Разбитый стакан
Это был обычный вечер. Томми снова был у тебя — уже не гость, уже почти как часть дома. Он сидел в гостиной, листал что-то в альбоме, а ты накидывала что-то в блокнот, лёжа на животе на диване. Музыка играла негромко, атмосфера была спокойная, почти домашняя.
Через какое-то время он сказал, что хочет попить воды, и пошёл на кухню. Ты кивнула, даже не поднимая голову.
И вдруг — звук стекла. Резкий, короткий, звонкий. Стакан. Точно.
Ты сразу поднялась, шагнула в сторону кухни, почти одновременно с этим крикнув:
— Что случилось?
А вот Томми замер. Он смотрел на осколки на полу, как будто не знал, что делать. Лицо его немного побледнело, челюсть сжалась. Ты не знала этого, но в его голове на секунду резко всплыло — его дом, крики, ругань, отец или мать, которые бы за такой «косяк» закатили бы сцену, швырнули бы ещё чем-то. В такие моменты он просто замирал — ждал удара, метафорического или не очень.
Но прежде чем он успел что-либо сказать — оправдаться, извиниться, отойти назад — ты быстро подошла, вовсе не злая, не раздражённая, а с самым обычным тоном:
— Не парься, я сейчас всё уберу. Не поранился?
Он поднял на тебя взгляд — удивлённый, почти ошарашенный. Как будто ты нарушила какую-то схему, которую он всегда считал неизбежной. Вместо крика — забота. Вместо претензии — тряпка и спокойный голос.
Ты уже наклонилась, собирая осколки на полотенце, аккуратно, не торопясь. Потом бросила их в мусор, прошлась веником, глядя, чтобы ничего не осталось, и сказала:
— Всё. Ну и стакан дурацкий, кстати, он с трещиной был. Сам просился.
Томми всё ещё стоял, не двигаясь, а потом тихо сказал:
— У меня дома за такое... могли кидаться чем-то в ответ. Или кричать полчаса. Или оба.
Ты выпрямилась, посмотрела на него, мягко:
— Ты больше не там. Здесь никто не будет на тебя кричать за стакан. У нас так не работает.
Он медленно кивнул, выдохнул. Потом тихо добавил:
— Спасибо. Это... важно.
Ты подошла ближе, коротко обняла его сбоку, положив голову на плечо:
— Ты дома. Всё нормально.
Он не ответил сразу, просто обнял в ответ чуть крепче, как будто в этой фразе было что-то большее, чем уборка разбитого стакана. Как будто в ней было разрешение — быть собой, не бояться, не замирать в ожидании удара. Только тепло. Только ты.