Выживание любви и плачь ангелов.
— Он… всё ещё дышит.
Голос доктора дрожал.
Он не был уверен — но чудо не просит разрешения.
Чонгук стоял, словно вырезанный из мрамора,
а в его груди билось не сердце —
а пепел, который начал тлеть заново.
Тэхёна перенесли в специальную стеклянную капсулу.
Новейшее изобретение французской медицины.
Выживание — между жизнью и смертью.
Ни сна, ни пробуждения.
Тело неподвижно.
Губы закрыты.
Глаза — как у статуи.
Но грудь…
чуть-чуть поднимается.
Он дышит.
Самый известный врач Парижа,
господин Феррье,
обследовал Тэхёна.
Он мрачно молчал,
до тех пор, пока не увидел то,
что изменило всё.
Он поднял глаза на Чонгука —
и выдохнул с трепетом:
— Он… не один.
У него растёт ребёнок.
Ваш ребёнок.
В этот момент
всё внутри Чонгука оборвалось.
Он сделал шаг назад.
Как будто воздух вышибло из лёгких.
— Что…?
— Он беременен, месье.
На раннем сроке.
Сердцебиение — стабильное.
Плод жив.
Несмотря на травму.
Это… невозможно.
Именно потому — это происходит.
Чонгук подошёл к стеклу.
Положил руку на поверхность.
Сквозь холод,
сквозь прозрачность,
он чувствовал тепло Тэхёна.
И теперь — не только его.
— Он не ушёл…
Он остался.
Ради этого…
нашего… — он не смог договорить.
Глаза защипало.
Он сжал зубы.
Он всегда был сильным,
но сейчас…
он сломался.
И он прошептал:
— Прости меня.
Пожалуйста, выживи.
Хотя бы ты.
И наш ребёнок.
Тем временем…
Англия капитулировала.
Не военные,
а сердце.
Мать Тэхёна прислала письмо:
"Если он жив — мы не смеем разрушать это дальше.
Мы теряли слишком долго."
А его отец…
Он был арестован.
Смотрел на парижские тени сквозь решётку.
И знал, что проиграл не Франции.
А любви.
Собственной слабости.
И выстрелу, который сразил не врага —
а сына.
Теперь всё зависело от него.
От Тэхёна.
От маленького сердца внутри него.
От любви,
которая не умерла,
даже когда умерла плоть.
Тэхён лежал в прозрачной капсуле,
безжизненный для мира,
но внутри — он чувствовал каждое дыхание,
каждое прикосновение,
каждое слово,
которое шептал ему Чонгук.
---
Это было словно между мирами —
он был и жив, и мёртв,
как тень, что скользит по грани.
Каждый раз, когда рука Чонгука касалась стекла,
он чувствовал, как будто ангелы плачут.
Как будто сама судьба не хочет, чтобы они были вместе.
Как будто невидимые слёзы тянулись к их прикосновениям —
и разрывали душу на части.
Чонгук стоял у стеклянной капсулы,
его лицо — маска боли и отчаяния.
Глаза красные от слёз,
но слёзы больше не приносили облегчения —
они жгли изнутри.
— Тэхён, — говорил он тихо, —
прости меня.
За всё.
За дядю. За Чимина.
За то, что превратил тебя в пленника.
За ту ночь… когда я забрал у тебя не только тело,
но и твою свободу, и твою боль.
За ребёнка, который никогда не увидел свет.
Он опускался на колени,
держа ладони на холодном стекле.
Голос его дрожал:
— Я был тёмным монстром.
Я убил всё, что любил.
И теперь… теперь я не знаю, как жить без тебя.
В комнате повисла тишина.
Тэхён не мог ответить словами.
Он мог лишь чувствовать —
вина Чонгука,
его слёзы,
и странную нежность, что всё ещё связывает их души.
---
И где-то в глубине, среди мрака,
рождается маленький свет —
их ребёнок.
Символ надежды,
что даже среди разрушений,
любовь может выжить.