Глава 20
Саманта
— Кто бы сомневался, что она так просто разрешит тебе это. – Лу, перекладывая игрушки на стеллажи, фыркнула.
Через два дня после встречи с Карен Лу в свой выходной пришла ко мне в магазин. Увидев, что на мне и лица нет, подруга осталась, решив помочь.
— Ее можно понять... - я наклонилась к кассе и положила подбородок на ладонь.
— Она какая-то истеричка, у нее точно все нормально с психикой? Я бы на ее месте проверилась.
— Лу, не говори так. Я им многим обязана.
— К черту это! Она разговаривала с тобой как с низшим человеком. – оставив коробку на полу, Эверсман подошла ко мне. — И ты просто так это оставишь?
— А что я должна сделать?
— Я бы на твоем месте, как минимум, из принципа пошла к Джастину. – Лу сложила руки в бока, а я улыбнулась от глупости девушки.
— Я так не могу. Тем более, я обещала Карен.
Отпечаток разговора с Уайлд остался в душе и доставлял неприятный осадок. Я не понимала такого резкого перепада настроения женщины, ведь я лишь попросила о возможности поделиться со всем с Лоуренсом. Я не собиралась идти напролом за спиной у нее. Но, видимо, она надумала себе совершенно обратное и пошла в защиту. Могу ли я ее судить? Скорее всего, нет.
— За свое счастье нужно хвататься обеими руками и ни в коем случае не отпускать его. А ты просто так сдаешь позиции? Кошмар, Сэм.
— Видимо, судьба у меня такая. – я криво улыбнулась, Лу закатила глаза на мои слова.
Я села на корточки за стойку, делая вид, что что-то яро ищу, лишь бы подруга не заметила тоски в глазах, которая пронеслась внутри.
Девушка была права на сто процентов – мы сами творим свою судьбу. Если я не пойду на этот безумный шаг – а я не пойду – то обречена остаться навсегда одной, с горечью следя за Джастином и Люси в интернете. Но Лу не на моем месте и не понимает всех тонкостей.
Карен ошибалась, если считала, что я наплюю на ее отказ, но кое-что она знала: Джастин возненавидит меня всеми фибрами своей души, если узнает, что я водила его за нос. Кто знает, может, он действительно уничтожил бы меня? Не физически, так морально. Учитывая, что от предательства, как Джастин когда-то выразился, он становится чудовищем.
Хочу ли я увидеть его таким? Совершенно нет. Если тогда, после пропажи документов, он еще ничего не чувствовал к Люси и был таким яростным, то что тогда будет сейчас? Ни в коем случае нельзя смешивать любовь и ненависть – реакция пойдет непредсказуемая.
По магазину пролетела мелодия звоночка, висевшего над входной дверью – посетитель.
— Здравствуйте, проходите в наш магазин! – Лу радостно залепетала, прикрывая мое отсутствие. — Ой!.. Сэм? – от дружелюбия в ее голосе не осталось и следа, лишь испуг.
Поэтому я высунула свою макушку из-под стойки, как встретилась со стальным взглядом, который не сулил ничего хорошего.
Джастин.
Я моментально поднялась во весь рост, не зная, как поступить дальше. Парень выглядел удивленным.
— Люси? Что ты здесь делаешь, так еще и за кассой? И Лу, моя сотрудница?
Я потупила взгляд.
— Люси, ты меня слышишь? – он подошел к кассе.
Я не поднимала на него взгляд, но слышала яд в голосе. Не трудно догадаться, что сейчас происходит спектакль для одного зрителя. Меня. Он все знает.
— Хватит представления. – на удивление, голос звучал твердо. — Предполагаю, тебе все известно.
Джастин мгновенно поменялся в лице: удивление сменилось на самодовольную ухмылку.
Засунув руки в карман брюк, он холодно произнес:
— Умная девочка. Я жду объяснений. Все подробно и без утаек.
— Можешь пойти к Уайлдам и спросить все у них.
— Ты глухая или что? – Лоуренс поморщился. — Я сказал, объясняй.
Лу, сжавшись, стояла в углу, ошарашенно глядя на нас. Она явно не ожидала такого поворота событий.
— Можете быть свободны, мисс Эверсман. – кинул через плечо Джастин.
— Нет, не уходи. – это была мольба.
Мне было страшно оставаться с ним тет-а-тет. Присутствие подруги придавало сил, иначе бы я уже свалилась на пол без сознания. Голова кружилась, виски били ключом.
— Что ты хочешь услышать от меня?
Джастин не спускал с меня прищуренного взгляда. Я обошла кассу и присела на кресло с видом пленника, приговоренного к смерти и ожидающего исполнения приговора.
— Все.
От бешенного стука сердце, в горле пересохло, и мне потребовалось выжить из себя все остатки сил, чтобы произнести хотя бы слово.
Сжав руки в кулаки, я выпалила правду:
— Когда Люси якобы заболела, это была неправда – она сбежала из дома, не желая этой помолвки. Совершенно случайным образом за некоторое время до этого происшествия Росс увидел меня на набережной, поэтому и обратились ко мне за помощью.
— То есть, ты всегда выглядела так? Не делала никаких пластических операций?
— Нет. – я покачала головой. — Единственное, покрасила волосы. Мой натуральный цвет – блонд.
— Дальше.
Я неопределенно пожала плечами:
— Моя задача была – не пропускать встреч и мероприятий, изображая Люси, пока Росс и Карен не найдут ее. Она вернулась, и я вышла из игры. Все.
— И сколько тебе заплатили за эту роль?
— Они оплатили операцию моей бабушки и помогли открыть этот магазин.
Заглянув в его глаза, я ожидала увидеть лишь безразличие, с которым этот человек был неразлучен с самого детства. Однако в этот раз в его глазах вспыхнуло нечто иное – смертоносное и темное.
— Ты, продажная обманщица!
Когда шторм разразился, он оказался настолько ужасен, что Лу вздрогнула.
Джастин был воплощением дьявола, явившегося из преисподней: глаза его сверкали такой яростью, что, казалось, извергали огонь, вокруг рта образовались глубокие складки. Он пересек помещение и встал, возвышаясь надо мной. Руки его были сжаты в кулаки.
— Как ты посмела обманывать меня? – прорычал он. — Все это время, с самого первого дня, только ложь и обман.
— Прости... - я прошептала, застыв от ужаса и не решаясь поднять на него взгляд.
— Прости? Ты действительно говоришь «Прости»?! Ты предала меня! Крутила мной как школьником, водила за нос, и после этого ты извиняешься?! – слова были похожи на пули.
— Мистер Лоуренс, все не так, как вы думаете! – между нами встала Лу. — Она не хотела причинить вам вред. Более того, спустя какое-то время все, что вы видели и слышали, - все было по-настоящему!
— Отойдите, мисс Эверсман, иначе и вам попадет!
Но та не отошла, а лишь встала рядом со мной, ободряюще положив руку мне на плечо.
— Вами сейчас говорят эмоции, но поверьте мне, Саманта – не плохой человек. Никогда бы она не пошла на поступок, который причинил бы боль другому. Никто не знал, как все обернется в итоге.
Но Джастину было все равно на то, что говорила Лу. Ливень обвинений обрушился на мою голову, но я уже была в прострации, не слыша его. По выражению его лица смысл был и так понятен.
— Раз все действительно было искренне, как говорит твоя подруга, раз ты действительно что-то чувствовала ко мне, то, может, хочешь от меня что-то на память? – парень ухмыльнулся и, прежде чем я догадалась о его намерениях, схватил меня за руки, толкнув к себе, и прижался к моим губам в горячем, ослепляющем поцелуе.
Знакомый запах одеколона ударил в нос. Я сопротивлялась, находя в себе последние силы, но понимала, что прежде всего борюсь с собой.
— Не надо! Хватит!
— Боже, мистер Лоуренс, что вы творите?! – Лу пыталась отцепить его от меня, но парень стоял как скала, держа меня в своих объятиях. — Я сейчас вызову полицию!
Девушка выбежала на улицу, скорее всего для того, чтобы привести кого-нибудь на помощь.
Почувствовав его губы на шее, на мочке уха, на закрытых веках, поняла, что проиграла. Когда он вновь припал к губам, я слегка застонала, и по телу пробежала дрожь. Покрывая мое лицо обжигающими поцелуями, он гладил мое дрожащее тело, обращаясь со мной, как опытный музыкант со скрипкой.
Под его волшебными руками и губами я изгибалась, вскрикивая и задыхаясь от новых и новых обжигающих ощущений. Вдруг он замер, и в его прищуренных глазах появилось вопросительное выражение.
— Все, что было между нами, действительно не было игрой?
Он настаивал, и я в оцепенении кивнула, чувствуя только ослепительную любовь к нему.
— Но я не могу тебе поверить...
Он произнес эти слова как человек, ненавидящий самого себя, и, чертыхнувшись вполголоса, отошел от меня на пару шагов.
Когда трезвый рассудок вернулся ко мне, принеся с собой и отчаяние, я резко выпрямилась и дрожащими руками поправила юбку.
— Ты действительно думала, что я припаду к твоим ногам, поверив в эту бессовестную ложь? Я не верю ни единому твоему слову. Тебя купили, и ты отработала свои деньги. Не более. – Джастин криво улыбнулся. — Я ненавижу тебя. Ты для меня – никто. И поверь, я сделаю твою жизнь адом. Ты будешь просить меня о пощаде, но я не дам тебе такой милости.
Это звучало как приговор.
Наконец я подняла на него влажные глаза и в его взгляде увидела столько ненависти, что кровь застыла в жилах. Я почувствовала себя настолько униженной, что мне захотелось одного... чтобы земля поглотила меня.
Он взял мою любовь и растоптал. Если он хотел наказать меня за обман, то добился такого успеха, какой не снился мне даже в кошмарном сне.
Почему я не рассказала ему все раньше? То, что он узнал это не от меня, убило его еще сильнее. Хуже и не придумаешь...
Еще раз одарив меня взглядом, полным презрения, он повернулся к двери. Когда Лоуренс с каменным лицом вышел из магазина, раздался душераздирающий вопль. Только через минуту, когда Лу крепко обнимала меня, слегка покачиваясь, я поняла, что крик вырывался из меня. Я обливалась слезами.
Боль, которую я сейчас испытываю, похожа на ту, что постигла меня много лет назад, когда бабушка сообщила, что мои родители погибли. Тогда я поклялась себе, что никого никогда не буду любить так, как любила их. И это удавалось довольно хорошо, я справлялась с обещанием. Но сейчас... Джастину удалось разрушить башню, которую я так упорно строила.
— Я переживу это, я смогу... Я не буду его любить. – как сумасшедшая, нервным шепотом повторяла себе, сильно зажмурив глаза.
Но врать себе бессмысленно: я люблю его всем сердцем и не представляю, что делать, чтобы не рассыпаться на тысячи мелких осколков.
Я оказалась настолько слабой, что сама зарядила ружье, из которого меня расстреляли.
Следующее мое воспоминание — я ору в подушку, сжимая её руками. Вою, как зверь раненный, будто бы меня подстрелили, и я агонизирую, забрызгивая все вокруг кровью.
Спустя час заползаю в ванну прямо в одежде, включаю горячую воду, практически кипяток, ощущая физическую боль, лишь бы избавиться от то агонии, что заполняет меня внутри.
— Сэм, ты дома? Я купила нам потрясающие булочки с корицей! – слышу, как открывается входная дверь и звенят ключи. Бабушка.
Господи, уйдите вы все от меня, я хочу побыть одна, я хочу нареветься вдоволь, разодрать горло от криков, сделать хоть что-то, чтобы не ломало так сильно.
— Я в ванной, ба.
Бабушка начинает лепетать что-то про местные магазины, снег за окном и растущие цены.
«Ты, продажная обманщица!».
Но ведь все, что было между нами, - искренне с моей стороны. Забота, которую так и хотелось дарить ему; искрящийся, полный любви взгляд; нежные прикосновения и, черт возьми, любовь!
Мне все равно на деньги. Мне самой от себя противно за тот конверт, который я получила от Карен. На магазин невыносимо смотреть. Словно я выбрала финансовое благополучие, оставив за бортом Джастина. Но если бы был выбор – жить богато, но без Лоуренса, или же с ним в полной нищете, то без колебаний выбрала его.
Мне не нужны какие-либо богатства, я нуждаюсь лишь в этом до ужаса сложном мужчине, который теперь не испытывает ко мне никаких теплых чувств.
«Я ненавижу тебя. Ты для меня – никто. И поверь, я сделаю твою жизнь адом. Ты будешь просить меня о пощаде, но я не дам тебе такой милости».
Я хочу плакать и не могу. Боль прожигает внутренности, дышать становится тяжело. На части рвет.
Впервые я мечтаю о том, чтобы исчезнуть из этого мира. Я думала, что легче будет перенести его ненависть ко мне, чем жить, зная, что Джастин даже не догадывается, что влюбился он не в Люси вовсе, но теперь понимаю, что душа моя не выдержит этого вулкана.
Медленно стекаю под воду, закрыв глаза и зажав нос пальцами, как перед прыжком в воду бомбочкой. Голова раскалывается, вода обжигает, мне плохо, плохо, плохо...
Нужно было все рассказать. Самой, первой. Чтобы ему не пришлось узнать все от третьих лиц...
Что мне надо было сделать?
Что мне надо было сделать, Джастин, чтобы ты не стоял передо мной в магазине и не говорил мне все это с жестокостью палача?
Что дало тебе право причинить мне настолько сильную боль как бы между прочим?
Джастин
Я смотрю в стену и чувствую, как внутри все ломается.
Телефон названивает, но я не беру трубку, еле сдерживаясь, чтобы не кинуть его в стену.
Натягиваю одеяло на голову, утыкаюсь в подушку и кричу, кричу, кричу, как ненормальный, вою и кричу. Кричу, а потом задерживаю дыхание, пока в глазах не начинает темнеть. Подушка заглушает звуки.
— Джастин, что за шум? У тебя все в порядке? – за дверью послышался голос матери.
Я хочу сказать что-то, но язык прилипает к небу. В горле пересыхает.
— Да. – кажется, голос сорвал. Я больше не знаю, что говорить. Я вообще не хочу говорить, потому что больно.
Больно даже думать.
Наверное, в моем голосе было что-то надтреснутое, что мама даже не стала упираться и допытывать меня.
— Хорошо, если что, мы в спальне.
Мне хочется орать, выть и рассмеяться в голос судьбе-злодейке. Не могу поверить, что подобное произошло со мной. Хочется, чтобы все было глупой шуткой, но это, блять, не шутка.
Я наговорил всякого дерьма этой Саманте, желая причинить ей невыносимую боль, которая пронзила меня, как только узнал всю правду. Думал, что станет легче. Выскажу ей все в лицо и отпустит. Но стало только хуже.
Хочется сдохнуть прямо в кровати. Отвратительно до дрожи. Не знаю, кого ненавижу сильнее – ее или себя. Ее за то, что влюбила в себя или себя за эту дурацкую человеческую слабость под названием «любовь».
Когда Саманта рассказывала все, как есть, хотелось закрыть ей рот, заклеить скотчем, лишь бы замолчала. Не произносила эти острые слова, которые резали сердце. Но она продолжала, и меня на части разрывало.
Я никогда не думал, что может быть так больно. Будто бы внутренности кто-то яростно скручивает. Мне противно до тошноты от самого себя. Я чувствую себя глупым, невероятно наивным, я чувствую себя, чувствую...
Я себя не чувствую.
Стефани заходит в комнату, подходит ко мне и вглядывается в мое лицо. Взволнованное выражение в его глазах красноречивее слов.
— Ты ездил к ней.
— Это вопрос или утверждение? – в горле пересыхает, и я кашляю долго и надрывно.
— Даже спрашивать не нужно, все и так видно. – Стеф хмурится.
Я что-то невнятно бурчу, укрываясь с головой одеялом. Говорить ни с кем не хочется, я чувствую себя отвратительно.
— От того, что ты закрываешься, ничего хорошего не получится. Как все прошло?
— Я сделал ей больно.
— Ты ее ударил?! – Стефани вскрикнула, моментально скинув с меня одеяло, и я поморщился.
— Конечно же нет! За кого ты меня принимаешь? – я обратно сел. — Я назвал ее продажной, лгуньей... Сказал, что ненавижу ее... Боже. – стон вырвался из рта. — Я думал, что, выпалив то, что на душе, причинив ей ту же боль, что чувствую я, мне станет легче...
— Но не стало? – сестра присела на краю кровати рядом со мной, горестно одарив взглядом.
Я лишь покачал головой.
— Потому что ты ее любишь.
— Я не люблю эту девку! – рыкнул. — Я не знаю, что это за девушка. Она мне не знакома. Я был с Люси.
— Господи, что за чушь ты несешь? То, что произошло, было на эмоциях. Сейчас ты приходишь в чувства, именно поэтому тебе и плохо. Думаю, ей не лучше...
Я не хочу думать о том, что было, но думать надо, надо снова и снова все это бередить, чтобы докопаться до истины. Я не знаю, зачем она продолжала играть Уайлд, зачем заставила меня поверить в то, что влюблена меня. Зачем было морочить мне голову, для чего?
Если бы причина была только в деньгах, то извинялась бы она? Смотрела на меня как затравленный щенок, которого ругает любимый хозяин? Если бы Саманта Никсон являлась хладнокровной расчетливой девицей, то сдерживала бы из последних сил слезы?
Мыслить логически не получается, потому что голова болит, в голове чудовищно пусто, а во рту сухо. Горло царапает от каждого вдоха.
— Стеф, ты меня извини, но я не настроен на душещипательные темы.
— Нет, это ты меня извини, но я не оставлю тебя здесь одного! Ты всегда держал себя под контролем, рассчитывал ходы наперед, а сейчас что? Поехал к девушке и наговорил ей непонятно что, и для чего это было?
— Ты знаешь, что копия матери? Такая же дотошная...
Я поднял на нее многозначительный взгляд, и сестра вздохнула.
— Я не могу понять до конца твои чувства, потому что не была на твоем месте, но в таком же шоке, как и ты, Джастин. У меня по-прежнему не укладывается в голове вся эта ситуация. Но я ведь тоже проводила время с ней, и она мне совершенно не показалась меркантильной стервой. Я уже говорила тебе и повторю снова, что уверена в ее чувствах к тебе. Неужели ты так этого и не увидел?
— Так полюбила меня, что играла передо мной спектакль все это время, а после тихо ушла из игры и моей жизни.
Я смеюсь — впервые за все это время каким-то лающим неприятным смехом разбиваю воцарившуюся тишину.
Хреновее не бывает, но я почему-то смеюсь, и Стефани улыбается как-то надломленно тоже.
— Дурак ты, братик.
— Полнейший.