Пролог
«И обезглавил Он мечом врагов своих. И нарек он эти проклятые земли именем своим. И соединил между собой Он четыре клана мечом своим. Покорил Он их доблестью своей. И с тех пор защищали они Его и Его земли. Он благословил всех. Он благословил саму жизнь, и сами Боги благословили Его. Они дали Ему все. Но тьма таилась на этой земле. И ждала она выхода своего. Или же Он сам был порождением этой тьмы?»
Через витражное окошко под потолком проникал луч света, рассеивая мрак в сыром помещении. Цветастый витраж искажал золото солнца, из-за чего тепло небесного светила не доходило до Колина в полной мере. А он ведь надеялся, что насладиться жаром остывающего небесного светила на юге страны. В столицу Бьюттерирайта сезон листопада* приходил с опозданием. Но каждодневные собрания, светские вечера, балы не позволяли Колину ни днем, ни вечером выйти на улицу. Только ночью, когда пылающий шар закатывался за горизонт, дабы взойти в ином государстве, у предводителя гвардии Волков появлялась возможность выскользнуть за пределы дворца. Однако воздух уже не грел, а болезненно щипал за щеки, поросшие щетиной. Соленая влажность приходила с морской стороны, и Колин предпочитал провести оставшиеся ночные часы в лучшем столичном борделе, нежели прогуливаться по вылизанным и вычищенным улочкам, аккуратно выложенными брусчаткой.
Бордели никогда не покидало тепло.
— При всем уважении, ваше величество, но вы должны понять всю важность моих слов. — Колин вновь поднимал неудобный вопрос, который явно всем встал рыбной костью поперек горла. Но ничего, потерпят. Колин привык доставлять неудобства, начиная с покойных родителей с братом и заканчивая правителем. Тяжелый вздох вырвался из груди, стоило вспомнить семью. Пламя свечи, стоявшей в медной подставке возле Колина, вздрогнуло, словно испугавшись, и погасло.
Кронпринц Филипп, юный мальчишка, поторопился к Колину, чтобы зажечь свечу. Погасшая свеча во время собраний гвардий — дурной знак. Тревога отразилась на лице Филиппа. Лишь в этом году его допустили до собраний, чтобы он наблюдал и обучался. Древняя традиция королевской семьи: наследник престола должен зажигать свечи, подливать вино в чарки, внимая каждому слову. Колин мог только пожелать удачи будущему королю и понадеяться, что он унаследовал от матери не только платиновые кудри, внушительный рост и тонкие черты лица, но и нрав северян, что хрусталиками льда тек в жилах королевы.
— Я понимаю вас, Колин. Я скажу Робину, чтобы он узнал, сколько примерно женщин должны родить в Проклятую Луну, — недовольно пробурчал король Джонатан. Колин задумчиво потер белесый шрам на левой щеке. Вид у Джонатана был жалкий, ничего не скажешь. В черной бороде с проседью запутались остатки завтрака, а сам Джонатан кое-как влезал в кресло, которое вот-вот норовило развалиться под его весом. Роскошный кафтан, расшитый золотыми нитями и драгоценными камнями, расходился на короле с каждым вдохом. Колин завидовал выдержке перламутровых пуговиц.
— Нет. — Колин опустил взгляд на серебряное кольцо с багровым рубином и покрутил его на большом пальце. — Мне нужно знать точное число женщин. Мне нужно точно знать, сколько детей нам придется принять в гвардию Волков. В отличие от столицы и, возможно, других гвардий у нас не такой неограниченный запас продовольствия и кормилиц. Моим людям надо подготовиться.
Колин понял, что вряд ли Джонатан уловил намек о продовольствии. Проклятая Луна — самая ненавистная пора для Колина. Никто не относился к ней всерьез: ни король, ни представители других гвардий. Колин заметил, как Филипп нервно сглотнул в углу. «Правильно, малец, тебе есть чего бояться» — хищно подумал Колин. На месте правителя Колин каждый раз бы переживал, когда Проклятая Луна появлялась в беззвездном небе. Луна могла войти в такую фазу один, два или три раза в год. А может, и больше, но Колин на своем веку с подобным явлением не сталкивался. Нельзя в точности предсказать, когда луна обернется кровавой стороной к миру. Лишь в начале злосчастного месяца серп луны розовел, а к концу своего роста розовый диск наливался алым светом.
В такие дни в столице и во всех землях их государства рождались проклятые дети — волки. И если такие младенцы не попадут в правильные руки, то участь их будет крайней незавидной. Смерть. Некоторые женщины сбегали в соседний Мекролв и рожали за пределами родной страны, но это их не спасало. Если родился в Бьюттерирайте — не сбежать тебе от лунного проклятья.
— Хорошо, — устало протянул Джонатан, видимо, желая поскорее закончить собрание. Он коротко кивнул сыну, и кронпринц поднял с полки медный кувшин. Филипп налил в чарку отца вино. Кислый аромат распространился по помещению. — Я скажу Робину, чтобы он сразу же вам передал...
Джонатан осекся и осушил чарку до дна. Колин воспользовался этой заминкой:
— Нет. Только из ваших рук я приму список. — Колин сжал кулак под столом с такой силой, что ему показалось, что фамильный перстень вот-вот погнется. Он заставил себя расслабиться. Слабость и бесхребетность короля того не стоили.
— Колин, кажется, вы забываетесь... — Угрожающе начал Джонатан, но предводитель гвардии Алхимиков его перебил:
— Послушайте, — начал старик, Спенсер, и Джонатан присмирел. Предводитель алхимиков был самым пожилым членом всех собраний гвардий. Он застал уже двух королей, а кто-то подшучивает, что уже и третьего. Даже Колин не позволял себе с ним спорить. — Не стоит вам волноваться по этому поводу, Колин. А вам, ваше величество, не стоит при нас упоминать Робина. Вы же знаете наше отношение к вашему советнику, не сочтите за дерзость. Прошу вас не забывать, что дела гвардии касаются только правителя, а не его помощников. И наследника, конечно. — Спенсер подмигнул Филиппу.
Джонатан и Колин синхронно кивнули. Вильямс, предводитель гвардии Воителей, подавил глухой смешок. Его голубые глаза, как всегда, сияли озорством. Колин презрительно фыркнул, а Вильямс с улыбкой покачал головой.
— У кого-нибудь есть еще вопросы ко мне? — Резко сменил тему Джонатан.
— Нет. — Хором ответили предводители четырех гвардий.
— И даже у гвардии Берсерков? — Поинтересовался Джонатан, после чего шумно расхохотался. Лоснящиеся щеки покраснели, на бороду упали капли слюны. Джонатан зашелся лающим кашлем, стуча ладонью по круглому дубовому столу. Филипп хотел подлить в чарку еще вина, но Джонатан выхватил кувшин и стал глотать нектар забродившего винограда прямо из него.
Предводитель гвардии Берсерков ничего не ответил. Он молча поднялся с насиженного места и покинул башню совещаний. Колин подивился тому, что даже в жарком краю их государства, Дамиан не снимал медвежьей шкуры. Как он только не расплавился из-за этой духоты? Однако долго раздумывать Колин не стал и тоже спешно попрощался с правителем, следуя за Дамианом.
В конюшне пахло свежим сеном и сладкими яблоками. В День мира решили даже лошадей порадовать. Колин быстро отыскал своего серого коня в то время, как Дамиан уже ускакал на рыжем жеребце. Конь приветственно заржал, увидев Колина.
— Скучал, зараза? — Колин потрепал коня по жесткой гриве, после чего взял со стульчика тяжелое седло и накинул его на спину верного товарища. — Хорошо тебя кормили?
Колин принялся застегивать все застежки и завязывать ремешки. Совершенно привычное дело, поэтому справился он за считанные минуты. И вот, Колин уже собирался оседлать коня и помчаться до ближайшего постоялого двора, где остановился сопровождающий отряд, как к стойлу подошел Спенсер.
— Не поможете ли мне, юный друг, оседлать мою старую лошадку? — Голос Спенсера дрожал, словно от северных морозов. Почти беззубая улыбка отразилась на морщинистом лице впервые за недельное пребывание во дворце. Предводитель алхимиков всегда путешествовал в одиночестве, и хоть его гвардия находилась ближе всего к столице — одолевать старику столь долгий путь одному опасно. Но, возможно, у алхимиков особенные методы самообороны. Ходили слухи, что каждому главе алхимиков передавался по наследству особенный камень, способный обращать врагов в прах.
— Конечно, — ответил Колин и, похлопал коня по шее, подал руку Спенсеру. Старичок ухватился за него, и они медленно пошли в конец конюшни. Спенсер прихрамывал, опираясь свободной рукой на кривой посох. Ему давно пора передвигаться на карете. Темные глаза животных наблюдали за ними.
— Я хотел сказать вам, Колин, да все не решался. А уже год минул с того, как эти думы посетили мою седую голову.
— О чем?
Колин открыл стойло его белоснежной лошади, на которой уже было седло. Спенсер повесил посох за спину, и Колин обхватил старика за талию, поднимая над землей. Спенсер с удивительной ловкостью оседлал лошадь. Колин понял, что Спенсер притворялся и его слабость была предлогом.
— Грядут темные времена, и я не застану ту бурю, что надвигается на нас.
— А разве у нас бывают светлые времена? — Горько пошутил Колин. В его жизни счастливые дни можно по пальцам пересчитать.
— Я ухожу на покой. — Спенсер проигнорировал комментарий Колина, натянув поводья. В дрожащих руках еще оставалась сила. — А вы, мой юный друг, оказались в самом эпицентре перемен.
— Почему вы не сказали королю об отставке? И что еще за перемены?
— А зачем бывшему правителю что-либо знать? — Загадочно произнес Спенсер и пришпорил лошадь, которая с визгом помчалась вперед. Предводитель алхимиков оставил Колина в одиночестве с горсткой догадок.
___________________________
*сезон листопада — осень;
сезон хлада — зима;
сезон таяния — весна;
сезон цветения — лето.