Смутьян

Диана и Паша.

Сжимала телефон в руках так крепко, что пластиковый корпус вот-вот треснет. Зачем-то неотрывно смотрела на экран, отсчитывая каждую секунду. Самолет уже пять минут, как совершил посадку, но я все медлила и не выходила из салона.

Я боялась.

Боялась, что сделаю первый шаг в новой стране, а меня тут никто и не ждет.

Умом понимала, что Паша не такой и если он написал, что будет встречать меня в аэропорту, то он сдержит слово и будет тут. Но червь сомнений все равно грыз изнутри. Когда садилась на борт лайнера в России, то все казалось таким до боли простым и ясным. Я ожидала, когда же уже полет закончится и после стольких месяцев разлуки я наконец вновь увижу его. Однако, стоило пролететь половину пути, как плохие мысли отодвинули хорошие так далеко, что я и сама их не найду.

Жалею, что мне понадобилось столько времени на сожаления, чтобы понять свои чувства к Паше. Не смотря на все то, что я делала, желая растоптать его, разрушить все те чувства ко мне, он не отказался от меня. Помог залечить раны и найти правильную дорогу. Оглядываясь назад понимаю, что именно он всегда был рядом и помогал не упасть в трудных моментах жизни. Но вот заметила я это все слишком поздно, когда обожглась так сильно, что шрам навечно останется в сердце.

Мне было страшно, что после всего Паша уже не чувствовал ко мне ничего большего, чем просто теплую дружбу, которой он обвивал меня все это время нашей переписки, пока я не решилась прилететь к нему в Америку.

Проделав такой путь (причем дело не только в километрах) я совершенно не готова столкнуться со словом «подруга» из его уст. Кончено, мы никогда не обозначали того, кем приходимся друг другу, боясь испортить общение, но все же все чаще стала замечать- он мне не просто друг. И если бы он сказал мне это в переписке, то я, под руку с депрессантами, справилась бы и с этим подкидышем судьбы, но услышать такое от него вживую – будет слишком болезненным ударом.

Этого я и боялась так сильно, что не могла заставить себя встать с места. Толщь стали отделяла меня от главной части аэропорта, от новой жизни. Только сейчас поняла, как же все -таки с некоторых пор боюсь перемен в своей судьбе. Приехала я по гостевой визе, а вот как уеду и уеду ли вообще- зависит от Паши.

Поток людей стал редеть, пока все пассажиры не покинули салон и одна высокая стюардесса во второй раз вежливо попросила меня покинуть борт. Извинившись за задержку, поднялась на ватных ногах и пошла таким мелким шагом, что казалось меня на убийство ведут.

Я не смотрела по сторонам и вообще не поднимала головы, делая вид, что носки конверсов меня интересовали намного больше. Может прямо сейчас написать родителям, что я добралась? Или что еще нужно сделать? Лишь бы только отложить момент встречи с Пашей, которая может и не случится, верно? Вдруг он забыл или у него много дел? Чуть не забыла, но все же забрала свой небольшой груз в виде среднего по размерам черного чемодана. Может позвонить Соне? Или Дэну? Куда я вообще приехала и на что надеюсь?!

-Эй, отойдите, у меня парень есть!- пихнула локтем в бок человека, который, по всей видимости, меня с кем-то спутал и обнял со спины.

-Да? И как же его зовут? Не Павлом случаем?- послышался мне тот голос, от которого за последние пару месяцев с ума сходить начала. Как только до мозга дошло то, кто меня обнимает, как я тут же расслабилась, позволила себе растаять, как кусочек масла на сковородке. Спустя мгновение понимаю, что то, чего я так боялась не сбылось и не сбудется, ведь Паша тут! Он встречает меня, потому что так же долго ждал.

-Паша!- резко разворачиваюсь и чуть ли не прыгаю на него, цепляюсь в желании повиснуть, будто бы кто-то собирался его у меня забрать. Глаза увлажнились, но я обещала себе не плакать!

Парень засмеялся и лишь сильнее обнял меня, передал все свои чувства одними касаниями. Трогаю его пальцами, будто бы не веря, что тот настоящий из плоти и крови в моих руках! Так долго мы не виделись, что происходящее сном кажется.

-Привет, Ди,- шепчет он мне на ухо, заставляя и имя свое забыть.

-Я думала.... Думала, ты не встретишь,- несла первое, что в голову пришло. Хотя странно, ведь я от этого парня ее уже давно потеряла. Чуть отодвинувшись, но никак не высвобождаясь из его рук, осмотрела лицо парня, придирчиво замечая, что он похудел. Почему он не бережет себя? Ну ничего, теперь я тут и есть кому позаботиться об этом! А вот глаза... я еще никогда не видела у него такого обожаемого взгляда. Понимание, что так он смотрит на меня топило моё сердце.

-Я ведь обещал, что встречу, а свои обещания я выполняю,- мягко произносит он, заправляя мою прядь волос, что выбилась из прически после полета, за ухо.

-А еще ты обещал быть рядом целую вечность,- тихо пробурчала я, все же слезая с парня.

-Считай, она начала свой отсчет,- ответил он, беря мой чемодан в одну руку, а мою ладонь – во вторую. От его слов тиски неуверенности за будущее, что сковывали так долго, освободили меня. Паша четко дал понять, что мы больше, чем просто друзья.

Он легко лавировал в бесконечном потоке людей, ведя меня за собой. И мне не было столь важно куда, ведь теперь я верила Паше и его словам о любви, которые он произнес мне единожды, когда успокаивал на полу квартиры среди битых осколков пару месяцев назад.

Осколки души и сердца, которые он склеил и будет беречь вечность.

***

Вика и Глеб.

-Идеально,- подытожила я, проверяя готовность крема на вкус. Добавь я чуть больше сахара- пришлось бы переделывать.

Идеальным было практически все- вычищенный до блеска дом, сияющие полы, отдающие запахом лаванды, кристально-белая скатерть на круглом столе, ровные высокие свечи, праздничный ужин, который заслуживал мишленовскую звезду.

Все было идеальным. Все, кроме того, что Глеб, зараза такая, опаздывает на ужин в честь собственной годовщины свадьбы!

Я старалась держать себя в руках и не злиться, понимая, что Глеб и сам желал провести этот день со мной. Увы, но за столько лет я все же порой не могу смириться с тем, что мне приходится делить своего мужа с его отвратительной работой. Чтобы меньше нервничать я уделяла время готовке, в которой, за столько лет практики, уже могла превзойти любого шефа из самого лучшего ресторана города.

Тяжело вздохнула, посматривая на наручные часы. Глеб обещал, что его «срочные дела» не займут больше трех часов, но прошло уже все пять, а телефон был вне зоны доступа.

Оглянулась, осматривая роскошную столовую и заодно вспоминая весь интерьер дома. Будучи молодой официанткой, хватающейся за любые подработки, желая доказать, что хоть чего-то стоит и сможет всего добиться сама, я не могла и мечтать, что вместо высшего образования и карьерной денежной лестницы смогу найти нечто более ценное – семью.

Глеб окружил меня той любовью, которую я отрицала, думая, что она существуешь лишь в книгах и фильмах. Он подарил мне совершенно другую жизнь, ту, о которой подростком столько мечтала перед тем, как заснуть под вечные скандалы и крики, накрываясь с головой сырым одеялом. Глеб любил понимал и всегда поддерживал, ставил меня выше себя и никогда даже и намеков на упреки не думал отпускать.

А ведь упрекнуть было в чем. Глеб всегда восторженно рассказывал о том, что хотел бы иметь большую семью, где никогда бы не стихал детский гам и крики «папа». Но после тяжелой беременности и рождения Дианы, врач сразу предупредил- вторых родов организм не выдержит. Глеб не колеблясь выбрал мое здоровье, отдавая все свое тепло и нежность мне и дочери, но я все же всегда чувствовала эту тяжелую ношу вины. Особенно это ощущалось дома в одиночестве. Когда дочь была с нами, то эти мысли улетучивались, казались не столь важными. Куда важнее был присмотр за ней и Соней, за этими двумя цветочками, которые нуждались в заботе и опеке.

Диана поставила перед фактом, что собирается жить отдельно, а сейчас и вовсе уехала в Америку, оставив нас одних. Но ни я, ни Глеб не сердимся, ведь это ее взрослое взвешенное решение- уехать к Павлу. Нам было больно видеть единственного ребенка таким подавленным и растерянным, что абсолютно не в характере этой девочки. А с Павлом, мы знали, что она в надежных и любящих руках. Ровным счетом, как и Соня с Дэмианом.

Однако, с уездом Дианы, это огромное пространство вновь стало давить на меня, вновь стало напоминать, что я какая-то дефектная, не способная подарить Глебу ещё хотя бы одного ребенка. Этот красивый дом был слишком большим для нас двоих и, казалось, каждой пустой комнатой издеваясь говорил мне: «А тут могла бы быть детская».

Бросила скомканную салфетку на стол и вновь протяжно выдохнула. Глеб нужен мне рядом! Пока я совершенно не сошла с ума. Но стоило включить телефон, чтобы набрать выученный наизусть номер, как входная дверь распахивается. Чуть ли не подпрыгнув на месте от испуга, вышла из-за стола, чтобы встретить Глеба.

-Милый, если ты своими опозданиями так намекаешь мне на то, чтобы я подарила тебе часы, то значит с подарком я угада...,- на секунду зависла, пытаясь понять правильно ли я вижу развернувшуюся картину перед глазами,- ла... Глеб?- из-за удивления и паники, сдавившей внутренности, я не знала, что делать. Рассеченная бровь с запекшейся кровью, наливающийся синяк на скуле и, кажется, кости носа стоят не как обычно. Пусть я уже и видела Глеба побитым, с кровью на лице и прочими «прелестями», которые он получает на своих рейдах, но все же привыкнуть к этому никогда не смогу. Он знал об этом и старался не тревожить меня лишний раз, старался привести себя в порядок до того, как я увижу его, но бывали и экстренные случаи, когда скрыть передо мной эти варварские следы у него не получалось. Каждый раз сердце кровью обливается и Глебу приходится слушать мое полоскание мозга на тему того, чтобы он полностью бросил эти криминальные делишки. Но из воды сухими не выходят. Ни двадцать лет назад, ни сейчас.

-Присмотришь?! Я приму душ и быстро вернусь,- огорошил он меня тем, что завел за собой в дом ребенка, а затем быстро скрылся на втором этаже.

Переведя ошалелый взгляд с лестницы на ребенка я даже потерла глаза, желая удостовериться, что мне все это не снится. Нет, не снится. Мальчик, словно нахохлившийся воробушек, стоял на пороге и переминался с ноги на ногу, но лицо было хмурым, будто он был начеку. Я даже не знала с какой стороны к нему подступиться. Стоит ли вообще это делать? Но заметив на нем местами рваные вещи и испачканную кожу с синяками и ссадинами, увидев как он трясется, словно от холода, я почувствовала что-то внутри. Что-то теплое разливалось в грудной клетке, просачивалось по всему телу и выливалось в горячие слезы. Я понятия не имею- откуда, чей это ребенок и что он такого сделал, но желание обогреть и позаботиться о нем стали превыше всего.

-Привет, меня зовут Вика, а тебя?- я присела так, чтобы быть на одном уровне с лицом ребенка. Он скрывал глаза под грязными волосами, что спадали ниже лба. Захотелось отодвинуть, чтобы увидеть этот взгляд, но воздержалась. Он мог посчитать, что я хочу полностью завладеть его личным пространством.

-Антон,- буркнул он в ответ, будто бы не особо желая делиться хоть какой-либо информацией. Я же кивнула и улыбнулась, признавая, что это имя ему подходит.

-Пойдем, Антон, обработаем твои ранки,- с языка чуть не слетело «дорогой», но я вовремя одернула себя. Мальчик имел весьма горделивый нрав и мог бы не послушаться. Пусть он и пошел вместе со мной в ближайшую ванную комнату, но вот раздеть себя и обработать ранки не дал, сказал: «Я сам».

Решила не давить и дала ему все необходимое из аптечки, хотя внутри меня кошки скребли, просили, чтобы я все же помогла Антону, лично каждую царапинку перекисью промокнула и пластырь наклеила. Он же стал как можно скорее приводить себя в порядок- стянул с худощавого тельца одежду, умылся и с точностью обработал каждый поврежденный участок. Недовольно поджала губы, замечая то, насколько он худой, что даже кости острыми выступами кожу тянут, а на спине были огромные желтые пятна от синяков. Жар прилип к щекам, а слезы вновь навернулись на глаза. Кто может себе позволить так обращаться с ребенком? Отвратительно! Лично бы придушила и мокрого места не оставила! Мог ли это быть Глеб? На секунду меня порализовало и я чуть не свалилась с косяка, на который опиралась, наблюдая за Антоном. Глеб ведь не мог... не в его правилах плохо обращаться с детьми! Я уже была готова ночной фурией взлететь на второй этаж и потребовать у Глеба объяснений, но понимала, что это может подождать, а вот накормить ребенка – это в первую очередь.

-Я все. Спасибо,- тихо проговорил он, все же наконец взглянув на меня. Его светлые, будто самое чистое небо, глаза, меня ледяной водой окатили. Этот взгляд из-под пшеничного цвета челки, смотрящий с противоречивым огнем, пониманием и какой-то взрослой усталостью, полностью всколыхнул душу и сердце. Уже сейчас я поняла, что не смогу просто так отпустить этого мальчонку.

-Ты, наверное, голоден. Пошли на кухню,- улыбнулась ему, пытаясь скрыть свои слезинки. Антон же явно заметил, что что-то не так или же просто был настороженным, но все -таки пошел со мной.- Возьми себе все, что захочешь и садись за стол. Я позову дядю Глеба и мы все вместе поужинаем, хорошо?- показала ему кухню, холодильник и несколько тумбочек, где лежали сладости. Я не знала, чего бы он мог хотеть и не особо приветствовала сладкое до ужина, но была бы счастлива, если он все же съел хоть что-то до того, как мы сядем за стол. Развивающемуся организму нужно больше питаться. Антон лишь кивнул, пробурчал «угу» и вновь опустил взгляд в пол. Решая не смущать парня еще больше, тут же пошла в сторону нашей с Глебом спальни. У меня к муженьку слишком много вопросов!

-Глеб, что происходит?- выдавила я из себя еще не с самым ругательным тоном. Глеб стоял перед не полностью запотевшим зеркалом и обрабатывал разрез на брови.

-Вик, не злись, милая. Сейчас я справлюсь с этим идиотским пластырем и решу вопрос с ребенком, а потом обещаю, что я весь твой с процентами,- он шикнул на то, что пластырь отказывался отлипать от бумаги.

-Его зовут Антон,- ответила ему, сама беря в руки пластырь и справляясь с ранкой. Тяжело вздохнула, отмечая весь нанесенный урон этой красивой физиономии.

-Он заговорил с тобой?- удивился Глеб, заключая меня в кольцо из своих рук.- Мне не удалось вытрясти и слова.

-Вытрясти? Это ты его так?!- не веря своим ушам взвизгнула, попыталась отойти от Глеба, но тот усилил хватку и не дал мне этого.

-Я его и пальцем не трогал.

-Тогда кто?

-Не знаю. Была облава на какой-то наркопритон. Всех перестрелили, территорию зачистили и уже собрались уйти, как кто-то заметил пацана, прятавшегося в шкафу. Сын одного из наркош.

-Он видел, как вы убиваете кого-то из его родителей?- не веря в происходящее спросила я, хотя ответ был очевиден. Боже, бедный ребенок.

-Да,- недовольно заметил Глеб.- И были предложения убить и его, чтобы не разболтал.

-Да вы в своем уме? Убить? Он же ребенок! Как и кому такое вообще в голову пришло?!

-Тише, Вика, успокойся,- он поцеловал меня в висок, прекрасно зная, что в его руках я действительно не смогу долго нервничать. Но не в этой ситуации. Мысль о том, что они могли поднять руку (не то что даже дуло оружия!) распаляла мой огонь гнева не на шутку.- Я не был согласен и поэтому лично увел его. Мне бы никто перечить не стал,- Глеб все же сменил полотенце на одежду и повел меня на первый этаж, держа руку на моей пояснице.

-И... что теперь? Что будет с Антоном?- оборачивалась, чтобы смотреть Глебу в глаза.

-Скорее всего его ждет детский дом. Выбор не столь большой и это лучший из всех возможных вариантов,- поджал он губы, словно и сам хотел лучшего для Антона, но возможности желали оставлять лучшего.

Дойдя до того угла, с которого было видно столовую, где сидел Антон, мы остановились, тихо наблюдая за мальчиком. Он не взял ничего и просто сидел на стуле в ожидании нас, как обычно смотря куда-то вниз. Слезы опять стали душить меня. Мысль о том, что хочу подарить ему детство, а не ту ужасную жизнь, которой он жил до, стала моей идеей фикс. Никто не заслуживал того ужасного отношения к себе, а уж маленький мальчик Антон тем более.

-Глеб... а мы... мы же можем...- тихо шептала я, не в силах сказать все четко из-за волнения.

-Мы можем его усыновить?- Глеб не продолжил мою фразу, а скорее сам спрашивал у меня разрешения.- Ты же так же чувствуешь что-то родное при виде него?- на его слова я могла лишь кивнуть, завараженно рассматривая Антошку.- Это будет тяжело, но оно того стоит,- нежный поцелуй остался на моей щеке, принося облегчение.

-Пойдем, мне нужно накормить своих мужчин,- потянула его в столовую к Антону.

Весь вечер я и Глеб с удовольствием наблюдали за тем, как Антон ест и мысленно пообещали себе, что никогда более не дадим ему вспомнить, что значит «голод», «насилие» и «жестокость».

Светловолосый мальчик стал солнцем, что вновь согрел этот огромный дом и наши сердца.