Игра, изменившая жизнь

Кацу уже забыл, какого это- чувствовать себя защищенным, в безопасности. Он не помнил дня, когда бы не испытывал страх, отчаяние; не помнил дня, когда бы не пытался скрыть это изуродованное тело; не помнил дня, когда мог с кем-то поговорить по-настоящему, показать себя настоящего, раскрыть себя. Все, что он делал, делал по указу отца, все с кем хоть раз заговаривал, мог делать лишь с разрешением отца. И сейчас, каждый день, что он еще жив, все лишь с позволения отца, все лишь благодаря тому, что тот так хочет.

И в этот миг, когда Кацу с полными глазами отчаяния смотрел на приближающегося мужчину, сжимающего в руках куски поломанных ракеток, мальчик вновь вспомнил, что является лишь жалкой марионеткой, с которой могут сделать все, что вздумается: покалечить, поломать, подергать за ниточки, и, в конце концов, когда наскучит, выкинуть. Просто убить. С каждым приближающимся шагом мальчик все больше понимал, что он ничего не может сделать, что он лишь ничтожество, ни на что не способное, ни на что не годное.

Он ненавидел себя, ненавидел за то, что родился. Больше всего ненавидел за то, что испортил жизнь своей матери.

Мальчик почувствовал резкий удар в область живота, после чего почувствовал, что врезался в калитку, а потом, что его подняли над землей. Он не мог двигаться. Отец знал, куда бить, знал, где больнее всего. Кацу оставалось лишь смотреть испуганными глазами на своего мученика, молясь про себя, чтобы все терзания как можно быстрее закончились.

Мужчина смотрел на своего сына глазами, полными ярости и гнева, глазами, которыми хищник смотрит на свою жертву.

- Урод,- он сильнее вжал мальчика в стенку, переместив руку на шею мальчика. - Думал, раз я разрешил тебе выйти из дома, теперь тебе все позволено, а?

Кацу начал задыхаться. Воздуха катастрофически не хватало. Он хватался за руки отца, пытаясь хоть как-то ослабить хватку, но ничего не получалось.

- П-прости... я не хотел... по-правда,- он еле-еле выдавливал слова.

Мужчина продолжил его держать так же, но, почувствовав, что сын сейчас задохнется, отпустил его. Тот упал на землю, держась за горло и кашляя, пытаясь восстановить дыхание.

- Случайно? И как же, мне интересно, знать?- мужчина отпустился на корточки, подняв лицо сына так, чтобы его глаза были на уровне своих.

Мальчик молчал. Из глаз текли слезы. Он понимал, что не может сказать правду. Школа- это единственное место, где он сможет спрятаться от отца, пускай даже и на время.

Мужчина, не получив ответа, дал сильную пощечину сыну, не отпустив лицо, после чего сильнее сжав пальцы, тем самым причиняя мальчику больше боли.

- Я... я... я случайно уронил их, а ... когда хотел поднять, случайно сам упал- мальчик сказал первое, что пришло ему в голову, после чего получил еще одну сильную пощечину, вскрикнув.

Мужчина переместил руку с лица мальчика на макушку, со всей силы сжав волосы, после чего поднялся и пошел в сторону дома, волоча трепыхающуюся тушу мальчика за собой, продолжая держать его за волосы. Мужчине было все равно, шел мальчик или же падал, бывали моменты, когда он просто тащил парня за волосы, пока тот лежал на земле, не в силах подняться и сделать шаг самому. Он лишь открыл дверь в дом и кинул мальчика на пол, рассматривая сжавшегося в комок и державшегося за голову сына.

- Жалкий гаденыш, мелкая шавка, даш палец, а он откусит всю руку,- он пнул мальчика в бок, отчего тот еще сильнее сжался. - Что, как ломать ракетки, так ты смелый, а как отвечать за свои поступки, то сжимаешься в комок, как мерзкий трус. Смотрю на тебя и вырвать хочется,- он еще сильнее пнул его в бок, после чего наступил на ногу. - Вставай,- он подождал несколько секунд, но, не увидев ни малейшего движения, надавил еще сильнее. - Я сказал вставай.

Мальчик, с нерешительностью сделал то, что от него велели и встал, устремив взгляд в пол.

- Сядь на стул,- сказал отец, после чего пошел в кухню, а мальчик, поняв, что с ним хочет сделать мужчина, вжался в стену, смотря на дверь, ведущую в кухню.

Сейчас он мог сбежать, у него был шанс это сделать, он и хотел это сделать, но каждый раз, стоило ему повернуть ногу в сторону двери, ведущей на улицу, перед глазами всплывал образ матери, нежно улыбающейся ему, образ самого дорогого человека, которого он мог потерять, если сейчас совершит ошибку, если сейчас сбежит. Он остался стоять на месте, не смея сделать шаг ни в сторону стула, лежащего в углу коридора, нив сторону двери, ведущей на свободу.

Когда отец зашел, он держал в руках ножик и длинную железную палку, которую он прихватил с собой из Америки. Мальчик начал дрожать. Из глаз его полились слезы с новой силой. Он вжался в стену, каждый раз вздрагивая, когда отец делал шаг к нему, словно загнанный в ловушку зверь.

- Я же сказал сесть тебе на стул, почему ты меня не слушаешься,- сказал мужчина, достав из кармана веревки.
- Нет, прошу, пожалуйста, не надо,- начал просить мальчик, смотря полными глазами ужаса на мужчину. - Пожалуйста, прости, пожалуйста, не делай этого, п-прошу.

Мужчина лишь ухмыльнулся. Когда он приблизился, снова схватил мальчика за волосы и потащил в сторону стула. Мальчик пытался сопротивляться, но каждое движение отдавалось болью в голове. На мгновение ему показалось, что прядь его волос была вырвана.

-Нет, пожалуйста ...не надо,- ему страшно было представить, что сейчас будет делать его отец.
- Да когда же ты успокоишься, раньше нужно было думать, что творишь,- он кинул мальчика на пол, рядом со стулом, после чего залез на сына , тем самым ограничив движения ему.

Мужчина завел руки мальчика за спину и завязал их между собой тугим узлом, после повторил то же самое с ногами, чтобы он не смог убежать. Потом он поднял трепыхающуюся туша мальчика и усадил на стул, завязав узел кругом стула через талию, чтобы он не мог вырваться. Мальчик смотрел на это и не мог ничего сделать. Казалось, сердце сейчас выпрыгнет из груди. Руки не двигались, ноги не слушались, единственное, что ему оставалось делать- смотреть на то, что отец сейчас будет с ним вытворять и ждать окончания. Ему очень хотелось сейчас потерять сознание, чтобы не чувствовать боль, которую должен сейчас испытать. Пусть лучше он будет испытывать ее завтра, она будет не настолько сильной, но только не сейчас.

Мужчина подошел к камину, выполненному по специальному дизайну и построенному специально для того, чтобы семья Кагуре каждый вечер зимой собирался около него, обсуждая дела их семьи и планы на будущее, после чего начал дожидаться, пока пламя станет сильнее. Когда огонь стал довольно большим, он положил внутрь длинную железную палку, до этого державшую в руке так, чтобы конец выходил из решетки в камине.

Мальчик застыл, смотря на раскаляющееся в пламени железо. Он уже не чувствовал боль в теле, не чувствовал тяжесть в голове, не чувствовал совсем ничего. Страх овладел им, дикий страх от того,  что ему сейчас предстоит испытать. Наверное, для него не было сейчас ничего ужаснее того, через что ему предстоит пройти.

Мужчина подошел к мальчику, положив руку ему на плечо и развернув стул так, чтобы лицо мальчика было напротив его собственного. Кацу не смотрел на отца. Сейчас его взгляд был прикован к камину, к тому, что лежало в нем. Он молился, чтобы отец забыл про нее или просто передумал, но только не делал этого. Из раздумий его вырвал порез ножом по руке. Он перевел взгляд на конечность, на которой красовался ярко-алый порез, из которого вытекала густая кровь. Сердце мальчика на мгновение замерло.

- Нет, пожалуйста,- в отчаянии прошептал мальчик.

Мужчина с этого лишь ухмыльнулся.

- Теперь понял, что ты наделал? - он провел ножиком вдоль раны, концом нажимая на кожу. - Ты ведь знаешь, сколько стоили ракетки. Твоя дрянная жизнь столько не стоит.

Мужчина вновь полоснул ножом руку мальчика, на этот раз сделав порез глубже. Мальчик вскрикнул.

- Пожалуйста, прости,- потеряв всякую надежду шептал Кацу. - Пожалуйста, пожалуйста... я не хотел.

Мужчина встал, после чего силой ударил ногой в живот сына, отчего тот со стулом повалился на пол. После чего на мальчика посыпался мощный град ударов, на которые мальчик мог лишь кричать и плакать. Все его конечности были связаны, поэтому он даже не мог прикрываться. В один момент побои прекратились. Кацу открыл глаза, не в силах повернуть голову и просто смотрел на зеркало, висящее напротив него. В нем он увидел отражение, вызвавшее у него волну отвращения и презрения. Побитое лицо, тело, кровавые следы, запавшие глаза. Все, что ему сейчас хотелось, просто закрыть глаза и провалиться в сон, чтобы не видеть то, что отображалось в зеркале. Не видеть изуродованное тело.

Он так и поступил, закрыл глаза, чтобы больше не видеть себя в зеркале, но стоило ему это сделать, как стул подняли, а вместе с ним и его. Когда он снова открыл глаза, перед глазами у него находилось расскаленное железо. При виде него,  сердце Кацу забилось с бешеной скоростью. Он проклинал всей душой отца, этот дом, но больше всего проклинал себя, проклинал свое существование.

- Что случилось, почему вдруг затих?- мужчина с улыбкой начал рассматривать лицо сына. Он нежно вытер слезу, скатившуюся по щеке, после чего приставил раскаленный металл к порезу. В комнате раздался истошный крик. - Вот так лучше, молодец. Кричи громче.

Он начал жечь руки, спину, плечи, живот мальчика, делал порезы, а потом сразу же их прижигал. Кацу не знал, сколько это длилось, ему казалось, что на это ушла целая вечность. Под конец не осталось сил даже на то, чтобы даже закричать. Он просто сидел на стуле, связанный и дрожащий, ожидавший новой порции боли. Так бы и продолжалось, если бы он не потерял сознание.