Глава 5.
Я резко открыла глаза и увидела перед собой шокированное лицо Адама. Мы оба тяжело и судорожно дышали, пытаясь прийти в себя. Страстные поцелуи выбили из колеи.
— У тебя тоже было видение? — подала голос я, приложив руку в груди, будто защищая легкие.
Парень по-прежнему стоял между моих ног, его волосы были взъерошены моими неосторожными пальцами, взгляд будто потяжелел и вперился в меня. Несмотря на то, что мы были слишком близко друг к другу, былого возбуждения я уже не чувствовала, но положение тела менять не хотела.
Адам запустил пятерню в свою растрепанную шевелюру и чуть пригладил торчащие в разные стороны пряди, а затем отошел и присел на стул. Все его согревающее тепло ушло вместе с ним, и мне стало совсем грустно и даже прохладно. Я кое-как сползла со стола и обняла себя руками, ежась от непривычного ощущения холода.
Мы оба молчали с пару минут, пока негромкий звук часов не сообщил о наступлении полуночи. Казалось, брюнет совсем не хочет посвящать меня в подробности увиденного (по игнорированию вопроса я поняла, что видение действительно было), но мы замешаны в этом вместе, значит, вместе и должны быть.
— Что ты увидел? — снова сделала попытку я.
Наконец Адам решил сжалиться надо мной:
— Свою смерть.
Я ужаснулась и коснулась плеча парня, чуть сжимая его. Видеть смерть всегда тяжело, а уж свою пережить - полный кошмар.
Неожиданно Адам заговорил и рассказал все в подробностях. С каждой минутой рассказа я все больше удивлялась схожести наших видений. Оба были в своих телах, но собой не являлись, видели смерть своего тела и переживали ее. А еще наша гибель зависела от какой-то магической силы.
— А что видела ты?
Я не стала ничего скрывать, но по мере моего рассказа внизу живота все затягивалось могильным холодом. Это ощущение было мне знакомым, но я понятия не имела откуда, ведь ни разу ничего подобного в жизни не чувствовала. Об этом, кстати, я почему-то решила умолчать. Возможно, потому что это не имело никакой важности в сравнении с нашими видениями.
— Знаешь, я думаю, нам стоит обсудить все это утром. У меня голова совсем не варит, — призналась я, и это было чистой правдой. После всех этих происшествий мне хотелось одного: спать.
— Мы не сможем нормально поговорить. Если помнишь, мы все еще подростки, которым нужно ходить в школу.
Я хотела возразить, но парень продолжил:
— И обсуждать это все при твоей маме за завтраком будет довольно интересно.
Я нахмурилась. Адам был чертовски прав, и поговорить мы сможем лишь после школы. Боже, весь день мучиться загадками.
Мы договорились, что пока я буду убираться на кухне, парень сходит в душ. Рутинное мытье посуды и протирание стола успокаивало мои наэлектризованные нервы, а это сейчас было необходимо. Я слышала, как из душа доносится тихий шум воды, который вскоре прекратился. Видимо, Адаму не хочется побыть одному и поразмышлять над произошедшим за этот вечер.
Он в три прыжка спустился по лестнице и подошел ко мне, а я все наблюдала за каждым движением и не могла оторвать глаз. Зеленые с вкраплением карего глаза в неправильном свете казались черными, мокрые темно-каштановые волосы торчали в разные стороны, а капельки воды падали на его мощную шею и стекали на белую футболку с надписью «Linkin Park». Чтобы хоть как-то разогнать собравшуюся вокруг нас тишину, я ляпнула первую пришедшую в голову мысль:
— Не знала, что ты любишь Linkin Park.
Откуда мне знать такие мелочи? Я смутилась, поняв, что произнесла полнейшую глупость.
— У них крутые песни, но я не фанат.
Я что-то смущенно промычала, чтобы не ставить себя в еще более глупое положение. Мозг советовал побыстрее смыться в душ или лучше — в унитазе, поэтому я поспешила вон из кухни, оставив парня в одиночестве.
Влетев в ванную, я заметила пар на зеркале и душевой кабине. Похоже, Адам мылся в сильно горячей воде. Это показалось мне странным, но я отбросила эти глупые мысли. Что странного в том, что кто-то любит купаться в горячей воде? Я уже во всем ищу какую-то двусмысленность. Параноик.
Я стерла пар с зеркала и взглянула на себя впервые с того момента, как вернулась домой. И зрелище было просто кошмарным: темные круги под глазами от размазанной туши, а сами белки покраснели из-за вздувшихся глазных капилляров, волосы торчали в разные стороны, и губы распухли от горячих поцелуев Адама, а скулы заострились, словно у Малефисенты. И это он нашел настолько привлекательным, чтобы ТАК целовать? Черт, это ведь я полезла к нему! На щеках мгновенно выступили красные пятна; я отвела взгляд от зеркала и присела на краешек ванны.
Если бы парень этого не хотел, то не стал бы сажать на столешницу и... Я зарделась еще больше, вспоминая произошедшее. Мне так нравились эти незнакомые ощущения, которые я получала от брюнета. Нет, не подумайте, я целовалась и довольно страстно (и не раз), но все это меркло по сравнению с Адамом. Как только этот парень появлялся в поле зрения, все происходящее стиралось, и не было никого, кроме него. Я знала, что это неправильно, но, с другой стороны, мне казалось, что правильнее некуда. Итак, снова тупик.
Первым делом я умылась холодной водой, чтобы смыть остатки макияжа и охладить пылающее лицо, а затем открыла дверцу душевой, погрузившись в хлынувший оттуда пар. В ноздри проник запах Адама. Чем он, черт возьми, пользуется, что аромат не смывается водой и не испаряется?
Несмотря на внутренние возмущения, ощущение его аромата создавало видимость, что парень на самом деле тут. Это была очень интимная фантазия, и стыдно признать, мне нравилось.
Я немедленно открыла кран и пустила теплые струи на себя, смывая запах брюнета. Серьезно, это уже было слишком. Я становлюсь похожа на одержимую фанатку. Вымывшись до скрипа, я, наконец, нашла в себе силы выйти из душа и больше не вспоминать ужасную смерть старухи. Как только мне приходилось закрывать глаза, чтобы вода не попадала, чудовищные кадры этой сцены возникали в сознании. Будто на обратной стороне моих век шел киносеанс с этим событием.
Выйдя из ванной, я застала перед собой Адама. Кажется, он был немного смущен.
— Э-э, я искал туалет и зашел в комнату твоей мамы. Там такая темнота. В общем, я включил свет...
Тут я не выдержала и прыснула со смеху, прикрывая рот рукой. Мама теперь пыталась уснуть заново, и беспокоить ее сейчас было бы, скажем, очень опрометчиво.
Парень выглядел растерянно и бесконечно мило. Мне в момент захотелось запечатлеть поцелуй на его щеке, но я поспешно остановила себя.
Неожиданно я вспомнила, что стояла перед ним в коротких атласных нежно-голубых шортах и такой же маечке. И в то же мгновение это заметил Адам. Его взгляд опустился на мою вздымавшуюся от волнения грудь, но парень быстро перевел затуманенный взор в мои глаза. Почему. Я. Такая. Тупая. И. Не. Додумалась. Надеть. Мамину. Ночнушку. В. Пол?
— Пойдем... — мой голос прозвучал хрипло и сдавленно, поэтому я поправилась и продолжила, — пойдем спать. Сейчас достану тебе спальный мешок.
Он медленно кивнул и последовал за мной. Внутри возникло чувство дежавю, но такого со мной точно не происходило. Я быстро достала свернутый мешок для сна из кладовки и вручила Адаму, стараясь вести себя максимально естественно.
Я знала, что мне придется впустить парня в свой маленький мирок под названием «моя комната», но делать это особо не хотелось. Там же вся стена увешана отрывками из написанных мной стихов или песен! Что, если все, что я писала четыре года, покажется брюнету полным бредом?
Именно эти мысли одолевали меня по пути от кладовой к комнате. Конечно, я могу просто отправить его в комнату для гостей, но тогда смысла его ночевки нет, а утром они найдут меня умершей от страха или кошмарных сновидений. К тому же, он снова сочтет мое поведение странным, а я и так была сумасшедшей достаточно.
Я решила действовать по принципу снятия лейкопластыря: чем быстрее, тем лучше. Поэтому распахнула дверь так, что она ударилась о стену, и впечатала рукой по выключателю. Пространство озарилось приятным белым (вовсе не больничным!) светом. Стараясь не придавать значения тому, что, во-первых, в моей комнате впервые находился парень, во-вторых, стена никак не могла испариться, поэтому все по-прежнему было оклеено записями. И в-третьих... Блин, на моей кровати лежал лифчик!
Я покраснела, как самый спелый помидор, и бросилась к кровати, хватая белье и пихая его в комод. Наконец я нашла в себе силы взглянуть на Адама, который, кстати, оказался достаточно тактичным, чтобы промолчать. Он уже стоял возле стены, расклеенной заметками, и без зазрения совести читал написанное. Ну вот, сейчас его рот произнесет то, что все это бред кошачий (почему все говорят только «чушь собачья»?), и я точно сегодня умру со стыда.
Но, к моему крайнему удивлению, Адам повернулся ко мне с выражением полного восторга и сказал:
— Ты так красиво пишешь. Почерк кажется знакомым...
Его длинные пальцы коснулись ярко-розового стикера, на котором было написано четверостишие:
«Любовь через кровь,
Непосильна наша ноша.
И встретились мы вновь
Для чего?»
— О ком это? — в его голосе слышалось нескрываемое любопытство.
Я задумалась. Обычно я пишу, что приходит в голову. Иногда это не в рифму или криво-косо, но это мое творчество, и я никогда не претендовала на похвалу, признание. Мне хотелось это записывать и всегда видеть.
Все началось с того, что в четырнадцать лет я пришла домой в веселом настроении, держа в голове четверостишие, которое руки чесались записать. Я нашла лист бумаги и тогда еще кривым почерком записала его, и положила на столе. А затем в голову пришло хокку, я снова все переписала и оставила рядом с предыдущим. На протяжении недели я записывала разные мысли, рифмы так, что к воскресенью весь стол оказался завален листами. Тогда мама предложила повесить все на доску, в которой можно крепить листы. Мы купили красивую доску, и я гордостью прилепила на нее свои заметки. Но за четыре года собралось столько бумаги, что доски теперь не видно.
Я вернулась к Адаму и ответила, что пишу то, что приходит в голову, и сама не знаю, что и кому посвящено. Парень кивнул и подозвал к себе, а потом показал на хокку, написанное пару лет назад летом. Да, я помнила, когда и где написала каждую заметку.
«В ночь через двое лет
Как любовь, желание и смерть, твоя или моя;
Зацветет самоцвет»
Я погрузилась в свои мысли, прочитав хокку. Мне впервые стало интересно, почему я написала именно так? Что мной двигало? Ответа, к сожалению, не нашлось.
Я взглянула на брюнета, его глаза бегали по всей стене, читая отрывки. Он вникал в каждое и пытался понять смысл. Мне нравилось, что Адам отнесся к моему творчеству серьезно, но теперь в голову закрались подозрения, что, возможно, слишком серьезно. Вслух я этого не сказала и отвлеклась лишь тогда, когда парень зачитал вслух стихотворение, написанное мной за три дня до начала учебного года:
— Он — глаза, как самая черная ночь —
Прокрался, пригрел, обольстил,
Гони его прочь, моя юная-юная дочь,
Пока своим братьям не отомстил.
Небо плачет кровавыми слезами,
Все рушится, болью твоей и силой его.
Изгони и найди Избранника своего.
Его мысли чисты, борец он со Злом.
Вместе вы найдете свой дом.
Только, Жрица, береги свою кровь,
Ведь со смертью твоей взойдет Зло на трон.
— Звучит зловеще, — произнесла я, не зная, что вообще сказать. Понятное дело, что я пишу стихи неспроста. Кажется, что и Адам тоже это понял.
— Нет. Звучит как предсказание. Может, ты просто ясновидящая? Но что тогда со мной...
Парень смотрел в стену и говорил точно с самим собой. Мысли смешались в единую кашу, из которой не удавалось выудить вразумительный ответ.
— Если бы я была ясновидящей, то давно видела бы всякую ерунду, а не эти пару дней, — произнесла я через мгновение, садясь на кровать.
— Что, если форма твоих видений изменилась? Сначала были стихи, а теперь... вот это, — предположил Адам, присаживаясь на пол напротив меня.
Это была бы замечательная версия, если бы не вдруг умершая старуха, молящая меня не пить таблетки и послание с урока испанского.
Я достала лист из мусорки, куда кинула его, когда в панике пыталась избавиться от всего и вернуться к прошлой нормальной жизни. Парень посмотрел на меня непонимающим взглядом, но как только я всучила ему лист, он в мгновение свел брови на переносице.
— «Найди дверь»? Как это может быть со всем связано? — задумчиво пробормотал брюнет.
Я удивленно наблюдала, как Адам пытается найти во всем этом логику, выдвигает теории, интересуется всем, пытаясь выстроить какую-то невероятную схему. А я просто убегала от всего, боялась и пряталась. Мне стало стыдно за себя. Но с другой стороны, все события, связанные вместе, выглядят абсолютной бессмыслицей. И по отдельности тоже.
Мой взгляд остановился на часах, стоящих на столе. Три часа ночи. Вот почему я чувствовала себя так отвратительно. Глаза стали слипаться от недостатка сна и молить меня лечь в постель. Все тело ломило от ужасной усталости, и бороться с ней не было никаких сил.
Я взглянула на Адама, который не выглядел хоть капельку уставшим. Наоборот, чем больше теорий и предположений он выдвигал, тем энергичнее выглядел. Наблюдать за чьей-либо увлеченностью всегда было для меня интересным занятием, но именно этот парень, сидящий напротив в черной футболке с надписью «Linkin Park», заставлял ощущать все эмоции сильнее. Я видела, что он очень мил, обходителен, интересен, но почему-то на первый взгляд мне казалось, что у него есть и темная сторона. Возможно, я совсем его не знаю. Господи, так и должно быть! Я не могу знать человека полностью, если с нашего знакомства прошло всего трое суток.
— Наверное, нам стоит поспать. Школу никто не отменял, — сказала я, отвлекая парня от размышлений.
Брюнет кивнул и потянулся к спальному мешку. Я не подумала о том, что Адаму для сна понадобится нормальная подушка, а идти в комнату для гостей, которая, кстати, находится рядом с комнатой родителей, сейчас было опасно.
Я протянула парню подушку, но он отказался. Пришлось настоять, потому что я и так сплю в удобстве, на своей постели, а его вытащила из дома и заставила спать со мной в одной комнате в походном спальном мешке.
Мы молча занимались подготовкой ко сну, когда я подошла к столу и бросила взгляд на баночку с голубыми таблетками, прописанными сегодня врачом. После кошмара с участием старой женщины мне даже смотреть на них не хотелось — напоминало о произошедшем.
— Как думаешь, пить ли мне таблетки? — вопросила я, оглядываясь на Адама.
Конечно, он не мог решить за меня, но его мнение было важно.
— Не надо.
Голос парня выдавал абсолютную уверенность в сказанном, и я не стала противоречить. Я снова нажала на выключатель у двери и пошла обратно к кровати, совсем забыв, что сегодня пол не пуст — и наткнулась на Адама, который уже лежал. Кажется, я зарядила ему ногой в лицо, потому что парень застонал от боли. А я не удержала равновесие и упала на колени, задев виском стол.
— Твою мать! — вскричала я, хватаясь за голову и опираясь на плечо Адама другой рукой.
Адам глухо застонал, зажав нос.
— Ты зарядила мне пяткой в нос, — сдавленно произнес парень.
— Прости.
Наконец, я добралась до кровати и легла, накрывшись мягким одеялом, пахнувшим жасмином с нотками ванили. Обожаю этот кондиционер для белья. Меня накрыло волной облегчения, тело расслабилось после долгого дня, и я почти застонала от удовольствия. Не знала, что буду когда-нибудь так реагировать на свою кровать.
— Спокойной ночи, — прошептала я.
— И тебе.
Больше мы не говорили, стараясь уснуть. Я слушала глубокое и тихое дыхание Адама и пыталась провалиться в сон. Парню, кажется, это удалось, а вот я просто лежала и смотрела на полную луну. Она была красивой, налитой белым светом, хотя обычно у луны желтоватый оттенок. Возможно, от усталости я просто не различаю цвета.
Мне нужно уснуть, или завтра я буду умирать на занятиях и выглядеть просто ужасно. Я закрыла глаза и отвернулась от окна, закрыв горевшие от перенапряжения веки. Переключившись на мысли о какой-то ерунде, я не заметила, как уснула. Но уже через минуту почувствовала сквозь сон, что кто-то сильно сжимает мои плечи. Я резко распахнула глаза и села на кровати. За окном небо наливалось оранжево-красным цветом, что значило наступающий рассвет. Значит, прошло часа три с момента сна. Я оглянулась и заметила помятого Адама, сидящего рядом, а затем почувствовала, как сильно горят мои глаза и насколько вялое мое тело.
— Зачем ты разбудил меня? — хриплым ото сна голосом спросила я и потерла веки пальцами. Видок у меня явно был, будто у мертвеца. По ощущениям как по описанию.
— На самом деле, это ты разбудила меня, — объяснился парень и продолжил. — Я услышал какой-то звук и открыл глаза. Ты сидела передо мной, водила пальцами по моему лбу, а потом по груди и бормотала какую-то хрень на латыни.
Я онемела от услышанного.
— Я не знаю ни слова на латыни, — вырвалось у меня.
— Ты сидела с открытыми глазами, поэтому сначала я подумал, что мне привиделось спросонья, но потом ты поднялась, взяла карандаш и замахнулась мне в сердце. С такой же нечеловеческой силой, как та... старуха.
О, нет. Я вскочила с постели и стала ходить по комнате, пытаясь успокоиться. Мне это не удавалось, но в движении, когда я не видела сожалеющего и слегка испуганного взгляда Адама, было полегче.
В меня будто демон вселился. Знаете все эти ужастики, когда в людей вселяются злые духи, и они начинают выпиливать всех подряд? Я ощущала себя именно так. Жаль, что это не кино, а реальная жизнь.
— Надо было выпить таблетку. Тогда все было бы хорошо. Я послушала тебя, и вот что произошло. Я опасна! — мной быстро овладевала паника, я просто не могла перестать ходить по комнате и причитать. — Мне нужно в психбольницу. Иначе я убью всю свою семью, как в ужастиках. И сяду в тюрьму. К папе.
Я трогала свои волосы, лицо, размахивала руками и все ходила и ходила, говорила, что мне пора в комнату, обитую войлоком, но тут ко мне подошел Адам и остановил одной фразой:
— Iereís, na eirinéfsoun.
В его взгляде читалось крайнее изумление, будто он сам не знал, что говорит. Но это подействовало: я просто стояла и смотрела на него, ощущая спокойствие.
— Может, мы заражены каким-то вирусом, и он пожирает наш мозг? — предположила я.
— Я не знаю этот язык, что я вообще сейчас сказал? — удивленно произнес Адам, не слушая меня.
Около минуты мы просто стояли и смотрели друг на друга и, опять же, наши эмоции сильно отличались друг от друга. Только вот теперь я была абсолютно спокойна и выдвигала теории, а брюнет взбудоражено бегал глазами по моему лицу и опасался самого себя.
Нас прервал звук будильника, от которого я испуганно дернулась. Реальность настигала нас: школа, одноклассники, уроки, Саманта и Лора... Черт. Идти в школу больше не казалось мне отличным отвлечением от происходящей чертовщины в моей жизни.
— Я не знаю как, но нам нужно просто позавтракать и пойти в школу.
— Как... нормальные люди? — произнес Адам, отойдя от шока.
Я кивнула, соглашаясь, но по-прежнему стояла на месте в ожидании чуда или скорее пинка.
Раздался стук, и в комнату вошли мама с Джеки. Мальчишка удивленно уставился на Адама, а затем подергал маму за край кофты. Мама наклонилась, и на всю комнату раздался шепот:
— Неужели у Нины появился мальчик? — голосом, полным детской любознательности, поинтересовался брат.
Мои щеки побагровели от стыда. Я бросила мимолетный взгляд на парня рядом: на губах играла милая улыбка, глаза сверкали, а на щеках — легкий румянец. Адам перевел взгляд на меня, и я испуганно уставилась в пол, будто меня поймали за какой-то шалостью.
— Доброе утро, миссис Ричмонд и...- брюнет присел около Джексона и улыбнулся.
— Джексон, — серьезно представился брат и протянул руки для рукопожатия. — Только попробуй обидеть мою сестру, и я тебе задницу надеру.
Мы с Адамом прыснули со смеху, а мама удивленно уставилась на своего сына.
— Джексон, не смей больше так выражаться, — ее голос был строг и грозен. — А с тобой, Нина, поговорим после школы.
Когда мама употребляет такие интонации ко мне, сразу хочется спрятаться в самый темный угол и больше не вылезать.
Джеки потупился, а мама улыбнулась нам и пожелала хорошего дня, а также позвала к завтраку. На выходе из комнаты Джексон умудрился показать Адаму кулак из-за спины и гордо удалился с мамой.
Я подавила смешок. Это было очень мило, что у меня есть такой маленький защитник.
Я пошла принимать душ первой, обосновав это тем, что мне ещё одежду выбирать и краситься, а Адаму просто помыться и надеть взятое из дома.
Завтрак прошел в спокойной обстановке, единственное, я замечала, что Адам очень стеснялся. Естественно, ведь если бы меня посадили за один стол с чьей-нибудь семьёй, я бы вообще попыталась смыться оттуда максимально быстро. Наверное, поэтому у него на завтрак ушло около десяти минут. Или же он был настолько голоден, что засасывал еду, словно пылесос.
Я постоянно наблюдала за ним. Сама не знаю, почему мне было сложно отвести от него взгляд. Я чувствовала себя как после долгой разлуки: каждую секунду хотелось проводить с ним, не сводя глаз. Но с другой стороны, я ничего не чувствовала. Как это вообще возможно, я не могла понять.
Покончив с завтраком, мы вышли из дома и дружно выдохнули от облегчения. Мама как будто чувствовала что-то неладное и постоянно задавала наводящие вопросы, а проколоться ужасно не хотелось. На мгновение представила, как вдруг говорю ей все, как есть: «Эм, ну мы познакомились два дня назад. Он может слышать мои эмоции и какую-то крутую песенку, когда касается моей кожи, а я вижу то, чего нет, и вместо конспектов пишу лист с одной фразой. Уже звонишь 911? Хм, я надеялась, ты поймёшь».
Внутреннее «я» разделилось на две части: одна хотела засмеяться до истерики, а вторая залезть в темный угол и рыдать три года. К счастью, ни одна из них не выполнила желаемого, и я села в чёрное Ауди Адама. За утро мы даже не поговорили толком, и немного времени наедине не помешало бы. Нужно же решить, что делать дальше.
— Итак. Думаю, лучше согласиться, что все не просто так, как бы я ни хотела обратного, — огласила вердикт я в тишине машины. — Но что это такое, и что мы будем с этим делать?
Брюнет барабанил пальцами по рулю, очевидно, думая, что можно сделать.
— Я не знаю, — в итоге выдал он, а затем продолжил. — Мне кажется, нужно сначала просмотреть все твои записи.
Да, они кажутся бессвязными и лишенными смысла, но и слышать какую-то мелодию от прикосновения к коже ровно так же бессмысленно.
В его словах было разумное зерно, но вот копаться в своих личных заметках я не могла позволить, даже если мы были замешаны в этом вместе. К тому же, я верю во все это не до конца, поэтому я должна разобраться сама. Озвучивать свои мысли я не стала, вдруг Адама заденет это недоверие. Я не хотела снова сталкиваться с этими проблемами и негативом. Но он мог и понять все, мы ведь всего пару дней знакомы. В общем, чтобы лишний раз не рисковать, я решила промолчать.
Парень завел машину и включил музыку. Впервые мы ехали не в тишине, и я обожала музыку за это: она умело сглаживала все неудобства. Играла песня Sam Collins — Wa Wa, от которой захотелось немедленно затанцевать, ну или хотя бы двигать головой в такт. Я не заметила, как действительно начала это делать.
— Нравится? — с улыбкой спросил Адам.
— С чего ты взял? — недоуменно поинтересовалась я.
— Ты головой дергаешь в такт.
Я открыла рот, чтобы возразить, но замолчала, а затем рассмеялась вместе с брюнетом. Мне с ним слишком комфортно, и совершенно не пугало то, что я могу показаться слишком неуклюжей, убогой и тому подобное.
Неожиданно я увидела на обочине черноволосую девушку. Ее прическу развевал ветер, и лица не было видно, что создавало ощущение, будто перед нами призрак. Она была высокая и худая, во всем черном, выделялась лишь большая сумка цветы охры, переброшенная через плечо.
Адам резко ударил по тормозам и остановился около нее, возможно, хотел узнать, все ли в порядке или подбросить. До начала занятий все равно было еще полчаса.
Парень выбрался из машины, и я последовала за ним. Не успев разглядеть его лицо, я уже по слишком резким движениям поняла, что происходит что-то неладное.
— Эвелин? — удивленно воскликнул парень. — Что ты здесь делаешь?
Что это еще за Эвелин? Я нахмурила брови, когда увидела ее лицо. Она была красива, даже очень. Острые скулы, серо-зеленые яркие глаза, рот чуть приоткрыт от удивления. Девушка заправила прядь волос за ухо и подошла к Адаму. Ее длинные руки заключили его в объятия, и парень ответил взаимностью.
За все это время она даже не взглянула на меня, и это настораживало. Парень погладил ее по волосам и отстранился. Я вылезла из машины и стала наблюдать за ними, потому что даже не знала, что сказать.
— Я искала тебя. Почему ты не сказал, куда уезжаешь?
— Я не хотел быть найденным. — начал он, но обернулся на меня и замер.
Ой, кажется, обо мне вспомнили. Так и хотелось сказать: «Да, я все еще тут, представь себе».
Девушка тоже перевела взгляд на меня, и я поежилась. Она слишком глубоко смотрела в меня, как будто глазами выворачивала наружу. Столько разных эмоций промелькнуло в этих серо-зеленых глазах, как будто девушка забирала каждую и пропускала через себя.
— Кто она? — я слышала в ее словах жгучую ревность.
Она снова посмотрела на меня, но теперь у меня возникло непередаваемое желание скрыться в машине, но я продолжала стоять и молчать. Интересно, что же скажет Адам? Кто же я для него?
— Тебя это не должно волновать. Зачем ты искала меня, Эвелин? — грубо оборвал парень.
— Почему ты больше не зовешь меня Эви? Что с тобой произошло, Орно? — ее голос был полон бесконечной грусти. — И как долго вы знакомы?
Легкая хрипотца делала все произнесенное очень страстным, отчего девушку хотелось слушать. Однако, в ней было что-то странное, неземное.
В одно мгновение до меня дошло. Это его бывшая девушка. Неужели она настолько влюблена, что поехала искать его невесть куда? И чего ожидала? Если Адам даже не сказал ей, куда направляется. Мне стало жаль ее, чувства иногда ведут на такие поступки, которые в здравом уме вряд ли совершишь.
Я решила вмешаться и по крайней мере представиться, чтобы снять напряжение между ними.
— Привет, меня зовут Нина. Мы с Адамом учимся в одной школе, — я протянула руку в знак приветствия, о чем уже через секунду пожалела.
Эвелин коснулась моей руки и сжала ее. Между нами будто ток пробежал. Перед глазами промоталась вся ее жизнь, но я мало что успела просмотреть. А затем все заполонил Адам: вот они держатся за руки, целуются, веселятся на пляже, а после этого в пляжном домике занимаются сексом. Ей было настолько хорошо с ним, она так любила, так боялась потерять.
Я попыталась вырвать руку, но не смогла. Девушка держала мертвой хваткой и стояла с закрытыми глазами, но под веками я видела движение, значит, она смотрела что-то. Скорее всего, мою жизнь. Я не хотела, чтобы Эвелин видела хоть что-нибудь, но не могла этому противостоять.
Девушка резко отпустила мою руку и открыла глаза.
— Наконец-то.
Я смутилась. Если она видела примерно то же, что и я, дело плохо. Конечно, меня удивили видения ее жизни, но я столько насмотрелась, что реагировать на чье-то прошлое уже не могла.
— Что ты видела? — спросил Адам, глядя на меня.
Почему он не задал этот вопрос своей бывшей? Парень был слишком к ней жесток, хотя сначала обнял и даже погладил ее волосы.
— Слишком много всего, — расплывчато ответила я, не желая вдаваться в подробности увиденного.
— Она тоже видит? — девушка расхохоталась. — Похоже, вкус у тебя не меняется. Она же моя гребаная копия!
Я возмутилась. Как она смеет так пренебрежительно говорить обо мне, к тому же, в моем присутствии? Я ни слова ей не сказала, несмотря на то, что эта девица появилась тут и начала выяснять отношения с Адамом.
— Не говори так обо мне. Ты меня не знаешь и не узнаешь никогда. Все это ваши личные проблемы, я никак не хочу касаться ваших перипетий. И вообще, мне пора на занятия.
Я развернулась и пошла по дороге. Пусть сами решают свои разногласия, без меня. А у меня и без этого драмы в жизни хватает. Отец в тюрьме, мама себе места не находит, я потеряла подругу и сама схожу с ума.
Адам обогнал меня на машине и преградил путь, встав поперёк. Я вздохнула и решила остановиться, не став обходить машину и продолжать движение.
— Ну и куда ты ушла? — открыв окно, спросил парень.
— В школу.
— Ты можешь не строить из себя обиженку?
— А ты можешь не задевать тупых вопросов? — огрызнулась я. — Я что, должна была стоять и слушать, как ты милуешься с какой-то девушкой, которая так пренебрежительно говорит обо мне? Мне не по душе такие занятия.
— Да она же просто ревнует.
— Что ж, передай ей, что причин для этого нет, — хмуро ответила я.
К чему ревность, если мы общаемся пару дней? Ну подумаешь, поцеловались разок. Подумаешь, так страстно у меня это ещё никогда не происходило, и он мне нравился. Ничего это не значит.
— Разве? — словно разочарованно поинтересовался брюнет.
— Хорошо. Хочешь это услышать, давай. Мы знакомы всего три дня и ничего, абсолютно ничего друг о друге не знаем! Ты ночевал у меня дома, мы целовались, и нас безумно тянет друг к другу. Но ты же понимаешь, что это не просто так? Такая же несуразица, как и все эти мелодии и видения.
Адам ничего не отвечал уже больше минуты. Мои слова прокручивались в голове, и я понимала, что сказала все на эмоциях, но тем не менее, была в этом своя правда. Эвелин наблюдала за нами с нескрываемым любопытством, от чего стало не по себе. Слишком она странная.
— Что ж, ты права.
Он закрыл окно, завёл Ауди и скрылся за поворотом.