Провокатор

Я помню это кладбище, как свои пять пальцев. Свежая могила отца совсем близко от могилы матери. Хотя черт его знает, что там лежит, вместо её тела. Рыхлая земля будто просит моих слез. Похоронная процессия закончилась, но траурная музыка всё ещё стоит в ушах. Вся моя жизнь, сколько помню, словно одна затяжная панихида.

Черное платье, которое раньше было мне мало, сейчас висит. Но этого не видно из-за черного полушубка. Холодно. Погода была пасмурной, сырой, словно отображая меня и моё внутреннее настроение.

В такие дни, папа всегда водил меня домой из школы через булочную, где покупал мои любимые булочки с корицей. Пока он хмуро гипнотизировал экран ноутбука, я сидела рядом, пила чай и рисовала яркими фломастерами на белых огромных листах. Его складка на лбу пропадала и её заменяла мягкая улыбка, стоило мне показать нарисованную кляксу.

Даже только воспоминания казались такими уютными, что не хотелось вновь приходить в реальность. Я словно застыла статуей возле могилы. В меня запихнули столько успокоительного в больнице, что теперь я не думаю, что смогу почувствовать хоть какую-то душевную боль ближайшие пару дней.

-В последнее время он был слишком молчалив и скрытен,- бас прорезал гробовую тишину. Не молодой, но и не старый мужчина в дорогой одежде держал красивый венок, осматривая могилу, будто не может поверить в увиденное. Я тоже не хочу.

Я не знала, что могу ответить ему. И так же не знала кто он вообще такой. Все близкие отца были на процессии. А этот... выглядел он, как бандит, держащий в страхе весь город. Привлекательный и опасный, как и новый мамин любовник. Слишком спокоен и взгляд такой... будто контролирует всех и даже эта смерть под его контролем.

-У Юры есть дочь,- лысый мужчина положил венок, оголяя кисть с болтающимся браслетом, а затем сел рядом со мной. Почему он не может просто уйти? Я и так столько наговорилась в отделении полиции за последнее время, что сейчас не хочется и рот открывать.

До хрипа спорила с криминалистом и прочими людьми в полиции. Общалась с патологоанатомом, сама заказывала гроб... ещё предстояла встреча с адвокатом, который зачитает последнюю волю отца. Потом я должна вернуться в университет, продолжить учиться, терпя до последнего Стаса и свою мать, которые точно будут лезть с разговорами или забрать документы и просто уехать. Куда? Без малейшего понятия.

В общем, хрен его знает, что делать дальше.

-Еще и такая красивая,- комплимент врезался в моё каменное сердце и отлетел осколками.

-Есть,- пожала плечами. Я же тут сижу.- Вы знали моего отца?- что принято говорить в таких случаях?

-Конечно,- он улыбнулся.- Кто его не знал? В последние годы он слишком быстро вышел из низов,- да, этот самый жаргон... он точно бандит, но страшно не было. Только если чуть-чуть.

-То есть его мог убить кто-то вроде вас? За то, что мешал,- спокойно смотрела на крест, ограду. Почему-то в то, что его убила я мне верилось больше, чем в то, что это сделал какой- то бандит за то, что отец помешал тому получить место под солнцем. Но я, как и любой другой на моем месте, буду искать крайних.

-Легко,- согласился он.- Этого хотели многие,- от него несло мятой и сигаретами. Глупо заедать запах курева мятной жвачкой. Мужчина был в раза три больше меня, а его весьма форменное тело говорило о том, что этот мужчина может легко справится с любым неподчинением силой.- И куда же ты теперь улетишь, красотка?- я хмыкнула.- Папа ведь оставил тебе такое наследство...

Он всё знал. Он знал о моих отношениях с отцом и что произошло пять лет назад, он знал о немалом наследстве. Только меня саму почему-то не волновали эти деньги.

- Не знаю,- ответила я скорее себе на тот же вопрос в голове.- Мне нужно собраться с мыслями и о многом подумать,- я встала с холодной лавочки. Цистит не за горами.

-Роман,- наконец представился он.- Если вдруг....

-Вы были другом моего отца?- я резко развернулась, пытаясь понять, что на самом деле хочет от меня этот тип.

-Нет,- покачал он головой, смеясь.- Скорее даже наоборот,- уже задумчиво добавил он.

-Вы довольны случившимся. Ну вот и наслаждайтесь, твари,- шикнула я, пытаясь держать себя в руках. Гадюшник. Все сползлись, чтобы позлорадствовать. Не удивлюсь, если и мама будет счастлива.

Отчаяние опять душило меня, пока я рассекала холодный воздух лицом, быстро уходя оттуда, где Роман всё смотрел мне вслед своим грязным взглядом.

Я помню этот двор, где папа качал меня на качелях; помню эту узкую дорожку до подъезда, где папа всегда шел позади меня, неся мой рюкзак; помню это парковочное место, где папа всегда оставлял машину; помню как успокаивал меня, когда перед самым выпускным мы застряли в лифте нашего дома; помню как танцевал со мной школьный вальс; помню его глаза, наполненные радостью, гордостью и нежностью;

У меня не было сил даже здороваться с бабушками, что как всегда сидели возле подъезда и косились на меня. Даже в лифте я чувствовала себя подавленно и мне было всё мало воздуха.

В квартире пахло едким лимоном и хлоркой. Все было отбелено до скрипа и блеска. Опустилась на пол в своей комнате и слушала тик часов. Было слишком тихо. Я перебирала семейный альбом, почти рыдая над каждой фотографией.

В моей комнате ничего не изменилось. Начиная от мягкой кровати с моим любимым розовым пледом, заканчивая стенами, украшенными специальными наклейками и постерами любимых групп.

-Хэй, Лиса, всё нормально?- имея такой бас, не удивительно, что даже через телефон голос Глеба резал тишину.

-Да,- Глеб всегда мог уловить мое настроение и, порой казалось, что даже выражение лица может понять по интонации. Но сейчас я и не скрывала этого.

-Я слышу, что тебе хуево,- уже серьезно ответил он.- Хочешь, я размажу лицо Косарева так, что даже пластика не поможет? Можем довести Аню до ручки. Все что угодно. Любой твой каприз за мой счет,- он так быстро предлагал варианты извращенной мести Стасу и Ане, что у меня и брови на лоб полезли.

-Мне не до них,- отмахнулась я.- Косарев может делать всё, что хочет. Он мне больше не интересен,- вранье. Наглое вранье. Я часто вспоминала его последнее время и сердце кровью обливалось, когда пальцы неуверенно сбрасывали его звонки. Но так нужно. Я должна его отпустить. А главное - отпустить свои неправильные чувства.

-Лис, ему действительно хреново. Он часто пьет и я держу его силой, чтобы не ехал к тебе. Потому что он ещё не может контролировать себя и я боюсь, что сделает только хуже. А с Аней и Таней он...

-Хватит,- я потерла переносицу.- Никакого Косарева в моей жизни больше нет. Я устала и больше не могу,- эмоции душат меня и вот-вот хрипы вырвутся из горла. Ну сколько можно реветь? Когда уже это бездонное озеро по выработке соленой влаги закончится?

-Лис, не плачь. Этот мудак того не заслуживает. Я поговорю с ним ещё разок. Уже более убедительнее. Не бойся и возвращайся,- уже мягко добавил он.- Я ведь не знаю, как дальше без такой хитрой лисы жить.

-Глеб, я не вернусь,- эта мысль родилась в моей голове только что, когда я взяла в руки старую фотографию. Я и папа. Мой первый день в школе. Фотография слишком старая, но наверное поэтому она ранит меня сильнее остальных.

Папа держал меня всю такую нарядную в черном сарафане, белой водолазке и в белых гольфах, на руках, гордо с улыбкой смотрит прямо на то, как я с кислой миной ощупываю большие банты на голове.

-В каком смысле?- его голос стал грубее.- Не глупи. Ты боишься его и поэтому...

-Нет, дело не в нём,- уверенно ответила я. Это было на половину правдой.- Просто мне нужно время,- и я говорила не совсем о «немого посижу, успокоюсь и вернусь». Я действительно не хотела больше возвращаться, открывать глаза для этого мира.

-Я уже слышал эту сказку,- я знаю, что он закатил глаза.- Хватит киснуть. Нет ничего лучше, чем вид на то, как я ещё раз надаю по шее этому засранцу. Ну же, где эта жажда мести? Я заеду за тобой и буду вытаскивать из этого депресняка,- он всё говорил и говорил, а у меня уже голова болела от него, а не от своих мыслей.

-У меня папа умер,- одна моя фраза и его словесный понос прекратился. После недолгой паузы я услышала его отборный мат.

-И ты, вся такая гордая, молчала в тряпочку и сама пыталась справиться со всем? И почему у меня такая глупая сестра,- он трагично вздохнул.- Ладно, Алеся, теперь скажу по-другому. Меня не волнует, чего сейчас хочешь ты. Я приеду и вытащу тебя из этой мазохистской задницы.

-Не нужно.

-Скоро буду,- он отключился прежде, чем я успела сказать:

-Не успеешь,- с тяжелой душой, поднялась, прижимая фотографию к груди.

Помню, как разбила чашку и порезалась осколками, а папа убрал все осколки и обработал мои ранки; помню, как вместе смотрели мультики, поставив тарелку с чипсами рядом, ждали пока придет мама; помню, как он украсил всю квартиру воздушными шарами на мой День рождения; помню, как часто будил меня вместо звонка в школу; помню, как гонял моих парней подальше; помню, как клал мне мою любимую шоколадку в сумку; помню, как учил готовить блины- единственное, что умел готовить сам.

Помню его улыбки и смех, его наставления и шутки, его грозный взгляд и взволнованное лицо. Помню его любимый галстук и ароматизатор в машине. Но так же я помню его потерянный взгляд и осунувшееся лицо в день «похорон» мамы; все еще помню его гниющее тело.

Я слишком много помню.

В том самом кабинете мне было жутко. Массивный гарнитур стоял ближе к окну. Тут все еще был рабочий телефон и отцовский компьютер. Будто он просто вышел сделать себе кофе и сейчас вернется, чтобы продолжить работу. Я села в кожаное кресло и осмотрела каждый выдвижной ящик стола. Куча бумаг, папок. В шкафу их так же было немеряно. Счета, письма, договора.... Я в этом ничего не понимала и не хотела.

Комната была слишком уютной для рабочего кабинета, имея диванчик, кресла, журнальный столик, торшеры, ковер, на окнах были дизайнерские шторы. Уютная, но слишком отвратительная, после того, что тут видела. Поспешила выйти, стараясь не касаться треклятой дверной ручки.

-За папу, за маму, за Стаса,- после всех стрессов мои пальцы и вовсе казались обтянутыми кожей костями, а цвет совпадал с цветом отсчитываемых мною таблеток, что уже собирались в горку.

Пол кухни был холодный, но холод в душе сильнее. Я прижала фотографию ближе к сердцу. Папа. Я ведь этого не хотела. Многое отдала бы за то, чтобы услышать твой голос и обнять, но моя жизнь и монеты не стоит.

Это было моё лучшее решение за последние время. Я уйду туда, где смогу быть счастливой, сказать папе, что я люблю его. Только там семья Ковалевых сможет быть счастлива. Мне больше нечего делать в этой пустой квартире. Мне больше нечего делать в этой пустой жизни.

Мама будет счастлива, что избавилась от прошло, от отца и меня, чтобы не стыдиться перед новым мужем. Стас найдет себе того, кого его провокации не доведут до суицида.

Веки тяжелели. Я так давно не спала. Облокотилась о кухонную тумбочку. Руки перестали дрожать, а перед глазами плыли темные пятна, увеличиваясь. Дыхание становилось ровным, медленным. Так должно быть. Так правильно.

Скоро увидимся, папа. Прощайте Стас и мама.