Заводь. Предтеча

Моя сестра боится выходить из дома. Да, на улице нам встречалось достаточно неприятных личностей вроде хамских бабок, оручих сумасшедших и эксгибиционистов, но два года назад произошло кое-что, что стало последней каплей, седьмой печатью на двери для моей сестры.

За окном уже смеркалось, когда Надюха вдруг вспомнила, что назавтра в школу ей нужны ручки.

– Вы в супермаркет, девочки? – спросила мать. – Подождите. Я напишу вам список, что купить, и дам денег.

«Вот ещё», – подумала я, но согласилась подождать на кухне, пока мать пишет нам список. Она, одетая в тот же дурацкий байковый халат в цветочек, склонилась над столом и стала записывать на клочке картона, что нам надо купить. Как же долго! После написания каждой строчки она подносит кончик карандаша к губам, замирает и думает, чего бы ещё написать. Может быть, мы и не в супермаркет собираемся, а просто в канцелярский?

С другой стороны, в тот момент я и не была против того, чтобы пройтись до супермаркета: мне никогда не нравилось сидеть дома. Я люблю приключения – но тогда я даже не представляла, что же за приключения нас с Надюхой ждали в тот вечер...

Мать отдала нам список, дала денег, и на ночь глядя мы с Надюхой отправились в супермаркет. Народу на улице не было ни души, только автомобили, слепящие фарами, проносились по тёмной дороге. Мы спустились в подземный переход, там подслеповатые фонари невесело подмигивали в своих решетчатых коробах. Полумрак, исписанные, изрисованные стены, отстающие куски краски на потолке... Этот переход довольно жуткий, особенно в тёмное время суток, особенно когда никого нет больше, только нагоняющие тебя твои же шаги, словно шаги невидимого монстра.

Ещё чьи-то шаги вмешались...

Надюха, мелкая, трусливая, приостановилась и огляделась опасливо. Я последовала её примеру, чтобы в конце концов сказать: «Успокойся, там нет ничего страшного». Ничего страшного и не было.

– Успокойся, там нет ничего страшного.

Ничего страшного и не было: позади нас просто шла какая-то женщина, прицокивая каблуками. Наверняка в темноте ей страшно точно так же, как и нам, двум девочкам-подросткам, а наше присутствие даёт ей хоть какое-то ощущение безопасности, равно как и её – даёт нам. Видимо, эта женщина идёт домой с работы, уж больно элегантно одета для того, чтобы пройтись до магазина. Насколько я смогла разглядеть, на ней была чёрная широкополая шляпа с серебристым украшением и чёрное приталенное пальто, расширяющееся книзу. Всё же, что-то странное было в этой незнакомке...

В темноте все люди кажутся опасными.

Мы с Надюхой поднялись из перехода и зашли в торговый центр. Незнакомка в чёрном пошла за нами. Я не придала этому особенного значения, потому что в ярком свете витрин ТЦ тут же рассеялись все страхи перед темнотой и стало спокойно. Мне просто стало интересно получше её рассмотреть, почему на эскалаторе на спуск я и встала лицом к ехавшей позади меня Надюхе. Поскольку обычно на эскалаторе мы с нею не стоим лицом друг к другу, сестра, видимо, нашла это странным и тоже обернулась назад.

Женщина в чёрном остановилась за несколько ступенек до нас. Теперь я смогла получше разглядеть её и понять, что она определённо как-то странно выглядит... Что именно в её виде было странного, я так и не поняла, но мне показалось, она смутно походит на загадочную героиню какого-то нуарного кинца или аниме: из-под чёрной шляпы по плечам рассыпались пышные каштановые (очень красивый цвет, может, однажды сама в такой покрашусь) кудри, а огромные глаза были ярко-зелёного цвета. Одетая во всё чёрное, эта женщина выглядела очень эффектно, да уж, чего сказать...

От осторожного рассматривания незнакомки меня оторвала сестра: порывшись в карманах, Надюха подняла глаза и спросила, не у меня ли материн список продуктов.

– Нет, – помотала я головой. – Мать тебе его давала.

– Но у меня его нет! – воскликнула Надюха, и я услышала, как её голос содрогнулся зарождающейся паникой.

Что ж, я же старшая...

– Только не паникуй, ради бога. Поищи получше. Я тоже поищу. Если что, позвоним маме, спросим – делов-то!

Словно бы совершенно не желая слушать меня, Надюха заныла: «Потеряла, потеряла»... Она даже не пробовала поискать! Конечно, да, я обязательно посмотрю у себя по карманам, но мне мать точно никакого списка не давала. Список у Надюхи, а она ничего не делает, только нет. Испанский стыд! Хотя и ненавижу это чувство, но женщина в чёрном смотрит на нас своими зелёными глазами, под взглядом которых становится до жути неловко. Да, в этот момент мне было стыдно за свою сестру. Прямо натурально стыдно. Да только одним стыдом ничего не найдёшь.

Очутившись в супермаркете, мы с Надюхой оказались потерянными, как бумажный кораблик в море. Единственное, о что помнила из всего того, зачем мы сюда пришли, это Надюхины ручки.

– Надо позвонить матери, – решила я. – Сейчас мы спросим, что ей там купить.

Тысяча рублей, отданная в наше распоряжение, конечно, выглядела заманчиво, что сказать. Но я всё равно набрала материн номер.

Пока я ждала, когда в трубке кончатся гудки и послышится голос матери, Надюха отправилась рассматривать товары на стеллажах в отделе канцелярии.

Супермаркет освещался ослепительно, так что о темноте на улице даже думать было неприятно, просто очень не хотелось из тёплого и светлого торгового зала нырять в холодную уличную темень. Но и большие супермаркеты, честно говоря, я тоже не очень люблю.

Взявшая трубку мать вздохнула и назвала нас с сестрой растеряхами. Хорошо, что мать, а не отец, ведь отцу было бы совершенно всё равно. А мать назвала нас растеряхами и напомнила, что просила нас купить молока, хлеба и чего-то ещё, не суть. Просто, положив трубку, я поняла, что потеряла Надюху из вида. Конечно же, телефон был в руках, можно было набрать и её, но я ж тупая, я не сразу догадалась. Зато я догадалась обойти вокруг стеллажа.

В соседнем отделе (вечером в супермаркете, однако, много народу), едва ли продираясь, чуть не свернув по пути какие-то тележки с продуктами, я, наконец, заприметила свою сеструху. Она стояла у полки с цветочными горшками, я узнала её по кудрявой блондинистой макушке. Стараясь не напугать, я осторожно подошла сзади и заглянула ей через плечо. В щель между горшками был виден соседний проход между стеллажами, где улыбчивый мерчендайзер с рыжей бородкой раскладывал что-то по полкам, а рядом с ним стояла женщина в чёрном. Насколько позволяло моё зрение, я сумела разглядеть, как сильно они похожи. Похожи, как брат и сестра...

Ничего себе!

Мы с Надюхой переглянулись. Кажется, она подумала о том же, о чём и я. Ну разве не странно это? Хотя... какое нам до них дело?

– Ладно, – махнула я рукой, – бог с их семейными делами. Нам сейчас надо что-то купить, что там мать просила. Пойдём.

– Ты звонила ей? что она сказала? – поинтересовалась Надюха, поспешая за мной в хлебный отдел. – Возьмём корзинку?

– Не надо.

В магазинах я привыкла всё носить в руках.

Спустя какое-то время мы с Надюхой опять вышли в уличную темноту. Я несла пакет с продуктами, другой рукой держала сестру, как будто бы так боялась, что потеряю её в пустой темноте. Мы шли, молчали, прошли подземный переход, зашли во дворы. В тех дворах было ещё темнее, чем на улице, только жёлтые квадраты окон тянулись вверх. Из темноты всегда приятно смотреть на эти окна, но что меня ждёт дома? Вечно усталая злая мать, отец...

Отец – он странный. Я боюсь его.

А в нашем районе девятиэтажки перемежаются с длинными высотными домами, и дворы у нас странные – средние между типовыми угловатыми дворами и уютными двориками. Когда-то они ещё были загромождены коробками гаражей, по которым наша дворовая компашка так любила лазить. Но потом гаражи стали сносить. И компашка наша тоже вскоре распалась.

Я сильно тоскую по тем денькам, когда летом мы гуляли допоздна...

Только вот в одном тёмном дворе под грустным взглядом окон мрачную синь пронзил резкий визг. Я остановилась, Надюха встала как вкопанная. За приземистой трансформаторной будкой, вне зоны досягаемости света мутных фонарей мельтешили какие-то тени. Я посчитала: их около трёх.

– Помогите! На помощь! – звал кто-то из темноты, разрывая что-то в моих ушах.

Не знаю, что могло там происходить, но и мы... что могли сделать две девочки? Надо хотя бы спрятаться, позвонить в полицию, но мы стояли, словно к земле приросли, боялись и с места сдвинуться.

Над плоской крышей трансформатора появилось голубоватое сияние. Источник его скрывался за этой самой будкой, я не видела, но тут какая-то тень взметнулась вверх, в темноту, протаскивая за собою, как комета, хвост синеватого свечения. Я заворожённо следила за этой тенью. Надя стояла рядом и тоже смотрела.

Очертания тени, окружённой лёгким сиянием, напоминали силуэт: широкополая шляпа, юбка-колокол... Я узнала ту женщину! Но что она тут делала?

В темноте, казалось, сверкнули зелёные глаза, я почувствовала на себе грозный взгляд. Стало ещё страшнее. Затихли крики, и теперь тишина давила. В этой тишине, не проронив ни звука, странная женщина смотрела на меня, на Надюху сверху вниз, бесшумно паря над трансформаторной будкой. Она, незнакомка с зелёными глазами, и была источником лёгкого голубоватого сияния.

Я поняла, что она хочет убить нас.

Звать на помощь, показалось мне, не имеет смысла (в этом тёмном дворе никто ничего не захочет услышать), а надо спасаться бегством. Так, я дёрнула сестру за руку и потащила прочь. Женщина в ореоле голубоватого свечения поплыла следом. Я бы не сказала, что летала она быстро, но и мы с Надюхой бежали отнюдь не медленно, хотя нашей преследовательнице и удавалось сохранять дистанцию. А мы натыкались на столбы зловеще подмигивавших нам фонарей, стволы деревьев, перепрыгивали через низкие заборчики и возникавшие на пути лавки и, кажется, потеряли пакет из супермаркета.

Надюха подотстала, как вдруг из-за спины я услышала визг. Это она обо что-то споткнулась и растянулась на земле. Задыхаясь от долгого бега и хрипя, я бросилась к сестре, чтобы помочь подняться. Над нами грозно нависла женщина в чёрном...

В боку кололо.

Сердце отчаянно колотилось.

Дышать было тяжело.

Тишина.

Женщина замахнулась, у неё в руке было что-то увесистое, как внезапно над нами жалобно скрипнула форточка. Пронзительный голос окликает нашу преследовательницу:

– Охотница!

Она замерла, повернув голову в сторону открытого окна второго этажа, откуда на нас смотрел какой-то чел.

– Если ты их тронешь, тебе придётся иметь дело с самим Чернбогом, – заговорил он невозмутимо, – так что отпусти их с миром.

Женщина метнула злой взгляд в его сторону, затем поглядела на нас.

– Причём тут Чернбог? – спросила она то ли у парня, то ли у нас с сестрой, когда меня саму мучил ровно тот же самый вопрос.

Только вместо ответа парень встал на подоконник, распахнул окно и прыгнул вниз, ловко приземлившись рядом со мной. Женщина плавно опустилась напротив, всё ещё сияя бледным голубоватым свечением. Я увидела, что было в её руках – огромный молот.

– Вот только не говори, – подходя к ней вплотную, заговорил странный парень и отряхнул ладони, – что ничего не знаешь о Чернбоге! Ты же Охотница. Но не суть, ведь сейчас ты всё равно на моей территории.

Женщина рассмеялась.

Ну да, пятнадцатилетний мальчишка выглядит действительно нелепо. Вот только он был последней нашей с сестрой надеждой. Надеждой на спасение.

– Какой отчаянный мальчик...

– Ты уже оставила на моей территории один труп. Хватит с тебя. Уходи отсюда!

Женщина промолчала, убрала свой молот куда-то в сумку, развернулась и ушла, как будто бы так и должно было быть. Мы остались втроём: я, Надюха и этот странный парниша.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Он провёл рукой по волосам и передёрнул плечами.

– Не за что. Ну, давайте, что ли, я вас домой провожу? А то попадутся ещё отбитые тётки какие...

– А как тебя зовут? – спросила Надюха, пока я стояла слегка растерянная.

– А-а, – хохотнул парень, сверкая в темноте глазёнками. – Нил, – затем обратился ко мне: – Я тебя видел в школе. Давно хотел познакомиться... Тебя ведь Аля зовут?

– Да, – смутилась я. – Ты что, следишь за мной?

– Ну, так, – смешливо протянул Нил. – Идём?

– Идём, – вздохнула я, беря сеструху за руку.

Мы обе дрожали, едва держались на ногах, вспоминая только что пережитое.

Ещё этот странный парень, Нил... Голова моя не варила совсем, надеюсь, что про слежку он пошутил. А он шёл себе по холоду (май выдался тогда удивительно промозглым) в домашней футболке и в засаленных и растянутых трениках. Удивительно, как ему не было холодно.

Вообще, встречая Нила в школе, ещё не зная его имени, я считала его самым обычным пареньком типично балтийской внешности, с круглым лицом, светлыми глазами и торчащими во все стороны похожими на солому волосами до плеч. Пару раз я встречала его в школьных коридорах, он совершенно не вызывал у меня никакого интереса, но вот напрягал его заискивающий взгляд и улыбочки.

А он шёл чуть впереди. Вынул из кармана пачку сигарет и закурил, затем обратился ко мне, протягивая сигарету:

– Будешь?

– Спасибо, я не курю.

– Люблю некурящих девушек, – усмехнулся Нил, заставляя тем самым меня сильно смутиться.

Ох, что за неуклюжие подкаты!

– А расскажи, – попросил Нил, – о своём отце.

– Что?! – удивлённо переспросила я, не ожидавшая такого вопроса. – Зачем тебе?

Новые знакомые, особенно парни, обычно просят рассказать о себе, а не об отце, да уж... Если же учитывать обстоятельства данного конкретного знакомства, то на месте Нила любой другой нормальный спаситель (хотя откуда мне знать, если сильные и независимые женщины отстаивают себя сами?) скорее поинтересовался бы, как мы себя чувствуем, как нам вообще удалось попасть в такую передрягу. Нет, Нил определённо странный... Только если учитывать, что меня в школе считают очень странной, если не совсем отбитой, а Нил только что спас меня от какой-то непонятной бабы с молотом, которая, к тому же, ещё и умеет летать, то мне становится интересно дальнейшее развитие событий. Что, если это он сейчас выделывается, а потом окажется вполне приятным парнем, у нас возникнут взаимные чувства, мы начнём встречаться?..

И пока я раздумывала над тем, какие имена будут звучать с отчеством «Нилович», и не догадывалась, какая у наших с ним детей будет фамилия, Нил молча махнул рукой и продолжил идти. Конечно, мне бы следовало задаться вопросом на счёт того, откуда ему может быть известно, куда же именно идти нам нужно, но мечты о романтичной истории занимали мою тогда ещё не зелёную голову куда сильнее. Одна только Надюха, в свои двенадцать лет уже бывшая удивительно скептичной, задала вполне разумный вопрос:

– Что это за тётка и почему ты назвал её Охотницей? Что за бред вообще?!

– Это слишком долго рассказывать, малая, – отозвался Нил, сплёвывая в сторону (нет, мне уже неинтересно знать, каким именам подойдёт отчество «Нилович»), – но так и быть, если тебя устроит сокращённый вариант. А вообще, я в шоке, что ты этого не знаешь! Короче, эта тётка – Двуликая, как ещё называют. Она ведьма, которая охотится на ведьм.

Надюха фыркнула:

– Ересь какая-то.

– Поражаюсь твоей непробиваемости, – вмешалась я. – Сама же только что всё видела! Своими глазами!

– Это розыгрыш с дурацкими спецэффектами.

– Тётка бесшумно летела за нами несколько дворов, – напомнила я, с укоризной поглядывая на сестру.

– Да, – согласился со мной Нил. – Где ты видела такие спецэффекты? Или, хочешь сказать, твоя жизнь – голливудский блокбастер?

Надюха надулась, а меня чуть сильнее начал подбешивать Нил. Пускай этот рыцарь и согласился проводить нас до дома, защитник несчастный, но обижать мою сестрёнку я ему не разрешала. С другой стороны, его реплика могла бы быть и безобидной, но для этого я слишком хорошо знаю Надюху в переходном возрасте.

Нил бросил затухший окурок на асфальт возле нашего подъезда и заявил:

– Я поднимусь с вами.

Тон его был категоричен и не предрасполагал к возражениям, но я всё же попыталась:

– Нет, спасибо, здесь мы уже сами. Тебе же ещё домой идти, наверно. К тому же, там ещё родители, отец...

– Может быть, я всю жизнь мечтал познакомиться с вашим отцом, – парировал Нил и после секундной паузы добавил: – Чтобы попросить у него руки старшей дочери.

Я звучно вздохнула, давая понять, что меня не устраивают такие подкаты. Нил понял.

– Ладно, – замялся он, – извини. Правда, тупо звучит. Но... ты очень классная девчуля и я давно хотел с тобой познакомиться. В школе подходить очковал, да и как-то банально это всё было бы, а тут подвернулся такой случай...

Господи, я остолбенела. Не, ну Нил точно какой-нибудь маньяк! Вот поклялась не вешать на людей ярлыки, но что поделать, когда тут такое? С другой стороны, мне льстит, значит не всё потеряно, и шансов прожить дальнейшую жизнь в обществе сорока кошек у меня меньше, чем казалось до того.

Но и выдавать себя тоже нельзя!

– Ну, маньяк, и многих ты так закопал в лесу?

– Сбился со счёта, – хохотнул Нил, передёргивая плечами, – шестьсот шестьдесят шесть или девятьсот девяносто девять?

– Если удумаешь сделать меня шестьсот шестьдесят седьмой или тысячной, я предупрежу отца, и тебя посадят.

– Какие нежности при нашей бедности, – влезла саркастичная Надюха. – Пошли уже! Холодно!

– Вы что! Вы что! – наигранно воскликнул Нил, размахивая руками, как мельница, и гоняя вокруг себя запах дрянного курева. – Не благодарите, не надо!

Мне стало неловко. Я тихо одёрнула сестру. К тому же, холодно было просто смотреть на Нила в одной только футболке.

– Ладно, правда, спасибо тебе большое. Если хочешь, в принципе, можешь подняться. Так и скажем родителям, что ты нас спас.

Нил самодовольно улыбнулся, провёл рукой по волосам.

– Ну, пошли.

И мы пошли, зашли в подъезд, дождались лифта. Нил продолжал вести себя немного странно, разглядывая лифтовую кабину, кончиками пальцев проводя по глянцевитым дверцам. Казалось, он всё тут знает и просто вспоминает. А я смотрела на него, на его руки, и меня удивляло то, что на правой руке у него была чёрная кожаная митенка с круглыми дырками на костяшках.

– Да-а, – наконец протянул Нил, – в этом падике я ещё не бухал.

Ясно всё с ним. А я не любитель выпивать. Особенно по падикам.

А вот и наш этаж. Приехали. Я позвонила в дверь, нам открыла мать. Она смерила Нила взглядом, полным недоверия, затем посмотрела на нас с Надюхой.

– Это ещё кто? А вы чего так долго и где покупки?

– Мам, – начала я. – это Нил. Он нас спас. А покупки... Мы их потеряли.

– Что?! – воскликнула мать, глаза её округлились.

Честно говоря, на её месте я бы тоже вряд ли справилась с таким потоком информации, вываленным сразу с порога, но в тот раз я только мысленно прокляла её за тупость и продолжила:

– С нами случилось что-то совсем непонятное, я обязательно расскажу. Пусти нас, пускай Нил поужинает с нами, и мы тебе всё расскажем.

Мать отошла в сторону, пропуская нас в квартиру, и проводила откровенно непонимающим взглядом. Заходившая последней Надюха остановилась и тихо спросила:

– Где папа?

– У себя, наверно, – грустно пожала мать плечами, затем последовал встречный вопрос: – Кто этот мальчик? Что с вами произошло, Надюшка?

Надюха ничего не ответила, проследовала за нами мыть руки. Точнее, если мыть руки, то за мной, потому что Нил очень нагло, прямо как хозяин, прошёл на кухню и уселся на первое попавшееся место. Мать тоже поспешила прибежать туда. На Нила, казалось, ей было совершенно всё равно, но надо же выключить плиту, достать с полок тарелки, приборы и просто показать, какая она у нас хозяйственная.

Ну, а мне надо было показать, что у нас хорошие отношения с отцом. Мы же так любим для посторонних людей играть идеальную семью!

Однако же стоило мне только выйти из ванной, как передо мной тут же возник отец. Он как будто бы специально стоял тут, ждал меня, когда я собиралась бежать за ним в комнату, чтоб тащить его к столу за руку. Только я вытирала руки, провожая отца взглядом, и когда отец зашёл в кухню, я увидела, как Нил подскочил на месте, изумлённо разинул рот...

Вместо приветствия отец выдал:

– Помыли бы руки, прежде чем садиться за стол, – выдвинул стул, уселся. – С немытых рук в организм могут попасть паразитические черви.

Нил словно язык проглотил, начал, заикаясь:

– И-из-извините.

Мы с Надюхой наблюдали за этой сценой из-за приоткрытой двери ванной, хихикали. Нил снялся с места и поплёлся к нам, нервически теребя чёрную митенку на руке. Мы показали ему ручное полотенце и поспешили уйти.

Ждавший нас на кухне отец тихо проговорил:

– Даже если этот малолетний обрыган и вправду спас вам жизнь, порога моего дома он всё равно больше не переступит.

А на следующий день Надюхе после пережитого разрешили не идти в школу. Я пошла. К слову сказать, никто нам так и не удосужился объяснить, да и наутро мне ещё показалось, что та история с Нилом и странной женщиной мне привиделась во сне. Вот только вскоре я в этом разубедилась...

Мы с Кариной (хоть она меня и бесит немного, но мы более или менее нормально общаемся) шли по школьному коридору и болтали о какой-то ерунде. Вдруг я обмерла, что-то из сна болезненно врезалось мне в глаза. Навстречу нам шёл Нил. Да, да, я узнала его: это типичное балтийское лицо, соломенные волосы торчат во все стороны, болтает рукой в чёрной митенке, а другой, в феньках, придерживает под мышкой какую-то разваливающуюся книжонку. Он шёл, смотрел перед собой, а на носу у него, чуть ниже переносицы, был наклеен жёлтый детский пластырь с динозавриками.

– Привет, – окликнул меня Нил, взмахнул рукой и хотел, наверно, ещё что-то сказать, но, видно, постеснялся присутствия Карины и передумал.

– Стоп, – сказала Карина, когда он прошёл. – С тобой только что поздоровался Гороховецкий?

– Гороховецкий? – удивлённо переспросила я, потому что свою фамилию он мне тогда не назвал.

– Ну, Нил Гороховецкий же... Или ты не знаешь, кто с тобой здоровается?

Карина расхохоталась, а я тут же представила себя жирной деревенской бабой по имени Алевтина Платоновна Гороховецкая. А, ну да, моё имя-отчество с любой фамилией будет звучать по-деревенски. И вообще, если я выйду замуж за какого-нибудь Нила, то странные отчества в нашей семье станут традицией. Ещё Надюхе надо найти кого-нибудь с необычным именем...