Яблочки. Глава II. 1
Алексий сидел на Финистовой постели и затравленно поглядывал на расхаживающего по светлице витязя. Василиса задумчиво наблюдала за ними обоими.
– Давай-ка еще раз, – терпеливо повторил старший, – когда и где ты слыха́л про яблоки?
– А вы меня точно отцу Ярополку не выдадите?
– Алексий!!!
– Финист, – скривилась девица, осаживая гневливого богатыря. – Не выдадим, Алёша, не выдадим.
– Ну это... третьего дня в корчме, что за стогном. В той, что подле стены нас все в лицо знают, а там...
Финист устало упал на лавку, тяжко вздыхая. Рассказывал парень долго, нудно, витиевато, чем злил его еще больше. Но Василиса была права – коли того припугнуть – вообще ничего не выведают. Пришлось терпеть.
– Ну, в общем, я и говорю: ты мне токмо хмельной не наливай, мне ж нельзя. Коли запах кто учует – выпорют аки сидорову козу. И тут я слышу: мужик один другому жалуется мол, сторговал год назад у свояка рассаду дивную. Яблоки на ней что яйцо голубиное да будто золотом обсыпанные. Побоялся, говорит, пробовать не стал, так они так и обсыпались.
– И че за мужик?
Алексий захлопал ресницами аки девица.
– Так, а мне почем знать, Финист Велеславович? Я его со спины мельком увидал, пока мне корчмарь сбитень наливал... Ой.
– О том, что ты по граду без спросу шастаешь – это мы потом поговорим, – нахмурился витязь, пощипывая в задумчивости бороду. – А ты чего скажешь?
– Скажу, что мы так иголку быстрей в стоге сена найдем, – махнула рукой Василиса. – Не трясти ж всех в крепости? Да и кто знает, мож он сразу, как кметь помер, яблоню нашу в реку и выкинул, а остатки браги – в нужник...
Из-за двери послышались приглушённые крики, топот, а затем и вовсе колокольный перезвон. Кто-то забарабанил в дверь.
– Финист Велеславыч, беда!
– ... или нет...
Тот шикнул на Алексия с Василисой, чтоб сидели тихо, и приоткрыл дверь. Девица смазанным движением перетекла на постель и притаилась, вслушиваясь в разговор.
– И чего там? – шепотом спросил кметь.
– Браги этой окаянной еще кто-то хлебнул, – дисципул напрягла слух на сколько могла, но и так было слышно довольно плохо, – но вроде поседел токмо, да умом тронулся. Эх, глянуть бы на него...
Алексий сидел ни жив ни мертв, побледнев как кипень, а затем и вовсе перекрестился.
– Ты чего это?
– Дык страх-то какой... Я как представил, аж внутри все обмерло...
– А вот неча всякую дрянь, тем паче хмельную, в рот тащить, – постучавшийся кметь теперь переговаривался с Финистом о том, что до утра из крепости никому входить-выходить не велено, а на утренней трапезе старшие совет держать будут.
– А че это...
– А то! – увлеченно шикнула Василиса, не сводя глаз с Финистовой спины, – в хмель не знамо что намешать можно, а ты и не заметишь. У половины ядов вкуса почти нет...
Алексий округлил и без того выпученные глаза еще сильнее, а девица хорошенько про себя выматерилась. Надо ж было такое при кмете, тем паче храмовнике, ляпнуть! Она медленно перевела взгляд на парня. Тот еще раз перекрестился.
– Ты ж ему, – он кивнул на Финиста, – никакая не нестера.
– Алеша...
– Вы чего тут как мыши под веником притихли?
Кметь рыбкой взвился с постели.
– Она Вам никакая не нестера! – Алексий трясущимся пальцем ткнул в Василису, пятясь к двери. – Ведьма она!
Финист изловил парня за рукав, а затем притянул к себе, крепко обнимая того локтем за шею.
– Еще какая! – хмыкнул витязь. – Злая как черт и хитрющая аки лиса.
– Не смешно, – мрачно выдала Василиса, не сводя с парня напряженного взгляда. Тот же таращился то на посмурневшую девицу, то на старшего, который хищно улыбался, сверкая золотом глаз.
– В общем так, Алексий, – Финист склонился к зажатому в аркан кметю, – слушай, что скажу и на ус мотай. Мне Волх со Святогором поручили отравителя этого изловить, покамест он тут нас всех этим пойлом не перетравил. Она – Кощея дисципульша, – Василиса скорчила кислое подобие улыбки, – а ты – помощник наш теперича. И коли не хочешь по шеям получить от меня и отца Ярополка – обо всем помалкивай.
***
Ошалевшего от происходящего Алексия пришлось успокоить заговором и уложить спать на лавку. А вот Василиса с Финистом спать легли далеко за полночь. Она – на постели витязя, сам он – сидя на кресле подле. Долго еще они переговаривались, когда лучина потухла, но к единому мнению так и не пришли.
Версии у них было две: либо это кто-то нашел у помершего кметя схрон с брагой, либо все же травят их целенаправленно. Выяснить возможности не представлялось – мимо двери то и дело слышались шаги дозорных, что обходили крепость парами и тихонько переговаривались.
Утро выдалось мрачное. Мало того, что все были смурнее туч, так еще и небо заволокло. Да так, что поди разбери – встало солнце али нет. В трапезной яблоку было негде упасть – Финист еле-еле протолкнулся в свободный уголок за столом, чтобы усадить Василису с Алексием.
– Братья, – глухо начал тот, от которого девица чуяла навью силу, – недобрые новости от лекарей я получил. На рассвете Клим Иваныч, которого вчера нашли с недугом, отошел в мир иной. Разум его помутился так сильно, что он перестал себя помнить, а потом и вовсе дух испустил. По сему, мы держали совет и вот к чему пришли: покамест не найдется отравитель этот окоянный – крепость будет закрыта...
Послышался гулкий ропот, больше похожий на гудение потревоженного роя. Младшие кмети испуганно переглядывались и шушукались меж собой. Те, кто постарше – задумчиво пощипывали бороды и чесали лбы. Кто-то лихо присвистнул, но тут же получил звонкую оплеуху. Даже попытались громко возмущаться, но зачинщика быстренько заткнули парой ласковых и пудовым кулачищем под нос.
– Так же общим советом было решено проверить все кельи и светлицы. Найденные неуставные вещи будут либо изничтожены, либо вернутся хозяевам с выговором, но уже после поимки отравителя. Начнем мы с покоев старших витязей северного крыла крепости...
Василиса с тихим любопытством наблюдала, как кметей через одного охватывает паника. Обыкновенная, липкая и противная, которая душит голос разума, взывая идти на поводу у страха. Кто-то побелел аки полотно, кто-то пошел пунцовыми пятнами, маками расцветающими на щеках, но всех их объединяло одно – тонкий, будто гниловатый, дух ужаса. Теперь богатырская сотня больше не казалась ей такой непогрешимой и всесильной. Это были самые обычные мужики и парни, кои в деревнях да градах толпами ходят. Не остолопы неразумные, но и не святые.
Но стоило вновь зазвучать голосу старшего, как паника, только-только поднявшая свою гадливую башку, тут же улеглась обратно.
– За сим все. А теперича помянем Клима, упаси Господь его душу грешную, – витязь встал из-за стола, размашисто перекрестился и понуро опустил седую голову. По всей трапезной ослышался скрип отодвигаемых лавок. Кто-то из самых юных мальчишек даже шмыгал носом.
Финист чуть заметно пихнул Василису локтем, мол, «вставай давай». Девица и без понуканий хотела было подняться, как вдруг почуяла, что на нее обрушилась почти осязаемая тишина. А затем она уловила на краешке сознания ощущение, словно кто-то позвонил в хрустальный колокольчик. Она забегала глазами по трапезной, силясь снова поймать это ощущение, но оно ускользало, аки водица сквозь пальцы.
– Ты чего застыла? Забыла у своих навьев, как креститься надо? – шикнул недовольный Финист. Стоявшие рядом кмети любопытно покосились на них. Она в ответ сильно сжала его пальцы и нахмурилась, призывая к молчанию и снова вслушиваясь в ощущения.
«Еще бы мгновеньице, ну же...»
Колокольчик снова звякнул, едва уловимо, будто ветерок, но Василиса смогла его уловить и привязать в сознании. Все в точности как и говорил Кощей: сила яблони, чистая, не затуманенная человеческими намерениями, страстями и желаниями. Это была она. Девица слышала ее.
– Сделай вид, что дурно тебе, – шепнул догадавшийся Финист, обхватывая ее поперек талии и делая Алексию знак, чтобы тот шел из трапезной. – Дайте дорогу, Василисушке моей поплохело! Распереживалась, бедная... Мо́рок хоть накинь для приличия, – процедил он сквозь зубы ей на ухо.
Но этого ей не потребовалось.
Дисципул так ловко вывернула себе палец, что от тянущей боли лоб ее тут же покрылся испариной, а сама она стала почти меловой. Алексий испуганно оборачивался на картинно обмякшую в руках Финиста Василису, пока проталкивался к выходу.
Как только все трое оказались в Финистовой светлице, девица тут же вправила палец обратно, чем едва не отправила в беспамятство впечатлительного кметя.
– Ну и? – накинулся на нее Финист.
– Здесь она, я ее учуяла.
– Кто? – нахмурился витязь.
– Яблоня.