Другая жизнь - Different life

Следом за Джошем Брайс ударил Итана кулаком в глаз. Тот рухнул на землю, но Джош тут же навис сверху, снова и снова осыпая лицо Итана ударами. Его глаза метались, губы были искривлены от ярости — он не просто дрался, он хотел стереть прошлое, выбить из этого подонка всё, что тот когда-то сделал со мной.

Джейден и Чейз подбежали, но Брайс уже оттащил Джоша. Держал крепко, будто силой сдерживая не только друга, но и себя. Он сам был на пределе — напряжённые мышцы, пульсирующая челюсть. Его взгляд всё время соскальзывал к Эдди. Как будто только её присутствие не давало ему сорваться.

Я стояла в ступоре, словно наблюдая всё в замедленной съёмке. Вскоре собралась толпа, и к Джошу, Брайсу и Джейдену поспешили на помощь ещё несколько ребят. Шум, крики, чьё-то "Скорая в пути!" — всё сливалось в гул.

Наконец Мэдс прорвалась сквозь толпу и подбежала ко мне, крепко обняв за плечи:

— Боже, Эйда, что случилось?! — её голос, как и весь этот хаос, звучал откуда-то из-под воды. — Ты вся дрожишь, — прошептала она, внимательно осматривая меня и прижимая крепче.

Я подняла глаза. Джош. Он пытался пробиться ко мне, но толпа увлекла его обратно. Брайса держали пятеро, а Итан, с изуродованным лицом, всё ещё рвался вперёд, крича проклятия, которые уже не имели смысла.

И тогда взгляд Итана нашёл меня. Меня. Ледяной ком мгновенно сдавил грудь. Перед глазами вспыхнули воспоминания — ночь, темные улицы Хьюстона, мой панический бег...

— Эйда, посмотри на меня. Всё хорошо. — знакомый голос вернул меня в реальность. Передо мной встала Эддисон, заслоняя меня от глаз Итана. Её рука легла на мою, тёплая, настоящая.

Кислород, как будто спустя вечность, вновь наполнил мои лёгкие. Звуки стали отчётливее. А потом — голос Джоша. Взрыв. Бутылка. Кровь.

— Я убью тебя! — прорычал Ричардс, сжимая в руке розочку. Его руки дрожали, жилы на шее натянулись.

Я бросилась вперёд. Даже не думаю, просто... сердце вело. Я встала перед ним, ладонями обхватила его лицо, глядя в глаза. Там всё ещё пылал гнев — и страх. За меня.

Он закрыл глаза, склонил лоб к моему. Я ощущала его жар, его дрожь, его дыхание. Он не нужен мне в тюрьме. Он нужен рядом. Только он.

— Я хочу домой, — прошептала я.

Он кивнул. Всё.

Джош немного отстранился, так что наши носы едва соприкасались, и заглянул мне в глаза. Короткий кивок — и будто весь огонь, бушевавший в нём, угас. Только тепло. Только мы.

Драка уже прекратилась. Я видела, как Итан, вытирая рукавом залитое кровью лицо, выкрикнул Брайсу и Джошу:

— Это не сойдёт вам с рук!

Затем он резко развернулся и сел в машину, хлопнув дверью так, что даже издалека было слышно, как дрогнул металл. Его компания поспешно уехала следом.

Мы с Джошем, а Брайс с Эдди быстро покинули это место. Никому не хотелось ждать, пока приедет полиция.

Через двадцать минут наши машины остановились у маленького кафе в центре города. Простое место, где по ночам всегда находился кто-то, готовый налить воды и выслушать. Официантка, оценив поцарапанные лица и потрёпанный вид, без лишних слов принесла воды и аптечку.

Эдди тут же вытащила зелёнку и ватный диск, с холодной решимостью усевшись напротив Брайса. Тот недовольно зашипел:

— Ай, ты с ума сошла? Полегче!

— Да постой ты. Осталось только пластырем заклеить.

Пластырь упрямо не хотел держаться, и Эдди, прищурившись, надавила на края раны, думая, что так будет лучше. Брайс дёрнулся:

— Ай, больно! Всё, отстань! Я выживу!

— Ты ведёшь себя как ребёнок. Подожди, дай заклеить нормально.

— Я не ребёнок, я просто... страдаю, ясно?

— Терпи.

— Терплю! Всю жизнь терплю. Особенно тебя. Ай! Ты это сейчас специально сделала?

Эдди наконец-то рассмеялась, запрокинув голову. Её голос, звонкий и искренний, словно отблеск лета в глухую осень. Брайс застыл. Он смотрел на неё, как будто в первый раз. Или как будто это был последний.

В его глазах было всё — тоска, нежность, и тень боли, с которой живут те, кто любит, но не рядом. Он не сказал ни слова, но этот взгляд кричал.

— Мне надо кое-что вам сказать, — тихо начала я.

– Я вспоминала его. Точнее он напомнил о себе. Он был на той вечеринке. Один из тех, кому Джейк меня...

Эдди и Джош замерли. Я запнулась.

— А кто такой Джейк? — нахмурился Брайс, и я поняла: он не знал.

Я опустила взгляд, но понимала — умалчивать больше нельзя. С тихим вдохом начала рассказывать. Я пересказала всё, что знали Джош и Эддисон.

Про ту вечеринку. Про то, как Джейк притворился хорошеньким, заманил, а подсыпал наркотики в колу... продал. Про то, как я бежала домой. Попала в больницу. Как Джека посадили в тюрьму. А тех мужчин не нашли. Итан был один из тех мужчин не тот кому я зарядила по яйцам, а другой.

Без лишних подробностей, но достаточно, чтобы Брайс понял, какой человек стоял перед ним — и какой человек попытался сегодня снова ко мне прикоснуться.

Брайс медленно отвёл взгляд, будто пытаясь переварить сказанное. Его челюсть была сжата, глаза – холодны, как лёд. В пальцах на левой руке задрожал пластырь, который так и не приклеился нормально.

— Почему ты не рассказала раньше? — тихо спросил Брайс, не упрекая, а будто жалея, что не мог быть рядом.

— Потому что раньше ты не был рядом, — спокойно сказала Эдди, не отпуская его руки.

Он посмотрел на неё, как будто хотел что-то сказать, но промолчал. Слишком многое висело между ними. Обиды, прошлое, а теперь — и эта новая, общая боль.

— Думаешь, он специально пришёл сюда? — Джош пристально смотрел на меня.

— Не знаю. Он сказал, что удивился, увидев меня в кафе. Но насчёт гонок... может, это случайность, а может, и нет.

Брайс, всё ещё глядя на Эдди, вдруг снова посмотрел на меня. Его голос прозвучал жёстко:

— Слушай внимательно. Больше одна не ходи. Ни вечером, ни днём. Не вздумай. Зови меня или Джоша. Всегда. И может быть нужно сообщить твоему отцу?

— Он прав, — добавил Джош. – Стоит. Этот урод не будет ничего предпринимать при свидетелях.

Я с Эдди коротко кивнули.

Молчание затянулось, но в нём не было неловкости. Только дыхание — сбивчивое, как после долгого бега. Мы пили воду мелкими глотками, дрожащими руками, и впервые за этот длинный, выматывающий вечер ощущали: мы живы. Не просто выжили — по-настоящему живы.

Эдди всё ещё держала Брайса за руку. Крепко. Как будто боялась, что стоит отпустить — и он исчезнет. А он не отпускал. Его пальцы лежали поверх её, согревая и охраняя.

Мы решили отправиться домой.

Брайс ехал за рулём своей машины, а я устроилась на переднем сиденье рядом с Джошем. Ребята, будто сговорившись, решили немного развеять остатки напряжения после ситуации на гонках и устроили настоящие гонки по ночным улицам. Машины то обгоняли друг друга, то выравнивались, будто в немом соперничестве. Они смеялись, опуская стёкла, и кричали друг другу реплики — то подначки, то бессмысленные, весёлые фразы, перекрикивая шум ветра.

— Ты что, черепаха, Джош?! — донеслось из машины Брайса.

— У тебя просто педаль тормоза прилипла, старик! — тут же парировал Джош, прибавляя скорость и весело кидая мне короткий взгляд.

Мы с Эдди снимали все на телефон.

Ночной город расплывался за окнами в водяных бликах, и улицы казались бесконечными. Я ощущала его руку в своей — тёплую, уверенную, чуть влажную от напряжения. В этой руке было всё: забота, злость, любовь, страх. Мне хватило её, чтобы провалиться в сон, как будто кто-то нажал кнопку «выключить».

Я проснулась от хлопка дверцы. Глаза ещё не открылись, но я уже не сидела на сиденье. Меня несли.

Джош держал меня на руках — осторожно, бережно, будто я была из стекла. Я чувствовала, как его шаги мягко качают нас, слышала скрип ступеней. Он поднял меня на второй этаж, открыл дверь в спальню и аккуратно уложил на постель. Одеяло пахло домом, и я почти провалилась обратно в сон. Но когда он чуть отстранился, я вцепилась в его рукав.

— Не уходи, — прошептала я. Голос едва слышался, застревал в горле, как ком.

— Не уйду, — ответил он сразу, без раздумий. Его голос был хриплым от усталости. — Только сниму куртку. Останусь с тобой, крошка.

Он устроился рядом. Я услышала, как он тяжело выдохнул. Несколько секунд — тишина, пока он не заметил:

— Эй... ты чего? — в его голосе мелькнуло беспокойство.

Он увидел мои слёзы. Они текли сами по себе, бесшумно, будто давно ждали, чтобы прорваться.

— Это... ничего. Просто... — я криво усмехнулась сквозь слёзы. — Не знаю, с каких пор я стала такой плаксивой. Раньше всё держала в себе.

Мне хотелось закричать — громко, чтобы всё вышло наружу. Хотелось разрыдаться, как ребёнок. Но голова болела, тело было ватным, а усталость давила, как камень на грудь.

— Всё хорошо, детка, — сказал он, прижимая меня к себе. Но в голосе дрожала злость. Та, которую он пытался сдержать.

— Ты злишься? — спросила я тихо, уткнувшись в его грудь.

— Да, — выдохнул он с болью. — На себя. На того урода. На весь этот грёбаный день. Чёрт! — он вжался лбом в мои волосы, крепче обнял. — Я бы... — он осёкся.

— Тебе не стоило этого делать, — прошептала я, чуть отстранившись, чтобы увидеть его лицо. — Если бы он... если бы пострадал сильнее, тебя бы посадили. Даже сейчас он может написать заявление.

— Пусть пишет, — прошипел он сквозь зубы. — Мне плевать.

— Джош...

— Прости, — перебил он, закрыл глаза, сжал челюсть. — Просто... я клянусь тебе, Эйда, больше никто не причинит тебе боль. Никто даже не посмеет обидеть тебя словом. Я не позволю. Никогда.

Он дрожал от злости, но в этих объятиях было тепло. Мои руки обвились вокруг него, и мне хотелось, чтобы он почувствовал мою поддержку. Хоть немного. Хоть каплю облегчения.

— Ну, в конце концов, Брайс постарался, — попыталась я улыбнуться сквозь усталость. — Это уже хоть что-то...

— Ахах... да, — он впервые за вечер рассмеялся. Хрипло, с облегчением. Уткнулся мне в макушку.

Мы немного посмеялись — тем самым нервным смехом, который приходит после шока, когда разум ещё не понял, что уже можно выдохнуть. Потом — тишина. Джош, кажется, задремал. Его дыхание стало медленным и ровным. Но покой не пришёл.

Я шевельнулась, повернулась к нему и снова заговорила:

— Знаешь... у меня из головы не выходит его фраза. Он ведь угрожал вам. И был уверен в себе. Как будто знал, что может это сделать.

Джош тяжело вздохнул.

— Не переживай. Ничего он не сделает, — его голос стал ниже, спокойнее. Он перекатил меня на себя, и мы оба рассмеялись, когда наши ноги запутались в простынях. Он пихнул их в сторону и снова притянул меня к себе. Крепко. Поцеловал в лоб.

— Я уезжаю. В двадцатых числах. В Канаду. На неделю, — сказал он как бы между прочим, будто хотел отвлечь меня.

— Завтра куплю билеты. Тебе и себе. Ты ведь тоже собиралась в Техас перед поездкой?

— Я сама куплю билет.

— Нет, — он улыбнулся и поцеловал меня в висок. — И не спорь, милая.

Я хотела возразить, но сон накрыл меня с головой. Его дыхание рядом и тёплая ладонь на моём боку — единственное, что имело значение.