Вторая попытка
Теперь же было что переживать и о чём подумать. Больше всего хотелось попасть в тот старый Либерти, которого не было. Тот город был куда роднее и привычнее, уютнее и даже теплее в каком-то смысле. В том городе были знакомые, друзья, связи. В этом же городе, спустя семь лет, ничего и никого не осталось. Где искать хоть кого-то знакомого? Лейла не знала, да и не могла знать. После знакомства с Клодом она мало кого видела из своей «прошлой жизни». А после отъезда и вовсе потеряла контактные связи со всеми. Лейла винила себя за то, что так и не смогла усадить Марию на часок-другой и поговорить как надо. Чтобы та рассказала всё детально и объяснила, что за родственница готова им помочь, кто за ними может охотиться. Она лишь показала якобы могилу Клода. Но могила ничем не могла помочь в этом случае, ничем. Поэтому Лейла тяжело вздохнула и уставилась вдаль, поддаваясь монотонному укачиванию баржи. Казалось, она погружается в иной мир, мир снов.
Наверное, это было настолько давно, что Лейле могло лишь присниться такое. А, возможно, это был и не сон вовсе. Она маленькая, насколько маленькая, понять было сложно, но, похоже, она ещё даже не ходила в школу. Лет пять-шесть, не более того. Её волосы заплетены в косу, они сияют на солнышке. Они настоящие, живые, не тронуты никакой краской. Она бежит в лёгоньком платье, в руках маленькая сумочка, красная сумочка, расшитая бисером. Как странно, как странно... Она до сих пор не могла вспомнить, куда эта сумочка подевалась. Спокойная, грустная музыка послышалась откуда-то. Но не было видно откуда, вокруг ничего, кроме травы. Только она, музыка вдали и сумочка. Сколько так бежала маленькая Лейли, разыскивая музыку, было неясно.
— Мамочка? Мама? – оглядывалась девочка, становилось страшно.
Страшно остаться одной. Но никто не отзывался. Музыка становилась яснее, но до сих пор не появилось ничего, откуда бы она могла издаваться.
— Папа! Папа, забери меня отсюда! Папочка!
Но никто не появлялся, маленькая девочка встала посреди нескончаемого поля и заплакала. Музыка становилась всё более громкой и ясной. Можно было различить некоторые слова.
— Дядя Вик! Кто-нибудь! Ну, кто-нибудь! – зарыдала Лейли.
Подул ветер, растрепав волосы девочки. Она панически закрыла лицо, выпустив из рук сумочку. Та полетела вслед за ветром.
— Нет-нет! Мама будет недовольна! – Лейла побежала вслед за сумочкой.
Но догнать её не было сил или возможности. Как бы ни старалась девочка, дотянуться не получалось. А ветер становился всё более яростным, музыка понятней и будто всё ближе и ближе.
Сумочка скрылась из виду, и Лейли услышала голос за спиной:
— Дурында, ну вот как так? Где твоя сумочка?
Девочка обернулась. За спиной стояла мама и грозила пальцем.
— Мама, мне холодно! Мама, я звала тебя, забери меня!
— Где твоя сумочка?
— Мама!
Мама медленно скрылась в наступающем тумане, причитая по поводу сумочки.
— Ну, где же все? Я не хочу быть одна, не хочу! – Лейли упала на землю, яро сжимая кулачки.
Казалось, это одиночество неизбежно.
— Эй!
Туман отошёл на второй план, музыка стихала.
— Эй! – кто-то затормошил плечо Лейлы.
Девушка слегка испугалась и открыла глаза. Да, это был всего лишь сон. И ей не пять лет. Увы, не пять.
— А?
— Не стоило бы тебе засыпать на краю баржи? – рядом подсел Нико.
Лейла потёрла сонные глаза и пожала плечами.
— Знаешь, так вот и находят всякого рода утопленников.
— Глубоко всё равно, знаешь. Привет, кстати.
— Да, привет, — Нико расположился поудобнее, свесив ноги к воде.
— Чего б это ты вдруг тут?
— Ну а где мне ещё быть?
— Не знаю. Дома, с семьёй. С Романом, с женой, девушкой, с котом, мало ли.
Нико засмеялся, разглядывая своё отражение в воде.
— Что смешного-то? – недоумевающее спросила Лейла.
— Жена, девушка, кот... Ты это точно про меня?
— Ну, а что бы и нет? Про тебя.
— Нет у меня ни жены, ни девушки, ни кота даже.
— О, как жаль.
— Ну, а ты? Почему ты здесь, а не с Грейси? Ни со своим мужем, парнем или попугайчиком?
— Очень, блин, смешно! Европейский юмор, судя по всему.
— Почему?
— Американец бы пошутил про мои сиськи или задницу, но никак не в том же ключе, что и я.
— О, хорошо знаешь культуру?
— Достаточно, чтобы во всём этом, мать его, разочароваться.
— Да уж. Так...
— Нет у меня ни мужа, ни парня, ни попугайчика.
— Ха-ха, удачные мы с тобой юмористы, – усмехнулся Нико.
— И не говори.
— Так что ты надумала?
— Я не знаю... я не знаю.
— Совсем?
— Совершенно.
— Хм, неужели всё так плохо?
— Ну, не хорошо, это уж точно.
— То, что ты бы тут утонула во сне, точно бы хорошо не было, для Грейси по крайней мере. Как я понял, ты единственная, кто у неё остался.
— В этом городе – да.
— Тётя?
— Нет, будь бы я тётей, не знаю, была бы я жива сейчас. Я ей никто, по сути. Друг семьи, не более того.
— И всё же ты выручила её. Значит, очень близкий друг?
— Я не знаю, что уж расценивать за близость. По-моему, с каждым годом жизни всё становится более размытым, непонятным. И что было раньше одним, ценным – завтра уже станет ничем.
— Хм, всё зависит от того, как мы сами к этому отнесёмся.
— Хреново мы к этому отнесёмся. Ещё вчера я думала, что в жизни всё будет легче. Ага. Сплошная херня!
— Да, не более того.
— Потеряла какую-никакую, а подругу, человека, для которого ломанулась сюда невесть зачем.
— Ты не отсюда?
— Частично. Я пару раз пыталась свалить из этого города. И как бы я ни сваливала, он снова тянет меня к себе. Приехала месяц назад. Прожила с полторы недели у Грейси и её мамы – и вот, вчера Мари... То есть, Дарни не стало.
— Почему они раньше не уехали, раз у них были такие проблемы? Если они были, конечно...
— Я не знаю, она ничего мне толком не рассказала. Сказала одно: что уже почти накопила достаточную сумму, чтобы уехать восвояси отсюда, договорилась с людьми, в Вайс-Сити их должны были ждать. Родственница... я не знаю точно. Она бы получила зарплату, вернулась домой и всё закончилось. Но нет.
— Иногда всё не так, как мы планируем, выходит...
— Не надо грёбанных нравоучений.
— А что ты хочешь? Чтобы я сказал, как всё круто и насколько мир прекрасен?
— Я потеряла подругу, Грейси потеряла мать!
— Не думай, что я не знаю, что такое терять! В своё время я потерял восьмерых товарищей, а Роман мать! Она была моей тёткой и умерла ужасной смертью, а я даже помочь по-божески не смог!
Лейла замолчала, опустив голову:
— Извини, — сказала она.
— Да уж, извини. На моих глазах умирали эти парни. И каждый из них имел свои планы на жизнь, как и та самая Дарни. Они хотели жениться, кто-то дело своё открыть, кто-то уехать к беременной невесте домой. Но они остались гнить в канаве, а я видел это. И не смог ничего сделать. Лучше бы уж было сгнить там же.
— Хм, а как же Роман, Мэллори?
Нико не ответил.
— Ну вот.
— А как же Грейси, маленькая Грейси, рисующая сейчас с Мэллори в квартирке на Джольет-авеню, а?
— Похоже, нам ещё есть за что держаться в этом мире, да?
— Похоже, что так.
— Знаешь, а ты не такой хам, каким казался.
— Внешность обманчива.
— Наверное, нам стоит познакомиться заново? Нормально, я имею в виду.
— Давай попробуем.
— Я Лейла, Лейла Найтли.
— Беллик, Нико Беллик.
Лейла засмеялась, закрыв лицо руками.
— Чего не так?
— Прям как Бонд, Джеймс Бонд, чёрт возьми!
Нико улыбнулся, поняв причину смеха Лейлы.
— Ты не отсюда, я так понимаю?
— Ну, — Нико на миг задумался, — да. Не отсюда. Чуть меньше года здесь живу. А ты? Откуда?
— Хм, да как сказать. Сама не знаю, что считать родиной. Родилась здесь. Потом родители уехали на родину мамы. Прожила там раннее детство и к пяти годам снова вернулись в Либерти. Провела тут юность, где-то в районе Чайна-тауна, который сейчас совершенно не там, где был раньше. А в восемнадцать свалила отсюда вслед за родителями. Вернулась, как сам понял, недавно.
— Сложные отношения с городом?
— Ужасно сложные.
— Что заставило вернуться? Только подружка?
— Можешь считать, что да. Хотя знаю, звучит неправдоподобно. Я всегда думала, что жизнь – это так классно...
— Жизнь – может быть, и классно, если быть сильным. Или наоборот, быть дураком.
— Только дураки умеют мечтать, по-твоему?
— Да, допустим мой кузен.
— Да уж, ты его сильно любишь, обожаешь прям.
— Ещё бы, он тут единственный родной мне человек. Ну, что ж, думаю, нам пора.
— Куда?
— Поехали, а то если не утопишься, то простынешь, это точно. Грейси говорила Мэллори, что ты не спала всю ночь. Тебе нужно отдохнуть.
Лейла и Нико поднялись на пирс и прошли к трассе, где Нико оставил машину. Ничего не говоря, Лейла села на заднее сиденье и потихоньку, сама того не замечая, начала засыпать.
— Алло?.. А, да, привет.
Голос Нико стал отдаляться, глаза потихоньку смыкались и, уже еле распознавая, что там говорит этот европеец, Лейла уснула. Разговор на барже был как нельзя кстати, пусть он и не развился в огромную беседу с размышлениями о жизни. Всё же она не осталась одна, как во сне. Возможно, этот европеец спас её от одиночества.