Изгои Света

Прогремело известие скатившихся по обнажённым участкам кожи капель, коих стало ещё больше спустя пару секунд. Дождевой водопад словно был плачем природы, а периодические грозы, нарушающие тишину, новым взрывом рёва матушки Терезы. Рёва по одному из её чад, которое пошло на осознанное самоубийство.

Моментально намокшие волосы прилипали к щекам, ровно как и ткань одежды к стройному стану. Эта совокупность создавала ощущение ещё большей уязвимости перед врагом. Гермиона чувствовала себя жалкой. Продрогшим, бездомным котёнком, исхудалое тельце которого можно легко пнуть и отправить в полёт с больным приземлением.

— По истине мерзкое зрелище, – произнёс Люциус, поджав в нескрываемом отвращении тонкие губы.

— Вы выглядите ничуть не лучше, – парировала та, сложив на груди руки, призвав во взор всю храбрость, на которую могла быть способна.

— Знаете, мисс Грейнджер, если выражаться фигурально, никакая вода, даже будь она кристально чистой, не сможет отмыть вас от той грязи, с которой вы родились. А чистая кровь остаётся чистой.

— Что за глупость вы сказали?! – не удержав на привязи своего внутреннего зверя, возмутилась девушка.

— Глупость это прямое олицетворение вас, мисс Грейнджер. И всех тех, кто появился по грубой ошибке на этот щедрый в раздаче волшебства свет.

Гермиона собиралась отразить очередную атаку, только слова предательски застряли поперёк горла. Также предательски, как и застывшее в эмоциональном онемении тело.

В сантиметрах шести от кончика её носа возникло остриё волшебной палочки. Успела девушка только мысленно подивиться тому, как незаметно и проворно былой аристократ достал своё орудие из-за пазухи.

Её глаза стали слипаться и туловище перестало принадлежать затухающему разуму, позволив упасть на сырую землю безвольной, выпотрошенной куклой. Последнее, что предстало в маленьких щёлочках под закрывающимися веками - чёрные, лаковые туфли из драконьей кожи.

***

Открывшийся взор уставился в потолок из серых досок, что были ненадёжно приколочены гнилыми гвоздями и готовы обрушится на голову присутствующего в любой момент. Это была явно не комната Гермионы. Не её квартира. В её месте жительства идеально всё, от мебели до наклеенных обоев с персиковым, цветочным принтом. Сейчас девушка находилась в доме Люциуса Малфоя. И, если на то уж пошло, Гермиона удивлена до глубины души тому, что всё ещё жива и что она проснулась в мире бренном, а не в мире потустороннем, где отсутствуют все понятия о любых ощущениях.

Теперь, когда стадия шока прошла, созревает ожидаемый вопрос, касательный хозяина сих покоев. Почему мужчина милосердно оставил её в живых? Так ещё и заботливо положил на кровать, пусть и с жёстким матрасом. Но где гарантии того, что Малфой-старший не спал на ней сам? Гермиона успела до отключки приметить внешние, небольшие апартаменты домика. В нём навряд ли бы нашлось место для гостевой комнаты. Да и гость ли она здесь? Весьма вероятен факт рабства или пленения. Только зачем Люциусу грязнокровка?

Ступни девушки опустились на такой же дощатый, как и потолок, пол. Стоило только перенести на него вес тела, как он издал неприятный слуху скрип. Слава богу, Гермионе не нужно было скрываться или скрытно бежать, так что никакие звуки, являющихся результатом её движений, не доставляли проблем. Наоборот, было бы славно, если Люциус услышит признаки пробуждения своей не то гостьи, не то пленницы. Только... почему девушка этого хотела? Разве её не пугал факт того, что у мужчины явно имеются какие то намерения насчёт юной волшебницы, раз он принёс её в свой дом? Ситуация приобретала всё более странную окраску. Но если мотивы поступка Малфой-старшего будут понятны уже в ближайшем будущем, то какие они у той, что не собирается пускать ноги в самый быстрый для её организма бег? Каковы мотивы Гермионы Грейнджер? Ответ она могла дать уже здесь и сейчас, в отличие от Люциуса, которого, с учётом скрытного характера, придётся раскалывать, как грецкий орех. Но ответ почему то не желал рождаться.

Девушка всегда следовала чётким инструкциям, правилам и составленным планам. А сейчас этот вечно собранный человек собирался следовать интуиции. Слушать сердце, а не разум. Хотя о каком сердце речь, когда говоришь о Малфой-старшем. О Люциусе Малфое. Как смог за один день поменять расчётливость Гермионы тот, кого она видела от силы раз пять и с кем в эти раз пять перекидывалась всего лишь пару реплик, уж если не полным молчанием вообще? Она должна была быть уже дома, ощущая под собою мягкость просевшей софы и шершавость книжной обложки на держащих её пальцах, а по итогу была в логове злодея. И это был не тот вид случайности, что меняет пункты списка дел на день. Это была случайность с желаемым, а не вынужденным изменением. Гермиона ли это? Узнает ли она себя? Нет, потому что та Гермиона осталась где-то неподалёку от "Флориш и Блоттс". А эта Гермиона делает шаги в сторону двери, за которой находится тот, кто, похоже, очень сильно изменит жизнь грязнокровки. Кто уже изменил.

Ладонь накрывает чистую ручку двери, и уже начинает крутить её, но вдруг останавливается, вернувшись в прежнее положение. Чистую? Гермиона повернула через плечо голову, оглядывая скудность четырёх стен, в которых распалась лишь кровать. Но только сейчас девушка заметила, что её ровно, до того, как на ней полежала девушка, накрыли пледом, и под пледом, на котором не было ни одного пятнышка или любого другого упоминания грязи, виднелась чистая, белая простыня постели. Глаза скользнули на пол и отметили и его чистоту. Взор скользнул и на стекло окна, отметив то же самое. Стало быть, в доме проживали эльфы. Малфой-старший точно не стал бы марать руки, убираясь.

Гермиона усмехнулась, так и открыв дверь. Даже будучи не в самом завидном положении, Люциус не отказывался от своих аристократичных принципов. Тогда какой из этих принципов позволил грязнокровке испачкать ткани, на которых спит его всегда чистое тело?

Девушка сделала всего несколько шагов, игнорируя в предвкушении апартаменты, и завернула за угол, визуально столкнувшись с тем, о ком не могла перестать думать все эти минуты после сна. Она сглотнула, поддавшись инстинкту испуга, вызванным, в свою очередь, удивлением от такой скорой встречи, пусть пока и односторонней. Малфой-старший не заметил оперевшуюся о стену плечом Гермиону, не отрываясь от своего занятия.

Мужчина стоял за длинным столом, на поверхности которого расположился большой, перегонный механизм, с текущими разноцветными жидкостями внутри. Вокруг расположились многочисленные склянки и колбы. Какие-то пустые, какие-то с содержимым в виде зелий или... ядов. Отрав. Девушка надеялась, что всё же только зелий.

— Хотя, может и не так вы глупы, раз выследили меня, – не поднимая головы, произнёс первым Люциус, заметив присутствие вздрогнувшей от неожиданного нарушения тишины Гермионы. — Но я с самого начала слышал ваши торопливые шаги сзади, так что это я проложил вам эти следы, – всё же адресовав девушке ледяной взор на несколько секунд, снова опустив его, продолжил Малфой-старший.

Как должна она была отреагировать на сказанное? Благодарить его? Чего он ожидал? Похвалы? Восхищения? Раскаяния?

— В вашем доме, несмотря на постепенную разруху, идеальная чистота, – констатировала Гермиона первое, пришедшее на ум, решив проигнорировать непонятную ей реплику, скрестив на груди руки. — Неужели вы не отказались от домовиков, даже будучи в самом унизительном положении?

— Может временно я и живу в лачугах, но Малфои никогда не будут марать руки, –ответил тот голосом, полным безразличия к сложившейся беседе, всё ещё не отрывая задумавшихся, погруженных в процесс глаз.

— Временно? – приподняла девушка в вопросе бровь.

— Не думаете же вы, что носитель величественной фамилии и потомок благороднейшей семьи будет довольствоваться низами?

— Лачугах? – озвучила второе уточнение волшебница.

— К чему этот допрос, если я всё равно не допущу вас до суда?

— Память сотрёте? – хмыкнула та, наблюдая за нескончаемыми махинациями мужчины.

Бывший аристократ удосужился снова поднять взгляд на собеседницу, молча изучив её с ног до головы, вызвав у той толику смущения, выраженном в двинувшемуся кадыке. Он осматривал её, словно товар, который вот-вот собирался купить. Только что она за товар? Так вдобавок ещё и бракованный. Бракованный для него.

— Пожалуй, что не сотру, – хмыкнул, в свою очередь, Люциус, зрительно вернувшись к тому, чем был всецело увлечён весь разговор. — Я удивлён, что вашим первом вопросом не был тот, что касается вашего местонахождения здесь, – добавил он спустя пару мгновений.

— Хорошо. Почему я здесь, мистер Малфой? – с напускным сарказмом произнесла та.

Мужчина был, в каком-то роде прав. Отчего первое, что пришло ей в голову, это чёртовы домашние эльфы?! Неужели такой чванливый и брезгливый тип способен отказаться от рук, делающих за него все грязные дела, что замарали бы его немыслимую гордость? Зачем она констатировала очевидный факт, пусть и в виде вопроса, когда единственное, что её должно до дрожи в коленях волновать, так это бедственное, ненадёжное положение? Даже сейчас, спустя годы, девушка больше переживала за маленьких существ, что со своей участью смирилась сотни лет назад и, к тому же, наслаждались ею. Почему она себя ставила на самое последнее место? Этому следовало положить конец. И, быть может, тогда о ней вспомнят.

— Среди всего прочего, составляющего моё достоинство, я отменный легилимант, мисс Грейнджер, – ледяной взор вновь прожигал переносицу жертвы. — Вы хотели сдать меня Министерству, дабы попасть на первую полосу "Пророка" и продержаться на ней достаточно долго. Все позабыли о вашей подмоге золотому мальчику и оттого чрезвычайно гневаетесь, только отсутствие уважения к самой себе не позволяет заявить о своих заслугах лично, а не через кого-то, так как вы полны стыдливости, полной боязни отрицательного мнения окружающих.

— Как... как смеете вы влезать в моё... – залепетала Гермиона, поражаюсь тому, как точно и коротко описал её чувства тот, о ком она ничтожно мало знала.

— Смею, так как вас распирает любопытность, почему же ваша память всё ещё остаётся целостным пазлом. Ответить?

— Пожалуй, – робко кивнув, ответила девушка, призывая обратно рассеянную средь недр сознания храбрость.

— Вы можете быть полезны мне, а я могу быть полезен вам. Правда, сомнения насчёт вашей компетентности в варке зелий не устраняются из головы.

— Я умнейшая ведьма столетия. Так разрешите доказать это.

— У грязнокровок не может быть понятия ума.

— Профессор Снейп доказал бы вам обратное.

Ложь. Он ненавидел её. Он снимал балы с её факультета каждый раз, стоило ей произнести верный ответ. Только за что преподаватель невзлюбил единственную в стенах замка прилежную ученицу, было не ясно до сих пор.

— Профессор был моим близким другом. И он отзывался о вас, как о выскочке, отнюдь не о разумной ученице.

— Снейп был вашим приятелем?! – брови девушки взметнулись вверх. — Полукровка? – усмехнулась Гермиона, приподняв вверх уголок губ.

— Он был одним из самых разумных людей в Хогвартсе, да и в рядах Пожирателей тоже.

— Если полукровку вы считаете таковым, то почему не можете принять сие во мне и остальных магглорождённых, пусть мы и ниже по рангу? Вы не видите ничего дальше своего вздёрнутого в показанном самолюбии носа! Вы жалок!

Мужчина обошёл стол, приблизившись к девушке вплотную и наклонившись к лицу, искрящемуся смелостью, оставив ничтожные несколько сантиметров между ногами.

— Вы не магглорождённая, дорогуша. Вы – грязнокровка. Не путайте два абсолютно разных словосочетания.

— Вы рискнули спасительным между нами расстоянием, ради того грязного и мерзкого вокруг меня воздуха, которого и избегаете, чтобы произнести тот бред, который из ваших уст знает каждый в Магической Англии? Вы пытались запугать меня своей близостью, пытались создать образ навесившегося сверху добычи коршуна, но ничего не вышло, увы. Я не боюсь вас.

— Гриффиндорская кровь, – хмыкнул тот, разогнувшись, демонстрируя величественную осанку.

— И горжусь ей. Это всё лучше, чем подлая, способная на предательство друзей ради собственной выгоды слизеринская.

— Но вы попросили разрешения на доказательство ваших умственных способностей у этой самой слизеринской крови, стало быть, готовы и сами предать товарищей, ведь, надеюсь, отдаёте себе отчёт в том, что присоединятесь ко тьме?

— Я же грязнокровка, – не обошлась без язвительности девушка, скрестив на груди руки в знак некого недовольства, указывающего на раненную гордость.

— Но вы единственная, кто стал изгоем света. Единственная, кто может во всей полноте понять отрешённость от социума, считающим тебя пустым местом. И мы с вами, мисс Грейнджер, полные соблазнительной мстительности, такой грешной и мрачной, могли бы объединить свой опыт многочисленных знаний, и напомнить всем, насколько лицемерен этот свет, сорвав с него маску чрезмерной правильности.

В серых, бездушных глазах Малфой-старшего появилось солнце некого сочувствия, создающего тёплый климат его зрительного мира, по обыкновению полного теперь ушедшего холода.

— Мстительности? И за что будете мстить вы?

— За семью, – коротко, с вновь вернувшийся в голос мерзлотой, ответил аристократ, поджав тонкие губы.

— Ваша жена и сын... они... – девушка прижала ладонь ко рту, ощущая, как сердце наполняется соболезнованием к чужой утрате пусть и чёрствого человека, коего она всеми фибрами души ненавидела. — Мне так жаль, мистер Малфой, – наконец смогла озвучить она полное предложение, убрав руку от лица, постараясь вложить в слова максимальное сопереживание.

— Ваша жалость мне не нужна. Ровно как и жалость любого. Я не слабак, плачущий, как последний слюнтяй, в чьё-то плечо.

— Тогда я задам следующий вопрос, и мы перестанем говорить на эту тему, так сильно задевающее ваше эго независимого мужчины, – Гермиона выгнала прочь из души былое сочувствие, и в бесстрашии выше задрала голову на собеседника. — Как мне знать наверняка, что ваше предложение о союзе не враньё? Вы очень быстро сменяете мнение, и оно служит тревожным звоночком, когда имеешь дело с известным манипулятором.

Люциус парировал одной лишь фирменной ухмылкой, протянув ладонь в рукопожатии.

— Я забываю о тратящих время унижениях и без всякой утайки предлагаю сотрудничество, что с моей стороны не станет скрывать каких либо злых помыслов. Мы можем заключить и непреложный обет, если того требует ваше недоверие к моей персоне, которое место быть имеет. Согласны идти со мною впредь рука об руку, мисс Грейнджер?

Оторопевшая от столь длинной тирады, пылающей, несмотря на холодность тона, желанием озвученного, девушка, спустя пару мгновений, всё же прикоснулась к грубой коже мужчины, не прерывая зрительного контакта.

— Если вы так смело согласились на такое обременение, значит намерение ваши не лживы, а речь правдива... Да... я согласна, мистер Малфой.

— Отныне, раз мы коллеги, можете звать меня по имени, как и я вас, Гермиона, – добавил в заключение сделки тот, потряся в устоявшемся обычае сцепленные руки, разнявшиеся спустя секунды.

***

На что она пошла?! Какая часть её помутненного разума твердила о контракте с дьяволом?! Как могла она, всегда рассудительная, не игнорирующая любые опасности и недочёты, Гермиона Джин Грейнджер, пойти на подобное?! О каком разуме вообще идёт речь?! У неё вчера и головы то на плечах не было!

На кровати располагался раскрытый чемодан, в который несколькими минутами раннее были положены стопки одежды, средства личной гигиены, обувь и пару любимых книг, с которыми девушка бы не рассталась никогда. Правда, последние вещи клались не так бережливо, как прежние. Они в буквальном смысле влетали. И влетали весьма агрессивно.

Девушка рвала и метала, когда хмель шока произошедшего сошла на "нет". В комнате творился настоящий хаос из раскинутых по полу вещей. Но на беспорядок было уже плевать. В эти четыре стены Гермиона больше не вернётся. По крайней мере ближайшее время. Только сколько длится это ближайшее время? Столько вопросов к её импульсивности вчерашних действий, и ни одного ответа. Лишь дополнительная моральная тяжесть.

Гермиона была олицетворением созданного в бешенстве бардака. Всегда непослушные кудри от огромного количества резких телодвижений сделали причёску более пышной. Не застёгнутая до конца синяя рубашка оголила лямку бюстгальтера на смуглом плече. Одна обутая в чёрную балетку нога танцевала безумный вальс со своей босой сестрой, сохраняя дистанцию. Молния на белых брюках так и не встретилась с застёгнутой наверху пуговицей. А единственная из всех косметики на лице тушь потекла от слез ярости по щекам. Девушка хотела выглядеть солидно наравне с аристократом, что всегда был безупречен, но сама же и испортила наведённый марафет.

Не сосчитать который раз за утро девушка похвалила себя за то, что взяла недельный отпуск от общества друзей и никто не станет докупать ей. Но эта акция действовала только семь дней, один из которых уже прошёл. Что будет потом? Она не знала. "Будь что будет", как говорят всякие мудрецы, смотрящие лишь в настоящее и лишённые забот социума, решившие найти покой в уединении. Гермиона не была столетним философом и эту фразу использовала по причине инфальтивности, дабы не обретать ответственность за будущее. А если призадуматься, то каково оно? Что ждёт примкнувшую к преступнику?

Приятели, что любят её, может и не выдадут девушку властям, принявшись умолять одуматься, приводя все доводы против её новой деятельности. Но если с Люциусом Гермиона собиралась занять эту самую власть, то рано или поздно о её злодеяниях узнает весь волшебный мир, и Азкабана точно не миновать, если что-то в планах обоих пойдёт не той дорогой. Эти аргументы звучали ужасающе и убедительно, но настолько девушка устала быть в тени, что это тень сказалась на всём её существе и проникла внутрь.

Он сказал ей, что они будут вместе, в каком-то роде, путешествовать. Они будут сменять заброшенные дома один за другим, пребывая в них не больше одних суток. Да, удобства в таких жилищах нет в помине, но им будет хватать сполна двух наколдованных кроватей и стола с двумя стульями. А от пыли, что может забиваться в пазухи и вызывать неприятности, будут старательно избавляться двое домовиков - Эшли и Кроули.

Мужчина и девушка подадутся в бега, и будут бегать от общества до тех пор, пока не изготовят достаточное количество чернокнижных зелий. Пока не придумают при помощи латинских словарей и научной литературы огромное количество новых, сильных заклинаний, что не смогут отразить простым "Протего" или любым волшебным словом. Пока не натренируют эти самые заклинания на бедных, попавшихся под руку прислуживающих эльфов. Они будут скрываться по безлюдным закоулкам до тех пор, пока не станут достаточно сильными для мощного противостояния свету.

За спиною девушки заскрипели петли открывшейся, спальной двери. В этом раздавшемся звуке не было громкости, но было полно внезапности, так как Гермиона подскочила от испуга на месте, как ужаленная надоедливой осой, и резко развернулась в сторону вошедшего с направленной на него палочкой, которую она тут же отпустила с тихим "тьфу", стоило разглядеть знакомые черты мужского лица. Да, он знал, где она живёт, так как она ему поведала вчера, чтобы он за ней пришёл. Но она никак не ожидала его появления в таким интимном месте, пусть это и не была ванная.

— Вы в моей квартире! – вспылила Гермиона, сжав кулаки по бокам округлых бёдер, вытянувшись, словно струна.

— Правда? А я думал, что это ваш сад, – без малейшей толики веселья опущенного сарказма парировал тот на гневный выпад.

— Вы могли бы, как настоящий джентльмен и, в конце концов, адекватный человек, постучать во входную дверь!

— Я всё больше начинают сомневаться в ваших россказнях об....

— Да, я сморозила чушь, простите, – поспешно прервала Гермиона, осознав, что на улице искомого преступника могли запросто заметить. — Я на взводе, и язык молотит абсолютнейший бред, – добавила она, повернувшись обратно к шкафу, закрывая его дверцы.

— Что же вас так беспокоит? – поинтересовался гость, хмыкнув.

— Знаете, не каждый день я примыкаю к тёмным силам! – съязвила девушка, принявшись за аккуратное складывание второй части одежды в чемодане.

— А готовы ли вы к тёмным силам, если в моменты тревоги способны на глупости?

— Это всего лишь стадия принятия, – зло бросила та, на мгновение даровав собеседнику ярость карих зрачков, вновь обращённых к чемодану, который Гермиона быстро закрыла, ухватившись за его ручку, и покатив на пути к Малфой-старшему, напротив которого остановилась. — И я готова. Готова к этой отправке и готова к последующим.

— Отправитесь в таком виде? – сложив на груди руки и кивнув головой на девушку, прокомментировал мужчина её неряшливый внешний вид.

— Я... э-э-э... – замялась она, чувствуя, как предательский румянец стыдливости поступает к бледным щекам. — Всё равно никто нас не увидит! – тут же нашлась, что ответить.

— Но хотели, чтобы увидел я. Очевидно, вы пытались меня поразить и доказать, что не занимать у вас не только ума, но и красоты. Однако, агрессия всему помешала. Я могу подождать вас, пока приведёте себя в порядок в уборной.

Гермиона рыкнула, находясь в бешенстве от такой прямолинейности. Хотела сделать, как лучше, а по итогу получилось как всегда.

Оставив чемодан стоять, она проскользнула мимо усмехнувшегося мужчины, в коридоре громко хлопнув дверью в ванную. Сейчас она смоет серые дорожки прокатившихся слёз, испачканных в тушь, поправит на себе одежду, призовёт недостающую балетку, взглянет на себя в зеркало, выдохнув и гордо распрямив плечи, предоставив лицу безмятежность, и ринется в бой с бывшим врагом. Она точно готова к этому.

***

Взявшись за руки, они трансгрессировали в новые заброшенные просторы с новой деревянной одиночкой посреди. Такой же ветхой и разваливающейся. Никакого интереса к постройке девушка уже не испытывала, так как предстояло сменить огромное множество таких же. Может, они отличались количеством комнат и поворотов внутри, но какой толк запоминать их, если пробудешь среди них жалкие двадцать четыре часа? Любопытно было иное: сколько таких домов существует и хватит ли их на период бегства? Вероятнее всего, когда убежища закончатся, в какие-то из них придётся возвращаться. Но забивать голову нюансами их скудного обустройства Гермиона всё же не хотела.

— Гермиона? – вернул девушку в реальность обеспокоенный, вопросительный оклик повернувшего через плечо голову мужчины, что уже проделал несколько шагов по направлению к новому месту жительства.

Та быстро засеменила за ним, возобновившим ходьбу, мысленно проклиная себя за сегодняшнюю рассеянность. Эта рассеянность портила впечатление Малфой-старшего о девушке, и её надо устранять, если она всё ещё хочет работать с ним и демонстрировать свою равность во всех аспектах. Было необходимо устранить статус грязнокровки. Может, Люциус и пообещал прекратить унижения, но кто знает, о чём он думает? Девушке было подвластно практически всё, то читать мысли она не умела до сих пор. Интересно, как скоро узнает об этом Малфой? Будет ли он над ней насмехаться, или всё же соблаговолит научить?

Аристократ обнял пальцами, облачёнными в кожу перчаток, ручку незапертой двери, открыв её вовнутрь, демонстрируя вид на бедность помещения. Коллеги шагнули в запустение, закрыв дверь двойным за счёт взаимности заклинанием. Гермиона беглым взглядом оглядела окружающее её. Она надеялась всем сердцем, что терпеть подобные визуальные неудобства придётся недолго.

***

— Комната маленькая, а других больше нет. Нам придётся спать на одной кровати, хотите того вы или нет.

— Я лучше буду спать на полу!

— На коврике, у ног хозяина, как верная собачонка? Вы себя совсем не цените. Какое тогда вам место у власти?

— Разве грязнокровки не должны именно так к себе...

— Я поклялся больше не называть вас так.

— Только вслух. Но, наверняка, мысленно вы всегда думаете обо мне только с этим клеймом!

— Как, однако, разозлил вас факт деления одной кровати, когда она будет двуспальной и вы можете отодвинуться от меня. Я же не заставляю вас лежать со мной в обнимку.

— Даже если между нами будет расстояние, что может помешать вам сократить его в доли секунды и...

— Я никогда не опускался до такой низости.

— Все вы, мужчины, так говорите! А потом измены и прочее, прочее, прочее!

— Хотите сказать, что я мог иметь любовницу, будучи в крепком браке с любимой женщиной? Вы ещё не знаете меня, как смеете выдвигать такие смелые умозаключения?!

— Что ещё могли делать Пожиратели, когда держали в плену молодых и юных красавиц?!

— Пытать, мисс Грейнджер. Пытать!

— Пытать чем?! Сексуальным насилием?!

— Обычным Круциатусом, чёрт бы вас побрал! Мы никогда бы не позволили себе переспать с отбросами общества!

— Как верить мне вам?!

— Дьявол, проклятая девчонка, ложитесь уже спать, пока я вас не вышвырнул к чертям собачьим! Разве я смотрел на вас, когда вы минутами раннее переодевались в сорочку?!

— Ладно... ладно! – увильнула от дельного ответа та, чувствуя, как заканчивается припас аргументов, запрыгнув на кровать, укутавшись в лёгкое одеяло и подоткнув его к подбородку.

Гермиона понимала, что Люциус никогда не перешагнёт через все свои принципы разом, если отбросит в сторону всего лишь один, пусть и весомый для его одержимости чистой кровью. Но девушка только начала сотрудничество с мужчиной и доверять на все сто процентов пока не была способна.

Она ощутила просевшость под сильным телом второй половины кровати и зажмурила глаза, принявшись считать до тысячи, как делала с самого детства по совету отца, чтобы поскорее войти в просторы Морфеева царства, чьи красоты унесут её далеко от ненависти, тревог и эмоционального возбуждения.