МЫШЕЛОВ

Тёмный чердак на миг озарился жёлтым светом воздушного прожектора. На пустых стенах появились и сразу исчезли ломаные тени.

Кап.

Мальчик лежал, глядя на усеянную трещинами стену. В голове проносились безумные крики отца: «Кто будет за это платить?! Кто?! Я тебя спрашиваю!». Перед глазами возникло его перекошенное гневом лицо: «Думаешь, я поверю, что ты здесь не причем? А?!». Мальчик зажмурился, подтягивая к груди ноющую руку.

Кап.

Сознание снова и снова проигрывало сцены прошлого вечера. Как сломанный граммофон, воспроизводило один и тот же кусок жуткого спектакля.

Кап.

На смену отцовскому гневу пришли воющие причитания матери. «Почему же ты мне ничего не сказал?» — скулила она, — «Прошу тебя, не злись на отца. Он ведь прав». Но было совершенно не важно, злится он на него или нет. Их противостояние завершилось успехом. Окно было разбито, а Коля наказан — значит теперь они с отцом квиты.

Кап.

Мальчик еле различал что-либо, но всё же знал где примерно находится лужица. Он перевернулся на спину и уставился в черноту потолка. Плечо саднило, и он не мог уснуть.

В каюте капитана Левовски тоже иногда капало с потолка. Это конденсат. Но он привык и к испытаниям похуже. Кап-кап.

Коля закрыл глаза, прижимая к груди ноющую руку.

* * *

— Ну-ка вставай, разбойник! — Колю разбудила щекотка.

Сонно завертевшись, он разлепил глаза. Щекотал его отец, тихо посмеиваясь. Мать стояла рядом. Улыбалась.

— Пора бы собираться, — заметила Анна Александровна. — Опоздаем на службу.

Коля скривился, переворачиваясь на живот.

— А когда придём, мама налепит вареников, — подмигнул отец. — С вишней.

— С вишней? — мальчик заинтересованно оторвал лицо от подушки. Анна Александровна кивнула.

Отец потрепал Колю по голове и ушёл собираться. Мальчик поднялся с постели, слегка поморщившись, когда оперся на больную руку.

— Ты в порядке? — озабоченно спросила мать.

Он кивнул, не поднимая глаз. Анна Александровна, переступив с ноги на ногу, подошла к сыну. Он натягивал нижнюю рубаху, и она решила помочь ему.

— Матушка, — он слегка отстранился. — Я сам.

Она ломано улыбнулась и отступила. Важно нахохлившись, Коля старался одеваться, не обращая на неё внимания. Анна Александровна хотела было что-то сказать, но осеклась. Немного помедлив, она снова натянула улыбку и тихо выскользнула из комнаты.

В церкви пахло ладаном. Под высоким сводом толпились люди в мокрых одеждах. За стенами шумел ливень.

Пока батюшка читал нараспев молитвы, Коля крутил головой, изучая пришедших. Здесь было много знакомых. Соседей, приятелей родителей, крикливых торговцев. На службу приходили целыми семьями, и среди собравшихся было много детей.

Священник перекрестился. Прихожане перекрестились следом. Шевеление толпы открыло Коле ещё одно знакомое лицо. Неказистая девочка с чахоточными впалыми щеками. Она смотрела прямо на него.

Коля поспешил отвернуться. До конца службы он стоял, не шевелясь и смотрел прямо перед собой. Но он знал, видел краем глаза, что она так и стоит, развернувшись к нему, и не сводит с него глаз.

Батюшка смолк, и по душной церковной зале прокатилось громкое «Аминь». Толпа медленно двинулась к дверям.

Коля почувствовал, как людской поток отделяет его от родителей. Они, тихо переговариваясь, позволяли толпе нести их к выходу. Мальчик, чуть отставший от них, крикнул, чтобы его подождали. Но его голос затерялся в гуле прихожан.

— Привет, — раздалось у самого его уха. Мальчик прикрыл глаза.

— Привет, — вновь услышал он. На этот раз голос звучал настойчивее.

Сделав глубокий вдох, он обернулся:

— Привет.

Соню держала за руку черноглазая женщина. Красивая, одетая в дорогие шелка женщина. Люди вокруг то и дело косились на неё, не привыкшие к виду таких роскошных одеяний.

— Матушка, это Коля, мой новый друг, — представила его девочка.

Женщина посмотрела сквозь него и кивнула. Коля покосился на Соню. И это её мать? Девочка не унаследовала ни единой черты.

— У меня есть пирожки, — сообщила Соня, показывая на поясную сумочку. — Хочешь?

Живот мальчика предательски заурчал. Чуть помедлив, он кивнул. Девочка улыбнулась и достала завернутые в салфетку пирожки. Они пахли мясом.

— Никогда не понимала почему нужно ходить на службу без завтрака, — она жадно впилась зубами в мягкое тесто.

— Потому что мы должны быть чисты, — отозвался Коля.

— Еда ведь не грех, — возразила Соня.

Мальчик пожал плечами.

Они добрались до массивных дверей. На улице было сыро и холодно. Толпа, немного рассеявшись, двигалась к остановке омнибуса. Коля искал глазами родителей, пытаясь незаметно скрыться от Сони. Он не хотел, чтобы мать увидела его с ней снова.

Анна Александровна и Илья Павлович стояли неподалёку, чуть отделившись от остальных прихожан. Женщина сильнее опустила капор и осторожно оглядывалась по сторонам. Не очевидно, чтобы никто не подумал, что у неё что-то не так.

Илья Павлович вновь выглядел недовольным. Увидев его, Коля замедлил шаг. Рвано обернувшись на Соню и убедившись, что она отвлекалсь на стайку стоящих неподалёку девочек, мальчик осторожно отошёл от неё. Затем проглотил ком в горле и решительно двинулся к родителям.

— Куда ты опять подевался?! — рыкнул отец, хватая Колю за плечо.

Вспышка боли заставила мальчика зашипеть. Но он быстро взял себя в руки, сморгнув непрошенные слёзы. Пальцы отца вцепились в его руку сильнее.

— Только посмей реветь, — процедил он. — Идём.

И Коля, до крови закусив зубами нижнюю губу, бодро зашагал подле родителей.

Они почти дошли до остановки, когда резкий тонкий визг пресёк ленивое бормотание толпы. Коля обернулся. В десятке шагов от него трое мальчишек швырнули на землю четвёртого и со смехом и улюлюканьем колотили его ногами.

Из толпы выскочила худощавая девочка и бросилась в самую гущу драки. Она замолотила тонкими длинными руками по спинам мальчишек, сделавшись похожей на мельницу.

Краснея от стыда и страха, Коля смотрел как Соня даёт отпор тем, кого так боялся он сам.

Толпа обходила драку стороной, лица прихожан презрительно кривились. Один из мальчишек пнул Соню в живот, и она с хрипом осела на землю.

Коля завертел головой в поисках её матери, красивой женщины в чёрном платке. Но её лица не было среди тех, что ему попадались.

Прозвучал протяжный сигнал подъезжающего омнибуса. Остановка окуталась дымом. Толпа спешно двинулась к кузову.

— Быстрей, — заволновалась Анна Александровна — Я не хочу ехать на крыше.

Мать схватила Колю за рукав и потянула к омнибусу.

Вновь раздался отчаянный крик. На этот раз кричала Соня. От драки с земли поднялась пыль, и Коля теперь с трудом различал, что там происходит. Анна Александровна дёрнула его руку. Но мальчик не двинулся с места.

Отец успел запрыгнуть в кузов и протягивал руку жене. Коля щурился, пытаясь разглядеть в клубах пыли силуэт девочки.

— Николай! — голос отца заставил его вздрогнуть и оторвать взгляд от драки. — Быстро в машину!

Мать, уже выпустившая его рукав, стояла в дверях омнибуса подле отца. Лицо того побагровело, и лоб покрылся паутиной вен. Коля похолодел, запоздало осознав, что вновь причинил родителям неудобство.

— Помогите мне! — завизжала Соня, и то, как прозвучал её голос заставил Колю забыть об отце.

Он снова повернулся к тому месту, где была драка. Пыли поднялось ещё больше и теперь за молочно-жёлтой пеленой не было видно совершенно ничего. Скрылась даже маковка церкви, так ярко до этого отливавшая золотом позади вцепившихся друг в друга детей.

— Николай! — рык отца вывел Колю из оцепенения и заставил обернуться на зов.

Илья Павлович сжимал пальцами поручень кузова, и мальчик был готов поклясться, что ещё минута, и он переломит его пополам. Дрожащей рукой Коля вытер рукавом выступивший над губой пот. Медлить больше было нельзя.

Растолкав прихожан, он запрыгнул в омнибус. Получив увесистый подзатыльник, Коля сел на занятое для него матерью место и уставился прямо перед собой — в коричневую стену, разделявшую пассажирский кузов от водителя. Шум толпы, окутавший мальчика, заглушил все уличные звуки. Крупная дрожь, прокатившаяся по его телу, улеглась, как только транспорт тронулся. Коля сидел прямо, положив руки на колени. Сверля напряжённым взглядом коричневую стену до самого конца поездки.

* * *

Вареники с вишней были готовы уже через час после возвращения домой. Мать суетилась у стола, то подливая отцу заварки, то докладывая на блюдо вареники.

Коля чувствовал, как горячее варенье, обжигая дёсны и язык, льётся в самое горло. Он давился им, думая о том, что сделал. Или не сделал.

Анна Александровна была в лучшем расположении духа. Кружила по кухне, напевала что-то себе под нос. А когда муж и сын почти покончили с обедом, подлетела к окну и воскликнула:

— Посмотрите! Солнце вышло.

Она рассмеялась. Коля повёл плечом и украдкой взглянул на отца. Он улыбался, разглядывая супругу.

— Доедай, боец, — Обратился он к Коле. — Ты мне нужен в мастерской, — и увидев, как тот напрягся, миролюбиво фыркнул. — Не дрейфь, арифметику учить не заставлю.

Мальчик выдавил улыбку и вернулся к тарелке.

Четвертью часа позже, он сидел за столом в мастерской отца. Окно вновь было наглухо закрыто, и солнце жарило сквозь грязное стекло.

— Надо бы успеть к ярмарке — Илья Павлович размеренными движениями шлифовал наждачной бумагой вырезанную из дерева деталь.

Это было облако. Ещё не покрашенное и не покрытое лаком, но с явно-угадываемыми очертаниями. Коля молча кивнул, аккуратно проводя кистью по кроне дерева. С этой стороны это дерево, а с другой — облако.

Красить отцовские игрушки ему всегда нравилось. Но сейчас, затерявшись в собственных мыслях, он был далеко. На пыльной церковной дороге.

— Ишь какой сосредоточенный, — отец улыбнулся. — Это не арифметику учить, понимаю. Ты ещё и ходить толком не умел, а все глядел, как я игрушки мастерю.

Коля промолчал, не зная стоит ли попадаться на крючок беседы. Но Илья Павлович всё равно продолжил:

— Да только, Николай, кому они нужны? Ты клювом-то не щёлкай. Лето пройдёт быстро, и квоты не резиновые, — облако отправилось в стопку предназначенных к покраске деталей. — А то будешь потом, — отец взялся за следующую. — Всю жизнь по ярмаркам таскаться.

Мальчик кивнул. Ещё один завиток на кроне, и Коля обмакнул кисть в охре.

— В мое время никаких квот и не было вовсе, — Илья Павлович усмехнулся. — А сейчас хоть в гимназию, хоть в академию. Ты что наделал, щенок?!

Мальчик отдернул руку от дерева. Отец навис над ним, тыча кривым узловатым пальцем в деталь:

— Сколько раз говорить, промакивай кисть. На что губка тебе, кретин?! Колина голова дёрнулась от увесистого подзатыльника. — Стирай теперь, что смотришь?

Коля медленно слез со стула и поплёлся в угол за губкой. В повисшей напряжённой тишине доски под затёртыми ботинками скрипели оглушительно громко. Мальчик ссутулился, чувствуя на себе холодный взгляд отца.

Внутренне сжавшись, он поднес губку к тёмному пятну на стволе. Лучше бы пятну оттереться, иначе отцу придётся вырезать новую деталь. Коля украдкой покосился на него и встретился с тёмными, налитыми кровью глазами.

Ветер с силой ударил в закрытые окна. Тонким свистом ворвался в комнату сквозь паутину щелей в раме.

Отец сорвался с места и оттолкнул сына от окна. Кисть выпала из его пальцев и с глухим звуком покатилась по полу.

— Сколько раз говорить тебе, — лицо Ильи Павловича перекосилось, в уголках рта заблестела слюна. — Не стой у окна, слышишь меня?! Тебя продует!