Глава 13
Мы сидели на веранде старого домика, который сняли на одну ночь перед вылетом. Утро было тёплым, с запахом соли и жасмина. Аляска, укутавшись в мою толстовку, пила кофе, ноги поджаты под себя. Её глаза были усталыми, но светлыми. Мы почти не говорили. Просто дышали рядом.
— Завтра мы возвращаемся в Корею, — сказал я, осторожно.
Она не ответила сразу. Сделала глоток, посмотрела на горизонт, где океан неспешно бился о скалы.
— Я знаю, — тихо произнесла. — Всё это время я думала, что никогда не вернусь.
— Но ты вернулась.
— Только ради тебя.
Эти слова пронзили меня до самой сердцевины. Я чувствовал себя будто виноватым и счастливым одновременно.
— Это слишком большая жертва, — выдохнул я. — Ты не должна была делать это ради кого-то. Даже ради меня.
— Я не делаю это только ради тебя, Крис, — сказала она, мягко. — Просто с тобой... у меня есть шанс выжить в этом мире.
Я положил руку на её ладонь.
— Я боюсь, Аляска. Не за карьеру. Не за имидж. Я боюсь, что ты исчезнешь снова. Что ты решишь, что не справляешься. И тогда ни я, ни океан, ни цветы не помогут.
— Я тоже боюсь, — ответила она. — Боюсь, что вернувшись в Корею, снова потеряю себя. Там всё слишком громко. Слишком быстро. Слишком... осуждающе.
— Мы сделаем всё по-другому. Я не позволю им снова тебя затянуть. Мы будем жить на своих условиях. Без прессинга, без масок. Пусть даже это будет на краю индустрии. Но вместе.
Аляска опустила взгляд.
— А если у нас не получится?
— Тогда мы уедем снова. Хоть в Исландию. Хоть в Аргентину. Главное — не терять друг друга.
Она улыбнулась — неуверенно, чуть горько.
— Ты когда-нибудь устанешь меня спасать?
— Ты ошибаешься. Это ты меня спасаешь.
Мы молчали ещё минуту, пока чайки не подняли шум над скалами.
— Нам пора собираться, — сказала она. — Меня ждет кара Анжелики.
Я уже тогда почувствовал, как натянется струна в воздухе.
Аэропорт Инчхона встретил нас серым небом и запахом дождя. Волнение начинало нарастать где-то в желудке, как ком. Мы сели в такси, и я молчал почти всю дорогу. Аляска крепко держала мою руку. Когда я бросил на неё взгляд, она вдруг сжала губы в нервной улыбке.
— Она убьёт меня, да?
— Не убьёт. Но накричит. Потом расплачется. А потом наготовит тебе твою любимую лапшу и не отпустит из объятий.
— Напомни, почему мы едем к ней?
— Потому что она единственный человек, которому я доверяю настолько, чтобы впустить тебя в дом сразу после побега.
Мы остановились у её квартиры — небольшая, но уютная, с балконом, утопающим в цветах. Я нажал на звонок. Через секунду дверь резко распахнулась.
— Крис? — Анжелика не ожидала увидеть меня.
Я отступил в сторону. Аляска шагнула вперёд.
— Привет...
Пауза длилась всего пару секунд.
— АЛЯСКА, ТЫ ТВОЮ МАТЬ, — закричала Анжелика и метнулась к ней, — ТЫ ПРОСТО... ПРОСТО... ИДИОТКА! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! ГДЕ ТЫ, БЛЯТЬ, БЫЛА?
Она обняла Аляску так, что, мне показалось, выдох вырвался из её лёгких. Обе плакали.
— Ты как будто умерла, понимаешь?! — Анжелика всхлипывала, — Я ночами молилась, чтобы ты была хотя бы в тюрьме, но живой! А ты... даже не написала... даже не...
— Прости, прости... — шептала Аляска, — Я не могла... я... мне было слишком больно...
— Ты просто мразь, — пробормотала Анжелика, утирая глаза рукавом. — Но ты моя мразь. Заходи. Есть хочешь?
Мы зашли. Квартира пахла жасмином, котом и приправами. Аляска сняла куртку, и я заметил, как дрожат её пальцы.
Анжелика обернулась ко мне:
— А ты? Когда собирался мне рассказать?
— Я сам узнал три дня назад.
— Три дня? И молчал? Парни вернулись без тебя, я и думать не знала что.
— Зато, какой сюрприз, — ободрила её Аляска.
— Я с тобой еще поговорю, не расслабляйся.
Позже, когда Анжелика ушла на кухню, а мы остались вдвоём в комнате, я тихо сказал:
— Нам придётся сказать всё агентству. И детишкам.
Аляска кивнула. Смотрела в окно, как капли дождя скатываются по стеклу.
— Я не хочу снова скрываться, — произнесла она. — Но я не хочу, чтобы меня съели.
— Я не позволю.
— Если ты будешь рядом... я смогу пройти через всё это.
— Я не уйду. Я уже выбрал. Не просто тебя, а нас.
Она повернулась ко мне. Подошла. Села на колени, положила голову мне на грудь.
— Тогда давай быть не просто влюблёнными, — прошептала она. — А командой. Солдатами друг за друга.
Я обнял её. Крепко. Словно обещал самому себе: больше никогда не потеряю.
— Солдаты, — повторил я. — До последнего вздоха.
За окном шумел дождь. А в моей груди, впервые за долгое время, было спокойно.
Мы с Аляской сидели на полу в гостиной. На коленях стояла чашка с чаем, из кухни доносился грохот кастрюль, вперемешку с возмущёнными комментариями Анжелики на русском языке, которые понимала только Аляска.
Я обнял Аляску за плечи, и она склонила голову мне на грудь. Тишина в этот момент казалась самой громкой музыкой, которую я слышал за последние полгода. И тут дверь хлопнула.
— Анжелика, у нас гости?! — раздался знакомый голос из прихожей. Бархатный, с лёгким акцентом. Это был Феликс.
— Скорее призраки! — отозвалась Анжелика.
— Господи, пахнет как в ресторане, — сказал второй голос, более уставший, с ноткой раздражённого шика. А это уже Хёнджин.
Я сжал пальцы на плече Аляски.
— Готова?
Она кивнула, но лицо её стало бледнее. В этот момент я вспомнил: она не просто исчезла из моей жизни, она исчезла из их мира тоже. А для нас троих — меня, Хёнджина и Феликса — это было не просто командой. Это была семья. Боль от потери тогда разделили все.
Феликс вошёл первым, светловолосый, в любимой рубашке и с двумя пакетами в руках. Увидев нас, он замер, как будто время остановилось.
— Аляска?.. — голос его задрожал.
Она встала, неловко. Я поднялся рядом.
Феликс поставил пакеты прямо на пол, не замечая, как соевый соус в одном из них начал просачиваться.
— Ты живая... — он подскочил к ней и сжал её в объятиях так же сильно, как я это сделал в Мехико. — Ты... Ты... — голос сорвался. Он всхлипывал, уткнувшись в её плечо. — Ты живая...
Аляска плакала тоже. Она что-то бормотала сквозь слёзы, а Феликс всё повторял: «Ты дома. Ты с нами. Ты с нами...»
Я отвернулся, чувствуя, как защемило горло. Даже я не знал, сколько боли он держал в себе все эти месяцы.
— Аляска... — Хёнджин появился в дверях позже. Осторожно, как будто шагал по стеклу.
Он смотрел на неё долго. В его взгляде не было ни радости, ни ярости. Только осторожность, тревога и горечь.
— Привет, — сказала она. Тихо, почти виновато.
— Привет, — отозвался он, сжав губы.
Феликс отступил, как будто почувствовал напряжение.
— Почему ты не сказала нам? — спросил Хёнджин.
Аляска опустила глаза.
— Я не могла. Я... Я бы не справилась, если бы кто-то пытался отговорить меня. Мне нужно было исчезнуть, чтобы не разрушить всё окончательно.
— А так ты разрушила только нас, — сказал он резко.
Я сделал шаг вперёд, но Хёнджин остановил меня взглядом. Он не кричал. И это пугало больше всего.
— Ты хоть представляешь, как мы искали тебя? — продолжил он. — Мы рылись в отчётах из больниц, запрашивали камеры, общались с полицией. Мы думали, ты умерла. А потом просто... тишина. Ни следа. Ни прощания. Только пустота.
— Я... — Аляска хотела что-то сказать, но замолчала.
— Я рад, что ты жива, — произнёс Хёнджин, — но я не знаю, как снова доверять тебе.
Наступила пауза. Только шипение на плите и стук ножа по разделочной доске на кухне заполняли воздух. Феликс положил руку на плечо Хёнджину.
— Мы не обязаны решать всё сейчас, — сказал он мягко. — Главное — она здесь. Мы вместе.
— Это не "главное", — ответил Хёнджин, — главное — понять, не повторится ли это снова. Не сбежит ли Аляска, бросив бродячую семью.
— Не повторится, — тихо сказал я. — Потому что теперь она не одна.
Хёнджин перевёл взгляд на меня. Долго смотрел. Затем кивнул — еле заметно.
— Хорошо, — произнёс он, наконец. — Тогда докажи это.
Он прошёл мимо, не глядя больше на Аляску, и направился на кухню, как будто весь этот разговор был просто необходимостью, а не эмоциональной бурей. Но я знал — он сказал не из злобы. Он говорил от боли. Феликс приобнял Аляску за плечи.
— Он оттает, — сказал он ей. — Просто дай ему время. А мне... — он посмотрел на неё, с нежной, чуть детской улыбкой, — мне достаточно, что ты снова здесь. Живая. И с Крисом. Какие у тебя крутые волосы.
— Да, Веснушка, я теперь как ты. — Аляска потрепала волосы Феликса.
Анжелика выглянула из кухни, вытерла руки об полотенце и бросила:
— Если вы, черти, не пойдёте сейчас за стол, всё остынет, и я стану гораздо менее милой, чем сейчас. И не говорите потом, что я не предупреждала!
— Это она сейчас милая? — спросил Феликс, делая вид, что шепчет. Аляска рассмеялась впервые за весь вечер. Я почувствовал, как её плечи расслабились.
И, может быть, именно в этом моменте — когда она улыбнулась, а мы все собрались в одной комнате, пусть со шрамами, но вместе — я понял: возвращение было настоящим. Пусть впереди и штормы, и сомнения, и разборки, но сейчас, в этой квартире, среди запахов лапши, вперемешку с ароматами наших духов, и осторожного взгляда Хёнджина — мы снова были семьёй.
Вечер напоминал один из тех моментов из дорамы, когда всё кажется привычным и тёплым, но между строк будто колышется новая реальность, ещё не озвученная, но уже ощутимая.
Квартира Анжелики была наполнена мягким светом, ароматами еды и тихими разговорами. Мы сидели за длинным столом: Аляска рядом со мной, её рука легко касалась моей, как будто боялась снова раствориться. Справа от нас — Анжелика, Феликс и Хёнджин. Их привычное трио. Когда Аляска пропала, Феликс поддерживал Анжелику, а где Феликс, там и Хёнджин. Они сильно сблизились за эти полгода. Но сегодня в их взглядах что-то изменилось.
Я всегда знал, что между Феликсом и Хёнджином есть что-то большее. Они никогда не говорили об этом вслух, но мне и не нужно было подтверждения. Я знал — просто знал. Слишком много было в их взглядах, в прикосновениях, в заботе, которую не сыграешь.
Но сегодня... Сегодня я впервые увидел, как их внимание всё чаще скользит к Анжелике.
Сначала — случайные взгляды. Потом — мелочи, которые можно было бы списать на дружбу, если бы не знал этих двоих так хорошо. Как Хёнджин подавил улыбку, когда Анжелика уронила палочку и драматично воскликнула: «Моя судьба разрушена!» Как Феликс, чуть не обжигая пальцы, подал ей чашку, будто это было жизненно необходимо. Как они оба, синхронно, смотрели на неё, когда она уходила на кухню за десертом.
Что-то было в воздухе. Что-то трепетное. И скрытое.
— Ты что-то напряжён, — прошептала Аляска, наклоняясь ближе.
Я бросил короткий взгляд в сторону Анжелики, Феликса и Хёнджина. Они втроём переговаривались тихо — о чём-то, что требовало интимности. Анжелика смеялась, но в её глазах блестело что-то осторожное. Что-то новое.
— Просто... наблюдаю, — ответил я Аляске. — Чувствую перемены.
— В группе? — Она улыбнулась.
— В семье, — поправил я.
— Наблюдай, нас ждёт что-то интересное, — она загадочно улыбнулась, будто понимая о чём я говорю.
Мы продолжили ужин, но моё внимание возвращалось к тройке напротив. Я знал Феликса — он не из тех, кто легко открывается. Я знал, как долго он скрывал свои чувства к Хёнджину. И я знал, что теперь, когда у них, наконец, появилась тонкая, едва дышащая стабильность, они не стали бы рисковать без причины. А значит — то, что я видел, не просто флирт. Это было настоящее.
Они смотрели на Анжелику с нежностью, которая вначале ранит. С тревогой, как будто боялись потерять то, чего ещё не было. А она — будто уже знала об этом. И боялась, и хотела. Как будто её сердце разрывалось, но она всё ещё играла роль бесшабашной хозяйки.
Когда ужин закончился, мы с Аляской остались на диване. Я чувствовал её голову у себя на плече, а в углу глаза видел, как Феликс и Хёнджин стояли на балконе с Анжеликой. Она разговаривала с мамой по телефону, вдыхая свежий вечерний воздух. Феликс держал чашку, Хёнджин — её свитер, накинутый на плечи. И между ними — столько молчаливой заботы.
Я чувствовал: они уже что-то построили. Свое, тайное. Любовь — не всегда укладывается в шаблоны. Иногда она выбирает троих. А иногда — прячется.
Позже, когда Аляска отошла ответить на звонок мамы, я вышел на балкон и встал рядом с ними. Трое замерли, как будто я нарушил ритуал.
— Ребят, — тихо начал я, глядя вдаль на огни ночного Сеула. — Всё нормально. Я ничего не собираюсь говорить. Ни фанатам. Ни агентству. Ни прессе. Вы — мои. И я вас прикрою.
Анжелика медленно выдохнула воздух, глядя на меня в упор. Она уже закончила телефонный разговор.
— Ты же знал?
— О вас с самого начала, — кивнул я. — А теперь вижу — и между вами троими что-то происходит. Или может произойти. Я не осуждаю. Я просто хочу, чтобы вы были осторожны. Мир не всегда добр.
— Это... сложно, — пробормотал Феликс.
— Мы и сами не знаем, что это, — добавил Хёнджин. — Это не что-то, что можно легко назвать. Но это настоящее.
Анжелика, впервые за вечер, выглядела уязвимой.
— Я боюсь. Боюсь, что всё разрушу. Что всё будет не так, как должно. Но я... я не могу притворяться, что не чувствую.
— Тогда и не притворяйтесь, — сказал я. — Просто живите. Берегите друг друга. А если понадобится помощь — я рядом.
На секунду повисла тишина, а потом Феликс шагнул ко мне и быстро обнял. Крепко. Молча. За ним — Хёнджин. И, наконец, Анжелика, которая прижалась ко мне и прошептала:
— Спасибо, Крис. Ты всегда был настоящим.
Я усмехнулся.
— Просто помните: кто-то должен следить, чтобы вы трое не спалили квартиру.
Они рассмеялись. И в этот момент я почувствовал — мы действительно семья. Со всеми нашими странностями, тайнами, ранами и тихими надеждами. А за моей где-то в глубине квартиры слышалась русская речь Аляски, мяуканье кота. Где-то там — была моя любовь. А рядом — мои люди. И в эту ночь мир казался немного правильнее, чем обычно.
Тренировка закончилась позже обычного. Мы выложились до последней капли. Тела горели, словно в нас залили бензин и подожгли. Пот заливал глаза, дыхание сбивалось, мышцы дрожали. Всё как надо. Всё как мы любим.
Я стоял в углу танцевального зала, промакивая лицо полотенцем. За окнами уже сгущались сумерки, и неоновый свет из коридора тонко подсвечивал наши силуэты, отражаясь в зеркальных стенах. В зале царило тяжёлое, но удовлетворённое молчание.
— Итак... — начал я, чувствуя, как напряжение снова стягивает грудную клетку. — Прежде чем вы все разбежитесь, мне нужно кое-что сказать.
Йенна сел на пол и закинул руки за голову.
— Ещё одна тренировка? Серьёзно?
— Нет, — усмехнулся я. — На этот раз — нечто другое.
Феликс и Хёнджин переглянулись. Я заметил, как Феликс почти незаметно кивнул. Мы говорили с ними вчера. Я просил их пока ничего не рассказывать. И они сдержали слово.
— Это важно, — продолжил я. — И для меня, и, думаю, для нас всех.
Я подошёл ближе к центру зала. Остальные участники — Минхо, Сынмин, Йенна, Хан и Чанбин — обратили на меня более пристальное внимание. Лица стали серьёзными. Все чувствовали: сейчас будет нечто большое.
— Аляска вернулась. Она в Сеуле. — Я посмотрел каждому в глаза, стараясь говорить спокойно, но сердце стучало с таким надрывом, будто снова танцевало в бешеном ритме. — Она появится здесь с минуты на минуту.
— Что? — выдохнул Хан, резко выпрямившись. — Ты шутишь?
— Нет, — сказал я. — Я видел её в Мехико. Мы поговорили. Сейчас она в порядке. Ей нужно было время... и теперь она готова вернуться.
Сынмин медленно кивнул, проглатывая эмоцию. Минхо оставался неподвижен, как всегда, но я знал, он всё усваивает с точностью хирурга. Чанбин выдохнул сквозь зубы, будто пытался что-то прогнать из себя.
В этот момент дверь мягко открылась. И в проёме появилась она. Свет из коридора подсвечивал её фигуру, словно в старом кино. Блондинистые волосы, свободная чёрная толстовка, которую я когда-то купил ей. Она выглядела иначе, но в ней всё было прежним — походка, взгляд, тот еле уловимый блеск в глазах, как у человека, который пережил бурю... и выбрал жить.
В зале стало тихо, как будто даже кондиционер затаил дыхание. Аляска сделала шаг вперёд.
— Привет, — тихо сказала она. — Я... не уверена, что заслуживаю быть здесь. Но Крис настоял. И я тоже... Я хочу быть с вами честной. С каждым.
Йенна прикрыл рот рукой, в его глазах стояли слёзы. Хан выглядел полностью выбитым из реальности.
— Ты в порядке? — спросил Минхо, наконец, нарушая молчание.
— Сейчас — да, — кивнула Аляска.
Я подошёл и встал рядом с ней. Мы были плечом к плечу. Вместе. Наконец. Она говорила на английском, а я переводил на корейский. Не у всех в группе высокий уровень английского, плюс шок, но я хотел, чтобы все поняли слова Аляски.
— Я знаю, что не все сразу смогут принять её возвращение, — сказал я. — И это нормально. Но я прошу: дайте ей шанс объясниться. Не ради прошлого. Ради настоящего.
Феликс тихо, но уверенно хлопнул в ладони. Через мгновение Хёнджин — вслед за ним. Потом Йенна. Потом остальные. Без слов. Просто — знак того, что они услышали.
— Спасибо, — прошептала она, и голос её дрогнул.
Феликс и Хёнджин не были так шокированы её появлением, так как уже знали эту новость. Ликс подошёл к Аляске и обнял.
— С возвращением, — прошептал он.
— Спасибо, Веснушка.
Вскоре детишки окружили Аляску, обнимая её, расспрашивая, о том, где она была, и что с ней происходило. В танцевальном зале поднялся гул из смеха, слёз, криков восторга. Корейский, английский и русский языки перемешались, так что было тяжело понять, кто и что говорит. Один Хёнджин остался в стороне. Он злился, обижался... только вот я не понимал на кого направлены его эмоции. На меня, на Аляску? Я видел, что Аляску пора спасать от такого количества внимания.
— Парни, — я громко окликнул детишек, пытаясь остановить балаган, — мы приглашаем вас завтра на вечеринку в честь возвращения, в домик. Позже я напишу в чат всю информацию.
Мы простояли так несколько секунд, а потом я посмотрел на неё.
— Готова?
Она кивнула. И мы вместе направились к двери.
— Куда вы? — окликнул Йенна.
— К директору, — ответил я. — Настало время говорить не только с вами, но и с ним.
Дверь закрылась за нами с мягким щелчком, оставив в танцевальном зале ошарашенных детишек. Я сжал её руку.
— Мы вместе, — сказал я.
— Всегда, — ответила она.
И впервые за долгое время в груди было спокойно. Впереди нас ждал разговор, возможно, самый трудный. Но я был не один. И это значило всё.
Конференц-зал Пак Джинёна был всё таким же безупречным. Тишина, кожаные кресла, строгая мебель из тёмного дерева. Всё дышало порядком, властью и весомостью решений. Но для меня это место было сценой не музыкальной, а личной трагедии. Именно здесь я однажды предал не её доверие — себя. И теперь я был готов исправить это.
Аляска сидела рядом, руки на коленях, взгляд прямой, сильный. Она выглядела иначе, чем год назад — спокойнее, взрослее. Но всё такая же дерзкая в своей хрупкости. Она не была айдолом, никогда не мечтала о сцене. Она — человек, которого я полюбил не из-за света рампы, а вопреки ему.
Дверь тихо закрылась, и в кабинет вошёл он. Пак Джинён. Всё такой же собранный, проницательный, чуть усталый. Он внимательно посмотрел на нас, задержал взгляд на Аляске, слегка кивнул ей, и только потом сел за стол.
— Я приятно удивлён твоему появлению, — начал он, сложив руки, — как самочувствие, Аляска?
Аляска собралась было ответить, но я мягко, но уверенно положил ладонь ей на руку и заговорил первым.
— Ей лучше, после аварии восстановилась. Мы вместе. И я хотел сообщить вам лично, чтобы не было тайн. В этот раз — всё будет иначе.
Пак Джинён перевёл взгляд на меня. Я знал, он помнил тот день. Когда она боролась за наши отношения, не боялась говорить, что думает Пак Джинёну, а я молчал. Я видел, как тогда исчезло уважение ко мне в его глазах. Сегодня я был здесь, чтобы вернуть его. Не только его. Себя — в её глазах тоже.
— Она не участница индустрии. Не артист. Не стажёр. Она не работает на компанию. Но я с ней. И я не собираюсь это скрывать.
Пак Джинён внимательно изучал нас. Минутная пауза казалась вечностью.
— Аляска, — обратился он к ней, — ты хорошо выглядишь. Я рад видеть, что у тебя... всё лучше.
Она кивнула, слегка улыбнувшись.
— Спасибо. Этот год был тяжёлым. Но я жива. И вернулась не потому, что соскучилась по Корее. А потому, что больше не хочу бежать.
— Храбро, — кивнул он. — Ты всегда была храброй.
Я сжал её пальцы крепче.
— Но в этот раз — это моя битва, — твёрдо сказал я. — И я в ней не отступлю. Я не позволю, чтобы на неё снова давили. Я не позволю, чтобы её выгоняли из моей жизни, как будто она ошибка. Она не ошибка. Она — мой выбор.
Впервые за весь разговор Пак Джинён чуть склонил голову. В его взгляде промелькнуло уважение. Он откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы.
— Ты сильно изменился, Кристофер. Ты, наконец, стал тем, кем должен быть: не просто лидером группы, а мужчиной, который способен стоять за тех, кого любит.
Я не ответил. Просто молча кивнул. Мне не нужны были благодарности. Только шанс.
— В прошлом году, — продолжил он, — я не запрещал вам быть вместе. Но я не увидел в тебе тогда готовности бороться. Сегодня — вижу. И если ты готов нести последствия своего выбора — я не буду мешать.
Он посмотрел на Аляску.
— У тебя сильный характер. Не каждый обычный человек справился бы с давлением, в которое ты тогда попала. И всё же ты жива, цела, и даже улыбаться умеешь.
Аляска чуть смущённо улыбнулась, но глаза её были серьёзными.
— Я умею быть неудобной. И, пожалуй, это мой главный талант.
— Неудобные люди обычно и делают настоящие вещи, — кивнул он. — Но я скажу прямо. Тебя будут обсуждать. На форумах, в комментариях. Пресса копнёт прошлое. Крис — один из самых узнаваемых людей в стране. И если ты не готова снова к этому...
— Я готова, — перебила она. — Потому что теперь я не одна. И теперь я не сломаюсь.
Я не сдержался — развернулся к ней и тихо прошептал:
— Я не позволю.
— В таком случае... — Пак Джинён поднялся. — У меня нет причин запрещать то, что уже происходит. Только одно условие: честность. Передо мной, перед командой. И — перед собой. В этой компании лгать себе долго не получается.
Я встал, кивнул.
— Мы поняли. Спасибо, самбэним.
Он чуть улыбнулся и протянул руку. Сначала мне. Потом — Аляске.
— С возвращением в жизнь, — сказал он ей. — Надеюсь, на этот раз вы оба её не упустите.
Мы вышли из кабинета вместе. На этот раз — не прячась. Я обнял её за плечи, чувствуя, как она всё ещё дрожит, но это не страх. Это то, как дрожит сердце, когда ты снова дышишь полной грудью после долгого погружения в темноту.
— Мы, правда, расскажем всему миру о наших отношениях? — тихо спросила она.
— Если этого потребует ситуация, малышка, а пока давай ограничимся детишками, Анжеликой, Майком и Пак Джинёном?
— Есть еще одна буря, которую нам надо покорить?
Я удивлённо посмотрел на неё.
— Мама.
Это будет тяжелая буря, но мы преодолеем её. Я больше никогда не позволю миру разрушить то, что мы с ней построили заново. Я больше никогда не отпущу моё солнце.