НАКОНЕЦ-ТО
Это был день рождения Вилли, в честь этого Бармен ввёл несколько акций, хотя, казалось бы, куда уж больше «Выгодных предложений». Если быть достаточно сообразительным и скупым козлом, в Таверне вообще можно нажраться бесплатно. В этот раз бесплатным оказался абсент, так себе пойло, но местные рогатые халяву любили больше качественного алкоголя. Бар заливало людьми, в какой-то момент парочки перестали стесняться и сидели уже друг на друге.
Бармен какое-то время стоял за стойкой и лихорадочно кидался напитками в посетителей. Он начал замечать, что теряет хватку, все эти бесконечные проблемы и путешествия Мали уже изрядно погнули ему рога, как бы козлиную лихорадку не подхватить. Примерно часов через шесть Бармен не на шутку устал и поручил бар Ивану, у которого есть одна особенность – задавать раздражающие вопросы. «А может, вы меня уже в бармена переквалифицируете?» – спросил Иван-Баран, на что Бармен лишь усмехнулся: «Да ты пиво еле не разливаешь, куда тебе?» но было понятно, что Иван не шутит. Хотя лучше бы шутил, у них с Барменом и так отношения уже не очень. Он начал говорить о том, что хозяина никогда нет на рабочем месте, а если он и есть, то постоянно витает в облаках и проку от него никакого. Бармен пальцем руки перекосил галстук-бабочку Ивана, а затем пошёл в кабинет, но перед этим добавил: «За блеяньем следи, баран, я и уволить могу».
В кабинете Бармен курил. Вот просто курил. Не читал отчёты, не рвал их, не жевал, а всего лишь безобидно курил, забывая стряхивать пепел. Забавно наблюдать, как горка пепла уже надломилась и вот-вот упадёт, можно даже услышать слабое: «Спасите…Помогите», но Бармен этого не слышал, он был отвлечён, размышляя ни о чём. Так важно для человека, который давно потерялся в себе, иногда думать ни о чём. Он раздражительно чешет козлиную бороду, которая уже не так густа, как раньше, она осыпается в его ладонь, как пепел сигареты.
Окно не закрыто, поэтому в кабинете небольшой сквозняк, но этого достаточно, чтобы помаячить шторой перед мордой Бармена. Он внимательно смотрит на каждый взмах тряпки, раз на четвёртый он услышал в шелесте ткани слова: «Прожги её». В голове рогатой возник немой, но логичный вопрос: «Зачем?» но штора не унималась: «Прожги её». Он бы не стал, поверьте. Это ведь неправильно и слишком безответственно, тем более в такой-то важный день. Хотя чем он важен? Вилли не отмечал свой день рождения даже будучи живым, с чего отмечать его теперь? Слишком много вопросов, но совершенно никаких ответов.
Сожги её.
Сожги штору.
Зачем?
Во всём виноват кабинет.
Во всём виноват Вилли.
Во всём виноват ты.
СОЖГИ КАБИНЕТ…
Бармен начал проваливаться в сон и не заметил, как откинулся на спинку кресла, он уже глубоко спал, когда сигарета упала вниз, прямо на чуть упавшую штору. Он очнулся, когда вокруг уже хозяйничал огонь. Он на выбор, как домохозяйка на кухне, скидывал с полок вещи, некоторые плавил прямо на месте. По идее, надо бы вскочить, кого-нибудь позвать, снять со стены огнетушитель, в конце концов. Правда, на стене нет огнетушителя. Но позвать-то кого-нибудь можно! Бармен сидел неподвижно, он наблюдал, как огонь звереет и вглядывается своими безразмерными глазами в козлиную рожу. Обнаружив, что плавить больше нечего, огонь прищурился и медленно начал приближаться к Бармену. Тот сразу проснулся и вместе с креслом стал отодвигаться назад, не отрывая взгляда от пламени. Так он двигался, пока не упёрся спиной в портрет Вилли. Кончики ног Бармена задубели, рога непривычно для них затряслись, глаза затуманивались, он даже почувствовал, как холодная, чёрная рука Вилли ложится ему на плечо.
Но вдруг дверь распахнулась, на пороге стоял Иван, ромбики в его глазах превратились в бездонные дыры, и он как ошпаренный завопил: «ПОЖАР!» Бар вылило людьми, так же как и залило. Бармен понадеялся, что хоть кто-нибудь вызвал пожарный, но что-то подсказывало, что надежды уже нет. Он еле выполз из кабинета и увидел, как в огне захлёбывается барная стойка, Бармен кинулся спасать её, снял с себя пиджак и начал колотить верную подругу, но тщетно, только продырявил любимый бархат. Он схватил первую попавшуюся бутылку, немного плеснул содержимое на стойку, но, к сожалению, это был джин. Он допил джин.
С диким воем Бармен выбежал на задворки. Глаза запотели, горло першило, вероятно, из-за дыма с джином. Он упал на землю и заплакал, как ребёнок, которому сломали любимый грузовик, только вот в его случае это он сломал. Это он сжёг свой бар. Нет, он сжёг не бар, он сжёг свой единственный смысл жить. Он сжёг то место, где он готов был похоронить себя. Был готов. Но почему-то на самом деле стал наоборот спасаться. Вот она разница между метафорой и реальной жизнью.
Сколько он так валялся – сказать сложно. Но вдруг он снова услышал голос.
Сожги его…
Да кого?!
ЕГО…
Бармен с трудом поднял козлиную голову, он лежал чётко напротив магазина Многоликого. Он поднялся, шипя от внезапно накатившей злости, со стороны могло показаться, что это уже не козёл, а полноценный бык. Когда не осталось сил шипеть, он закричал и побежал к входу в магазин. Он бешено раскидывал бутылки, превращая ровный серый пол в зелено-красно-чёрное болото, пока Многоликий, наконец, не выбежал из подсобки. Бармен неестественно улыбнулся: «Вот так да-а-а…Явление Многоликого бога, покровителя всея Справедливости!» Он отвесил реверанс, правда, очень утрированный, ибо на пьяную голову рога тяжелы. «Скажи мне, Хуй с глазами, где твоя справедливость была, когда она из окна сиганула? Где она была, когда мы застрелили тех невинных людей? И где она сейчас, когда горит всё, что теперь навсегда станет ничем? ГДЕ?! Ответь мне!»
Многоликий стоял, слушал, периодически он моргал, правда, глаз на его щеке слегка дёргался. Значит, он сейчас тоже напуган. Бармен истерически засмеялся, попутно рыская зачем-то по карманам. «Ну что ж…Не очень-то и хотелось», – рогатый достал из правого кармана брюк спички, достал одну и начал размахивать ей в воздухе, напевая: «Мы ни в чём не виноваты, вы нас сделали такими…». Многоликий сделал шаг назад.
Мы совсем не виноваты, вы нас создали такими…
Бармен уже повернулся и направился к выходу.
Раз ступенька, два ступенька.
Чирканье спички. Лёгким движением руки Бармен бросил спичку за спину, Многоликий испарился.
Взрыв раздался на всю округу, но Бармен успел отскочить, прикрывая морду. Он совсем не ожидал такой реакции. К нему на нечеловеческой скорости бежал Мали, он со всей дури пнул его в живот. «Урод, ты что творишь?» – кричал Мали рогатому в глаза, попутно избивая его мохнатую физиономию, пока Бармен не очнулся и не ответил богу ударом под рёбра. Они сцепились.
– Ты хоть понимаешь, что люди могли пострадать?! – не унимался Мали, нанося удары.
– Они уже пострадали – Бармен скинул бога с себя и, наконец, поднялся.
– Идиот! Они могли погибнуть! Ты не понимаешь?!
– А что я мог сделать?! Пожарных ведь уже вызвали час назад.
Они упали на землю рядом друг с другом.
Молчат. Бог и человек находятся рядом именно в тот момент, когда оба их мира рушатся по их же вине. Ирония судьбы? Возможно. Случайное стечение обстоятельств? Возможно, только это тоже судьба. Никто из них не хотел думать о том, что им делать, хотя надо бы, но одно они понимали точно – как бы сильно они сейчас друг друга ненавидели, им теперь до самого конца придётся прикрывать сообща собственные жопы. А крыша бара уже окончательно поцеловалась с полом. Ну, или с тем, что раньше так называлось.
«И куда нам теперь?» – спросил Мали – «После того, нас с тобой найдут, свяжут, посадят, а затем, возможно, даже казнят». Бармен смотрел на звёздное небо, по бокам которого горели недавно главные традиции этого квартала, «Я не знаю…» – вздохнул он.
Из-за угла показался зарёванный Хинкон, он подкидывал в воздух специи и, заикаясь от слёз, бормотал: «Прощай, б-бар, хнык…Прощай, новый д-дом…Здравствуй старая коморка..хнык…»
Бармен с Мали переглянулись и, казалось, впервые пришли к одной и той же мысли.