Глава 22. Не исчезай
Не отрываясь, он смотрел на меня снизу вверх, глаза горели, будто в них пылало что-то, что он больше не мог сдерживать. Разница в росте вдруг стала игрой — непривычной, но возбуждающей.
Я опустилась к нему на колени, обвив руками его шею. Наши губы встретились — с нажимом, с укусами, с нетерпением. Словно мы оба пытались доказать друг другу, что всё по-настоящему.
Замешательство длилось секунду. Он словно сдался: схватил меня за талию, притянул, почти вжимая в себя. Дыхание участилось, поцелуи стали жадными, как будто он хотел проглотить каждую секунду, в которой я принадлежала ему.
Воздуха не хватало. Я запустила пальцы в его волосы, дернула за пряди, заставляя его откинуть голову. Он не сопротивлялся. Только прикрыл глаза, а губы дрожали от напряжения, отражая одновременно желание и восторг.
Я скользнула рукой по его шее, вниз — к груди, надавила, и он послушно откинулся на спину. Пальцы обвели символ бесконечности, словно читая наизусть то, что давно выучено сердцем. Мои губы спустились к ключице, к груди, к животу. Его грудь ходила часто, хотя лицо оставалось удивительно спокойным. Спокойным... но на пределе.
Когда я дошла до линии бедер, остановилась. Не потому что испугалась — потому что не знала, что дальше.
– Достаточно, – сказал он, сев, заметив мою нерешительность. Но я остановила его ладонями, прижав к груди.
– Нет. Достаточно будет тогда, когда я скажу.
Молча убрала прядь с его лица, позволяя себе наслаждаться этим моментом — его растерянностью, его вниманием, тем, как его тело говорило больше, чем слова.
Он дернулся — еле заметно. Напряжение в его руках выдало всё — он едва сдерживался. И всё же, поддался, лёг обратно.
– Как скажешь, милая, – выдохнул он, в голосе дрожала усмешка.
Мне нравилось чувствовать это — власть, желание, нежность. Всё сразу. Но я не хотела, чтобы это было в одну сторону. Я помнила его слова, его сомнения после той ночи, и теперь хотела, чтобы он был уверен — в нас, во мне, в этом моменте.
Моя рука замерла у его ремня.
– Я могу... там?.. – спросила я, пытаясь говорить ровно.
– Да. Пожалуйста, – прохрипел он, как будто это слово стоило ему усилий.
Я расстегнула его брюки. Плоть под боксерами напряглась, выдавая его возбуждение. Когда моя ладонь легла сверху, он резко втянул воздух.
– Хочешь... показать, что делать? – прошептала я.
Он кивнул, сел на локоть, накрыл мою руку своей, провел, сжав. Я почувствовала жар — его, свой — всё слилось. Он сжал зубы, дыхание сбивалось. Потом убрал руку, давая мне полный контроль.
– Черт, Эйда... прекрати... – выдохнул он сквозь стиснутые губы.
Я хотела отпрянуть, смущённая, но он резко добавил:
– Не это... Просто... не смотри на меня так.
– Как?
– Невинно... – с усилием выдохнул он, встретившись взглядом. – От этого я хочу тебя еще сильнее.
Слова обожгли. Он был таким... открытым, ранимым, желающим. И только я могла видеть его таким. Только я.
Я обвила его сильнее, и он простонал — низко, хрипло. Я продолжала двигаться, медленно, нерешительно, боясь ошибиться. Но он не жаловался. Наоборот — вцепился в одеяло, напряг ноги, и дышал так, будто забывал, как это делается.
Когда я поцеловала его шею, он издал глухой рык и крепче сжал мои бедра.
– Чёрт, Эйда... Как же хорошо... – прошипел он, и я сильнее сжала его, вызывая очередной вздох. – Осторожнее, миледи...
– Прости, – хихикнула я, облизав его кожу возле уха.
Он провел рукой под моей футболкой, добралась до застежки лифчика.
– Я сниму? – спросил он, голос дрожал от желания.
Я кивнула, и он ловко расстегнул замок. Я даже не успела подумать о том, насколько он в этом опытен, как его губы вновь нашли мои, выбив из головы все мысли.
Он откинул бюстгальтер в сторону и сразу же накрыл ладонью мою грудь. Я застонала, теряя дыхание. Он ласкал меня — губами, руками, всем собой.
– Ты моя вселенная... – прошептала я, уже не в поэтическом смысле. Он действительно ею стал.
Его губы накрыли мою грудь, язык касался соска, и я изгибалась от наслаждения. Когда он выдохнул горячо, шумно, уткнувшись в меня, у меня помутнело в глазах.
Его спина дернулась, ноги напряглись. Он стонал в мои губы, а я — в его. Он извергся, и я, захлебнувшись в собственном пике, тоже потерялась.
Тишина накрыла нас, как бархат.
Я смотрела на него и чувствовала: пусть хоть мир рушится, но я не отведу взгляда от этого лица. От вен, пульсирующих на висках, от полуулыбки, от его взгляда — того самого, будто я и правда была для него всем.
Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, его ладонь охватывает мою грудь, и с губ срывается горячий выдох. Пальцы легко касаются соска, и я стону — громко, с надрывом, прижимаясь к нему ближе, будто в поисках спасения от самой себя.
Его кожа обжигающе горячая, грудь тяжело вздымается в такт дыханию, а внутри меня всё сжимается от нетерпения.
– Ох... я скоро... – шепчет он мне в губы, едва сдерживаясь. А я чувствую — насколько мокро в моих трусиках. Он почти не коснулся меня по-настоящему, но тело уже горит.
Ноги Джоша подрагивают, толкаясь в такт моим движениям, а его губы снова находят мои — долгим, глубоким поцелуем, в котором прячется весь мир. Но вскоре он отрывается и опускается к моей груди.
Горячий выдох касается кожи, а затем — губы. Они мягко, но с жадностью, охватывают сосок. Я запрокидываю голову, теряясь в ощущениях. Его язык, его дыхание, его губы — всё доводит меня до грани. На несколько секунд перед глазами вспыхивает ослепительно-белая пелена. Тело дрожит, грудь тяжело поднимается.
Джош резко откидывает голову назад. Я чувствую, как его спина расслабляется, а что-то тёплое и влажное пропитывает его бельё — и мою ладонь. Мы кончаем почти одновременно.
Сердце стучит гулко, заполняя грудь теплом. Я поднимаю взгляд — и он уже смотрит на меня. Так, как не смотрел никто. Так, будто я — единственное, что имеет значение. Хоть бы начался конец света — мне плевать. Только бы не пропустить этот взгляд. Эти вены, пульсирующие на висках. Эту ленивую, довольную улыбку. Этот момент.
Он приближается — медленно, будто боится, что я исчезну. Его губы находят мои, и в поцелуе всё меняется: сначала он жадный, голодный — потом вдруг ласковый, затихающий. Словно патока — тягучий, липкий, сладкий. Я растворяюсь в нём.
– Извинения принимаются, – шепчет он с усмешкой, и моё лицо тут же вспыхивает. – Я в душ. Только не исчезай, ладно?
Он целует меня в лоб, берёт полотенце и скрывается за дверью ванной.
Я всё же иду к себе, сменить бельё, натянуть пижаму, но едва закончив — спешу обратно. Что-то тянет меня к нему — больше, чем просто страсть. Больше, чем просто влечение.
Я не успеваю отдышаться, как он возвращается. Полотенце обёрнуто вокруг бёдер, чертовски низко. И он... просто входит — мокрый, сияющий, будто только что родился в этом тепле и паре.
Капля с его волос падает на грудь. Я неосознанно сглатываю, представляя, как она скатывается по его коже, как мой язык ловит её... Но Джош, будто не замечая моего взгляда, проходит мимо — к шкафу за одеждой.
И всё, чего я хочу — чтобы он снова обернулся. Словно у нас ещё остались незавершённые главы.
– О чём ты думаешь? – тихо спрашивает он, заметив, как я вдруг погрузилась в себя.
Я быстро качаю головой, натянуто улыбаюсь, будто надеюсь, что он отступит. Но внутри всё сжимается.
Это неправильно. Ревность — это глупо. Он имел прошлое до меня. Имеет право. Это нормально. Правда?
– Ну же, Эйда, расскажи, – не унимается он, усаживаясь рядом. Легко толкает меня плечом, будто подталкивает к откровенности.
– Ничего...
– Да ладно тебе. Мы только что довели друг друга до оргазма, а ты вдруг решила играть в загадочную? – усмехается он и пододвигается ближе.
Мои щёки вспыхивают. Я не выдерживаю — зарываюсь лицом в подушку, и он тут же смеётся, довольный своей победой.
– Ну? – тянет он, всё ещё ожидая ответа, не давая отступить.
Голос глухой, я говорю прямо в ткань:
– Просто... у тебя было столько девушек. А я...
Я приподнимаю голову. Его лицо напряглось. Брови слегка сошлись, взгляд стал серьезным.
– Не таких, как ты, – уверенно говорит он. В голосе — ни капли сомнений. – И их не так уж и много, как ты себе представляешь. По-настоящему — вообще почти никого.
– А у нас по-настоящему? – мой голос едва слышен.
Он не отвечает сразу. Только смотрит, пристально, будто выискивает ответ в моих глазах.
– Ты мне скажи, – наконец говорит, чуть хмыкнув. – Ты готова называть себя моей? Потому что для меня ты уже давно моя.
Он берёт мою руку — аккуратно, почти священно, — и большим пальцем медленно проводит по тыльной стороне. Простой жест, но от него внутри становится как-то... спокойно.
– Когда я впервые увидел тебя, знаешь, что подумал?
– Что? – шепчу я, отстранив подушку и глядя на него с затаённым дыханием.
– Я подумал, что ты не отсюда. Не из этого мира.
Я моргаю, не сразу понимая.
– В смысле?
– В прямом. Ты была... другой. Необычной. Словно свет, который случайно забрел в это место. Я тогда сразу понял — ты станешь для меня всем. Не знаю, как. Просто знал. – Он улыбается, и в этой улыбке — нежность, которую невозможно подделать.
Что-то щемящее поднимается внутри. Глаза предательски увлажняются. Я не могу выдавить ни слова.
– Внешность может обмануть, – продолжает он. – Но чем ближе я тебя узнавал, тем сильнее убеждался: ты не просто красивая. Ты добрая. Светлая. Настоящая. Ты — мой ангел, Эйда.
Я не знаю, как сдержаться. Его слова словно обволакивают изнутри, греют до слёз.
И вдруг — он смеётся, разбавляя напряжение, словно почувствовал, что я на грани:
– Хотя полчаса назад ты точно была не ангелом. Больше на суккуба походила.
– Дурак! – я хохочу, пряча лицо в ладонях и швыряя в него подушкой.
Смех заполняет комнату, но внутри меня — тишина. Удивительно светлая, тёплая тишина. Мне больше не хочется прятаться. Он смотрит на меня, как будто видит насквозь — и это почему-то совсем не страшно.