Ты изменилась
Когда я увидела тебя, по телу прошлась дрожь, а все мысли стёрлись.
Неужели передо мной правда стоишь ты? Живая, такая красивая как и прежде. Всё, о чём я думала пару минут назад, отошло на задний план, всё это теперь так не важно.
Я сижу в ступоре, уставившись на тебя глазами по пять рублей, щипаю себя, и вроде делаю это незаметно, мне больно. И вдруг осознаю, что это не сон.
Я вижу тебя, и мне это не кажется, я смотрю на тебя, и в этом моя беда, я смотрю на тебя и в этом моё спасение.
Сердце ломит мои рёбра, внутри всё ноет и сжимается, неужели я смогу заговорить с тобой?
Я сжимаю кулаки в карманах, по телу до сих пор проходит дрожь, от обиды, от злости, от того, что из-за тебя, из-за тебя это всё. Я решаюсь откинуть эти мысли, ведь теперь тебе нет никакого дела до меня и моего состояния.
Лиза отходит, и ты делаешь шаг за ней, снова прячась за её спиной. «Боится?» — думаю я.
«Или же противна я ей в таком виде?» — задаю вопросы сама себе, и никогда не получу на них ответа.
Индиго всё же начинает: — Я оставлю вас. — я слежу за твоей реакцией. Андрющенко смотрит на тебя и будто я не слышу, шепчет: — Всё будет хорошо, я рядом. — толкает слегка мою любовь кулачком в плечо и удаляется, засунув руки в карман.
Ты садишься на лавочку напротив, мне кажется, что дрожишь, от страха? Или от прохладного вечернего ветра? Ты ведь в одной тоненькой и расстёгнутой кофточке.
Я разминаю шею, пытаясь вызвать хруст, знаю, что ты не любишь это.
Не спешу начинать разговор, потому что высказать всё, что я хочу – просто не получится.
Ты дёргаешь коленями, переживаешь, теребишь замок от расстёгнутой кофты. Глаза на меня не поднимаешь, почему?
— Плохо выгляжу, любовь моя? — пристально смотрю на тебя, не собираюсь отводить взгляд ни на секунду, ведь страх, что ты исчезнешь, не покидает меня.
Ты вздрагиваешь от моего голоса, он ещё грубее и хриплее, чем год назад.
Не подняв взгляд на меня, отвечаешь:
— Последние два слова... Они лишние. — продолжаешь возить замочком по молнии туда-сюда.
— Нельзя тебя так называть? — наклоняюсь, пытаясь взглянуть на твоё лицо, понять, что ты вообще чувствуешь, и чувствуешь ли..
— Я тебе ничего не запрещаю, но.. да, не стоит. — гордо подняв голову, ты наконец глядишь на меня.
Я киваю головой — Вот как. — улыбаюсь, с какой-то обидой внутри.
— Ты изменилась, Кристина. — произносишь холодно ты, а позже проводишь рукой по лицу, будто жалея о своих словах, но уже никуда не деться, всё сказано.
— Правда? — делаю вид, что удивлена. — А вот ты такая же красивая, не могу глаз оторвать от тебя. — пытаюсь отступить от твоих больных слов, но продолжаю эту тему: — А благодаря кому это всё, благодаря кому я такая теперь?
Не подскажешь? — серьёзным взглядом я гляжу на тебя. А ты лишь опускаешь глаза на серый асфальт. И ещё один осколок моего сердца откалывается.
— Ты изменила мне, Захарова! — наконец выпускаешь эмоции на волю и слегка повышаешь голос. — Не строй из себя сейчас жертву, ты ничего не знаешь! Ты даже не представляешь, какого было мне! — уже кричишь ты на меня, а позже снова резко замолкаешь, будто по рефлексу, что же тебя так пугает?
Прочистив горло, отвечаю на вопрос вопросом — Послушай.. прежде чем я расскажу тебе всю правду, хочу спросить. — достаю сигарету из пачки, подкуриваю, делаю сразу пару затяжек, выдыхаю серый, едкий дым и продолжаю:
— Тебе было так плохо, что даже Я — выделяю, и показываю пальцем на себя. — Даже я не представляю... Но скажи, тебе хватило меньше года, чтобы забить на эту ситуацию, забыть меня и забыть нашу историю? На сколько хватило твоих страданий? — слегла повышаю голос, внутри меня разрывает от злости, но не хочу подавать вида. Как обычно, по привычке хочется ударить кулаком по чему-нибудь, желательно твёрдому. Я бегаю глазами по улице вокруг, но всё же успокаиваюсь и затягиваясь крепкой сигаретой, жду ответа.
— Я понимаю, что это намного хуже, Кристина. Но должна же я была... дать тебе урок.. — спокойно отвечаешь ты, но это не тот ответ, не то, что мне хотелось услышать.
— Да что ты? — я встаю и сделав две последние затяжки, кидаю окурок на асфальт, растаптываю его, растираю по дороге. И вместе с ним, падает и растаптывается моё желание существовать дальше. — И ты мне говоришь, что это я изменилась? Только вот, дорогая моя, мне бы не то что года не хватило бы тебя забыть, мне бы, блять, не хватило жизни.
Ты лишь отмахиваешься рукой, и делаешь недовольное лицо.
— Ой, давай вот только без этих лживых фраз.
Я подхожу к тебе и хватаю за руку. — Это мои слова лживые? Ты, сука, даже ничего не выяснила, и развела такой цирк со своей смертью. — сжимаю твоё запястье ещё крепче, от чего ты шипишь, но отпустить не просишь. Видимо ты уже привыкла к такому.
Молчишь, на меня даже не глядишь, продолжая зацикливать свой взгляд на асфальте.
— Чё ты молчишь? — грубо фыркаю я. — Дошло может, что никто нахуй тебе не изменял? — сквозь зубы, медленно доношу я девушке.
— Отошла от неё. — раздается за спиной. Я улыбаюсь, и уже разочаровываюсь в Индиго. Как же я могла так глупо повесить на это?
Но повернув голову, вижу Медведеву и Андрющенко, которая держится за нос, а сквозь пальцы капает алая кровь.