. Даже хуже — как романтик.
Макс выдохнул так, будто ему пришлось слушать оперу без антрактов. Потом заказал водку. Целиком бутылку. Потому что «стопками пьют те, у кого есть цель». Он ушёл в туалет. Водку уже принесли. Я, как порядочный предатель, решил не ждать и выпил одну. Горло сжало, как руку бывшей на горле — не больно, но очень показательно. Макс вернулся, выругался, что я пил без него, догнал меня двумя залпами и поднял тост.
— За выбор. Чтобы он у нас был. И был не тупым.
— Водка и вода, — сказал я вдруг. — С виду одинаковые. Но одна убивает, другая — спасает.
— Глубоко. Прямо почти как в твоей книге, которую ты не начал.
— Вот скажи. Кто из них, кто? Анна и Кристина?
Он задумался. Долго. Серьёзно.
— Обе — водка, — сказал он наконец.
— В смысле?
— От обеих тебя штырило. И от обеих тошнило. Только одна уже сделала тебе больно, вторая — сделает. Лиза, помнишь, — вот она, скорее всего, вода. Спокойная. Без вкуса, но и без последствий.
— Я не хочу воду. Я хочу огонь.
— Ты хочешь сгореть. А потом удивляешься, почему всё в пепле.
Я замолчал. Он попал. Как всегда.
— Кристина... она как будто не хочет становиться ничьей. Исчезает. Прячется.
— Может, просто боится быть следующей твоей водкой.
— Я ей не врал.
— Врал. Себе врал. Ты пообещал не встречаться с Анной. Но поехал. Потому что ты зависим.
— Это ведь и есть любовь, да?
— Нет. Это ломка. А ты наркоман по ней.
Я засмеялся. Усталой, чужой улыбкой. Потом заказал ещё.
Позже, уже дома, я лежал в одежде на кровати и смотрел в потолок, как в немое кино. В голове крутились два лица. Анна. Кристина.
Наверное, сейчас она — с ним. С тем, с кем «пока». Гладит его руку, шепчет что-то. Может, он старик. Может, моложе меня. Просто у него деньги, уверенность и не было детства с поломанной психикой.
А Кристина? Скорее всего, просто спит перед работой. Не пишет — и это норма. Я остался один.
С собой.
И это — самое страшное.