Глава 4. Кира
Неделя проходит мучительно. Ещё месяц притворства и у меня появится морщины от наигранной улыбки.
Но я держусь. Я не забываю.
Перекатываюсь на живот, прижимая мягкую подушку. Розовые лучи рассвета пробиваются сквозь белоснежный тюль, постепенно озаряя комнату ярким солнечным светом. Прохладный шёлк покрывала приятно скользит по коже. Райская кровать. Только уснуть на ней я никак не могу. Мои шрамы гудят.
Все эти ночи я провела на большом подоконнике с подушками, читая учебники Эмили и думая, как я, чёрт возьми, закончу эту проклятую школу. Формально, я её закончила, но Гордон настоял, чтобы я обучилась последние два года, так сказать, для практики.
А ещё, уверяет он, школа поможет мне быстрее адаптироваться и найти новых друзей.
В его словах определённо есть смысл. Новая жизнь, новые люди, новая я. Однако отказываться от своего плана я не намерена. Предлог под видом школы лишь ускорит процесс мести и разнообразит её способы. К тому же, дополнительное обучение заграницей обеспечит мне ещё один шанс на лучшую жизнь. Я собираюсь снести здесь всё, чтобы построить свой новый мир.
Правда, сначала можно начать и с пополнения словарного запаса.
Ещё несколько минут выписываю новые слова из учебника по истории, потом ищу мат на английском (жизненно необходимо в моём случаи), а уже после спускаюсь вниз. На часах пять тридцать. Все спят, кроме Гертруды, которая возится на кухне, делая завтрак.
— Кира! — удивляется она при виде меня. — Тебе плохо? Почему ты не спишь?
Она задаёт мне этот вопрос каждое грёбаное утро.
— И тебе доброе утро. Ммм... — усаживаюсь за барную стойку с ежедневником в руках, — потому что сегодня мой первый день в школе?
Она начинает хихикать. Ставит передо мной миску и хлопья Лаки Чармс. Лучшее, что я когда-либо пробовала. Достаёт из холодильника свежее молоко и большую ложку из кухонного шкафчика. До сих пор не верю, что я не ем гречку на завтрак.
— Не волнуйся. Эмили и Алистер выходят из дома лишь в девять.
А это, если верить моему расписанию, второй урок.
В первые дни в доме Кейнов я старалась держать ухо востро. Анализировала поведение моей новой семьи и их образ жизни. Мистер Гордон, ну или Просто Гордон, встаёт раньше всех после меня. Что, естественно, означало совместный завтрак с отчимом. За эту неделю мне удалось выведать о нём, кажется, больше, чем знают его родные дети. Хотя я поддерживала светский и абсолютно обычный разговор со взрослыми, принятый в России. Холодный и банальный, но информативный.
Его жизнь была расписана по минутам. Он вставал ровно в шесть, делал пробежку в парке неподалёку, что объясняло его хорошую, нет, даже очень хорошую форму, пил чёрный чай с молоком, читая газету (у него британские корни), а потом отправлялся на работу в свой, как показывали картинки из Гугла, охрененный офис семейной корпорации торговых центров. К десяти, если не был в очередной командировке, возвращался домой.
Увидев его первый раз, меня сначала пробил озноб. Высокий, статный мужчина с суровым взглядом и в дорогом костюме, вселяющий страх и уважение. С такими людьми не шутят. Теперь мне хоть отчасти ясно, почему мать решилась бросить нас с отцом. Но...
Что-то было ещё. Он словно играл, наблюдал со стороны и ждал. Ждал, когда я сделаю следующий шаг. Учитывая всё вышесказанное, я решила добавить Гордона в список «Опасны» и держаться с ним как можно дружелюбней.
В отличие от мамы, которую я мучила с особым садистским удовлетворением. Она из кожи вон лезла, дабы угодить мне. Всю неделю она водила нас с Эмили по бутикам, салонам, кафе и кино, не оставляя ни на секунду.
Мне даже купили айфон и подарили собственную карточку! В первый же день я скупила огромное количество художественной литературы и принадлежностей для рисования, что не могла раньше себе позволить из-за... Да из-за всего. Теперь я каталась в роскоши, как масло на тарелке.
— Как думаешь, — спрашиваю я Гертруду, так звали горничную, — на сколько процентов я опозорюсь?
Она замирает, вытирая посуду. Капли стекают на её накрахмаленный фартук.
Пожалуй, эта пухленькая и милая немка сорока лет, была единственной, с кем я общалась без фальши в этом доме.
— Ох, милая! К чему такие глупости? Старшая школа — это период возможностей, а не ад с ежедневными тестами.
Эмили описывала всё в точности, да наоборот.
Я неохотно киваю и принимаюсь за хлопья, пытаясь не разлить ничего на свою школьную форму. Честно, то я была на седьмом небе от счастья, когда узнала, что в новой школе будет форма! Задумываться каждый день, что же надеть сегодня, было бы слишком утомительно.
— Доброе утро, дамы, — раздаётся чёткий голос Гордона, что уверенно и внезапно врывается в кухню. За ним, недовольные и сонные, плетутся Алистер и Эмили. Они явно не привыкли вставать в такое время.
— Пап, — стонет сводная сестра, — ну зачем так рано? У миссис Нолин будет приступ от шока.
— Ты же прекрасно знаешь, что мне всё равно, — серьёзно произносит Гордон. — Я плачу деньги не для того, чтобы вы сбегали с уроков на вечеринки. Директор Абнер уже предъявил мне это на родительском комитете. И почему вы не взяли с собой Киру в дом Уилсонов?
Брат с сестрой краснеют. Они и не заикались об этом.
— Ничего. Мне это неинтересно, — уверяю я его. И говорю чистую правду. Мне хватило вечеринок в прошлом году.
— Кира, — почти ласково произносит он, — в школе, где ты теперь учишься, будет складываться твоя дальнейшая жизнь. Понимаю, для тебя это всё в новизну, но поверь, эти знакомства тебе сильно пригодятся в будущем.
Эмили иронично закатывает глаза, а Алистер молча ест сэндвич с ветчиной.
Брат и сестра оказались экземплярами непростыми. Эмили, хоть и напоминала пустую куклу Барби, была той ещё лисой. Взгляд её ясно-голубых глаз всегда маячил где-то поблизости. В особенности рядом с Алистером. А что касалось самого парня, то он обладал удивительной способностью очаровывать всех подряд. Я старалась не находиться с ним слишком долго, чтобы не сболтнуть чего лишнего в беседе.
Завтрак мы доедаем молча. Мария так и не спускается нас проводить. Впрочем, она и не встаёт раньше полудня.
Я беру свой новый чёрный рюкзак с серебристым знаком енота в центре и выхожу во двор, дожидаясь, пока Кейны приведут себя в порядок.
Сама же я решила надеть классическую форму: юбка в тёмно-зелёную клетку, рубашка от Ральф Лорен и тёмно-синий пиджак. Из аксессуаров на мне был лишь ободок. Ну и ботинки Диор. Этакий образ прилежной ученицы, если бы не фиолетовые пряди.
Мария буквально умоляла меня их перекрасить, но я отказалась. Пустила только состричь секущиеся концы. Пусть скажет спасибо, что я не подвела сегодня глаза.
Вчера попыталась повторить макияж Эмили, но до неё мне, конечно, было далеко. Она являла собой образ великой несправедливости природы, что не скупилась на её создание. Да и братец был, мягко говоря, красотой не обделён.
Понятно, почему они не взяли меня на вечеринку. Гадкий утёнок в стае лебедей.
— Кстати, Кира, — добавляет Гордон, садясь в свой Ролос-Ройс, — я записал и тебя тоже на подготовительные занятия для поступления в Йель. Надеюсь, ты меня не разочаруешь?
Я широко раскрываю рот. Йель. Мать твою, Йель! Одно слово и мой мир разрывается фейерверками. Наверное, я ослышалась, потому что...
Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой.
***
Частная школа Хайр-Винс расположена в часе езда от Грейт-Смоки-Маунтинс — национального парка, поделённого между Северной Каролиной и Теннесси. Потому неудивительно, что весь путь нас сопровождали живописные леса и горные хребты. Это помогало не нервничать.
— В этом году мы опять собираемся отправиться в поход, — сообщила Эмили и я радостно обернулась. — Ужасное место. Даже отель не могут построить.
— Да брось, — подал голос Алистер и повернулся ко мне с переднего сиденья. — Просто Эмили в прошлом году поскользнулась и сломала ногу. Ей пришлось пролежать все выходные дома — вот она и злится.
— Я не злюсь... да и какая разница? Папа всё равно заставит идти.
— Какой у тебя первый урок? – спросил Алистер. Его каштановые волосы были мило и небрежно растрёпаны, галстук почти не затянут. Интересно, у него есть девушка? И есть ли парень у Эмили? Алистер упоминал кого-то из своей футбольной команды, а вот сестрица и не вспоминала подруг.
На какую-то секунду в моей голове возникла дикая мысль: может, она такая же одинокая, как и я? Станем ли мы не просто сводными сёстрами, но и подругами?
Нет, какая глупость. Очевидно же, что, они никому обо мне не рассказывали. Не удивлюсь, если брат с сестрой попросят вести себя так, как будто мы незнакомы. Мне не впервые оставаться в тени среди звёзд.
— Живопись, — отвечаю я.
Всю неделю изучала систему образования в Америке. Во-первых, она не единая, как у нас. Во-вторых, уроки длятся по двадцать пять минут, но с несколькими модулями. Есть уроки четыре на четыре, те, которые ежедневно, а есть A и B, они чередуются. Пять обязательных предметов и один по выбору. Классы делятся на три уровня и в конце все сдают тест MCAS, а в одиннадцатом и двенадцатом SAT.
Арчи останавливается на парковке. Я медлю. Но потом набираю побольше воздуха в лёгкие и открываю дверь. Дыши местью, Кира.
Всё это лишь театр. Как только им надоест моя роль, они выкинут меня из спектакля. Я должна не терять бдительности и подстраховаться. Нанести ответный удар.
Здание школы выглядит также дорого, как и его ученики. Уже на парковке я замечаю множество кабриолетов и пикапов. Парни-качки в куртке со школьной эмблемой дружно похлопывают друг друга и смеются. Замечая нас, они хором свистят. Алистер сразу направляется к ним.
Не успеваю я и оглянуться, как Эмили окружает стайка красоток на каблуках. Волосы всех уложены и завиты, на руках сверкают браслеты и кольца, дорогие цепочки Тиффани в виде ключей, невольно создают образ богатых стерв.
Тоже хочу такую.
— Эм! — восклицает рыжая, обнимая девушку. — Ты единственная ради кого я могу встать раньше девяти.
Так значит, она им написала, чтобы они подстроились под её график. Вау, а у моей сводной сестричке немалая власть.
— Эмили, как думаешь, какой бантик подойдёт лучше на игру: бархатный или атласный? — спросила другая, что явно пыталась копировать её образ.
— Я видела, как Хьюго смотрел на тебя у Бекки. Признавайся, у вас что-то было? — вставила стройная девчонка с тёмной кожей.
— Эй-эй! Замолчали!
Эмили растолкала их и схватила меня за руку. Я чуть не завизжала, почувствовав, как сильно впиваются её ноготки в меня.
— Знакомьтесь, это Кира. Моя сводная сестра. Дочь Марии.
Они хором ахнули.
— Привет, — я пыталась сохранить самообладание, но получалось плохо. Колени дрожали.
Это вновь повторяется.
— Какая она... чудная, — подобрала мне эпитет Копирка.
Рыжая схватила меня за другую руку, наверное, самая активная, и почти проорала:
— У тебя идеальная фигура! Эмили, ты обязана взять её в команду! На какой диете ты сидела?
На гречневой. Ну и на голодовке, учитывая моё сиротство.
— Не все сразу, девочки. Подробней всё обсудим на ланче. Глория, — она обратилась к рыжей, — отведи её к классной, а потом проведи экскурсию.
— Хорошо.
Глория потащила меня вперёд. Эмили и её свита двинулись в сторону стадиона.
Я догадывалась, что она одна из популярных девчонок, но и не думала, что главная стерва. Как же хорошо Эмили притворялась все эти дни, играя роль доброжелательной сестрицы.
— Ты жила с отцом? Поэтому не была с Марией, да? — сразу интересуется Глория.
Отец. Он тоже бросил меня, чуть позже, но бросил, найдя счастья в выпивке, а не в заботе о дочери.
— Да, — просто отвечаю я и решаю изменить разговор так, как мне угодно. Я не стану очередной марионеткой. — Мы жили с ним в Европе.
Звучит хорошо. Моя тактика на этот год: правда, но не вся.
— Отпад. Я тоже каждое лето уезжаю в Германию, к родственникам. У нас там собственное поместье.
Охуеть.
Глория быстро и неразборчиво сообщает мне, где и какой кабинет. В основном уделяя внимание тем классам, где учатся красавчики.
— Знай, их главарь — Хьюго, капитан футбольной команды. — яростно описывает рыжая. — Он, который год пытается добиться Эмили, но тщетно. В отношениях не состоит, однако не отказывает себе позабавиться с одной или двумя девчонками на неделе. Дальше идёт Алистер.
Она лукаво смотрит на меня.
— О нём мечтают все девушки. Тоже играет в футбол, но в основном отдаёт внимание музыке и путешествиям. Жутко романтичный и обаятельный, как ты могла заметить.
Я не отрицаю.
— Эмили очень агрессивно относится к его подружкам. Наверное, сестринский инстинкт. Суть в том, что надолго они не задерживаются.
Так мы проходим мимо классов, о которых, мне видно, придётся узнать самостоятельно, обсуждая парней. Стараюсь сделать как можно заинтересованное лицо и вставлять пару комментариев.
Коридоры Хайр-Винс выполнены в сдержанном стиле, а если и висят плакаты, то только очень красивые, что больше напоминают картины. На каждом шагу стеклянные шкафы с наградами и фотографиями. Наконец, мы подходим к кабинету классной руководительницы.
— У нас каждый год новая. Я уже и не стараюсь запомнить их имена. Созыв бывает очень редко. О всех событиях и мероприятиях можешь узнать из блога или газеты. Ах да, в час каждую пятницу собираемся в актовом зале, чтобы послушать занудства директора Абнера. Ладно, мне уже пара на алгебру. Увидимся за ланчем.
Она напоминает мне паразита, что залезает под кожу и медленно сжирает тебя изнутри.
Глория скрывается за поворотом. Я оборачиваюсь к двери и не успеваю её открыть, как тут же падаю на свою пятую точку, рюкзак летит по всему коридору, как мыло по мокрой ванне.
— Смотри, блять, куда идёшь! — возмущаюсь я, хоть отчасти и сама виновата. Едкие замечания копились во мне целую неделю, что я сразу сорвалась.
Объект, сбивший меня, равнодушно идёт дальше, ничего не сказав. Вот урод!
— Ублюдок, — вырывается из меня на русском и слишком громко, ибо парень поворачивается.
Чёрт. Чёрт. Чёрт!
Голубые колодца сверлят меня своим холодным взглядом. Золотистые кудри, зачёсанные назад, ярко блестят, переливаясь от света. Память со скоростью света выдаёт мне его образ и наглую ухмылку.
— Ты! – он двумя шагами пересекает расстояние между нами и наклоняется ко мне. — Та невоспитанная девчонка из окна!
— Невоспитанная? Серьёзно? Глупо слышать от придурка, что только что меня сбил.
Он сжимает губы в тонкую линию. Господи, какая же у него чистая кожа!
— Не надо идти, как слон напрямую, — спокойно произносит он.
Я вся закипаю. Он обозвал меня слоном?! Хочу его ударить. Размазать по стене эту самодовольную физиономию.
Но у меня появляется идея получше. Замечаю, как дверь кабинета вновь открывается и принимаю самое страдальческое лицо, какое когда-либо делала и кричу:
— Не прикасайся ко мне, извращенец!
Перед нами объявляется, как я думаю, классная руководительница. Она видит, как я валяюсь на полу. Замечает, как склонился надо мной парень, и складывает всё в уме. А потом произносит строгим, словно грозовая молния, голосом:
— Маркус Кейн, что вы себе позволяете?!
Готова сейчас продать почку, лишь бы запечатлеть его раскрасневшееся лицо. Он в шоке.
Классная помогает мне встать и накидывается на парня.
— Живо к директору!
Я поправляю свою юбку и улыбаюсь.
— Я только от него, мисс Дарби, — говорит он. В его голосе больше нет самодовольства. Только гнев. Ледяной гнев.
— Немедленно извинись перед бедной девочкой! И не смей мне возражать, беспредельник!
Ух, а классная не из робкого десятка. Да и совсем молодая. Сколько же ей? Двадцать четыре, двадцать пять? Неважно, она мне уже нравится. Как и её разноцветные волосы!
Парень молчит. Он даже не смотрит на мисс Дарби, только на меня. Это взгляд смерти.
— Прошу прощения, — цедит он спустя минуту. С огромными усилиями, словно язык больше не его.
Я, стоя за спиной женщины, показываю ему фак.
— Так и быть, ты прощён.
Уголок его губ дёргается в нервной улыбке.
Он подбирает мой рюкзак и передаёт его мне, задерживая свои ледяные пальцы на моём запястье.
— Тебе конец, — произносит Марк, так тихо, что слышно и понятно только мне. У меня невольно расширяются глаза.
Весь коридор сотрясает звонок. Толпа старшеклассников вылезает из классов, как армия муравьёв. Парень теряется в их толпе.
— Идём, — возвращает меня на землю мисс Дарби и толкает в свой кабинет. Я подчиняюсь.
И до меня наконец доходит.
Он тот, а ком говорят лишь шёпотом. Тот, чьё имя будоражит всю мою «новоиспечённую» семью.
Выкуси, Маркус, долбанный, Кейн!