Город промеж двух рек
Солнце совсем освободило свои объятия от небесных перин. Высоко в небе в поисках еды свободно парили степные ястребы. Под ногами скользила трава, перед глазами летели деревья... Ветер утих. Птицы не пели. Лишь где-то там, в траве щебетала саранча и шипели змеи. Дорога шла на подъём. Подъём очередного холма.
Жёсткая трава нещадно, словно прутья, била колени. Светило нещадно жгло глаза. Всё вокруг казалось угрозой. Зрение спало. Ноги подкашивались и спотыкались на каждом бугре. Плечи дрожали и совершенно не чувствовались. Литры пота полностью облили уставшее тело и не давали увидеть дороги перед собой. Тяжело дыша и пытаясь не свалиться, Голг брёл по степи. Всё больше приближающийся день был промозглым, но тело ныло от жары. За весь путь от болота до этого самого холма охотник ни единого разу не остановился. Раньше было боязно, сейчас - бессмысленно, так как Лейкборн был уже очень близко.
Дорога с каждым шагом всё больше и больше погружала в собственные мысли и воспоминания.
Лейкборном столицу нарекли в стародавние времена. Раньше, чем Сайруд поборол войну. Раньше, чем начали считать графов в Севантролле. Когда город только заложили, всё, что здесь было - степь и огромное озеро с островком посередине. Это озеро звали Мара, совсем как человека. И Мара любила людей, которые поселились на её островке, до того полюбила, что давала людям рыбу, давала защиту от набегов. Но ей в пору было уходить. Иман-море звал её к себе. Мара не могла противиться, но людей покидать не спешила. До того не спешила, что люди и сами не заметили, как мать их города их покинула. Остались лишь воспоминания да два ребёнка Мары: Горья и Вольхван.
Оглядевшись по сторонам, охотник увидел небольшой участок притоптанной травы в паре аршин от себя. Возле него стало ясно, охотник вышел на тропу, шедшую в одну сторону - к вершине холма, а с другой - в обратный путь, к болоту. "И зачем кому-то понадобилось столько ходить в это злосчастное место?" - подумал про себя охотник. Но размышление по-поводу риторических вопросов было не к месту и не по силам. Предвкушение конца своего маршрута, дало сил и подняло настроение.
С неприятным привкусом во рту, совершенно без сил, но с бычьей силой воли, Голг поднялся на злосчастный, казавшийся невысоким, холм. С него открылся прекрасный вид на Лейкборн: вот - мощи стен города, редкие башни разрезали солнечный свет, за ними - редкие крыши особенно высоких домов, но выше всех красуется величественная, знаменитая смотровая башня Пайрока; тропа вела за те самые башни, в обход, к воротам столицы; саму тропу облизывала зелёная шёрстка полей, и лишь одинокий огромный дуб добавлял немного новых цветов в зелёные пейзажи травы и, будучи единственным деревом на сажени вокруг, выглядел очень необычно; а за деревом, за тропой, за всеми травами, вдоль стен текло узкое русло Горьи, прекрасной реки, дарующей рыбу сотням рыбаков.
В честь начавшегося недавно праздника посадки, ворота непреступных стен города были который день открыты. Лишь стража стояла на помосте через вторую реку - Вольхван:
- Стой, малец, - обратился один из стражников.
- Да? Можно побыстрее, я спешу.
- Дабы сохранить гордость Князя, честь города на двух реках и твою жизнь, я вынужден спросить: с какой стати несёшь ты на себе это тело? Трупам нет места в пределах стен Лейкборна!
- Это мой друг. Пусти богов ради: нам нужен знахарь.
- Твоя правда, Голг. Проходи. Лекарь в двух домах отседа налево. Пусть он поправляется.
Давние знакомства всегда давали свои плоды. Отец Куперта был купцом и частенько брал мальчишек с собой в Лейкборн. Добрую треть отрочества нынешние охотники провели в торговой части города, Пайроке, где "росла" на многие сажни вверх прекрасная смотровая башня.
С последнего пребывания Голга в городе, улицы похорошели. Стало ещё чище. Люди оставались все такими же приветливыми даже к путнику с напарником на плечах. Это лучшее место, где когда-либо был модой герой.
Улицы были в тени, но над крышами высоких домов красовалось, приукрашенное облаками, багровеющее вечернее небо, от которого всё вокруг было светло и красиво. На балконах домов красовались домашние оранжереи: необычные для этих мест цитрусовые деревья, яркие цветы... Внизу, на пешеходных дорогах пахло свежей выпечкой, корицей, казалось, всеми из возможных видов мяса... Голгу было завидно. Который час у него журчало в животе и сохло в горле. Пройдя наказанные два дома, он свернул в переулок. Здесь крыши домов почти касались друг друга, проход был из узких, с сажню. Людей не виделось. Была лишь сырость, темнота и тайна того, что же будет дальше.
К счастью, лекарь оказался недалеко от поворота из жизни во мрак. Прямо перед лицом охотника красовалась большая дверь с висящей рядом табличкой, где большая надпись белым по зелёному гласила: "Мико, сын Сената. Лекарство от любого недуга". "Хм... Интересно. Надеюсь, от смерти он тоже имеет лекарство, - прошептал про себя Голг. - Иначе, зачем писать такое?".
Готовый к любой дальнейшей неожиданности, Голг тяжко вздохнул и шагнул на первую каменную ступень.
Вот, заскрипели ставни, отворилась дверь, звонко зазвенел старенький дверной колокольчик. За дверью оказалось не совсем то, что представлял себе охотник: прихожей не было, стойки для одежды и обуви располагались слева, прямо за дверью; перед глазами престала гостиная, обширная, красивая: всё освещение в комнате создавал тускловатый огонёк свечей, стоящих на полках и нескольких столах (что примечательно, в доме было лишь одно окошко у двери), и красивейший камин, нашедший место посередине дальней брусковой стены комнаты; у правой стены стоял стол, больше похожий на коробку с крохотными ножками, но вокруг этого стола совсем не было стульев и на нём ничего не лежало, а вот на соседнем, стоящем посреди комнаты столе, красовалась и кружевная желтоватая скатерть и немного еды с выпивкой, и стулья, как и положено, окружили стол; кроме этого были настенные полки с какими-то пробирками и инструментами, на камине красовались пустые тройные подсвечники, в левой части комнаты была лестница наверх, а под ней - стремянка в подвал.
А, вот, людей в гостиной не оказалось, но лишь сделал путник пару шагов в сторону камина, с верха лестницы послышались шаги. Вот, на видимых ступенях завиделись чистенькие тапочки хозяина дома.
- Ну здравствуй, милый гость, - обратился хозяин дома к Голгу. -Откуда путь держишь? С какой целью в моей... Кхм... Халупке?
Мужчина задал вопросы даже не спустившись, не увидев охотника с израненным товарищем за спиной. И такой "жест" немного смутил охотника, так как был совсем непривычен для деревенского жителя.
И вот, так и не дождавшись ответа, доктор спустился к своему гостю. Мико предстал перед охотником статным мужчиной лет сорока, с аккуратной козлиной бородкой, бледной кожей, средней длины волосами и красивыми глазами. Знахарь (или - как их называли в городах - лекарь) был одет совсем по-домашнему: тапочки, очки и красный халат со сверкающими золотистыми узорами.
- Оу... Что же Вы не крикнули? Я-то уж подумал, что Вы язык проглотили... Я быстро надену рубашку, а Вы положите его вон на тот стол, - хозяин дома указал пальцем на ту самую "коробку" и удалился в сторону лестниц. После чего Голг без промедлений зашагал в правую часть комнаты.
Положив-таки друга на стол, Голг тут же увидел, как из подвала поднимается лекарь в светлой рубашке, цвета, очень напоминающего ржавчину.
Мико тут же ринулся к столу с пациентом. Куперт лежал, не двигаясь, безо всяких признаков жизни. Попросив Голга сложить вещи в углу комнаты, доктор начал опрос:
- Что с ним приключилось такого? Никогда ко мне не тащили пациентов в таком состоянии! Вы хоть понимаете, что будет, если его вынесут отсюда вперёд ногами?! Мне же голову отсекут!
- Я уверен, что он жив, - возразил Голг. - Надеюсь.., - добавил он еле-слышно. - Его укусили. На болотах. Есть шанс, что он жив?!
- Шанс на выживание есть всегда. Просто он всегда разный, - Мико улыбнулся. - Посмотрим, что можно сделать, - ответил доктор, отходя к умывальнику. - Там, под столом инструменты. Щипцы да ножички всякие мелкие. Достаньте пока ящик. Самый-самый левый сверху, будьте добры, - Мико уже вытирал руки.
Подойдя к пациенту, лекарь, не отрываясь от осмотра, задал Голгу ещё пару вопросов:
- А куда именно его укусили? Как давно это было? У него перемотана рука, это связано с укусом? По какой погоде вы сюда шли? Он что-нибудь ел с утра?
- Мужик, ты издеваешься? Посмотри на его шею! Она словно тыква посреди лета! Давно его укусили или нет - я не знаю. Я тогда отключился! Какая погода?! Какая еда?! Это разве имеет значение? - отвечал охотник.
- Поверьте, молодой человек, имеет. И ой какое! Вам, деревенским, такого не понять. Неучи... - еле слышно добавил док. - Вижу, хромаете неслышно? И от того спасём...
- Делай, что надо.
- Насчёт его руки... Рана старая, но у меня есть хорошие травы, что затянут раны за пару дней. Во только оплата...
- Кошель у меня туговат...
- Я не алчен, но так уж и быть. Мне нужна помощь в экспедиции. Это и будет плата. По-рукам?
- По-рукам! - без раздумий согласился охотник.
- Отлично. Если надобно, поднимитесь на второй этаж. Вторая дверь слева. У меня там гостевая. Отдохните с дороги. На столе есть немного съестного.
- Спасибо вам... Мико, так? К слову, я Голг, а на вашем столе лежит Куперт. Надеюсь, экспедиция будет достойной платой, - ужасно изнурившийся Голг пошёл в сторону лестницы.
- Не сомневайтесь, молодой человек. Плата достойна. Хорошего отдыха!
Только сейчас, слегка расслабившись, Голг осознал, как же он устал. Столько всего свалилось на него. Ноги до бесчувствия болели, лестница буквально ходила под ними. Голова кружилась и болела. Последние метры до кровати были труднее пройденной ранее степи и десятка холмов. Ещё на подходе к Лейкборну герой начинал бредить, а осознал это лишь сейчас. Невероятное множество мыслей просто разрывало голову. Казалось, как только тело охотника ринется в кровать, Голг тотчас уснёт сном мертвеца.
Комнатка, несмотря на дорогосделанный дом, была удивительно проста и мала. В одном углу стоял комод, около него простенький стул. Возле двери - шкаф. В другом углу - кровать. Комнатку освещали лишь свеча на комоде да небольшой факел супротив шкафа. Это всё, что было в гостевой. Видимо, у доктора тут лежали пациенты. А смотря на размеры комнаты и дома, таких "гостевых" было несколько.
Бегущим взглядом осмотрев комнату, Голг кинул вещи в недра шкафа и улёгся на кровать. Не смотря на внешний её вид, была кровать очень даже мягкой. Подушка взбита, одеяло тепло, а на простыни не было неприятных крошек и комков. С большой заботой относится врач к пациентам.
Голг по-прежнему лежал. Но тут он почувствовал под собой грохот. Земля под ним словно дрожала, и не кротко, а очень мерно и неритмично: вверх-вниз, вверх-вниз. Голова взлетала, но тут же падала на что-то мягкое. Это заставило охотника подняться с места.
Уцепившись пальцами за стоявшую над головой деревянную дощечку, путник встал на колени. Перед его лицом престал широкоплечий мужской силуэт, держащий в руках поводья закреплённые к уздечке лошади. На улице царила середина лета (пара дней от солнцестояния), а дорога, по которой двигался будущий охотник, вела прямиком в столицу, в Лейкборн.
- Тятя, а долго ещё ехать? - обратился к ямщику вставший на колени малец. Голг не помнил, сколько проспал, но хорошо понимал, что проехал уже довольно далеко от деревни. Голова его кружилась, сонные глаза старались не закрываться. Десятилетний мальчик не привык к дальним дорогам, это была его первая поездка в "большой свет", где много людей, где большие дома, смотровые башни, где солдаты, где зелень заменяет желтизна кирпича. Ранее обо всём этот малец слышал лишь по рассказам отца, Мартина.
- Ох... Куперт... Путь уже недалёк. Всего.., - отец Голга ненадолго задумался, после чего взял поводья в левую руку, а правую выпрямил перед собой и начал причудливо изгибать локоть, переводя взгляд со сжатого кулака на солнце и обратно. Рука его указала на зенит солнца, а затем направилась немного на себя, -одну а́ршу, бишь, часа три.
- А как ты это измеряешь? - поинтересовался впервые за долгое время Голг, хотя и примерно понимал, как всё это определяется.
- Ну смотри, сына, - Мартин, не отрывая взгляда от дороги, вытянул свободную руку вправо и поднял кулак наверх, создав прямой угол, -поставь руку так же, но по направлению движения солнца. Так-с... Это восток... Значит, солнце начинает путь перед твоим лицом, а садится за спиной. Сейчас солнце в зените. Опусти руку немного ближе к плечу, - Голг послушался тятю и немного опустил руку. Теперь его открытая ладонь указывала диагонально назад, - Вот, это одна арша, она равна трём часам.
- Я немного не понял, - Голг стоял в неловкой позе и перевёл взгляд со среднего пальца ладони, на голову Мартина, - Как именно определить эту аршу?
- Ничего, глупыш, - Мартин повернулся к сыну и слегка улыбнулся. - Давай иначе, - учащий отец вновь повернулся к дороге, - согни руку полностью.
- В-всё.., - Голг до упора согнул руку, касаясь ладонью плеча.
- Хорошо. Теперь верни в обратное положение.
Голг немного "приоткрыл" угол, как он сделал это немногим позже. Теперь он начал понимать, как отец измеряет время. Мальчик услышал тихий и знакомый "хм...", обернулся и увидел своего друга, который с сонными, но полными интереса глазами, в точности повторял указанные Мартином движения и сверял их с движениями Голга.
- Вот это, сынок, и есть та самая арша, - пояснял Мартин в это время. - Одна арша - три часа. Жаль, что в городе, с их нахваленными солнечными часами, такому умению не учат... Хотя, в плохую погоду и от того и от сего проку нету. Всё же, городские никак не умею смекалку применить. Жизнь проще, да ум скуднее.
- Доброе утро, Куп! - воскликнул Голг, дослушав отца и улыбнувшись сидевшему позади.
- Доброе.., - сквозь сонливость промямлил Куперт. - А долго нам ещё ехать?
- Ха-ха, - тихо усмехнулся Мартин не выспавшемуся парню. - Сговорились небось? Три часа, или около того. Так или иначе, путь уже недалёк. Уверен, город вам, детишки, понравится! Большой, красивый, людей много. Хотите, прямо сегодня пляски посмотрим? Того глядишь и сами потанцуете. Пусть и водятся в городе лентяи, люблю я их. Что ни вечер - то веселье да гульба.
Вот так вот тихо, за рассказами о столице, пролетели, казалось долгие, три часа. Мартин рассказывал, пусть и не очень увлекательно, но интересные вещи, слушать которые было столь же интересно.
Поприветствовав рядового на охране ворот города, Мартин хлёстнул поводьями к городу. Уже за воротами Куперт и Голг увидели именно то, что так долго себе представляли. Торговая часть города, на первый взгляд, была величиной с несколько обычных деревень, невысокие дома в ней были красиво выстроены из черёд дерева и камня. Начинающие пустеть вечерние улицы выглядели необычайно красиво. Оранжереи на балконах блистали всеми возможными цветами. Пестрились и двери домов. Вдоль пеших улиц тянулись тусклые языки факелов, будто толпа светлячков летят стройным рядом. Огнива горели и под козырьками обросших снизу мхом дверей. Но не только этот свет манил взоры молодых деревенщин. Вдали, над крышами всех домов пестрился всеми возможными оттенками оранжевого глаз смотровой башни торгового района, Пайрока.
Мартин ехал как можно медленнее, чтобы дать чадам во всей красе полюбоваться на мощи города. Такими темпами, на рыночной площади тележка деревенского купца оказалась только через полчаса. Измотанный мужик, взяв с собой детей, отвёл лошадь в конюшню, а по возвращению устремился в телегу, где удобно подложив товар под голову, уснул. А вот детям спать не хотелось, они до самого рассвета рассматривали и обсуждали окружающие их дома. Позже путники обратили внимание и на небо. Светлое-светлое - такое, что и звёзд не свидать. В деревне такого и не было никогда.
Вот за такой красотой прошагало время. Рассвет яркой волной облил широкие улицы Лейкборна. Начали прибывать и новые купцы. Народ гремящим табуном кошелей потянулся на рыночную площадь. Вот и Мартин проснулся.
Начались первые покупки.
Утро проходило спокойно, пусть окутавшая рыночную площадь, неугасающая молва не давала толком расслышать того, о чём разговаривал Мартин с каждым третьим прохожим. Дети не сидели, сложа руки. Они помогали, передавая запрошенные товары. "В шестеро рук всяко работать легче!" - частенько приговаривал Мартин. Куперт и Голг безукоризненно верили и охотно помогали.
Одним из покупателей оказался парень, сразу привлёкший внимание двух мальцов. Все предыдущие покупатели были зрелые мужчины и женщины, старики, но молодых людей ребята доселе не видели. Этот был высокий, статный, плечи его были широкие, а телосложение чуть меньше, чем плотное. Одет он был весьма неплохо. Странно, что такой молодой человек самостоятельно ходит на рынок за товарами. Это и выделяло его из многочисленной толпы.
Тележка Мартина почему-то тоже привлекла причудливого визитёра. Поприветствовав хозяина телеги, парень начал разговор:
- А откуда вы? - задал свой первый вопрос покупатель. На лице его зияла любопытная и приветливая улыбка. В деревнях таким и доверять отвыкли.
- Агрикас, - поспешил ответить Мартин. - Это к югу отсюда. Сразу за Форестконтом. Красивые леса, горы рядом, народ трудовитый...
- Зна-аю, - любопытный парень махнул рукой. - Свалил я там пару кобылок в лесу... а потом и в трактире пару свалил.
- Охотник, значит? Давнишне не видал вас. Наши-то перевелись все.
Так, слово за слово, покупатель и продавец разговорились. Болтали долго. Переменили с дюжину тем. Для Голга эти разговоры пролетели почти моментально, но осадок из воспоминаний остался.
Парня того звали Варнек. На рынке был он впервые, знакомился с валютой. Вместе с мальцами узнал про медяки, серебряники и золото. Узнал про три части рынка, что отличаются качеством и разнообразием товара. Напоследок купив немного помидор и кукурузы, Варнек предложил взаимопомощь, оставил у прилавка ещё пару историй и пустился дальше по рядам рынка. Молодой человек был удивительно интересным, как для Мартина, так и для его помощников.
Это уже позже рыночные дела переросли в крепкую мужскую дружбу. Мартин и Варнек стали почти как нынешние Куперт и Голг, разве что не выросли бок о бок. Теперь эта дружба проносилась лишь в голове охотника.
В один момент Голг вернулся обратно на рыночную площадь. Перед глазами вновь возникли эти дома, фонари, люди. Только теперь мальчик заметил, что у людей нету лица. Тем не менее, звуки люди издавали, по рыночной площади ходил всё тот же гомон. Родная тележка стояла позади и уже не мешала мальчику пройтись вдоль рынка, но осматриваться долго он стал. Пейзажи уже не завораживали его. В одночасье страх громкой безликой волной накрыл восхищение. Но люди - не единственное, что пугало мальчика. Этот мальчик осмелился подойти к двум, казалось, разговаривающим безликим людям. И что же он услышал? Ужасно тихие голоса. Очень трудно было расслышать те голоса, что сочились из голов людей. Шёпот. Пугающий шёпот, который идёт из человека. Не изо рта, просто из человека. И здесь, и по всей площади - один лишь шёпот. И из этого шёпота и шёл весь гул. И сколько бы мальчик не бегал, везде одно и тоже, те же неясные звуки. Но вдруг стало заметно - шёпот этот однообразный. Теперь фразы перестали быть такими разбросанными, они начали сливаться в одну фразу. Все безликие разом повернули тела в сторону одно лишь мальчика. От страха всё тело дрожало. Воздух перед глазами, как в неимоверную южную жару, поплыл. Прекрасная архитектура города уже не могла выдержать под таким напором. Несмотря но то, что Голг жары совершенно не чувствовал, стены домов вокруг начали таять. Все здания будто вот-вот выльются на площадь, но талые стены просто исчезали, достигнув земли. И это зрелище сопровождалось уже одноголосым шёпотом. Сотни шепчущих людей одновременно произносили одно и тоже: "Они идут следом".
Слова обрели новый смысл. Они всё так же звучали раздражающим голосом толпы, но было ясно, кто говорит на самом деле. Неясно, почему Сайруд связался именно таким способом. Пугающе... Тиранично... Худший кошмар из всех, что когда-либо видел Голг. А самое противное - теперь, даже когда стало ясно, что всё вокруг - лишь сон, никак не получалось просыпаться. Голг был взаперти. Замкнут сам в себе, под плечом оказалась лишь ужасающая картина.
Теперь охотник будто закрыл глаза. Моргнул. И в темноте уже не было видно той ахинеи. Что странно, не было и слышно голоса толпы. Тьма. Тьма, пустота и тишина. Можно было бы радоваться, если бы и это не выглядело так тревожно. Но пустоту и тишину прервал возникший перед глазами старец в кольчуге, с палицей и окровавленной грудью.
Будучи в ярости от произошедшего только что, но понимая, что у каждого действия Сайруда должна быть цель, Голг ждал объяснений и не говорил ни слова до тех пор, пока рот не открыл призрак.
- Скрытым страхом мокрые портки не высушишь.
- И всё? Это всё, что твоё геройское гузно может мне сказать? Ни извинений, ни объяснений. "Портки не высушишь..," - и катись своей дорогой, охотничек!
- Объяснения тебе нужны? Ну хорошо. Ты, только, не гневайся так. Видишь ли, в сны людей проникать много сложнее, чем самому создавать сны. В ваших снах вас не найдут. В моей клети - опасность. В тот раз я всё созидал сам с толикой твоих воспоминаний, в этот же - я запоздал и пришлось потревожить твой здравый ум...
- ...который обещал долго жить с несколько дней назад, - иронично продолжил фразу Голг, - не просто же так ты стал "тревожить мой здравый ум"! Говори уже, что хотел...
- Предупредить я хочу. Гончие вам в пяты дышат. Но то не последняя ваша напасть. Часто мне мерещится зелёный воск... И... Доктор этот. Смерть его вижу. Часто.
- Ты у нас и пророк? Ворожей никак! Не самый уж точный... Судя по твоим словам - "Чтобы спасти жизнь невинного человека, мне нельзя касаться зелёной свечки". Пахнет тут скорее брагой, нежели воском.
Самочувствие Голга было трудно описать. Горький ком подступал к горлу, стоило лишь начать говорить. Вмиг в мыслях пролетели все обиды последних дней. Ране охотник был вольной птицей, что могла идти куда угодно и когда угодно, теперича же птицу швырнули в клетку. Дорога лишь одна. А вот кого винить в этом - неясно. Сайруда? Он лишь проводник. Куперта? Он - спутник. Голг был зол сразу на весь мир за то, что он такой. Но лишь теперь стало ясно, что когда винишь весь мир, виновник на самом деле лишь один, и этот виновник - ты.
То было лишь внешне. Внутри души охотника была ужасная грусть, тоска, скука, страх... Скрыть эти чувства можно было лишь под маской злобы и грубости, лишь под маской того, что всегда было чуждо доброму и порядочному Голгу.
"А что бы сейчас делал Куперт, - думал охотник, - кроме разбивания в кровь головы? Ну да... был бы в кровь не только свою голову. Но и из этого бы пользу извлёк, зараза!"
Глаза кареглазого Голга словно два тёмных стёклышка безустанно смотрели в одну точку. Мысли переполняли и без того тяжёлую голову. Тем не менее осознание происходящего вокруг вернулось само собой. Сию же минуту Голг вспомнил еле расслышанную из-за голоса последнюю фразу древнего призрака и поспешил продолжить диалог:
- Нас бы кто от смерти приберёг.
- Мальчишке горе - миру гроза, верно? Будет гой жив, не печалься.
- Если это ещё одно предсказание - я сейчас со всей силы проснусь, чёрт тебя дери! - Охотник вскинул кверху сжатые в кулаки ладони, зажмурил глаза со всей, что у него была, силой и всхлипнул, словно корова от клейма. - Да чёрт тебя дери! - сильные руки охотника опустились. - Ну ладно... Глядишь, и из тебя пользу выбью. Ответь на пару моих вопросов!
- Смотря, каких вопросов...
- Кто поможет нам отыскать этих магических зверей? - не дожидаясь дальнейших слов старика, резко и чётко выплеснул путник, будто вопрос таился в его голове уже пару дней.
- Орден, которому я служил. Благочестивые рыцари, ищущие неприятностей на свои головы, чтобы эти неприятности не досаждали населению.
- Молонты? Орден Молонтара ещё существует?
- Много тебе о них известно?
- Хей, мне казалось, что вопросы тут задаю я! Ну да ладно... Если это так важно... Борцы со всякой нечестью, зловонной тварью, вымершие войны.
- Вымирающие, - подправил древний герой, - значимость в ордене передаётся по наследству, так что, полное истребление Ордена очень и очень проблемно. Ты не задумывался, почему нежить в ваших краях до сих пор не наплодилась до количества листьев на дереве? Орден Молонта бережёт вас изо дня в день!
- Хорошо... Но где же тогда находится Орден? Есть же у них замок какой-нибудь? Или подземелье?
- Остров. Гавенор. Именно там расположены их поселения и Вутринар.
- А Вутринар - это..? - боясь неправильно подобрать слова, спросил Голг.
- ...замок ордена Малонтара, крепость непреступная для нечистой силы и пристанище для заблудших в морях путников.
- Выходит, нам к порту?
- К порту.
В этот раз Голг проснулся совершенно спокойным, чувствовал себя отдохнувшим, но ужасно хотел пить. В поисках воды он спустился на первый этаж, где по-прежнему Мико стоял возле всё той же коробочки у стены и бился за жизнь Куперта. Идеальный несколько часов назад порядок вокруг рабочего стола теперь нарушали пустые склянки и бинты, беспорядочно раскиданные по полу. Халат Мико был отчасти заляпан кровью.
- Как Вам спалось? - спросил доктор, не отрывая взгляд от пациента.
- Добротно, - ответил Голг, дабы избежать вопросов о своих сновидениях. - Как он? Осложнений нет?
- Жить будет, надеюсь... Но, чтобы полн...
- Что значит "надеюсь"?! Есть шансы смерти?!
- Медицинский юмор. Я вот к чему, чтобы полностью... эм... вытравить яд, нужны особые травы. Здесь нужен корень радоцвета, очень редкий корень... Сорвём во время экспедиции, не отчаивайтесь. Вас же подлатать будет проще. Нужны яды из тех, что в комарах на болотах, дабы боль ему перебить. У меня таковых не найдётся, да и навряд ли их можно купить задёшево. А чтобы яд извлечь, нужен радоцвет. Не встречали сиих у Вас, в Форестконте?
- Я из Агрикаса, - поправил охотник. - Встречал иногда радоцвет... у соседа-умодура. Если так, зачем нам это? Не вскачет же он на ноги с весела!
- С весела, может, и не вскачет. Да и веселят лепестки, а мне корень нужен...
- От него эффект сильнее? - вновь перебил Голг.
- Да нет же! - доктору порядком начал надоедать друг пациента, и Мико отошёл от своей работы, чтобы пояснить всё гостю подробнее. - В этом корне есть сок, понимаешь? А этот сок, он... Как тебе, деревенскому, сказать, - добавил он еле слышно. - Впитывает яд в себя и превращается в такой... Камушек! а этот камушек можно будет спокойно потом удалить. Ясно?
- Вполне... А цветы эти где можно будет купить?
- Я могу, через знакомых, но Вам придётся выполнить большую просьбу, чем я предполагал сначала, - док развернулся, чтобы продолжить операцию. - Сначала я хотел взять Вас с этим молодым человеком в качестве спутников. Видел у вас луки... Не поработаете телохранителями? Хотя... Выбора у Вас и нет. Корни дорогие, и на другое я не соглашусь. Так, вы пойдёте?
- Да, - нехотя ответил путник, - если всё пройдёт успешно, я пойду на всё. Может, я за этим корнем и схожу? Давно я в городе не был. Прогуляюсь, подышу воздухом. маркер
- Хорошо, но это уже позже, днём. Ночью в этих переулках небезопасно. В экспедицию отправимся послезавтра утром.
- А сейчас что, ночь? - Голг за диалогом и не заметил, что маленькое окошко возле двери сейчас не пропускало света.
- Об этом я Вас и хотел попросить. Видите ли, днём мне на улицу выходить вредно. Глаза болеют, есть риск ослепнуть.
Это объясняло отсутствие окон в доме, возможность смены линз на круглых очках доктора, да и положение дома в целом. Неизвестно, сколько такой умелый человек прожил в четырёх стенах, постоянно поддерживая огонь свечей и избегая ярких лучей. Без солнца. Без рассветов. Без закатов. Без зелени свежей травы. Голгу стало жаль знахаря, пусть и веяло от него циничностью и недоверием к невеждам вроде "деревенщин".
- Куперту, да и мне, кстати, следует отдохнуть. Спокойной Вам ночи. Если Вы выспались, чайник и моя библиотека в вашем распоряжении. Всё остальное попрошу не трогать.
Док удалился наверх, в свою комнату, а Голг, как и завещал мужик, подвесил полный воды чайник на прут над огнём камина, и завалился на кресло напротив с книжкой про растения. Перед глазами поплыли слова, значения многих из которых Голг не понимал. Закипел чайник. Чтец взял ухват, стоявший возле камина, снял закипевшую посудину, и начал лить в кружку, где были листы горного чая и мелисы, кипяток.
В один момент, Голг попытался вспомнить, что же он прочитал, но не вышло. Охотник осознал, что слова лишь проносились перед глазами, потеряв всякий смысл. Мысли же Голга были о том, как несколько лет назад Варнек учил будущего охотника читать и объяснял, что это в жизни ещё не раз пригодится, молодые же парни не придавали этому особого значения. Тем не менее, спустя год или два, любимым занятием Голга стало чтение, и тот читал, в то свободное время, когда Куперт упражнялся в стрельбе и освежевании добычи. Воспоминания продолжили ход, и Голг чуть не пролил кипяток себе на руку. Вытерев краем рукава воду и оставив ненадолго кружку на столе, парень подошёл к окровавленному телу своего друга. Нащупал тихий пульс. Потрогал лоб. Лоб был горяч, словно мясо, только вырезанное из бездыханного тела оленя.
Голова спросонья немного болела, и заострить внимание на чём-то одном долго не получалось. В конце концов, книголюб вникнул в суть написанного. Так и прошла большая часть ночи, пока Голг в свете камина не уснул взволнованный, но обессиленный.
Так же тихо, как и свой друг, сопел и Куперт, ждущий своего скорого спасения.
Тихо подкралось утро. Крепкий сон охотника нарушил вставший довольно рано доктор, дверь за спиной которого, скрипя ставнями, ужасно сильно хлопнула. Всё, что успел заметить Голг - сутулый паренёк проходивший после хлопка под тем самым маленьким окном подле двери.
Недовольно потянувшись, охотник встал из кресла, в котором и проспал с книжкой на коленках всю ночь. Книга с колен перелегла на стоявший рядом деревянный стол. Спина Голга довольно сильно ныла. Шея была слабо подвижна. Ноги свело. Проявилось всё это, только после того как тело путника выпрямилось перед затухшим камином. Не найдя другого выхода, охотник прогнул конечности, прохрустев каждой косточкой своего тела. Это непременно уловил слух дока, тот нахмурился и начал читать мораль в духе "это вредно для костей" и "это неприлично". Однако деревенщине было всё равно. Сейчас первой задачей было окончательно проснуться и найти в этой "халупке" умывальник.
Закончив процедуры, Голг решил не затягивать с помощью самому себе. Спросил у Мико нужный маршрут, прихватил немного денег и отправился в путь.
Маршрут был немудреный: от переулка налево, там пройти через полдюжины высотных жилищ и повернуть налево в ещё один переулок. "Неужели друг Мико тоже боится света солнца" - подумал при объяснении Голг.
Сразу за переулком в глаза с небес ударили лучи яркого утреннего солнца. После такой продолжительной темени привыкнуть к ослепляющему осеннему солнцу было немного труднее, чем обычно. Протерев глаза, охотник вспомнил, где левая сторона и отправился дальше по улице. Маршрут был строго намечен, но уж слишком давно глаза юноши не видели городских мощей. Было решено пройти немного дальше намеченного пути.
Город предстал перед теперь привыкшими к солнцу глазами во всех оттенках тёплых цветов, намного ярче, чем на въезде в город. Светлый багрянец домов так и штурмовал глаза, не позволяя взглянуть на что-либо ещё. Бежевых лиц людей было необыкновенно много. Все такие светлые, красивые - под стать здешним домам и нынешней погоде. Все беззаботно гуляли по желтоватому кирпичу улиц, сидели на оранжевых скамьях, подстригали на балконах лозы декоративного винограда и поливали необыкновенной пышности цветы. Улочка пестрила огромным количеством оттенков, но всё это было так монотонно и так сочеталось между собой, что, казалось, люди многие годы выбирали цвета и их пропорции, которые собой будут украшать беззаботную жизнь горожан.
В таком изумлении Голг и не заметил, как его ноги пролепетали до самого Пайрока. Уже знакомое для обоих охотников место теперь выглядело не таким ограниченным, намного более маленьким, но тем не менее свободным. В Большой Свет охотник не выдвигался по меньшей мере семь лет, и уставшие недавно от тусклого света дома Мико глаза его только теперь оправились от красот города и напросто залились роскошным золотом солнца, а тело, не привыкшее к тесноте четырёх стен, ощутили (не в сравнение с лесными) простор, свободу! Разница между тёмным маленьким домиком в переулке и яркой и просторной торговой площадью чувствовалась всем телом. Хотелось расправить руки и крикнуть, но тут Голг подумал о том, что окружающие продавцы и покупатели воспримут такую выходку охотника, как выходку безумца, начнут плохо отзываться о "приезжем деревенщине", и передумал, отразив свои эмоции лишь ярким лучом искренней улыбки. Было очень приятно наблюдать за тем, что спустя столько лет и без того светлое и людное место не только не сгнило, но и распустилось, расцвело. Помимо приезжих купцов, теперь на стены домов облокачивались и постоянные городские лавки, мастерские, кузни, спрос на которые был так же велик, как и на деревенских купцов. Люди общались, улыбались друг другу; мешки с деньгами кочевали из рук в руки; в проходах танцевали зазывалы и голосили глашатаи, рассказывая новые вести, пришедшие из и из-за городских стен. Так же, как и когда-то Голг на пару со своим другом, в тележках купцов теснились и помогали отцам дети.
В один момент, проходя промеж сети торговых рядов, наш изумлённый визитёр обратил внимание на девчушку с длинной косой, лежащей на тёмно-красном платье, и чистеньких лаптях, мягко бродивших по каменной кладке торговой площади, стоявшую возле одной из постоянных лавок и разговаривавшую с продавцом (видимо, своим отцом). Неясно почему, но эта ситуация заинтересовала охотника, и тот ещё стремительнее пошёл вперёд, надеясь хоть краем уха услышать, о чём же идёт разговор. Однако, на подходе к лавке, Голг увидел, что девчушка уже замолчала и теперь просто стоит, напевая какую-то мелодию, а её отец отвернулся и сортирует товар. Когда же уже не так заинтересованный путник проходил мимо лавки, девочка, видно почуяла его доброту и не постеснялась одёрнуть его за рукав:
- Дяденька, - высоким детским голосом обратилась она, - а вы откуда будете? - Голг был слегка ошеломлён таким уверенным обращением девочки, но было бы неловко игнорировать ребёнка, да и интерес в общении с людьми у парня всегда был.
- Ну здравствуй, - поддержал диалог охотник, опустившись на одно колено, - я ниоткуда. Охотник я. Почти весь Ламберг обошёл. А вот в Лейкборне давненько не был. Как у вас тут, в городе?
- Всё отличненько! - радостно воскликнула девочка, - Нари принёс с пасеки мно-ого мёда. Говорил, пока нёс, на мёд мишка покосился. Охотники ведь защищают от мишек?
- Как только - так сразу, - Голг расползся в такой умилённой яркой улыбке, что казалось, ей можно было ночью освещать дорогу. - И впрямь мёду захотелось, был бы случай испробовать... А кто такой Нари?
- Братик мой. Он вон там. Продаёт, - девочка указала на прилавок, где торговал парень, издали казавшийся отцом девчушки, - Ты купи медку, дядя! Он сладкий, как яблочко!
- Какой же я тебе дядя? - недоумевал Голг.
- А мёд и впрямь отменный, - отозвался Нари, развеяв иллюзию того, что он за своим занятием не слышал диалога своей сестры и путника. - Хотя, про медведя Мара приврала, сказочница наша... А ты, раз мёду не евши, от Нари теперь не уйдёшь, пока сот не испробуешь!
- Вы уж простите, - возразил Голг, - но у меня и медяка нету.
- Марка, - вскрикнул пасечник, - вяжи его! Резать будем!
Голг встрепенулся, но в тот же момент услышал, как с прилавка залился смех.
- У братика шутки такие, - расхохоталась и девочка. - Мы только одного паренька в подвале держим.
- Ха-ха! Вся в брата пошла! - Нари ласково улыбнулся, глядя в сторону сестры.
- Мара, стало быть? - охотник снова обратился к девочке. - Стало быть, увековечили имя матери города. Добротно! Так же мила и добра. К слову, я и забыл, как у вас хорошо относятся к охотникам, - Голг вновь повернулся к торговцу мёдом.
- Так, самый сезон ведь! А охотников всё нет почти. Вот и ждём, как хоть кто-то пару зайцев продаст. Вы мёду всё же лизните ложечку!
- Нет... Вы простите, но мне нужно идти, - Голг внезапно вспомнил о поручении и о болезни друга. Теперь будет мучить совесть. Нога особо не болела, охотник даже попробовал на ней подпрыгнуть, но тут же опёрся на прилавок из-за грубого толчка в спину. Обернувшись, путник увидел перебирающего мелкими ножками карлика с большой сумкой позади. - Это ещё что за диво? - поинтересовался охотник.
- Это почтальон наш местный. Ты на него не бранись. Он торопыга ужасный. Ножки короче чем у Мары, а успевает за день весь город оповестить о казни богохульника. Имени никто не знает, так все и кличим: Торопыга, - стоило торговцу закончить речь, как в спину охотника снова ударило чьё-то острое плечо. Это оказался сгорбленный тощий паренёк в капюшоне.
- То есть, это торопыжий эскорт?
- Н-нет.., - засомневался Нари. - Такого господина я у нас раньше не видел... Может, тоже приезжий какой, по делам бежит?
- Сомневаюсь, что по густой площади можно срезать путь. Тир им судья. Мне правда нужно идти... Простите. Хорошей торговли!
- Заглядывайте, как захотите мёду, дядя, - раздался вслед детский девичий голос.
Минуя торговые караваны, уместившиеся в Пайроке, Голг вышел к той самой широкой жёлтой тропе, по которой шёл в сторону торгового района. Люди - видимо уже оповещённые об очередном мероприятии - двигались в сторону центральной площади. Хотя, сам охотник и не знал, чем сегодня будут развлекать народ, узнавать уже и не хотелось. Хотелось поскорее забрать те травы из переулка.
Найдя вновь нужную тёмную полосу между домами, Голг устремился в эту тьму. Здесь переулок был не такой узкий как тот, где находился дом лекаря. Вход в дом того самого "друга" Мико был найден сразу. Большая дубовая дверь нагромоздилась перед таким маленьким охотником. Было страшно и постучаться в эту дверь, не сломав себе руку. Примечательно, что тут не было таблички "Лекарственные травы" или чего-то подобного. Лишь дверь, деревенский мальчуган и беспроглядная тьма переулка.
Ютившийся в глотке Голга ком спустился вниз, а дрожащий кулак наполнили силы.
Раздался стук в дверь.
Скрип ставней не был слышен: видно, их хорошо смазывали. Дверь не отворилась и на четверть. Дальнейший её путь преграждала толстая дверная цепь, из-за которой выглянула крепкая лысая голова. Хриплый баритон заговорил:
- Чьи будете, господин? - от такого вопроса по коже пробежались мурашки. Голос был настолько пугающий, что, с каждым слогом голову посещали не звуки речи, а раскаты грома. Чтобы выговорить последующую фразу пришлось проглотить очередной ком.
- Я... Эм... От лекаря. От Мико. У него закончился радоцвет.
- От Лекаря? Что же, - в лицо подул убегающий от захлопнутой резко двери ветер. Через пару щелчков дверь вновь отворилась. Теперь, дом травника престал перед Голгом во всей красе. - Проходи, малой. Достану тебе этой радости.
Дом был достаточно хорошо освещён. Вся мебель была либо очень тёмных, либо очень тусклых тонов. Почти всё было сколочено из дубовой древесины. Уютное темное жилище. Не сразу поверилось, что в нём живет грубый бритоголовый громила. В одной из частей дома даже стояли в ряд огромные книжные полки. Одно кресло напротив тускловатого камина. Единственный видимый стол ютился в тёмном углу комнаты. Стол этот был письменный, но, помимо листов бумаги, чернильницы и пера, его украшала идеально чистая керамическая чаша для питья, которых ныне и днём с огнём не сыщешь. "Видимо, чай этому парню пить не с кем," - подумал Голг, стараясь, чтобы даже мысли в голове звучали тише. Амбал же принёс откуда-то старенькую деревянную чашу с чаем и усадил гостя на единственное в комнате кресло.
- Ты обожди чутка. Надо кое-что доготовить. Тоже Лекарю передашь. Давно ему запамятовал. Что у тебя там сгрузилось?
Охотник не сразу понял, что к нему обращаются напрямую, но спустя полторы секунды ответ все-таки последовал:
- А... Мы с другом в лесу неудачно погуляли.
- В топи учудили? - громоголосый чуть ли не рассмеялся. - А мне те грибы как други. Сытные такие. Я поначалу думал, что из них кровь брызнет. Ни черта! Грибы, как грибы. Больше и вкуснейше только, - амбал продолжал что-то готовить за вторым столом, который стоял за небольшой тканевой ширмой.
- А чем вы таким занимаетесь? Грибы едите? В воздухе чем-то странным пахнет.
- Малой, - грозно обратились к Голгу, - во-первых, уясни: ко мне обращайся как к корешу. Не терплю этих "вы", "извольте". Хренов этикет... Во-вторых, я химик. С Лекарем дружу. С бандюгами дружу. Со всем Лейкборном дружу! Но в тайне! Кому лекарства, кому дурь толкаю...
- Как-то вы... ты спокойно об этом говоришь...
- Так все знают! Но не докладывают друг другу. Кто-то Грома боится, кто-то - уважает.
- Так звать тебя Гром?
- Ну... Бандюги зовут Симпотяга. За физиономию мою. Называй, как хочешь.
- А истинно тебя как кличут?
- Не надо того мне! - после этих слов в голове взыграло детское любопытство, но страх перед громилой стремительно брал своё. Спрашивать тут же перехотелось.
- И задорого вы.., - Голг тут же опомнился, - ты им помогаешь? Слышал я, в городе всё дорого...
- Ну... Знаешь ли, малой. На прожить хватает. Я купляю только еду, чай, да наёмников у бандитов беру. Не одному же мне цветки собирать? Хотя, и тех подгонять приходится... Настырные, гады. Но, как на них рявкнешь!.. Шустрые, как понос опосля лозанки. Тебе ещё чаю заделать? Могёт, закончился?
- Нет-нет. Спасибо большое.
Амбал был весьма разговорчив. Это успокоило охотника и позволило спокойно раскинуться на кресле, сёрбая невероятно ароматный зелёный чай.
- А чай, кстати, - теперь спокойный Голг продолжил задавать вопросы, - ты из чего делаешь? Очень он вкусный у тебя выходит.
- Мелиса, мята, листочек горной крапивы и, оттуда же, редкие чайные листья. Припас лет пять назад как раз для гостей, да так ни разу не пользовал. Спасибо, что заметил.
- Да, пожалуйста. Я люблю чай. Правда, наш из всего, что не попадётся, делают. Но такой, как у тебя, Гром, ни разу не пробовал... Химики всё умеют, да?
- То моё увлечение. Как там, в городе, говорят... Хобби! Работа: лекарства, сырье, курево... дурь - это всё рутина. Я своё кладбище нашёл. Чай. Зыркал бы ты, сколько его видов... Зелёный, черный, СИНИЙ! Не повторяются! То, ты бы перепробовал все - состарился бы! А я к нему разные добавки топлю. Пряности там... В штиль запрусь на крыше с чашечкой другой, и пусть хоть дом горит... Люблю я чай, в общем.
Никто за беседой и не заметил, как все припасения оказались готовы. Голг только начал наслаждаться гостеприимством страшного на первый взгляд Грома, но уже была пора уходить. Трудный день только начинался. Куперт нуждался в целебных травах.
- Радоцвет, вот он. Весь, что откопал. Цветы, увы, озимые. Осенью - как его - дефицит. Но должно хватить. Благо, рана несерьёзная была бы. Удачи тебе... как там тебя по имени?
- Меня Голг звать! Приятно познакомиться, - собеседник громилы уже собрал все травы и успел распахнуть дубовую древесину, стоявшую на входе.
- Забегай ещё, малой! Перетрём о разном!
Дубовая дверь захлопнулась. Гром в коем-то веке улыбнулся человеку и, допивая свою чашку варева, принялся за чтение. Голг же с уже хорошим настроением и приятным послевкусием занимательного разговора, пошёл к знахарю, довыполнять свой долг.
Куперт, своим животом обмывая хирургический стол, начал конвульсивно дёргаться. Из шеи его выдавливали вторую банку гноеподобной жидкости. Изо рта текли реки слюней. Окровавленные скальпели лежали на другом столе, в отдалении.
В руках Мико засветилась пронизанная отваром из наркотика игла.
Игла двигалась к ключице дёргающегося охотника.
- Голг, - завопил лекарь, - тащи сюда свою задницу! Держи его, чтобы не дёргался так.
- Худо тебе сейчас, братина, придётся. Держись, - прошептал Голг своему другу.
Как только конвульсии начали сдерживать, плоть между плечом и шеей пронзило остриё медицинского инструмента. Подавлять движения было всё труднее. Страшно представить, как мучился Куперт. Но и для других двух операция была мучением.
Голг по-очереди сдерживал конечности пациента. Следом, эти конечности пронзала игла Мико.
- Нам не хватит комариного помёта, чтобы вывести весь яд, - после уколов лекарь слегка успокоился. Голг всё ещё держал друга, дабы он не свалился. - Помнишь, я говорил про экспедицию? Там мы можем нахватать и комаров. Поможешь мне! Теперь точно не отвертишься.
Куперт уже начал успокаиваться. Последняя порция комариного яда ушла в рот пациента. Мико объявил это успокоительным. Через пару минут действительно помогло. Тело можно было отпустить. Теперь вытер пот со лба и Голг:
- Я и не собирался. Уговор - есть уговор.
- От вас, деревенских, можно что угодно ожидать.
- Всех под одну гребёнку не зачёсывай. "Деревенщины", "деревенщины".., - передразнил Голг.
- Твоё дело сейчас не спорить, щенок, а готовиться выполнять свою часть уговора.
- После Вас, - Голг сделал демонстративный поклон.
- Кланяться бы научился, а опосля уже умничать.
- Я о Вас по-началу был другого мнения.
После операции на дворе уже стоял поздний вечер. День выдался очень трудным. Роль мальчика на побегушках никогда не нравилась свободолюбивому парню. Обстоятельства же решили за него.