Сны в котле
Кроваво-алый подол стелется по гранитному полу и лоснится в свете вечернего месяца. Лишь мерный стук сердца и частое дыхание звенели в пустом замке, оживляя его стены. А госпожа всё бежала и бежала, в тревоге оглядывалась на проходы: вдруг выйдет какая-нибудь неуклюжая служанка? Этого ещё не хватало!
Завернув в конце галереи, Маго ринулась по узкому коридору, где обычно ходили слуги, в самый его конец, отворила там низкую дверцу и просочилась внутрь, словно кошачья тень.
Придерживая шёлковый подол, Маго медленно поднималась по узкой винтовой лестнице, вороша вековую пыль на каменных ступенях. И вот, на самой вершине давно забытой башни Маго отворяет люк, над которым прячется и существует её убежище, весь её мир.
Проскользнув на чердак, в небольшую комнату, госпожа тихо закрыла люк и тут же ринулась к камину, где еще не остыли угли. Не жалея наряда, она села на измазанный в саже пол и принялась судорожно дрожащими руками разводить огонь.
По комнате нежилой и погубленной уже несколько лет гуляла ночь, завывая леденящим ветром. И маленький костёр, приятно отражающийся на бледной коже и чёрных волосах, нисколько не грел мёртвого тела госпожи.
Маго повесила котелок над огнём на чугунный крючок. Рывком встала и ринулась в другой край круглой комнаты, где на полке среди книг и шкатулок искала пузырьки и склянки. Найдя нужные, она упала на колени и открыла шкафчик, выдвинула ящик и, выкинув на пол склянки, начала рыскать и там. Нашла пару свёртков пожелтевшей бумаги, отыскала какие-то бархатные мешочки а после завернула все припасы в грязный подол и понесла к камину.
Залила первое, залила другое, сбегала за ещё одним. Потом помешала отвар посохом, изрезанном в узорах, какими раньше украшали ведьмы оружие, и осталась мирно ждать. А закипело, так она добавила коренья, травы и вылила ещё.
Но всё это ничто без её книги, без тех заклятий, что передавала сама Морана древним ведьмам. На страницах этой книги всё ещё пахнет родной Нийской чащей. Каждый раз Маго, открывая её, наслаждено расплывалась в улыбке, словно кошка закатывала глаза, когда ту гладишь. Вдыхая запах травянистых слов, Маго почувствовала как нос и руки её замерзали.
Она начала читать. Зелье в котле заискрилось, и бледное варево вскоре забурлило, а волны и вьюны, будто морские, принесли лунного света над ведьминским костром.
Заприметив Луну и синюю равнину, Маго отложила книгу, скользнув к камину, точно любопытный ребёнок следит за пирогами в печи. Но не успела она заглянуть внутрь, как раздался гром и котёл затрещал и зашатался, вертясь на крючке.
На горизонте прорисовалась старая башня на границе с дремучим лесом, крыша её обвалилась, а камни горой опали у подножия. И вот среди ночного неба, словно по гневу богов, озаряет поле яркой молнией и проносится над равниной страшный гром. И под тем светом является всадник: конь его огромен и резв, ржание разносится гулким эхом, а сам гость высок, безлик – скрыт. Весь он в чёрных одеждах, в толстом плаще, в капюшоне.
Но вот кошмарный всадник разворачивает коня и Маго видит, что тот тащит позади огромную тушу. Гром. Молния! И ясный луч освещает мёртвое животное, что мигом восстаёт во весь свой громадный рост, поднимает лапища, когти его блестят серебром в раскате. То был медведь. И тот медведь со всей дикою свирепостью напал на всадника, прижал к земле. Конь от страха заржал и забрыкался, забитый к стенам башни.
Но жизнь осталась за человеком: он проткнул сердце огромному медведю.
Маго отскочила, взвизгнув и тут же зажав рот белыми руками.
А ослабший всадник поднялся и устремил взор свой к небу, к бледноликой Луне. Капюшон приспал с лица всадника, и Маго дрожащим взглядом разглядела мохнатую его морду. Медвежью морду.
- Не уж то это правда? – голос её жалобно звенел в ночной тиши. – Ох, Морана, отведи! Может, я что-то не так сделала? Может, не тот отвар? – она упала на колени и стала перебирать все пустые склянки, что остались на полу.
Зелье в котле заискрилось и наружу стали выбиваться всплески. Маго поднялась и с опаской подошла к камину. Что бы она не ожидала увидеть, но этого она представить не смогла бы: всё на мгновение замолкло и слабо загромождённое небо в край потемнело. Теперь не видна была слабая надежда в виде ясного лика Луны: тучи почернели и залились масляными слезами, принялись бить болью своею по истощённой земле. Из страшной чащобы поползли острые заросли шиповника и обвили всё в округе так, что даже каменная башня надломилась и посыпалась, словно песчаный берег в реку. И затихло... ни всадника, ни его коня... Никого.