Тайна Сердца

День рождения... Сколько же смысла заключено в этой фразе? В ней прошлое, будущее и, конечно же, настоящее. Целая жизнь, целая судьба, и это всё в одной короткой фразе, состоящей всего из двух слов. Тристар ненавидел свой день рождения. Ведь на свои пятнадцать лет он получил самый худший подарок, что может представить себе ребёнок: еще совсем юный мальчуган узнал о смерти своей матери.

В тот день он спешил в больницу, чтобы провести этот день со своей любимой мамой. Заранее был куплен торт, который его мать любила больше всего: вишневый, на сметанных коржах, в шоколадной глазури. И цветы... Фиалки, не самые красивые и дорогие цветы, которые мог бы купить юноша, но, когда Энес смотрела на них, её глаза так чарующе блестели, что Тристар был готов принести в её палату сотни и тысячи корзин с цветами, лишь бы ещё хоть раз увидеть её улыбку.

Он влетел в комнату, принадлежавшую самой красивой женщине мира, и не увидел там своей матери. Медсестра заправляла опустевшую кровать. Женщина умерла в ночь на четырнадцатое сентября. Отец не сказал ему ни слова, лишь в тот момент он понял, почему мужчина отговаривал его от посещения матери в этот день. Сейчас, с высоты прошедшего времени, Тристар понимал, что Эмануэль просто не хотел портить праздник сыну. Когда парень замкнулся в себе, то возненавидел отца. Сегодня он также ненавидит фиалки. Любимый цветок его матери стал для юноши камнем, камнем на его сердце.

Тристар распахнул глаза и устало уставился в потолок над собой. Ему всегда нравились такие балочные потолки в его гостиной. Металлические, серебристые. Каждый месяц четырнадцатого числа он вспоминает об этом. О событиях минувшей давности. Это съедает его изнутри, делает уязвимым.

Тристар встал с дивана. Каждый раз, когда он вспоминает об этом, настроение мгновенно портится. Портится не на день и не на два, а на неделю, может даже и на две. Сейчас юноша вспомнил одну вещь: возможно, это глупо, но та ночь выпала на четырнадцатое число. И даже так парень был уверен, на него не влияли даты и прошлое, он сам был в ответе за свой поступок. Неправильный, однозначно неправильный, но его, только его.

День обещал быть тяжёлым, не только из-за воспоминаний, но и из-за Алексис. Эта девушка ещё с той поры, когда они были детьми, приняла как должное заботу о нём. И так было с самого детства. Его вечная тень, следующая за ним и в горе и в радости. Иногда это сильно раздражало, но лишь на неё он мог положиться. Тристар посмотрел на часы. Двенадцать сорок. Отлично, значит ровно через десять минут в его дверь постучит Алексис. Всегда в двенадцать пятьдесят она появлялась на его пороге.

Юноша подошел к своему небольшому кухонному углу и включил чайник. Эта девушка всегда любила фруктовый чай из клубники и яблок с корицей. Хоть парень и не любил его, но на всякий случай всегда держал у себя пару пакетиков этого чая. А сегодня был один из таких дней. Дней, когда для него было самым главным не вспылить и не накричать на подругу детства, возомнившую себя психологом и психиатром в одном лице.

Так что для себя он достал пакетик успокаивающего ромашкового чая. Иногда ему казалось, что никакого ромашкового чая во всем мире не хватит, чтобы вытерпеть эту женщину.

Дикий свист оповестил юношу о закипевшем чайнике. Заварил чай в двух огромных кружках, по пол-литра каждая, которые Тристар хранил специально для таких дней. Парень изучал эти чашки, как вдруг его осенило: обычно из этой темно-синей кружки Кеори всегда пила кофе. Она варила ужасно крепкий и всегда допивала его до конца, не оставляя ни капли на дне. Почему-то всё в этом доме можно было связать с ней, даже тот маленький кухонный нож, им она резала только фрукты и иногда помидоры чили. Тристар не мог не заметить, что готовила она безумно вкусно. Всё, за исключением мяса. Оно всегда получалось у неё пересушенным или совершенно не соленым. Знаете, как говорят: каждый готовит лишь то, к чему у него душа лежит. Так и было у неё с мясом, но полный абзац — это говядина. Как можно мясо сделать подобным резине? Хоть сейчас на колеса вместо летней резины надевать! Тристар усмехнулся, вспомнив тот дождливый вечер, когда она сама вызвалась потушить говядину с овощами. С тех пор молодой человек решил не подпускать Кеори к готовки мяса. И хоть, возможно, это было глупо, но тогда Тристар съел всё до последней капли, ведь ему совершенно не хотелось обижать девушку.

Из его мыслей юношу вырвал звонок в дверь. Алексис уже пришла. За своими размышлениями он даже не заметил, как быстро пролетело время. Он заметил это ещё тогда, когда был ребенком: ни о чём не думай, не зацикливайся на чём-то, и тогда жизнь будет проходить легко и быстро. Но несмотря на это умозаключение, Тристар никогда не следовал ему. Еще совсем мальчишкой он зациклился сначала на болезни матери, а потом и на её смерти. Годы идут, а он всё никак не может отпустить всё то, что случилось, не может жить дальше.

Парень прошёл в коридор и открыл дверь. На пороге стояла его подруга детства, та самая брюнетка-художник.

— Привет! — воскликнула девушка и бросилась к нему на шею. Сейчас это совершенно не удивило Тристара. Этот жест с её стороны был не более чем проявлением дружбы. Если бы это был кто-то другой, то, возможно, парень бы разозлился, но это была всего лишь она. Как ни странно, но Тристар был бы рад, если бы на месте его подруги детства оказалась бы Кеори. Рад? Это глупо, ведь такому желанию было не суждено сбыться. Кеори просто была не тактильной, подобное проявление нежности было ей не свойственно. Но вопреки этому, девушка всегда очень чувствительна, в постели она становилась невероятно пылкой и тактильной, и это очень нравилось Тристару.

— Да, давно не виделись, — юноша обнял девушку в ответ. Алексис потолстела. По ней это можно было очень легко сказать. Есть такие люди, которые как только перестают следить за собой, то начинают толстеть как на дрожжах. Вот и Алексис была такой. И даже если ты не хочешь замечать этого, то всё равно просто не можешь не обращать внимания. Всё это буквально режет глаз. И пусть так, но если бы он сейчас сказал бы ей об этом, девушка непременно обиделась и ушла бы. Идея была заманчивой, но бесчестной. Он не мог обидеть подругу ради спокойного дня наедине с самим собой. А значит, его ждали ещё несколько часов из серии «вечер у психолога».

— Ага... — протянула девушка, отстранившись от него, и вошла в квартиру. Здесь она была не частым гостем, последний раз она посещала это место в прошлом месяце, когда приносила ему ещё одну картину для его цикла: «Времена года». И всё же, несмотря ни на что, в этом доме никогда ничего не менялось, как на фотографии, старой и потрёпанной.

— Что сегодня без картины? — за те несколько лет, что Тристар живёт здесь, он привык к тому, что Алексис всегда приходит с картинами. Одна или две, большая или маленькая, это никогда не имело значения, просто в её руке всегда должна быть картина.

— Ну, не совсем... — замялась девушка. Она прошла в гостиную и поставила свою большую сумку, чем-то напоминающую дорожную, на диван. — Помнишь, в начале июня Кеори приезжала в Палермо, мы тогда с ней только познакомились? — Тристар положительно кивнул. Он отлично помнил тот день, помнил разговор у туалета в аэропорту, помнил сражённый наповал взгляд девушки, в котором легко можно было прочитать негодование и даже гнев, но все это напрочь перебивалось шоком. Возможно, она сама не знала, как должна была отреагировать. Это немного двоякое чувство, когда ты смотришь на человека и просто не понимаешь, о чём он думает, что хочет. Юноша совершенно не понимал её, можно сказать, что эта необычная, изредка появляющаяся непредсказуемость пугала его. — Ты тогда попросил прислать тебе одну её фотографию. Ну, ту, на закате.

Тристар удивлённо смотрел на девушку. Он совершенно забыл об этом, потому что тогда ему было всё равно, появиться ли у него эта фотография или нет. Сейчас сознание рисовало ему смутный образ девушки, утопающей в солнечных лучах. Тогда эта фотография поразила его, как гром среди ясного неба.

Алексис прошла к кухонному островку и взяла свою белую чашку с фруктовым чаем. Его аромат пленял её как ничто другое.

— Я тогда просто-напросто забыла её тебе переслать, а на днях наткнулась на неё. Знаешь, в тот день, когда ты попросил напиться, я как раз занималась её проявлением, так что извини, что отказала, — держа в руке кружку с горячим чаем, Алексис вернулась к дивану и аккуратно поставила её на стеклянный столик. Она, выудив из своей сумки средних размеров подрамник, примерно такими были все картины в его спальни, и протянула его другу. — Держи.

Тристар принял её и, развернув лицевой стороной к себе, начал изучать. Это была не фотография, это была картина, написанная маслом. Возможно, кого-то это и удивило бы, но не Тристара. Алексис была не совсем обычным фотографом. Она никогда не распечатывала свои фотографии, она рисовала их на холсте маслеными красками. Все те картины, которые висели на стене в комнате парня, когда-то были фотографиями. Летние и весенние пейзажи были сделаны здесь в Палермо, а осенние и зимние Алексис привезла из Канады в прошлом году. Зимние пейзажи были первыми, что украсили его стену, дальше были весенние, а летние собираются до сих пор так же, как и осенние. Он все ждал, когда подруга принесет ему новую картину. Юноша ожидал загородный пейзаж Палермо, снимок которого они сделали вместе пару недель назад близь морского берега. Но вместо этого девушка принесла ему портрет его сестры. Этот портрет невероятно точно передавал летний мотив, но совершенно не подходил дизайну его картин. Эта была живой, а те мертвыми. Её нельзя было повесить на стену, показывающую пустоту этого мира, ведь она напрочь развеет весь этот сказочный мир без прогнивших до глубины души людей.

Пока Тристар изучал картину, Алексис опустошила свою кружку с чаем и снова поставила чайник. За своими раздумьями юноша не замечал, как нервничала девушка. Но даже если бы и заметил, то отнёс бы это волнение к тому, что ему могла не понравиться её работа. Ведь ей всегда было важно мнение других людей о своих работах, потому что она очень любила свои творения. Она видела в них свою жизнь и просто не могла представить себя никем другим, кроме как художником. Можно сказать, она дышала этим, и если вдруг однажды девушка не сможет рисовать, то это будет равносильно тому, что ей перекроют доступ к кислороду.

— Спасибо, — Тристар положил картину на стол. Нужно будет прибрать её или подарить Кеори. Ей она должна понравиться.

— Да не за что, — девушка заварила себе ещё одну кружку чая. — Я сегодня ненадолго. У меня заказ на вечер: предсвадебная фотосессия.

— Ты же никогда не бралась за свадьбы! — удивился Тристар, приподняв бровь.

Юноша сел на диван, продолжая наблюдать за девушкой, которая начала копаться в шкафчиках в поисках печенья. Найдя ещё нераспакованную пачку с ним, она взяла обе кружки и вернулась на диван.

— Даже не знаю! Просто они просили меня об этом уже довольно давно, — обречённо протянула девушка, пожимая плечами. — Ты бы знал, насколько эта невеста нудная! Она не давала мне проходу практически два месяца!

— Говоришь так, будто не хочешь фотографировать её, — заметил Тристар. Он взял свою кружку с чаем и откинулся на спинку дивана, сделав большой глоток еле теплой жидкости.

— А я разве говорила, что хочу? — удивилась Алексис.

У неё был игривый взгляд. Девушка пыталась поднять ему настроение. Она намеренно не затрагивала тему того, зачем на самом деле пришла. И это было хорошо. Если бы Алексис с порога начала говорить о смерти его матери, то Тристар просто не стал бы с ней разговаривать и не впустил бы в свой дом, но она была умной девушкой и не допускала подобных ошибок.

***

Прошло уже около двух часов с момента ухода Алексис. И юноша мог похвалить себя за терпение. Он выдержал и не накричал на подругу, хотя, когда она завела разговор о его матери и приближающемся дне рождение, ему просто захотелось выставить её вон. Зачем предлагать подобное? Ведь она знала о его отношениях с мачехой! Они никогда особо не ладили, а тут человек, который, казалось бы, это прекрасно понимал, предложил провести самый ужасный день в его жизни с людьми, которым совершенно наплевать на это. Возможно, только отец мог хоть немного понять его в этот день. Но остальные... Они просто не поймут, просто не смогут этого понять.

А Алексис, она просто могла не задумываться о последствиях сказанного. Тристар смутно помнил о том, что девушка говорила о Кеори. Что-то про архитектуру и лекцию в университете. С ним Кеори не разговаривала уже практически с неделю. После того звонка она больше не брала трубки и не отвечала на SMS-сообщения. Юношу это мало интересовало: занята и занята, в чем проблема. Но похоже, даже несмотря на занятость, она продолжала общаться с Алексис. Тогда, во время разговора с подругой, он не обратил на это внимания. Был слишком зациклен на предстоящем разговоре о матери, но сейчас, когда это его уже мало волновало, вопрос о полном игнорировании его персоны начал злить юношу. Почему она никогда и ничего не рассказывала ему о своих планах?

Юноша откинулся на спинку дивана, взяв в руки портрет, что принесла Алексис. Кеори получилась на нем очень красивой. Здесь была не та девушка, которую все видят, а именно та, которую может видеть только он, только он один, в своей постели. Неужели Алексис видит её такой же?

Так странно... Дева в лучах заходящего солнца. Её волосы развевались на ветру, будто полыхающее алое пламя. Эта картина была слишком живой, чарующей, точно такой же, как и сама девушка с неё. Необычная и неизвестная...

Ему было непонятно, что лежит в основе её действий. Зачем она начала игнорировать его, что могло произойти? Тристар не знал ответа на эти вопросы. Неужели она обиделась? Глупо, но за что? Кулон? Наверное, в этом все причины. Но она ведь не из таких людей, которые обижаются по пустякам.

Тристар взял со стола ключи и пошёл в коридор. Единственным человеком, который мог дать ему ответы на все вопросы, была Кеори. Юноша обулся и пошёл вниз. Лифт он ждал недолго. Он не знал, что им движет, просто хотел знать все ответы, ведь Тристар не любил оставаться в неведении.

Парень спустился вниз и направился к своей машине. Та, как всегда, завелась легко и быстро. Плавно сорвалась с места. Тристар любил скорость, а это чудо техники отвечало всем его требованиям.

Если бы юноша шёл пешком, то на дорогу у него ушло бы около пятнадцати минут, возможно, даже больше. Минуя поворот за поворотом, он приближался к дому девушки. Он не знал, что скажет, как поступит, не догадывался о том, что ему делать, если её вдруг не окажется дома. Он просто ехал.

Тристар припарковал машину с противоположной стороны от её дома. Зачем он вообще здесь? Что сподвигло его прийти? Так странно, все те вопросы, что мучили его, напрочь вылетели из головы. Юноша вошёл в подъезд и поднялся на второй этаж. Долгое время он стоял перед входной дверью, не зная, стоит ли ему звонить в звонок. Это было так необычно. Тристар никогда не задумывался о подобных глупостях. Но сейчас он стоял здесь, как школьник перед дверью директора, и трепетал от страха. Нет, не от страха. Он не боялся, но этот трепет в глубине души не мог объяснить. Просто не знал, как! Это было глупо, стоять здесь, под дверью, как верный пес и ничего не делать. Это злило его. Его злило то, что он не может ничего сделать. Его отказывались слушаться.

Он пытался перебороть это чувство, чем-то напоминающее страх, и спустя несколько минут юноша всё же смог нажать на звонок.

Некоторое время никто не открывал дверь, ни звука не раздалось из квартиры. Отчаявшись, Тристар было собрался уходить, как вдруг дверь распахнулась.

На пороге стояла Кеори. Такая, как и всегда, просто Кеори. Её волосы были собраны в небрежный пучок. Да и одета она была слишком уж по-домашнему. Он ещё никогда не видел её такой. Безразмерные фланелевые штаны, топик, кофта в пол с ромбообразным рисунком. Также на ней были очки. Неужели у неё плохое зрение? Вот это да, юноша никогда не замечал этого.

Кеори недоумевающе смотрела на человека, что стоял на пороге её дома. Что он здесь делает? Он никогда не приезжал сюда с момента её переезда. Его это не волновало, но сегодня он пришел сюда, в её дом. В её обитель, место, которое она так хотела защитить от него. Но он пришёл...

— Не знал, что ты носишь очки, — Тристар изучал девушку, ища правильные слова, которых, к сожалению, не было.

— Они для чтения, — тихо произнесла Кеори. Это единственное, что она могла сказать сейчас. Ей было просто нечего сказать.

— Впустишь? — Тристар оперся об открытую дверь и выжидающе посмотрел на девушку.

— Нет!

— Хорошо, — почему-то его совершенно не удивил ответ девушки. Приходя сюда, он понимал, что она не захочет его видеть. — Тогда у меня будет другое предложение... Не хочешь... пойти в кино? — безразлично пожал плечами юноша.

Глаза Кеори стали плоскими, словно блюдца. О чём он говорит? Неужели он предлагает ей нечто столь обычное? Но если она согласится, то он не сможет войти в её дом, а ей словно придется попасть под его чары. Её цитадель останется незахваченной.

— Хорошо. Жди здесь, я скоро буду, — Кеори захлопнула дверь прямо перед его носом и направилась собираться. Похоже, сегодня её ждёт ещё один тяжёлый вечер. Вечер рядом с ним... Что он принесёт? Каким он будет? Боже, она снова не смогла ему отказать! Кеори обречённо фыркнула и запустила пятерню в волосы. Что же будет?

***

— Ты просто дурак! — воскликнула Кеори, заливаясь диким хохотом. Сейчас она испытывала двоякое чувство: ей было весело, но в глубине души у неё скреблись кошки.

— Почему же? — удивлённо пожал плечами Тристар. Была уже поздняя ночь, а они всё ещё гуляли по улицам Палермо. Она была красивая, звездная и чарующая. Такую прекрасную ночь не каждый мог застигнуть. Кеори никогда не видела ничего подобного, и ей нравилось наблюдать за всей этой красотой.

— Ты весь фильм твердил о том, что главному герою нужно быстрее действовать! Это было ужасно! А когда ты начал подпевать песенке про Пикачу! — воскликнула девушка, продолжая смеяться. Её, откровенно говоря, забавляло всё то, что сейчас происходило. Даже то, с каким неприкрытым любопытством Тристар смотрел на неё. Было в этом нечто чарующее, нечто пленяющее, то, что буквально заставляло её идти вперед, идти рядом с ним, продолжать разговаривать с ним. Кеори соврала бы, если бы сказала, что ей это не нравится, но девушка не была лгуньей. Не потому что не хотела, а лишь потому, что не умела и не могла лгать. Но как же иногда ей хотелось обмануть и соврать во избежание проблем!

— Ой, да ладно... Разве у тебя в детстве не было любимых мультиков? — приподнял бровь юноша. Его поразило то, как она говорила о том, что он творил. Ну что поделаешь? Это было лучше, чем сидеть там, в темноте, рядом с ней, в полной тишине, когда их колени соприкасались, и они изредка касались друг друга ладонями. Это было невыносимо, так что он старался как мог, чтобы разрядить обстановку. Но, похоже, что тогда неудобно было только ему, ведь девушка сидела и будто бы не замечала его. Настолько её захватил фильм.

— Нет... Я... Я не помню... — с трудом выговорила Кеори.

— Почему? — Тристар, остановившись, взял девушку за руку и развернул лицом к себе. Она удивлённо посмотрела на него. Кеори не ожидала того, что его заинтересует подобное. Обычно его вообще не интересовало это. При их прошлых встречах он просто игнорировал практически всякие её рассказы о прошлом.

Последний раз он интересовался её прошлым тогда, когда они были в машине. Он спросил о её шрамах. Ну тогда просто не было других причин для разговора. А зачем сейчас спрашивать о чём-то подобном, ведь есть и другие темы для разговора. Тот же фильм хотя бы, но нет... Тристар спрашивает именно о том, что может ранить её.

— Не знаю... У меня не было времени смотреть мультфильмы... Возможно, я смотрела их с мамой... Но я не помню, — то и дело запинаясь, пробормотала Кеори, смотря прямо перед собой, на грудь Тристара. На нём снова была футболка с глупым принтом: курящая сова и какие-то китайские иероглифы. Похоже, он любил неординарные вещи. Лучше изучать его футболку и не думать ни о чём, ведь девушка просто боялась поднять голову и посмотреть в глаза юноши. Зато без тени страха она могла смотреть в глаза укуренной совы.

— Понятно, — у него был очень печальный голос. Но почему? Неужели он жалеет её?

Что за вздор! Зачем ему жалеть её? Не удержавшись, Кеори подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. У него был такой печальный взгляд, будто он вспомнил нечто очень грустное. И это расстроило её. От того задорного настроения, с которым он появился на пороге её дома, не осталось и следа. Сейчас перед ней стоял не тот человек, которого она видела буквально пару минут назад. У этого человека был совершенно другой взгляд. Взгляд того, кто много видел и много узнал. И почему-то Кеори не хотела видеть этого человека. Ей нравился веселый, а не печальный Тристар. Нравился? Почему именно «нравился»? Почему не «предпочла бы»? Что же происходит?

— Ладно, а какие у тебя были любимые мультфильмы? — без капли стеснения Кеори смотрела ему в глаза. Голубые, словно бескрайнее чистое небо. Её всегда интересовало, зачем он носит линзы, но всё же девушка не хотела задавать этот вопрос. Ей не хотелось разрушать эту тайну, связанную с ним.

Тристар удивлённо посмотрел на неё. Когда девушка начала говорить о своем прошлом, он не знал, как отреагировать, что сказать, но она сама дала тему, даже не задумываясь об этом. Тристар всегда удивлялся тому, как она выходила из, казалось бы, безвыходной для него ситуации.

— Даже не знаю... — юноша начал загибать пальцы, продолжая говорить: — Возможно, мне нравились диснеевские мультики, я также смотрел Пикачу...

— Не удивительно, — пробормотала Кеори, всё так же смотря ему в глаза.

— Ну да... — пожал плечами Тристар. — Так, продолжим... Я любил Сейлор Мун...

— Что? — удивлённо воскликнула девушка. — Даже такое?

— А что такого? Мне всегда нравились девочки в тельняшках, — как-то наигранно непринуждённо сказал юноша.

— Ясно, — протянула Кеори. — Какие ещё?

— Да я даже не знаю... Я не так часто смотрел мультики. Меня больше интересовали фильмы... Просто моя мама любила фильмы и... я старался смотреть то, что нравится ей... — его голос был очень печальный. Тристар закрыл глаза, чтобы девушка не смогла понять, что он чувствует, ведь, говорят, что глаза — это зеркало души, но всё же голос выдавал его с головой.

Кеори помнила то, о чём рассказывал ей Имануэль. Рак, значит? Девушка не очень хорошо помнила свою мать, но надеялась, что хоть чем-то на неё похожа. Ей было нужно это, нужна эта надежда. А ему... Ему, как бы глупо это ни звучало, нужна его мать. И девушка понимала это, а потому жалела его. Жалела? Зачем ей это? Почему она жалела его? Кеори не понимала того, что чувствовала к нему, по отношению к самой себе, и это пугало её. Незнание и неизвестность — всё это то, чего она всегда боялась. Она нервно сглотнула. Девушка не имела ни малейшего понятия о том, что нужно сказать. Сейчас ей хотелось утешить того, кто, казалось бы, меньше всего нуждался в этом. Но из-за своего непонимания ситуации, она всё же не решилась подарить ему утешенье. Вдруг он как-то не так поймет её? И посчитает, что в её глазах он выглядит слабаком? Кеори слишком мало о нём знала, чтобы судить его.

— Я устала. Мне пора... домой... А то я могу опоздать завтра на лекции, — девушка отстранилась от него и собралась было идти домой. До дома оставалось кварталов пять, не больше, так что она могла спокойно дойти и одна. Но не успела она отойти и на несколько метров, как юноша схватил её за руку и притянул к себе. Они оказались нос к носу.

— Я провожу тебя.

У него были холодные руки, Кеори ощущала этот холод даже сквозь свою тёплую кофту. Ведь сегодня была на редкость холодная ночь. Неужели он замерз? Может, ему и было холодно, но вот только не девушке. Близость его тела заставляла с трудом дышать, разгоняя с бешеной скоростью кровь по венам. Он был слишком близко, очень близко. Их разделяло буквально несколько миллиметров. Это пленяло, лишало рассудка. Кеори хотелось поцеловать его, подняться на носочки и припасть губами к его губам. Это желание зарождалось в глубине души, и ему было очень сложно сопротивляться. Девушка поднялась на носочки, потому что это был единственный способ прикоснуться к его губам. Боже, они были такими родными, такими тёплыми. Кеори хотелось лишь невесомо поцеловать его, но это не входило в планы Тристара. Он сильнее прижал её к себе и впился в её губы. Девушка жадно глотала воздух в перерывах. Его руки скользили по её пояснице, не поднимая майки. Он всегда мог лишить её чувств лишь одним поцелуем. Кеори не могла сказать, хорошо ли он целуется или нет, ведь у неё самой опыта практически не было. Кроме него девушка целовалась только с Ником, и, увы, у неё не было ни малейшего желания узнавать или понимать, как он целуется, насколько он лучше Тристара. Девушке казалось, что Тристар будто бы смывал с её губ тот поцелуй, завладевая ими, словно возобновлял своё клеймо.

Он никогда не просил, лишь всегда брал своё. И Кеори соврала бы, если бы сказала, что ей не нравилось, ведь ей совершенно и безоговорочно нравилось то, что он делал, то, как он это делал.

Девушка боялась, что их кто-то увидит, потому она первой отстранилась. Кеори глубоко дышала, стараясь хоть немного прийти в себя. Он пьянил, не только поцелуй, но и сам юноша. Пленил и очаровывал, дурманил мысли. Могла ли Кеори сказать об этом ещё пару месяцев назад, что его поцелуй будет практически лишать её чувств, разума? Тогда, при мысли о поцелуе с ним, она не испытывала ничего, кроме рвотного позыва.

— Хорошо, — тихо произнесла Кеори и взяла юношу за руку.

Она никогда не брала его за руку, боялась. Она и сейчас боялась того, как он отреагирует на этот неожиданный для неё самой жест. Но юноша сжал её руку, как бы говоря: «Не отпускай», и направился дальше вниз по улице, петляя между домами и уже закрывшимися магазинчиками. Было слишком темно, и Кеори ловила себя на мысли, что непременно бы испугалась, если бы шла одна, но рядом был Тристар, так что ей было совершенно некого бояться.

Девушка удивлялась сама себе. Почему она думала, что рядом с ним можно не бояться? Разве Тристар не был человеком, которого ей следовало бояться больше всего? Разве не он изнасиловал её в первую же ночь после их знакомства?

Сколько же вопросов одолевало девушку, но она не решалась дать на них ответов. Кеори знала его и лишь не желала верить в него. Если она перестанет обманывать себя, то что будет дальше? Она продолжала молчать, следуя за парнем. Она боялась, что если произнесет хоть слово, то ненавистные вопросы, которые она так старательно гнала от себя, неосознанно сорвутся с её губ. И тогда уже нечего нельзя будет изменить.

Так они и шли в полной тишине. Каждый думал о своём и, увы, мысли эти были не столь приятными и безоблачными, как им хотелось. Всю эту неделю Кеори думала об одном: нужно прекратить всё это, разорвать этот чертов договор. Но она так и не решилась позвонить ему и сказать об этом. Всё это медленно скатывалось, их «отношения» зашли в тупик и, увы, девушка знала лишь один выход: повернуть назад, пока это не вылилось в нечто большее. Она уже замечала в себе разительные изменения. Глупые, абсурдные, но всё же изменения. И ведь на самом-то деле мы никогда не менялись. Мы просто всё более становились собой. Идем вперед в поисках смысла, и, как оказывается, идём к себе настоящим. По дороге теряя все лишнее, навязанное, не свое. Мы вспоминаем себя.

Кеори словно бы шла этой извилистой дорогой, ища ту сильную, бесстрашную и смелую женщину, которой на данный момент она не являлась. Её пугало то, что она не чувствует никаких сдвигов. Дальше их ждала только пустота, не будет ничего, ведь, по сути, их ничего не связывает.

Тристара мучил совершенно другой вопрос. Он разрывался между тем, что правильно и тем, что он хочет. И, увы, но он даже не мог сформировать свой вопрос. Юноша не знал самого себя и, как бы это странно ни звучало, он не желал познавать себя. В этом не было смысла, но парень и не искал его.

Девушка, ищущая рядом с ним. Она... Кем она была для него? Что значила? Тристару хотелось защищать её. Может, ей и казалось, что она сильная, но для юноши она не была такой. Он думал, что она слишком слаба. Он отчетливо видел в её глазах страх. В ту ночь она боялась его, боялась и ненавидела. А сейчас она боялась сама себя. Всё это было видно по ней. По напряженным плечам, бледным губам.

За своими мыслями никто из них не заметил, как они дошли до дома Кеори. Время шло быстро, незаметно. В этом было нечто чарующее. Но осознание приближающегося дома разрушало все чары.

Девушка старалась осмотреться по сторонам. Ей не хотелось, чтобы кто-то из её соседей мог увидеть их в подобном состоянии, держащимися за руки, стоящими слишком близко друг к другу.

Улица была совершенно пустой, за небольшим исключением. Мужчина сидел на порожках её подъезда и потирал руки. Его голова была опущена, так что девушка могла увидеть только беловолосую макушку.

Кеори не знала кто это, но её мучили странные сомнения насчёт того, что парнем, сидящему на ступеньках, был один из её знакомых. Девушка выдернула свою руку из ладони Тристара.

Сидящий мужчина на ступеньках поднялся. Это был Ник...

Зачем он здесь?