Меченые кровью

Лиора

Тепло. Мягкое кресло поддаётся весу тела, будто готово растворить меня в себе. Кабина частного самолёта окутана золотистым светом, изолирована от остального мира — идеальное место, чтобы отдохнуть. Я полулежу, склонив голову к боку, глаза прикрыты. Снаружи — ночь, внутри — покой. Почти.

Если не считать голосов.

— Не думаю, что Томас Уилсон из тех, кто просто исчезает, — говорит Рой. Его голос ровный, — его либо попросили, либо сделали так, чтобы он потерялся.

Я не двигаюсь. Дышу ровно. Лицо расслаблено. Как будто я сплю. Хотя внутри всё сжимается. Холодом, не страхом. Я надеялась больше никогда не услышать этого имени.

— Мы проверили всё, — отвечает Лука. — Нет перелётов, нет карт, нет звонков. Будто его стерли. А ведь он акционер LB Corporation.

— Да. И он был одним из последних, с кем встречался мой отец перед смертью.

Я чувствую, как во мне шевелится ярость. Томас, с его уверенным голосом, его предложением. Обрушить компанию. Устроить крах. Заработать миллионы на чужих потерях. На моих потерях. Я узнала об этом практически сразу после его встречи с Ричардом Стормом.

Он не просто предал. Он сделал это с улыбкой.

— Ты думаешь, он связан с убийством? — спрашивает Лука.

— Я не знаю, — отвечает Рой после паузы. — Возможно, он просто знал, кто это сделал. Или был частью чего-то большего. Но сейчас его нигде нет. А вместе с ним — и следов.

Они ошибаются. Томас ни при чём. Он умер не из-за этого. Он умер, потому что перешёл грань. Потому что попытался уничтожить мой мир.

— А LB Corporation? — продолжает Рой. — Мы знаем, что Уилсон был акционером, но кто владелец? Ты узнал?

— Нет, — тихо говорит Лука. — Парни все еще работают над этим. Я уже говорил, что там все слишком чисто.

Я чувствую, как уголки губ чуть поднимаются. Не от злорадства. От подтверждения. Они всё ещё в темноте. Всё ещё гадают. А я здесь. С ними. В этом самолёте. Неизвестная, незамеченная.

— ...возможно, стоит копать через семью Томаса, — возвращается к первой теме Лука.

— Может быть, — отвечает Рой рассеянно. — Но если он мёртв, то...

Их голоса постепенно становятся менее чёткими. Они переходят на другую тему — про пилота, про заправку в Неаполе, про какой-то частный ужин, куда их пригласили. Мелочь.

Веки тяжелеют. Теперь я действительно хочу спать. Не из усталости — из облегчения.

Они не знают. Даже близко не подобрались к истине.

***

Я просыпаюсь от лёгкого прикосновения к плечу. Открываю глаза — передо мной Рой. Он склоняется чуть ближе, а в его голосе звучит уже привычная мягкость:

— Крис, просыпайся. Мы почти прилетели.

Я с трудом фокусируюсь и сажусь, потягиваясь. За иллюминатором — золотистое утро, ясное небо и лёгкая дымка над землёй.

— Уже утро? — спрашиваю, поправляя волосы.

— Да. Ты проспала почти весь полёт.

— Ну, значит, мне было спокойно, — отвечаю, глядя на него.

Он улыбается, но в глазах нечто большее.

— Придётся немного собраться. Мы поедем ко мне домой, и... — он делает паузу, — тебе нужно будет познакомиться с моей матерью.

— Правда? — удивляюсь я.

— Да. Думаю, ты ей понравишься.

— Надеюсь, — тихо говорю. На самом деле это пугает меня немного больше, чем сам перелёт и даже все мои миссии. Почему-то я не подумала об этом раньше.

Самолёт плавно садится. Когда мы выходим, свежий утренний воздух Италии ударяет в лицо, он тёплый, пахнет солнцем, землёй и чем-то ещё... чем-то очень родным, как будто я уже была здесь когда-то. Небо — яркое, почти нереальное.

Италия. Вроде бы просто страна. Но я чувствую кожей — здесь всё по-другому. И не только воздух.

У трапа уже стоят несколько мужчин в строгих чёрных костюмах. Один из них открывает дверь машины, второй берёт мой чемодан, третий кивком приветствует Роя, опустив взгляд. Луке оказывают такое же уважение.

Никто не говорит лишнего. Все собраны, точны, подчёркнуто уважительны.

Рой меняется. Его осанка, взгляд, голос — всё становится жёстче, увереннее. Это не просто уверенность, это власть. Но рядом со мной он будто бы смягчается. Периодически касается моей спины, как бы незаметно для других, иногда чуть улыбается.

— Всё хорошо? — спрашивает он, пока мы идём к машине.

— Да, — отвечаю я, и он берёт меня за руку.

Я смотрю на него, и в груди становится странно тепло. Я знаю, кто он на самом деле. Но он не знает, что я в курсе дел. И сейчас... я не хочу разрушать этот момент.

Он — совсем другой здесь. Но со мной — всё тот же Рой. Тот, в которого я влюбляюсь всё сильнее.

Мы садимся в чёрный автомобиль, тонированный и явно пуленепробиваемый. Лука пересаживается во вторую машину, которая трогается чуть позже. Рой сам за рулём и, честно говоря, это даже приятно. Он спокоен, расслаблен, улыбается. В его движениях нет привычной напряжённости. Он рад оказаться здесь снова.

— Как тебе Италия на первый взгляд? — спрашивает он, пока мы выезжаем с территории частного терминала.

— Честно? Как будто из фильма. Воздух какой-то другой.

Он усмехается.

— Это потому что здесь пахнет жизнью.

Я улыбаюсь. Мне нравится, когда он так говорит. Просто. Без маски.

— А ты скучаешь по Италии, когда уезжаешь?

Он кивает.

— Всегда. Здесь мой дом, — он ласково смотрит на меня, от чего моя грудь предательски сжимается. Я осторожно касаюсь его руки и он переплетает наши пальцы.

Мы едем минут двадцать. Город сменяется зелёными холмами, деревья становятся гуще. Дорога идёт вверх, сквозь рощи и парки. Наконец, мы сворачиваем на узкий асфальтированный поворот с коваными воротами, и охрана пропускает нас, даже не проверяя.

С этого момента начинается путь, от которого у меня буквально перехватывает дыхание.

Длинная подъездная аллея, вымощенная светлым камнем, ведёт через парк, который больше похож на лес, идеально ухоженный, с подстриженными кустами, старыми деревьями, лавочками из тёсаного камня и фонарями в старом стиле. Ветер тихо шевелит листья, где-то слышен ручей.

Сквозь деревья виднеется дом. Большой, трёхэтажный, в классическом итальянском стиле. Светлый камень, резные балконы, ставни цвета морской волны. Виноград оплетает колонны, на крыше терраса с коваными перилами. Справа большая арка с проездом в закрытый двор. Перед домом широкая мраморная лестница, по бокам которой красуются две массивные вазы с кипарисами.

Сады вокруг дома безупречны — розы, лаванда, жасмин, оливковые деревья. Каменные дорожки, небольшие фонтаны, зоны отдыха, беседки. Всё настолько красиво, что я едва не забываю дышать.

Но главное это вид. Сразу за садом край склона, и оттуда открывается широкая панорама Тирренского моря. Глубокое синее небо встречается с линией горизонта, ветер доносит солёный аромат.

— Ну как тебе? — спрашивает Рой, заглушая двигатель.

Я поворачиваюсь к нему.

— Это... красиво — слишком просто звучит.

Он выходит первым, обходит машину и открывает мне дверь. Я встаю, и ветер сразу касается кожи.

— Добро пожаловать, Крис, — говорит он.

Я ничего не говорю, все что я могу сделать, это улыбнуться и вдохнуть ароматный запах сада.

Мы входим в дом, и я сразу чувствую, как прохлада мраморного пола пробирает сквозь подошвы обуви. Внутри просторно, светло, высокие потолки и большие окна заливают холл мягким естественным светом. Всё оформлено в светлых тонах — бежевый, кремовый, теплый песочный. Мебель антикварная, дорогая и ухоженная, словно здесь ничего не трогали, но при этом всё живое.

Лука идёт чуть позади, а Рой рядом со мной. Я замечаю, как его шаги становятся медленнее. И в следующую секунду из бокового коридора появляется женщина.

Она высокая, прямая, как будто несёт на себе не просто возраст, а вес власти. Её волосы густые, тёмные, как у Роя, плавно падают на ее плечи. Лицо выразительное, с чёткими скулами и глазами... Глубокими, почти чёрными. Когда она смотрит на нас, я будто чувствую, как она пронизывает меня насквозь.

Рой расплывается в улыбке, как будто снова становится мальчишкой, и подходит к ней.

— Mamma, — говорит он мягко и крепко обнимает её. Женщина не отталкивает, но и не прижимает его в ответ сразу же, лишь проводит по его спине пальцами. Потом что-то быстро произносит на итальянском.

Я ловлю только отдельные слова, но общий тон мне понятен — она чем-то недовольна.

Когда её взгляд снова падает на меня, я чуть выпрямляю спину. Не специально. Это происходит само собой. Она разглядывает меня внимательно, медленно, будто оценивает с головы до пят, и её выражение лица не меняется ни на секунду.

Рой отходит на шаг и вдруг говорит:

— Это Крис. Моя девушка.

Меня прошибает током от этих слов. Просто, уверенно, будто никаких сомнений не существует.

Женщина поджимает губы и снова поворачивается к нему, быстро произнося ещё что-то на итальянском. Рой качает головой, отвечает ей уже более твёрдо. В его голосе — сталь. Лука сзади делает вид, что смотрит куда-то в сторону, но я чувствую напряжение в воздухе.

Наконец, женщина поворачивается ко мне.

— Piacere [приятно], — она говорит без улыбки, — я — Мария. Мама Роя.

Я слегка киваю.

— Очень приятно. Кристин.

— Добро пожаловать, — произносит она холодно, словно формальность, которую надо выполнить, — чувствуйте себя как дома.

Я едва заметно улыбаюсь, хотя внутри колет.

— Спасибо.

Мария снова бросает взгляд на сына, а потом поворачивается и уходит вглубь дома.

Рой тихо выдыхает и смотрит на меня.

— Всё хорошо?

Я киваю.

— Конечно. Твоя мама впечатляющая женщина.

Он усмехается, будто сдерживает смешок.

— Это ещё мягко сказано. Пойдем, я покажу тебе дом.

Рой ведёт меня по широкому коридору на второй этаж. Стены украшены картинами в позолоченных рамах — море, цветы, старинные улочки. Всё здесь дышит историей, утончённостью и статусом. Он открывает передо мной дверь, и я вхожу в комнату.

Первое, что я замечаю — свет. Большие окна, почти от пола до потолка, открывают вид на сад и море. Внутри преобладают спокойные тона, белый, кремовый, мягкий беж. Кровать огромная, с резной спинкой, заправлена белоснежным бельём. На одной из стен — зеркальный шкаф, напротив стоит комод и уютный диван у окна. Пол деревянный, лакированный, с пушистым ковром у изножья кровати.

На прикроватной тумбочке стоит ваза с живыми цветами — розами и жасмином. Комната пахнет свежестью и чем-то домашним.

— Надеюсь, тебе понравится, — говорит Рой, — если что-то нужно — просто скажи.

Я улыбаюсь.

— Она идеальная.

В дверях неожиданно появляется женщина лет пятидесяти. У неё круглое лицо, тёплая улыбка и волосы, собранные в пучок. Она одета в аккуратное платье и передник.

— Это Тереза, — говорит Рой, — наша экономка. Если тебе что-то понадобится, обращайся к ней.

Я тяну руку:

— Очень приятно.

— Molto piacere, signorina [Приятно познакомиться, мисс], — улыбается Тереза. Потом, с заметным акцентом, добавляет, — я... приготовить завтрак. Вы... отдыхаете. Терраса. Очень красиво.

— Спасибо, — говорю я, — это очень мило.

Тереза ослепительно улыбается, кивает и уходит. Мы с Роем спускаемся вниз, а Лука присоединяется к нам у выхода в сад. Терраса действительно прекрасная — мозаичный пол, белые колонны, вид на сверкающее утреннее море. На столе уже лежит скатерть, три чашки, графин с водой и бокалы. Мы садимся за круглый столик, и Рой наконец-то расслабляется.

— Вспомнил, как я сюда впервые приехал, — говорит он, — всё казалось слишком тихим. А теперь не хочу уезжать.

— Тут правда... волшебно, — говорю я, вглядываясь в сад, — как будто в другой жизни.

— Как тебе Италия? — спрашивает Лука.

— Красиво. Очень красиво. Но я всё ещё будто не до конца верю, что мы действительно здесь.

Мы смеёмся. Всё кажется неожиданно лёгким и настоящим. Но в следующую минуту телефон Роя звонит, возвращая меня в суровую реальность. Он взглядывает на экран, хмурится и поднимается.

— Извините, надо ответить, — он уходит за угол террасы.

Я поворачиваюсь к Луке.

— А что мама сказала... Рою? Мне показалось, что она была не очень довольна моим появлением.

Лука фыркает, делает глоток воды и пожимает плечами.

— Что он мог бы её хотя бы предупредить. Она не любит сюрпризы. Особенно такие.

— То есть я - сюрприз?

— Ну... для неё — да. Ты же понимаешь, она женщина старой закалки. А он приехал не один, а сразу с девушкой. Для неё это почти как заявление.

Я киваю, глядя вдаль.

— Понятно.

Лука смотрит на меня чуть теплее.

— Но ты ей понравишься. Со временем. Она просто... медленно оттаивает.

— Надеюсь, — говорю я тихо, снова переводя взгляд на Роя, который говорит по телефону чуть в стороне, с серьёзным лицом.

Рой возвращается на террасу через несколько минут и садится рядом.

— У нас есть примерно полчаса на завтрак, — говорит он, глядя на часы, — потом с Лукой уезжаем по делам.

— Серьёзные дела? — спрашиваю, делая вид, что не придаю этому значения.

— Всегда, — ухмыляется он, — здесь накопилось много работы.

Я киваю. Сердце замирает на мгновение.

Тереза приносит завтрак. Свежий хлеб с хрустящей корочкой, сливочное масло, тонко нарезанный пармезан, прошутто, зелёные оливки, мёд в крошечной керамической чаше, миска клубники и кофе в фарфоровых чашках. Всё это на фоне вида на море, в утренней тишине, среди зелени и цветов.

— Я готов остаться тут навсегда, — говорит Лука, намазывая хлеб маслом, — правда, если Тереза будет готовить каждый день.

— Тереза тебя всё равно кормит больше всех, — отвечает Рой, — не наглей.

— Я не наглею, я просто... ценю вкусную еду, — усмехается Лука, подмигивая мне, — правда же, Крис? Это же лучший завтрак, чем в любом отеле.

— Определённо, — улыбаюсь, — я в восторге. Всё настоящее.

— Тут всё настоящее, — добавляет Лука, — особенно люди. И, увы, их характеры.

— Это ты про маму? — фыркает Рой.

— А ты про кого подумал? — Лука кивает в сторону дома, — Ты хоть объясни ей, кто Крис, а то она тебя сожрёт на обед.

— Она поймет со временем, — отрезает Рой, но в его голосе нет раздражения. Он берёт мою руку.

Я смотрю на него. Его пальцы тёплые и сильные. Не хочу отпускать.

Вскоре они доедают и встают. Лука, как всегда, нетороплив, но собран. Рой чуть наклоняется ко мне, целует в щеку, затем легко касается губами моих губ.

— Не скучай, ладно? — говорит тихо, — Дом в твоём распоряжении. Если что-то понадобится - просто скажи Терезе.

— Хорошо, — шепчу я.

— И не теряйся, — добавляет он, — я постараюсь быть дома пораньше. Хочу вечером показать тебе город.

— Я буду ждать.

Он улыбается, задерживает взгляд, а потом всё-таки уходит вслед за Лукой. Я остаюсь на террасе одна, с кружкой кофе и видом на бескрайнее море. В этом доме я вроде как гостья, но внутри чувствую, что уже становлюсь частью чего-то большего.

Допиваю кофе медленно, наслаждаясь каждым глотком. Воздух тёплый, наполненный запахами моря, зелени и только что испечённого хлеба, который всё ещё доносится со стороны кухни. Но теперь, когда Рой и Лука уехали, всё внезапно затихло.

Мне становится немного скучно. Я привыкаю к действию, к движениям, планам, импульсам. А здесь, среди идеальной тишины и безмятежности, кажется, будто время остановилось.

Я решаю привести себя в порядок. Возможно так мне будет легче найти общий язык с главной женщиной в этом доме. Даже не знаю, почему меня это так волнует.

Возвращаюсь в комнату — прохожу по прохладному полу, отворяю высокие двери. Снимаю кроссовки и захожу в душевую, смежную с комнатой. Интерьер там светлый, с кремовыми стенами и золотистой арматурой. Напор воды сильный, ровный. Горячие струи быстро смывают с меня остатки сна и долгого перелёта. Я стою под водой дольше, чем нужно, давая себе возможность просто... выдохнуть.

Когда выхожу, заворачиваюсь в мягкое полотенце и долго стою над чемоданом, который еще не успела разобрать, перебирая вещи.

Выбираю летнее платье из лёгкой ткани — тонкий белый шифон с мелким бежевым узором, чуть приталенное, с открытыми плечами и завязками на спине. Оно движется вместе со мной, будто повторяет мои шаги. Надеваю лёгкие открытые туфли на небольшом каблуке, собираю волосы в низкий хвост и наношу немного крема и блеска на губы. Ничего лишнего — снова образ милой Крис.

Смотрю на своё отражение и будто вижу кого-то другого. Не Лиору, не ту, кто стреляла, мстила, врала и скрывалась. А просто Крис.

Выдыхаю и направляюсь в сторону кухни.

— Тереза? — осторожно заглядываю внутрь.

Она возится у плиты, что-то тихо напевает себе под нос на итальянском. Вижу, как на столе разложены фрукты, тесто, и что-то похожее на начинку для пирога.

— Posso aiutarti? [Могу ли я вам помочь?] — спрашиваю неуверенно, вспоминая итальянский, который пыталась учить.

Она поворачивается, удивлённо смотрит на меня, потом тепло улыбается.

— Aiutarmi? [Помочь?] — переспрашивает, — Sì, certo! [Да, конечно!]

Подходит ближе, вытирая руки о фартук, показывает, куда можно встать, и передаёт мне миску. Я понимаю, что мне предстоит резать яблоки.

Тереза говорит немного на английском, с акцентом, но мы находим общий язык. Я смеюсь, когда она поднимает брови, увидев, как я слишком тонко нарезаю.

Мы не говорим ни о чём важном — обсуждаем пироги, погоду, итальянскую муку. Но, почему-то, именно это общение приносит покой. Пока я режу фрукты под её строгим наблюдением, чувствую себя частью какого-то другого мира. Настоящего. Чистого. И почему-то мне не хочется, чтобы он закончился.

— А Рой... он всегда был таким? — спрашиваю, продолжая нарезать яблоки, аккуратно укладывая дольки в миску.

Тереза поднимает глаза от теста, в котором ловко работает руками, и вдруг широко улыбается, качая головой.

— No, no... ragazzo terribile, [Нет, нет... ужасный мальчик] — смеётся она мягко, — шалун... как это сказать... непоседа?

— Правда? — я невольно улыбаюсь, представляя Роя в подростковом возрасте - упрямого, неуправляемого, с этим вечным огнём в глазах.

— Да-да, — кивает Тереза, — всегда бегал, спорил, не слушал маму... molto testardo, очень упрямый. Уходил из дома, попадал в драки, иногда даже не ночевал. А потом...

Она ненадолго замолкает, собирает волосы в пучок и продолжает разминать тесто.

— Потом всё изменилось. Он начал заниматься, э... бизнесом. Очень серьёзно. Стал как... — она делает жест, показывающий, как что-то встало на место, — adulto. Взрослый. Умный. Очень.

— Значит, всё-таки повзрослел, — тихо говорю я, а внутри нарастает какое-то тёплое, щемящее чувство.

— Сразу видно, что теперь он знает, что хочет. И как этого достичь. Но сердце у него всё равно доброе, — Тереза улыбается мне чуть мягче, — особенно сейчас. Когда рядом ты.

Я отвожу взгляд и стараюсь сосредоточиться на яблоках, потому что эти слова оставляют странный осадок. Я ведь знаю, кто он на самом деле. Но видеть, как о нём говорят с такой теплотой... почти заставляет забыть, кем он является. Почти. Я ввязалась в опасную игру. Рой, точнее Морте, как называют его в кругах итальянской мафии, очень опасный человек. А я не бегу от него, а подбираюсь все ближе.

— Крис, не надо, cara mia [моя дорогая], ты гостья, — Тереза мягко, но настойчиво отнимает у меня тряпку из рук, — лучше осмотри дом, сад. Отдохни с дороги.

Я улыбаюсь, киваю. Она права. После перелёта и всей этой новой атмосферы мне действительно стоит просто выдохнуть. Тереза снова машет рукой и отходит, а я выхожу через боковую дверь во двор.

Сад просто великолепен. Узкие каменные дорожки петляют между зелёными лужайками, высокими кустами лаванды и цветущими клумбами. В воздухе пахнет розмарином и чем-то сладким, средиземноморским. На одной из дорожек стоят высокие кипарисы, как будто сторожат покой этого места. Я иду вдоль живой изгороди, потом останавливаюсь у перил, за которыми открывается вид на море. Ветер треплет мне волосы, солнце ласкает плечи.

Я бродила, наверное, с полчаса, прежде чем вернулась в дом. Я поднимаюсь к себе в комнату, сажусь на край кровати и достаю телефон.

«Всё хорошо, я в Италии» пишу Джексу.

Он отвечает почти сразу.

«Будь осторожна. И помни, зачем ты там».

Я отправляю ещё одно сообщение.

«Рой и Лука копают под компанию, будь начеку».

Я откладываю телефон и сажусь у окна. Снаружи день клонится к вечеру. Сад залит мягким золотым светом. Ветерок развевает занавески. Удивительно спокойно.

И тут я слышу звук мотора. Подъезжает машина. Сердце почему-то начинает биться быстрее.

Я встаю, поправляю волосы и спускаюсь вниз, как раз в тот момент, когда открывается входная дверь. Рой входит в холл, в тёмной рубашке с закатанными рукавами, взгляд сосредоточенный, но как только видит меня, на лице появляется усталая, но искренняя улыбка.

— Ciao bella, [Привет, красавца] — говорит он и подходит ближе, — я немного задержался, извини.

— Всё нормально. Я только гуляла, — отвечаю, вглядываясь в его лицо. Он выглядит уставшим — под глазами лёгкая тень, в движениях чуть меньше энергии. Но он всё равно тёплый. Настоящий.

— Сейчас быстро переоденусь, и поедем. Надеюсь, ты готова к вечерней Италии, — он касается пальцами моего подбородка, чуть улыбается и поднимается по лестнице.

Я остаюсь внизу, чувствуя, как щёки чуть горячее обычного. Почему каждый раз, когда он рядом, всё внутри так странно?

***

Мы едем по вечернему городу в тишине, и эта тишина как тонкая ткань — лёгкая, обволакивающая, спокойная. В окно врывается тёплый воздух с нотами жасмина, морской соли и жаркого асфальта. Где-то вдалеке перекликаются чайки. В машине играет старая итальянская песня — нежный женский голос поёт о любви и тоске, чуть хрипловато, с тем самым оттенком, что бывает только в вещах с историей.

Рой ведёт расслабленно, одной рукой держит руль, другую ненадолго отрывает, чтобы коснуться моих пальцев. Свет от фонарей ложится на его скулу мягкими бликами, и я ловлю себя на том, что просто смотрю на него, запоминая каждый момент.

— Знаешь, — говорит он, не отрывая взгляда от дороги, — вот тут справа, на втором этаже, когда-то жил один режиссёр. Старик, настоящий чудак. Он снимал фильм о девушке, которая приехала в Италию и влюбилась в парня, который оказался... призраком.

Я удивлённо смеюсь.

— Звучит как минимум необычно.

— Да, — улыбается он, — но видишь этот балкон? — он кивает в сторону дома с коваными перилами и цветами в горшках, — Там они снимали одну из сцен. Девушка стояла под дождём и кричала, что будет любить его в любом мире. А он... стоял рядом и не мог ничего сказать. Потому что мёртвым нельзя говорить.

— Это очень... итальянская история, — улыбаюсь я, — драматично, красиво и немножко грустно.

— Как всё настоящее, — отвечает он тихо и бросает на меня короткий взгляд. В нём что-то читается, но он тут же возвращается к дороге.

Мы едем дальше. Он показывает маленький фонтан, утопленный в тени кипарисов, где, по его словам, принято бросать монету, чтобы вернуться. Я тянусь за монеткой в сумке, бросаю, и она с лёгким всплеском исчезает под водой.

— Ты вернёшься, — говорит он просто, — обязательно.

Я не отвечаю, просто смотрю на него и киваю. Мы едем дальше, и всё кажется слишком идеальным — вечер, Рой рядом, его голос, мягкий свет витрин, фонари, отражающиеся в лобовом стекле. Почти забываешь, зачем ты здесь. Почти.

Но я замечаю. С самого начала. Мужчина на мотороллере, который едет за нами уже не первую улицу. Чёрная машина, что свернула туда же, куда и мы, несмотря на то, что повороты были слишком резкими для случайного маршрута. И ещё один человек — в капюшоне, на противоположной стороне площади. Он стоит у киоска с мороженым, делает вид, что смотрит меню, но глаза — на нас.

Я знаю, что это охрана. Не полицейские. И не шпионы. Это Рой. Это Морте. Он устроил это ради меня. Чтобы защитить. Я делаю вид, что не замечаю. Не хочу портить этот вечер. И, возможно, где-то внутри... приятно знать, что он заботится.

Когда окончательно темнеет, он везёт меня на набережную. Место почти пустое, только тихо шумит море и где-то вдали играет аккордеон. Лунный свет ложится серебром на волны. Я выхожу из машины первой, вдыхаю морской воздух и прохожу ближе к перилам, облокачиваюсь. Ветер подхватывает платье, шевелит волосы. Я чувствую, как он приближается — слышу шаги, и прежде чем обернуться, он уже позади.

Его пальцы легко касаются моей шеи.

— Закрой глаза, — говорит он мягко, и голос у него спокойный, почти ласковый.

— А если ты решишь сбросить меня в море? — шепчу с усмешкой, но глаза закрываю.

— Тогда я прыгну за тобой, — слышу его улыбку в голосе.

Я чувствую, как прохладный металл касается кожи. Что-то лёгкое, изящное. Я медленно открываю глаза. Он обходит меня, и в свете фонаря я вижу — на моей шее тонкая цепочка с маленьким, изящным бриллиантом. Камень сверкает в такт морским волнам.

— Что это?.. — шепчу я, едва касаясь кулона пальцами.

— Просто чтобы ты запомнила этот вечер, — говорит он тихо, — и знала, что ты заслуживаешь всего самого красивого.

Он смотрит прямо на меня. Нежно, внимательно. Без напора. Просто с теплом. И в этот момент я не думаю, кто он. Или кто я. Я просто стою напротив него, в лёгком платье, с кулоном у сердца, и чувствую, как внутри всё становится... опасно мягким.

Он медленно приближается, кладёт ладонь мне на шею. Туда, где теперь блестит тонкая цепочка.

И целует меня. Сначала осторожно, будто боится спугнуть. Его губы мягкие, тёплые. Он будто проверяет, не исчезну ли я. А потом целует снова — глубже, медленнее, и я тону в этом поцелуе, как в волне, теряю ощущение времени.

Когда он отстраняется, я всё ещё закрываю глаза, не сразу решаясь заглянуть в его. Он просто держит моё лицо в ладонях, а потом целует лоб.

— Ты... особенная, Крис, — говорит он тихо, — очень.

Я открываю глаза и смотрю на него. И мне хочется сказать, что он тоже. Но я не могу. Не должна. Вместо этого я просто улыбаюсь и прижимаюсь к его груди. На мгновение. Всего на мгновение.

— Спасибо, — шепчу.

И больше ничего не нужно.