Глава 9
(От лица Андрея)
Прошли уже больше двух недель, как я начал работать фельдшером в больнице, параллельно учась в медицинском колледже по специальности «лечебное дело». Днём учился, а ночью работал. Дома бывал редко, поэтому каждый мой визит домой был для Насти что-то вроде праздника. И сегодняшний день не был исключением. Расцеловав меня так, как будто не видела меня два года, Настя потащила меня на кухню. Увидев маленькую Полинку, которая сидела на коврике и играла с куклой, я приподнял её вверх и чуть подкинул. Она залилась звонким смехом.
– Привет, принцесса, – я расплылся в улыбке и обнял это маленькое, милое создание. – Я скучал по тебе, малышка.
– Я скучала по тебе, папа, – произнесла она тоненьким голосом и поцеловала меня в щёчку.
Полина всегда называла меня папой, меня это ничуть не напрягало, даже наоборот, я был очень рад. Причину, по которой она звала меня папой, мы с Настей не знали. Возможно, это было потому, что своих настоящих родителей и моих родителей Полина не помнила. Да и запомнить их в принципе не могла, так как они погибли почти сразу после её появления в нашей семье. Когда она была совсем еще крохой, я не сводил с неё глаз, пеленал, кормил. Я видел и любил её, возможно, даже больше, чем мои родители. Сам не знаю, почему, но эта кроха запала мне в душу. Полина в свои годы развивалась стремительно быстро. Она уже балаболила так, что не остановишь, учила стишки, в то время как её сверстники не говорили вовсе или говорили слогами. Пощекотав и покружив её, мы сели за стол и смотрели какие-то мультики, пока Настя накрывала на стол. У неё были немного волнистые волосы цвета молочного шоколада, пухленькие щёчки и большие карие глаза. Полина сидела у меня на коленях и, жуя шнурок от кофты, не отрываясь смотрела на кота, который, как я понял, пытался справиться с голодом и не съесть котлету друга.
– Сколько суток ты уже не спал? – спросила Настя недовольным тоном, сидя напротив меня и протягивая ложку супа Полине, та лишь послушно открывала рот и запивала всё соком.
–Трое.
– Кофеин тоже самое, что и наркотик. Андрей, так нельзя.
– А что ты хочешь? Работа такая.
– Ну, можно реже дежурить. Мы тебя практически не видим. Полька скучает, каждый раз спать силой укладывать приходится.
– Насть, не бурчи.
– Что не бурчи? Андрей, ты себя в зеркале видел?
– Ты дашь мне нормально поесть, нет? Хватит ныть, тебе деньги не нужны, я так понимаю. Работаю как пчёлка-труженица, а ей ещё не нравится! Учеба, работа, работа, учеба. Да я вообще ничего не вижу, у меня даже нет времени девушку себе найти, а про Игоря я вообще молчу! Если у тебя проблемы с памятью, то мне ещё и за учебу платить надо! Для вас же стараюсь! Забыла, нам ещё ребенка поднимать! – я психанул и, швырнув со злости ложку на стол, вышел из-за стола. Я сильно устал и был очень раздражен, а тут ещё Настя ноет. Меня выводило из себя буквально всё, но причиной этому было не только то, что я устал, а то, что уже долгое время я никак не мог найти Нику.
– Ты мог бы попросить в долг у Миши, он тебе же предлагал, но нет, мы же гордые, отказались! – кричала Настя с кухни.
– Да, я гордый! И не произноси в моём доме слово долг, тошнит уже от него! Мы по уши в долгах! Меня скоро пристрелят за эти долги, а ты ещё собралась брать в долг! Думай, что несешь!
– Вот видишь, долгов куча, а ты их не возвращаешь! Умный бы воспользовался его предложением, а ты дурак... – Настя фыркнула.
– Всё делаю для вас, чтобы вы ни в чем не нуждались, а ты сидишь и орёшь! Иди сама тогда работай!
Не желая продолжать этот бессмысленный разговор, я зашёл в ванную и, сев на бортик, закурил.
Долгов и правда было довольно много. Я всё время оттягивал, просил подождать немного, и, как только появлялись деньги, я тут же возвращал тем, у кого занимал. В своё время, я сделал очень большую ошибку, попросив денег у серьёзных людей, но на тот момент я об этом не думал. Мне нужно было обустроиться, чтобы мне отдали Полину.
Приняв душ и немного подремав, я начал собираться на дежурство. Настя на глаза мне не попадалась, наверное, уже сидит и жалеет о сказанном пару часов назад. Она была отходчивой девочкой и долго обижаться не умела.
В прихожей появилась Полина и глядела на меня сонными глазами.
– Принцесса, ты чего не спишь? – спросил я, хватая её на руки.
– Ты что, уходишь? – голос её звучал печально.
– Да, малыш, дела, – я поцеловал её в макушку. Она улыбнулась.
Из ванны раздался голос Насти.
– Поля, а ну марш мыться!
– Не уходи...– простонала Полина, крепко обняв меня.
– Знаешь что, когда я буду возвращаться с работы домой, я куплю тебе красивую куклу Барби. Договорились? – я подмигнул, но лицо Полины было грустным.
– Я не хочу куклу...
– А что же ты хочешь? Может, конфет или мягкую игрушку?
– Ребёнок хочет семью, она скучает, как ты не понимаешь! – влезла в разговор Настя. Облокотившись на стену, она смотрела на меня с насмешкой. – Думаешь, ей нужны твои шоколадки, подкупаешь её? Ну-ну, вот Игорь так бы не поступил.
Я промолчал. Настя подошла ко мне и забрала Полину.
– Поль, папе наплевать на тебя. Этот чертов эгоист думает только о деньгах.
– Прекрати нести чушь! – ситуация начала выводить меня из себя. Мне не очень-то хотелось ссориться с ней вновь, но она походу желала высказать мне сегодня всё, что её так бесит. Я видел, как на глаза маленькой Полины наворачиваются слёзы, но ничего не мог поделать. Долг нужно было отдавать, а для этого нужно было много работать. За ночь платили больше, нежели за работу днём.
– А что, это же правда! Если бы тебе было не наплевать на нас, то ты бы знал, что у ребёнка скоро день рождения, а вчера погибли наши родители! – Настя расплакалась и ушла в ванную с Полиной на руках.
Чёрт! Я совсем забыл о родителях! Ну, а что она хотела? На работе чёрт знает что. Вот, вчера поступил вызов, какая-то малолетка, набухавшись с друзьями, полезла на крышу и, выбираясь с чердака по перилам, упала с девятого на седьмой этаж. В итоге трепанация черепа. Другая умерла от передозировки, у третьего сердечный приступ в шестнадцать лет. Насмотришься тут на всяких, блин, а потом ходишь как приведение. Калечат свои жизни, придурки недоразвитые. Нет, чтобы дома сидеть и уроки учить, так нет же. Им надо побухать, нанюхаться, а нам потом спасай этих ублюдков, которые практически добровольно убивают себя, травя себя в таком юном возрасте всем, чем попало.
Помимо работы была ещё и учёба, на которой всё тоже не слава богу. Скоро сессия, а я даже не знаю, что мы проходим, на всех лекциях я сплю. Не потому, что я ленивый студент-первокурсник и мне лень строчить лекцию на десять листов, нет. Я просто жутко устаю на работе, и мой несчастный организм, вдыхавший в себя всю ночь, и иногда даже весь день, сигаретный дым и крепкий кофе элементарно не выдерживал, и я засыпал даже сидя. У меня не хватает времени на то, чтобы даже поесть нормально. Так тут еще Лерка со своими звонками и пьяными истериками. В последний наш разговор она пообещала порезать себе вены, если я сейчас же не приеду к ней, но я-то знал, что она блефует и это всего лишь причина, чтобы заманить меня к себе. Её я знал достаточно хорошо и попадался на её эти «порежу вены, наглотаюсь таблеток и брошусь с моста» уже не раз. В конце концов, я заколебался бегать туда-сюда и, поняв, что она от меня не отстанет, начал встречаться с ней, но, пожив с ней буквально месяц, мне всё надоело: её хождения по клубам, пустая трата денег на шмотки и алкоголь. Нет, конечно, первые недели две она пыталась вообразить, что она вся такая заботливая девушка. Сидела дома, готовила ужин и все прочие прелюдия тоже были, но потом она срывалась, как алкаш срывается, когда большое количество времени не пьет, или наркоман, пытавшийся отказаться от наркотиков. Срывается и вновь напивается в срач. Пару раз мне приходилось забирать её из полиции за очередной дебош. Узнав
о том, что Ника сейчас где-то рядом и ходит, я напрочь забыл про вечно бухавшую Леру и тут же переключился на поиск моей первой любви, но все попытки найти её были тщетны, я даже немного отчаялся. Дома Настя капала на мозг и пилила меня «Найди Игоря! Да как ты можешь просто так сидеть и ничего не делать! Он же твой родной брат». Всё это было просто невыносимо. Иногда я напивался в гордом одиночестве и думал, неужели я заслужил такую жизнь? За что? Учился, помогал родителям, был отличным сыном, я не говорю, что у меня не было конфликтов с родителями. Были, как и у всех подростков, но мало у кого родители умирают тогда, когда ты сам ещё совсем ребёнок, и ты только-только начинаешь жить. И, казалось бы, вот они эти твои долгожданные восемнадцать. Тот возраст, когда кровь ещё кипит и бурлит во всю и тебе хочется попробовать все. Повеселиться от души и потом в старости вспоминать эти веселые деньки. Клубы, знакомства, красивые девушки, гулянки до рассвета... Всё это у меня просто отняли, взамен взвалив на мои плечи всё и всех. Побывать в детском доме, хоть и пару дней, не так уж и замечательно, потерять родителей в таком возрасте и понять, что сейчас всё зависит от одного тебя. И тащить на себе сестру и младенца – это просто было для меня невыполнимо и нереально на тот момент. Ещё меня коробило и мешало спать по ночам то, что я так и не признался в любви девушке, которую любил чуть ли не с пяти лет. Да, ведь именно тогда я увидел эту брюнетку с волнистыми волосами и карими глазами у себя во дворе. Она сидела в песочнице вместе с остальными девчонками нашего двора и лепила куличики. Я и сам не заметил, как ноги привели меня к ней, и я стоял возле неё и смотрел на это милое создание, трепетно лепящее кулич.
– Будешь? – спросила она, протягивая мне своё творение из песка. И, наконец-то, заметив меня, она подняла на меня свои карие глаза. Сказать, что я был поражен тогда, это не сказать ничего. Сердце бешено забилось, я даже испугался и схватился за него, на минуту я потерял дар речи и просто стоял и вглядывался в её черты лица. Возможно, Полька именно поэтому и запала мне так в душу, напоминая мне о той девочке. Ведь они были очень похожи.
Придя в себя, я смерил её насмешливым взглядом и, взяв её кулич, просто бросил на асфальт и растоптал. А всё потому, что сзади, чей-то голос произнес:
– Смотри, а Андрюха-то влюбился, – и раздался глупый смех.
Я думал унизить эту маленькую дурочку, и тогда все бы поняли, что у меня к ней такое же отношение, как и к другим детям в этом дворе. Но я очень удивился, когда из её глаз не полились слезы. Все девочки, над которыми я шутил и отбирал у них игрушки, ну, или проделав тоже самое, что я сделал с её куличом, заплакали бы и убежали к матери жаловаться, а эта просто встала, собрала свои игрушки, ушла на задний двор. Все были в шоке, да и моему возмущению просто не было предела, я был зол на эту малявку и мои подлянки на этом не кончились. Моя миссия была довести её до слез, а иначе потом друзья бы просто засмеяли меня, но и в тоже время я понял, что эта девочка особенная, раз не расплакалась, и мне не очень-то и хотелось этого. Но всё же я пошёл на задний двор, где она сидела одна и так же продолжала
творить дальше. Молча подойдя к ней, я сломал все её игрушки, при этом смотря на то, как она с жалостью смотрит на то, как я топчусь на её ведерке. Закончив с игрушками и увидев на её лице разочарование и обиду, я, с чувством выполненного долга, развернулся и ушел, чувствуя себя победителем. Но не тут то было. Девчонка запрыгнула на меня сзади и начала драть меня за волосы, шмыгая носом. Я растерялся, такое со мной было впервые. Ещё ни одна девочка не дралась со мной из-за своих игрушек. Встав с меня она ещё раз втащила мне по голове и, смерив меня недобрым взглядом, убежала домой. Я никогда не бил девчонок, это было очень низко, да и родители меня воспитали иначе. Я не смог ответить ей на удар, но точно знал, что этого так не оставлю и отомщу ей за то, что она опозорила меня перед друзьями, которые стояли сзади и наблюдали эту картину. Война была объявлена.
Вскоре я начал её подкалывать и издеваться над ней просто потому, что мне нравилось, как она на меня смотрит и злится. Но меня всегда мучил один вопрос. Я столько обидного ей сказал и сделал, а она даже не заплакала, меня это поражало, но в тоже время, именно поэтому она мне и нравилась. Наша война длилась до тех пор, пока ей не исполнилось четырнадцать, а мне шестнадцать. Она выросла, стала ещё красивее. Её длинные, немного волнистые, густые волосы приводили в восторг всех пацанов нашего двора, и они даже не замечали того, что девочка одевается совсем как не девочка, а как пацан. Джинсы, футболки, кеды. Вскоре она начала прятать свои длинные волосы под кепку. Я же задевать её начал реже. Постоянно ходил в те места, где могла пройти она. Я выучил её маршрут от самого дома, а она меня, казалось, даже и не замечает. Вечно уходила в себя, надев наушники. Она не видела никого вокруг. В шестнадцать лет я уже точно знал, что влюблён в нее. Мне хотелось быть с ней рядом, держать её за руку, слышать её голос. Пару раз она писала мне записки и отдавала лично в руки, но я делал вид, что мне наплевать, и, с улыбкой на лице, рвал её письма прямо перед ней. Возможно, просто боялся признаться ей, что люблю её. Да и пацаны бы меня не поняли, но некоторые всё-таки догадывались, что я испытываю к этой девочке совсем иные чувства, а не ненависть. Может, именно поэтому многие, кому она очень нравилась, не говорили ей об этом, потому что знали и догадывались о моих чувствах. Я всегда считал, что именно так и будет, и никто не будет с ней встречаться. Но появился этот бандит – Ваня. Я думал, что это временно и он, поиграв с ней, бросит её, но лишь от одной такой мысли в моей голове, моё сердце сжималось сильнее. Ника же стала носить платья и каблуки. Это было всего лишь пару раз, но я забил тревогу. Я знал, что он бабник и что им нужно от таких наивных как Ника. Я начал проявлять ей знаки внимания, чтобы она как-то переключилась на меня, ведь я знал, что она меня любит. Но она в упор не замечала меня. Тогда я предложил ей дружбу и начал аккуратно намекать на то, что Ваня ей не подходит, но она меня как будто не слышала. Я отлично понимал, что этот приехавший фиг знает откуда паренёк может забрать её. У меня был лишь один верный ход, но я не был уверен, что он не будет проигрышным. Мне оставалось лишь признаться ей в своих чувствах, но я
тянул, откладывал. И когда она лежала в лужи крови, полуживая, я винил себя во всём, что с ней произошло. Ведь мне нужно было всего лишь признаться и сказать три слова, которые перевернули бы всё. Три простых слова... Я люблю тебя...
Из мыслей меня оторвал раздавшийся телефонный звонок.
– Да, тётя, я слушаю. Что-то случилось?
– Нет, нет, Андрюш, всё в порядке, –затараторила она. – Ты ещё не в больнице? У тебя же дежурство сегодня?
– Уже еду, – солгал я, быстро встав с дивана.
– Можешь не приезжать сегодня, отдохни, но завтра в двенадцать будь у меня. Ты всё понял? И не опаздывай.
– Хорошо, я всё понял, но зачем? И это... у меня завтра пары.
– Отпросишься, а зачем, узнаешь, когда придёшь.
Она положила трубку, а я так и стоял в прихожей, не понимая, зачем я всё-таки ей понадобился.
* * * * *
(От лица Ники)
– Тридцать пять. Тридцать шесть. О боже, ещё четыре раза и всё, – думала я, качая пресс. Господи, ну вот зачем только начала? Дура ненормальная. – Сорок, – вздохнув с облегчением, я повалилась на ковёр. Всё тело ныло. Вот что значит, месяц не заниматься. Переведя дыхание, я решила, что этого будет мало и подумывала сделать ещё два подхода по десять раз. Включив наушники на всю громкость, что только там была, и с мыслью о красивой фигурке, я начала качать пресс снова. Не заметила, как в дом вошел Ваня и, облокотившись на перила лестницы, смотрел на меня с улыбкой. Увидев его, я шмякнулась на пол, со всей дури ударившись головой.
– Ащщ... – простонала я, нащупывая на голове шишку. Ваня же лишь рассмеялся.
– С чего это ты вновь решила качать пресс? – улыбка всё так же не сходила с его лица. Я посмотрела на него обиженно.
– Что лыбишься, стоишь? Хочешь, чтобы твоя девушка была жирной коровой? И не влезла ни в одно свадебное платье? – нащупав шишку, я поморщилась от боли.
– Ник, я разве говорил тебе, что ты жирная корова? – он вновь рассмеялся.
– Не важно, говорил ты или нет, но я не хочу быть жирной коровой на собственной свадьбе.
– Всё понятно, логика, умри, – усмехнувшись, он подошёл ко мне.
– Я сама.
– Что сама? – он вопросительно посмотрел на меня, слегка улыбнувшись.
– Ну, ты же подошел, чтобы помочь встать?
– Вот ещё, я за пультом подошел, – расхохотавшись, он взял с дивана пульт и, включив телевизор, удобно развалился на диване.
Вот козёл, нет бы помочь! Но нет, ленивый придурок! Я попыталась подняться сама, но мне ничего не удавалось, пресс жутко ныл, и я опять плюхнулась на пол.
Я посмотрела на него сверху и увидела его веселый взгляд.
– Вань...– протяжно простонала я
– Что? – он посмотрел на меня.
– Помоги встать...– я улыбнулась ему.
– Сама... сама...– Ваня удерживался, чтобы не засмеяться.
– Маркелов! Ты бесчувственный! – я психанула.
После этих слов он поднял меня на руки и аккуратно переложил на диван. Я же, улучив момент, вытянулась во весь рост, тем самым не оставив ему место на диване.
– И что ты разлеглась. Я не понял.
Я промолчала и лишь, коварно улыбнувшись, показала ему язык.
Он поднял мои ноги и, сев на диван, положил их к себе на колени.
Я сидела дома уже три дня. Читала книги, убиралась, готовила и просто сходила с ума в гордом одиночестве. Ваня уходил на работу рано, иногда я даже не успевала его проводить, потому что в то время ещё сладко спала, видя очередной сон. Возвращался Ваня очень поздно. Весь день я проводила одна в большом доме.
– Чем занималась сегодня? – спросил он, поглаживая мою ногу.
– Да так, спала до двенадцати, потом убиралась, смотрела телек. Ну, вообще всё как всегда.
– А мы ведь и забыли с тобой про свадьбу со всеми этими проблемами. Мы же там хотели расписаться.
Я оторвала глаза от телевизора и тут же вспомнила о свадьбе и о том, что мы решили играть свадьбу в Питере, но, после всего произошедшего, мне почему-то расхотелось.
– Знаешь, Ник, я подумал, что тут будет гораздо спокойней. Да и к тому же ты не любишь большое скопление народа. А если мы будем справлять свадьбу в Питере, то, я уверен, народу будет даже больше, чем на юбилее у родителей. Кстати, о родителях. Они вчера вернулись, и мама очень расстроилась, что мы вот так уехали. Так что нам с тобой не жить в следующий раз, когда мы туда приедем, она нас просто съест, – он рассмеялся.
– Я не против. Можно и здесь отлично справить,– я была с ним полностью согласна. Ещё не хватало испортить самый счастливый день в моей жизни.
– Так, я что-то не понял, а что это ты дома сидишь? У тебя практика сегодня началась.
– Подумаешь. Не пошла сегодня, завтра обязательно пойду. Вань, не ругайся.
– Я не ругаюсь, просто не прогуливай больше. Почему не пошла?
– Там ужасно скользко, я упасть боюсь.
– Позвонила бы, я бы приехал, отвёз. И даже если бы был занят, прислал бы пацанчика на машине, и он бы довёз тебя.
– Не надо мне больше никаких левых пацанов на машине. Покаталась уже.
Приняв душ по очереди, мы сидели за столом на первом этаже и, уплетая за обе щеки ужин, обсуждали предстоящую свадьбу. Подумать только, ещё совсем чуть- чуть, и я стану его женой. Не девушкой, а женой. Через годика три по дому уже будут бегать наши дети с визгами и криками, и, казалось бы, вот оно счастье, больше ничего и не нужно. Мы любили друг друга, и это было главное. Но тогда ещё я и подумать не могла, что от нашей любви вскоре останутся лишь просто слова, и что замужем я побуду лишь считанные дни.
– Ник, я Алёне Дмитриевне звонил. Завтра мы идём к ней.
– Во сколько? У меня завтра практика же.
– К двенадцати. Ты завтра уж не пойдешь на практику.
Я обрадовалась и заулыбалась как даун.
– Но потом ты пропускать не будешь, – Ваня сделал серьёзное лицо.
Вот умеет же он испортить настроение. Дурак.
Поужинав, Ваня закрылся у себя в кабинете, ну, а я побрела в спальню, и, вновь не дождавшись его, уснула в одиночестве. Но уснуть я так и не смогла, проснувшись ночью от очередного падения во сне, я больше не смогла уснуть и просто пролежала оставшееся время, глядя в потолок.
Интересно, а где был похоронен Андрей? Всё-таки как-никак мы дружили, и было бы не очень хорошо не сходить к нему. Почему сердце так сжалось при одной лишь мысли, что его нет, и уже больше никогда не будет? Неужели у меня что-то к нему ещё осталось? Нет. Это не возможно, ведь у меня есть Ваня. Это уже даже, впрочем, и не важно, есть ли какие-то чувства или нет. А что если и есть...Его, Андрея, уже нет. А что, если бы он был жив? Что тогда? Если бы он был жив, ничего бы не изменилось, ведь у него была бы девушка, а у меня Ваня. А любовь? Да это и не была любовь. Это всего лишь детская привязанность, вот и всё.
– Ничего страшного с тобой не произошло, – уверяла нас Алёна Дмитриевна, когда мы сидели на приёме у неё в кабинете.
– А что это тогда? Поему пропала чувствительность? – расспрашивал Ваня.
Неугомонный, ну, сказали же, что всё нормально.
– Это самое обычное действие эпидурального наркоза, вот и всё. Ничего страшного. У пациентов, которые воспользовались этим наркозом, часто пропадает чувствительность. Так что зря вы, ребятки, всполошились, – доктор улыбнулась и посмотрела на часы.
– Вы кого-то ждёте? Может, нам уйти лучше? Всё, что нас интересовало, мы уже узнали, – я привстала.
– Нет, нет. Ника, раз уж ты пришла, давай, я посмотрю тебя, – предложила доктор и показала рукой на смотровую комнату.
Я перевела взгляд на Ваню.
– Да, раз уж пришли, так пусть посмотрит. Всё равно тебе нужно было приехать на консультацию, но только в мае. Пусть лучше сейчас, зато потом сто раз туда-сюда ездить не придётся.
Оставив рюкзак на стуле, я неохотно побрела в смотровую комнату.
Осмотрев меня, она спросила.
– Ника, а ведь тебе стоит сделать ещё одну операцию. Ты сама не замечаешь, что стоишь неустойчиво, иногда ходишь на цыпочках?
– Нет, со мной все нормально, – солгала я. Конечно же, я всё это замечала, но пережить ещё одну операцию у меня просто не хватило бы сил. Да и откуда взять деньги? Вновь просить у Вани? Это уже было просто наглостью. Мама давно перестала высылать деньги, да приезжала последний раз год назад. Лишь изредка звонила. Из последнего нашего с ней разговора, я узнала, что она вышла замуж. И что совсем скоро у неё будет дочка. Ну, конечно, зачем ей больной ребёнок, когда скоро должен появится на свет здоровый и крепкий малыш. Так как мама перестала высылать мне деньги, а Ваня не пускал мня работать, я попросила маму переоформить документы по уходу за мной на Мишу, поняв, что мама уже сюда не вернётся, а родным на меня глубоко наплевать, а он сам был не против. Маме, казалось, это идея понравилась, и она приехала через день. Быстро переоформив документы на Мишу, она тут же уехала. Мша же, понимавший всю эту ситуацию сказал, что теперь попытается заменить мне родителей. По документам Миша должен был ухаживать за мной до глубокой старости. Я была благодарна ему. Он ни в чём мне не отказывал, протягивал руку помощи в трудную минуту. Он и вправду заменил мне родителей и о матери я совсем не вспоминала. Миша принял решение, что моё обучение в мед. колледже будет оплачивать сам. И на все мои «нет» он никак не реагировал.
– Скажи об этом Ване. Поверь, эта операция тебе не навредит, тебе станет лучше.
– Мне и так нормально...– я вздохнула.
Слава богу, что Ваня не присутствовал при нашем разговоре. Он вышел ещё тогда, когда Алёна Дмитриевна зашла в смотровую. – Алена Дмитриевна, – обратилась я к ней, – вы бы не могли не говорить об этом Ване, я вас очень прошу. Я не хочу попусту тратить его деньги. Ведь я прекрасно понимаю, что хромата останется, несмотря на все мои операции... А зачем лишний раз себя уродовать этими ужасными шрамами, переживать последствия наркоза? Я хожу, и это главное. Я больше не хочу вот этого всего... К тому же мы с Ваней скоро поженимся, и я не хотела бы откладывать это событие на неопределенный срок.
– Ну, что ж, Ник, дело твоё. Я очень рада за вас с Ваней, – она мило улыбнулась и посмотрела на часы.
– Я лучше пойду, мне пора.
Попрощавшись с ней, я вышла из кабинета. Уже у выхода из больницы, меня встретила толпа моих однокурсников.
– Никыч, ты куда пропала? Как ты вообще узнала, что мы здесь практику проходить будем? – накинулась на меня Наташка. Мы с ней не так уж тесно общались, но человеком она была хорошим.
– Я вообще-то тут по делам. А мы что, тут практику проходить будем?
– Ну да. Накидывай халат, пока Лилиана не увидела, – достав из пакета запасной халат, который она всегда носила с собой, Наташка протянула его мне.
– Наташ, поднимайся без меня, я сейчас прибегу.
– Ага, второй этаж, неврология, давай шустрей.
На ходу натянув на себя халат, я побежала к Ваниной машине.
– Ого, ты что это в халате? – спросил Ваня, когда я садилась на переднее сиденье.
– Вань, езжай без меня. Мы в этой больнице практику проходить будем, так что я останусь, – нежно поцеловав, я посмотрела на него. Вид у него был слегка расстроенный. Мы планировали сегодня устроить себе выходной и прогуляться вдвоем, где-нибудь.
– Ладно, иди спасать жизни...– протянул он. – Я заеду за тобой, позвони, как закончишь.
– Обязательно, – поцеловав его на прощанье, я выскочила из машины.
– Ник, – позвал он.
Я обернулась.
– Я люблю тебя, девочка моя.
– И я тебя, милый, – послав ему воздушный поцелуй, я подождала пока он уедет.
Оглядев меня с ног до головы печальным взглядом, он вздохнул. Поняв его пошлые мысли, я лишь улыбнулась. Он нажал по газам и уже через мгновение скрылся за воротами больницы.
Вот гоняет так всю жизнь, гонщик недоделанный, а мне потом переживай, сиди. Придурок, ни капли обо мне не думает.
Быстро забежав в больницу, я поднялась на второй этаж. И в дверном проеме мне встретился, ну, очень большой дядька. Он был настолько зол и сильно нервничал, что не замечал ничего вокруг. Столкнувшись с ним в дверном проеме, я просто отлетела к стене, неудачно присев на ногу. От боли в ноге, я взывала, а дядька прошел мимо, как ни в чём не бывало.
– Девушка, вам помочь? – услышала я приятный мужской голос, но глаз не подняла.
– Нет, спасибо большое. Всё нормально, я сама справлюсь.
– Ну, может вам всё-таки нужна помощь? Вы же походу ногу подвернули. Давайте я вас провожу.
– Я же сказала, что дойду сама, – я подняла глаза и увидела перед собой его... – Ты?
– Ника, – протянул он.
Передо мной стоял высокий молодой человек в белом халате. Он, как две капли воды, был похож на Игоря, но глаза... Эти глаза... Такие были лишь у Андрея.
Эта встреча для нас обоих была явной неожиданностью, и именно эта встреча перевернула мою жизнь с ног на голову.