Яблочки. Глава III. 1.
Условились встретиться после пятого часу, как в колокол на соборном стогне прозвонят. Здесь же, в покоях Финиста. Витязь любезно выдал Василисе и Алексию по ключу, последнему его даже на шею повесил и пригрозил уши надрать, коли потеряет.
— Никуда без надобности не лезть, токмо слушать! — наставлял их Финист аки детей малых, — Чуть что — сразу меня искать!
— Ты это ему объясняй, — закатила глаза девица.
— Поумничай мне тут, — шикнул на нее витязь, — мало мне потом за тебя по шапке надают?
— Дык, а коли найдем, дальше-то чего? — взволнованно спросил кметь, теребя веревочку на шее.
— Идем к старшим и говорим, где звенит.
— А коли они нас в шею погонят?
— Алексий, не искушай, — терпеливо поджал губы Финист, сдерживаясь, чтобы не отвесить любопытному парню подзатыльник в воспитательных целях.
— Не погонят, Алеша, — прищурилась дисципул, — им нужно, чтобы мы ее нашли. Где яблоня — там и отравители. Ладно, хорош лясы точить, у варева действие не бесконечное.
Разошлись, как и условились: Финист — по делам богатырским по палатам да светлицам, Алексий — дальше чистить и сносить церковную утварь в подклети, а Василиса — проверять чердак. Сила купола действовала только на творимые чары, а вот на запертые в амулетах и артефактах она не распространялась. Это девица выяснила сразу. Горынина чешуинка все так же продолжала нежно пульсировать теплом под рубахой, словно крохотное сердечко, как и Кощеевы накопители в ушах и перстне.
Значит и этот должен сработать.
Дождавшись, когда в коридоре никого не останется, Василиса выудила из самой маленькой калиты артефакт, наличием которым не особо гордилась, да и по шеям получила от Леля за него знатно.
Двумя пальцами девица держала толстый и длинный кошачий ус, отливавший в тени серебром.
— Ну, родной, не подведи! — она ловко вплела его в накладную косу, тут же чувствуя, как из того выходит заключенная сила.
О том, что шкура химеров может от глаз укрывать, Василиса вычитала в книгах Кощеевой вивлиофики. Да и Вига потом это подтвердила, знатно помрачнев лицом после девичьего вопроса. Пришлось импровизировать.
Ус она выдрала, когда в очередной раз тренировала с Лелем навьи чары. Химер безмятежно задремал на солнышке, не ожидая такой подлости от дисципула — Василиса изо всех сил старалась не думать о затеянном. Когда же она подкралась к дремлющему лусю и со всей силы дернула его за ус, тот аж взвился с места, тут же принимая привычный облик, а затем обращаясь огромным пятнистым барсом. Бежала Василиса быстро, без оглядки и до самого детинца, подгоняемая отборной бранью лешего у себя в голове. Вига от услышанного едва не по полу от смеха каталась, узнав, чего лишился ее благоверный.
Через пару мгновений Василисе выпала возможность проверить, сработала ли ее задумка — из-за угла вывернула пара дозорных кметей. Мужики тихо переговаривались меж собой, постукивая древками ланцов о каменный пол. Девица нырнула в неглубокую печуру в стене, настороженно замерла, прислушиваясь к тихому звону яблони, и задержала дыхание. На всякий случай.
Кмети приблизились, продолжая переговариваться. Обсуждали, кто бы мог подумать, любимый способ засолки огурцов. О почившем собрате, видать, старались не вспоминать, но витавшую в воздухе нервозность Василиса буквально ощущала кожей.
— Я вот люблю, чтоб рассолу поболе было, да поядренее! — левый кметь, с пышными усами и курчавой бородой лакомо облизнулся, вспоминая соленья.
— Ой, не, у меня от ядреного живот крутит, — пожаловался второй — чуть моложе и с прямой темной бородой, которая больше напоминала ласточкин хвост. — Да и я больше по малосольным. Эх, какие у меня Паратя летом их делаем, м-м-м...
— Стой! — резко остановился первый, поворачиваясь в сторону Василисы. Та боязливо вжалась в стену, стискивая косу с лусьим усом.
Громкий чих громом прокатился по коридору, отскакивая от стен и потолка. Любитель солений зычно утерся рукавом, и они продолжили свой дозор дальше с обсуждением закусок для застолья. Девица облегченно вздохнула и тихохонько пошла вдоль стены, то и дело прислушиваясь к ощущениям.
Пока было пусто. Яблонька продолжала тихонечко звенеть на границе слуха, пока Василиса аки тать кралась к дальней лестнице, про которую ей подробно рассказал Финист. Лестница нашлась за поворотом в десятке локтей от того места, где девица встретила кметей, только те, видать, вышли из смежного коридора. Прощупав чутьем и убедившись, что никого тут нет, она легонько вспорхнула по ступеням вверх, упираясь в дверь. На удивление, незапертую и отмеченную чарами.
— А вот это уже интересно, — хмыкнула Василиса, пробегаясь пальцами по дверному косяку. Заговор слабенький, почти выветрился временем, что даже купол богатырский его не стер. — Остаточные...
Это даже не было полноценными чарами в прямом понимании. Так, баловство из разряда «чтоб случайно ветром не захлопнуло», но и их тут быть не должно было. Слишком уж чужеродными они казались. Ей сразу вспомнился Алешин знак на полотнище, который был вполне уместным, разве что слишком выделяющимся для знающего глаза. А тут...
Девица уверенно толкнула скрипнувшую дверь и вышла на широкую выстеленную деревом площадку. Даже не чердак, так, закуток для дозорных. Зато отсюда крепостной двор был как на ладони, даже ближе к краю подходить не нужно было. Зимой от нее толку не было -- уж больно ветром продувалась, а вот летом -- самое то! Потому и чары, видать, наложили, чтобы лишний раз по теплу не подпирать.
За размышлениями девица не сразу заметила, что помимо заговора на дверь, здесь было еще кое-что, а точнее — знак, криво нацарапанный на одной из балок, удерживающих крышу. Он уже не был напитан силой, потому она его не почуяла, но достаточно свежий, чтобы белеть на потемневшей древесине. Таким знаком Василиса сама частенько пользовалась, чтобы таскать тайком книги из Кощеевой вивлиофики, а потом прятать их от него. «Сакрытый».
— Вот же грамотей, — покачала она головой, отмечая, что в знаке начерчена лишняя палочка. Вряд ли до купола он работал как полагается, но кто-то со знанием дела его здесь нацарапал.
Боле не найдя ничего интересного, Василиса поспешила обратно в тепло, знатно задубев на морозе. В двух других вежах не нашлось ничего особенного, а вот на голубиной...
Тонкий, гнилостный запашок мертвечины девица почувствовала сразу. Мертвая птица на богатырской голубятне? Быть такого не может! Даже в Кощеевой, где птиц от силы наберется голов шесть-семь, птичник строго следил, чтобы все были живы и здоровы, иначе обречена будет вся стая. Здесь же голубок было в разы и разы больше, однако дохлятиной несло.
Девица осторожно, чтобы не спугнуть птиц, обошла голубятню и нашла источник вони. Ею оказался уже успевший побелеть остов голубя с бурыми остатками мяса и перьев. И это было странно. Остатки тушки были слишком сухими для вони, но они смердели.
Прикрыв рукавом нос, Василиса присела возле косточек и поковыряла его валявшейся здесь веточкой из гнезда. Кости как кости, только вот лапы этих костей выглядели так, словно померла птаха не пес знает когда, а буквально позавчера. И даже мороз не взял. Распухшие лапки на иссушенных косточках выглядели жутко.
— А вот это уже нехорошо, — выдохнула девица, поднимаясь на ноги и внимательно осматривая голубятню. Рядом с ней глухо плюхнулась клякса помета. — Кто ж тебя так, родной?
Осмотр выявил две вещи — за голубятней тщательно ухаживали, и померла птица не раньше, чем помер давешний кметь, то есть вчера-позавчера, покуда все под замком сидят. А еще Василиса нашла осколки склянки.
— Эх, ну и дурень же ты, — покачала головой девица, собирая осколки в тряпицу и убирая их в калиту на поясе. — Такую дрянь с собой бесстрашно таскать!
Солнце так и не вышло из-за туч, зато в воздухе начали кружить мелкие снежинки, точками белея в темнеющем небе. Пора возвращаться.